- Четвертого марта тысяча девятьсот семнадцатого года, - торжественно проговорил Михайлов. Осторожно вынув отпечатанный лист, он обнял жену за плечи. - Запомни этот момент, родная. Завтра день рождения Минской милиции.
- Завтра?
- Да, родная, да! Это будет милиция из революционных солдат, передовых рабочих, крестьян. Она станет вооруженной силой народа в борьбе против контрреволюции, против всякой нечисти, всегда всплывающей на поверхность во время больших социальных потрясений. - Он увидел, что Софья Алексеевна хочет подняться из-за машинки, и взмолился: - Сонечка, милая, поработай еще немножко. Коль у нас появилась возможность печатать, давай подготовим проект обращения начальника Минской милиции к населению города Минска.
Соня заправила новый лист, и Михайлов начал диктовать:
- Старый строй пал. Прежняя власть, опиравшаяся на произвол и насилие, исчезает по всей стране, и на ее месте возникает новая, сильная народным единством и доверием власть. Городская милиция уже разогнала полицейских и стражников, заняла городское полицейское управление и полицейские участки. Жандармское управление упразднено. Идет дружная работа по организации общественных сил...
Михайлов диктовал так спокойно и уверенно, что казалось - подобных документов он уже готовил немало. Соню, надо сказать, удивляло и другое, и она, оторвавшись от работы, спросила:
- Мишенька, а ты уверен, что так все и будет?
-Да, милая, поверь мне: так и будет!
ВЕТРЫ ПЕРЕМЕН
В ту ночь Михайлов так и не сомкнул глаз. После инструктажа командиров отрядов, которые должны захватить помещения полицейского управления и участков, он занялся размещением солдат-большевиков, прибывших из фронтовых частей на подмогу рабочим и минскому гарнизону. Для большинства нашлось место в здании Земсоюза, а остальных пришлось устраивать на бывших конспиративных квартирах. "Бывших", потому что действия большевиков все более приобретали легальный характер.
Утро Михайлов, Мясников и другие товарищи целиком отдали подготовке партийного собрания большевиков города Минска, 3-й и 10-й армий Западного фронта. С докладом "О текущем моменте и задачах пролетариата" выступил Михайлов. Решением собрания был образован Временный исполком Минского Совета рабочих депутатов, а также было принято решение о выпуске газеты "Известия Минского Совета". Собрание рекомендовало Михайлова на должность заместителя председателя исполкома, редактора газеты и начальника милиции. Оно же предложило всем членам партии немедленно развернуть на предприятиях и в воинских частях работу по выборам делегатов в Советы рабочих и солдатских депутатов.
Соня с трудом заставила мужа перекусить. Они устроились в небольшом кабинете. Стульев не было, их все вынесли в зал, где проходило собрание, и Михайлов ел стоя.
- Ничего, ничего, Сонечка, - успокаивал он жену. - Сейчас каждая минута дорога. Главное - успеть! - Он быстро доел бутерброд, вытер носовым платком губы, потрогал усы, словно хотел проверить, на месте ли они, и весело посмотрел на Соню:
- Ну спасибо, жена, не дала умереть голодной смертью. А теперь выбирай: или иди домой, или - со мной на собрание рабочих и служащих Земсоюза. А потом, я думаю, на демонстрацию?
- С тобой! - не колеблясь, ответила Соня и шутливо погрозила Михайлову пальцем: - Ты меня, миленький, не отстраняй от революции. Я тебе не кто-нибудь, а большевичка, дочь большевика. И я хочу внести свою лепту, пусть маленькую, в дело революции.
- Не возражаю, - подхватил Михайлов жену под руку. - Пошли!
Рабочие и служащие предприятий Земсоюза поддержали все решения собрания большевиков и дружно откликнулись на предложение Михайлова выйти на демонстрацию.
Такого древний Минск не видел еще никогда. Самая большая улица города, Захарьевская, была битком забита колоннами рабочих и служащих с красными флагами в руках. Демонстрация в течение двух часов переросла в общегородскую. Прекратили работу все предприятия, мастерские, учреждения. Радостный дух свободы и революции царил в городе. Песни, знамена, лозунги... Настоящий праздник весны и человеческого счастья. Редкие городовые, издали завидев движущуюся массу демонстрантов, трусливо прятались в подворотни, спешили укрыться в переулках. Одного нерасторопного полицейского тут же разоружили. Этот мимолетный эпизод вывел Михайлова из возбужденно-праздничного состояния. Он наклонился к идущему рядом Мясникову.
- Саша, ты остаешься с демонстрантами, а я - к Самойленко.
Махнул Гарбузу, Алимову и Алексею Крылову: "За мной", потащил Соню за руку к тротуару. Подошедшим товарищам объяснил:
- Ну какая мы, скажите, милиция, если у нас даже нет мандата? - И решительно скомандовал: - Пошли!
Через несколько минут они подходили к зданию, у подъезда которого стоял солдат с винтовкой. Над головой у солдата косо висела наспех изготовленная вывеска: "Гражданский комендант города Минска". Михайлов поправил на голове фуражку и повторил:
- Пошли!
Часовой порывался что-то сказать, но его явно смущал вид Михайлова - офицер, хоть и без погон, чего доброго, еще морду набьет. Все же вытянулся в стойке "смирно" и пролепетал:
- Ваши документы, господа-товарищи!
- Я - начальник Минской милиции, а эти люди со мной!
Солдат промолчал. Поднялись на второй этаж и оказались у обитой кожей двери. Михайлов потянул ее на себя - открыта. Они оказались в просторной комнате. На письменном столе стояла пишущая машинка. Во второй комнате, поменьше, за огромным письменным столом сидел пожилой, с усталым видом человек. Михайлов громко сказал:
- Здравствуйте, господин Самойленко. Моя фамилия Михайлов. По решению Совета рабочих депутатов я назначен начальником городской милиции. Прошу вас как гражданского коменданта выдать мне соответствующий мандат.
Самойленко сделал вид, что не узнает Михайлова.
- Простите, но вы во внеурочное время... И потом, мы даже не обсуждали этого вопроса... - Он был явно растерян и лихорадочно искал выход. - Мы даже не знаем, кого вооружать...
Михайлов энергично махнул рукой:
- Не волнуйтесь, господин Самойленко. Я уже стою во главе вооруженных отрядов рабочих и солдат, так что сумею определить, кому передать оружие, изъятое у полиции. Мы пришли к вам только потому, что нам вместе предстоит работать, и хотелось бы, чтобы гражданский комендант понимал ситуацию правильно. Если вы не хотите выдать мне мандат за своей подписью, я получу его от революционного народа.
- Нет-нет, - поспешно возразил Самойленко, - я все понимаю. - И вдруг он ухватился за спасительную, как ему показалось, мысль. - Только мандат я вам выдам завтра. Сегодня нет даже машинистки...
Михайлов выбил козырь у него из рук:
- Не беспокойтесь, машинистку мы привели с собой. - Он показал рукой на Соню. - Ручаюсь, самая лучшая во всей губернии машинистка. Извольте диктовать, господин комендант.
Самойленко, вконец подавленный, растерянно кивнул и, взяв со стола какую-то толстую тетрадь, молча направился в приемную. Михайлов легонько подтолкнул Соню:
- Действуй!
Соня решительно пошла вслед за Самойленко, по-хозяйски расположилась за столом, четким движением заправила в машинку чистый лист:
- Я готова, господин комендант.
- Пишите. - Самойленко заглянул в свою тетрадь: - Приказ гражданского коменданта города Минска номер двадцать пять. - Пока Соня печатала этот текст, он положил тетрадь на край стола и сделал в ней какую-то запись. - Итак: о назначении... - опять сделал паузу, очевидно, раздумывая, как назвать Михайлова - господином или товарищем, и, найдя компромиссное решение, продолжил: - Михайлова начальником милиции. Написали?
- Да.
- Проставьте дату - 4 марта тысяча девятьсот семнадцатого года.
- Готово.
- Далее: служащий Всероссийского земского союза... - Самойленко посмотрел на Михайлова. - Простите, ваше имя-отчество?
- Михаил Александрович, - подсказал Михайлов, а сам подумал: "Ишь, черт, притворяется, а ведь отлично знает, совсем недавно величал меня по всей форме".
- ...Михаил Александрович Михайлов назначен мною с сего числа временным начальником милиции Всероссийского земского союза по охране порядка в городе. Прошу всех городских чинов полиции выдать Михайлову по описи имеющееся в их распоряжении оружие. - Самойленко выждал, пока Соня допишет текст. - Подпись: гражданский комендант города Минска Б. Самойленко.
Соня отбила последние слова, достала лист и положила его перед Самойленко. Тот придирчиво прочитал текст и удивленно поднял брови:
- Вы в самом деле профессионально печатаете. - Обмакнул перо в чернильницу, стоявшую на столе, и размашисто расписался.
Он уже несколько успокоился, даже, чувствуя, что переживает ответственный момент, приободрился и уже более уверенно сказал:
- А теперь возьмите, пожалуйста, вот в этом крайнем ящике чистый бланк. Будем печатать мандат.
Продиктовав текст, Самойленко скрепил свою подпись печатью и протянул документ Михайлову:
- Ну вот, теперь вы законный начальник милиции. Поздравляю.
Через несколько минут Михайлов, держа в руке только что изготовленное удостоверение в виде небольшого листка, остановился подле часового.
- Грамотный?
- Никак нет, ваше благородие.
- Э, брось, браток, не "благородие", а "товарищ". Слушай, что здесь написано: "Удостоверение. Предъявитель сего - временный начальник Минской городской гражданской милиции Михайлов Михаил Александрович, что подписано и приложением печати удостоверяется". Ясно, товарищ?
- Так точно, ваше... товарищ начальник милиции.
- Молодец.
- Рад стараться!
- Ты только, браток, не на этих господ, - Михайлов показал головой вверх, - а на революцию старайся.
- Так точно, буду стараться.
ВАШЕ ОРУЖИЕ, ГОСПОДИН ЖАНДАРМ!
Операция по разоружению полиции началась ночью. Михайлов изготовил с Сониной помощью и выдал командирам отрядов специальные мандаты, подтверждающие их правомочия. Сам он во главе небольшого отряда захватил городское управление полиции. Поручив Гарбузу выставить вокруг и внутри здания часовых, он возвратился в Земсоюз, где был штаб по проведению всей операции.
Алексей Крылов доложил:
- Три участка уже разоружены. Оружие складываем в указанных местах.
- Надо сразу вручить его милиционерам. Прибывает, кстати, пополнение?
- Пока прибыло только четырнадцать человек. Вооружили мы шестерых, пятеро требуют тщательной проверки, а троих надо обучать владеть оружием. Студенты, ни разу в жизни в руках ни револьвера, ни винтовки не держали.
Михайлов присел у краешка стола и написал записку Любимову, - тот командовал резервом, состоявшим из солдат, которые прибыли в распоряжение комитета большевиков из фронтовых частей и войск минского гарнизона. Михаил Александрович просил Любимова выделить ему тридцать солдат. Отправив записку посыльным, поднялся на второй этаж в отведенный ему кабинет и стал набрасывать тезисы к завтрашнему выступлению перед рабочими. Главная мысль записалась так: "Верные слуги старого строя, приставшие к нам в момент победы революции, будут делать попытки вернуть выгодный для них старый порядок. Рабочему классу нужно самому следить за ними, быть наготове... Для этого трудовые слои Минска должны организоваться и выделить из своей среды товарищей на почетную работу в народную милицию..."
В дверь постучали.
- Да-да, входите!
На пороге показался дежурный и пропустил в кабинет кутающуюся в большой шерстяной платок девушку. Михайлов пригляделся и радостно воскликнул:
- Надюша! Какими судьбами?
Да, это была сестра Павла Катурина. Павел познакомил с нею Михайлова несколько лет назад.
Михайлов, отпустив дежурного, помог Наде снять шубу и пригласил ее поближе к жарко натопленной изразцовой печи. Надя, грея руки, начала рассказывать:
- Я к вам прямо из Петрограда. ЦК очень обеспокоен тем, что меньшевики и эсеры, вступив между собой в сговор, сразу же после свержения царя взяли курс на расправу с большевиками. Поэтому очень важно, чтобы созданная уже во многих городах милиция имела в своих рядах как можно больше большевиков. Это первое. Теперь второе: рассказывал ли Алимов, что в Городской думе работает один московский большевик?
- Да, конечно. Его фамилия Онищук?
- Совершенно верно, Вячеслав Дмитриевич Онищук. Он старый друг Павла. Так вот, в ближайшие дни в Минск поступит сообщение о назначении Самойленко губернским комиссаром Временного правительства. Онищуку обязательно нужно попасть на работу к Самойленко. Сделать это ему, как фронтовику, будет не очень сложно. И все же вам предложено позаботиться, чтобы его авторитет как военного специалиста в глазах Самойленко еще более возрос.
- Хорошо, постараемся. Как Павел?
- Нормально. Правда, я его уже почти две недели не видела. В Петрограде было много дел, а затем сюда направили. Хорошо, что документы надежные - быстро добралась.
- Как меня нашла?
- Я же знала, что ты в Земсоюзе. Спросила на вокзале, где ваше хозяйство. Оказалось, рядом. Я прямо сюда.
- Устала?
- Да как тебе сказать... Последнюю ночь не спала совершенно. В поездах черт знает что творится. Жулья - хоть пруд пруди. А у меня литература, боялась даже глаза сомкнуть.
- Где твой багаж?
- Внизу, у дежурного.
- Хорошо, сделаем так: ты посиди, а я пойду соображу, как тебя ко мне домой доставить.
- Домой? - смутилась Надя. - Ей-богу, неудобно тебя с женой беспокоить.
- Перестань, Наденька, ты не знаешь мою жену. О тебе и о Павле я ей не раз рассказывал...
По лестнице Михайлову навстречу спешил дежурный:
- Прибыли группы Алимова и Дмитриева, оружие привезли. Но у Алимова неприятности - один солдат убит, а рабочий, молодой парень, ранен.
- Где Алимов?
- Внизу.
Михайлов бросился вниз, в дежурное помещение. Алимов стоял возле сидящего на стуле раненого и смотрел, как пожилой врач перевязывает парню плечо. Увидев Михайлова, стал рассказывать:
- Только мы подошли, как оттуда, из-за дверей, из окон, начали стрелять. Солдата Вишневского, гады, убили и вот Мироновича ранили. Окружили мы дом, я крикнул, кто мы, и предложил прекратить огонь. А оттуда слышу: "Сволочи большевистские, мало мы вас перестреляли! Не подходите - перебьем!" Положение сложное. И людьми жалко рисковать, и сидеть ждать чего-то тоже не годится. Дали пару залпов по окнам и дверям, а затем я кричу: "Вы, господа полицейские, окружены. Если не прекратите сопротивление, будете уничтожены. На размышление - одна минута!" И что вы думаете, Михаил Александрович: ровно через минуту из окна выпрыгнули трое, затем еще трое, потом - почти все остальные. В общем, когда мы заняли участок, то узнали, что где-то за час до этого туда прибыли все приписанные к нему полицейские. А собрал их некий господин Самойленко - брат того самого Самойленко, гражданского коменданта. И от имени городских властей приказал участок не сдавать и не разоружаться. Они заранее к обороне подготовились...
- Где этот господин?
- Застрелился, сволочь, когда увидел, что остался один.
Михайлов распорядился перенести раненого наверх, а сам направился к телефону. Просил станцию соединить его с квартирой коменданта. Высокий женский голос ответил:
- Господин Самойленко приказал его не беспокоить.
Михайлов, подавляя раздражение, как можно спокойнее сказал:
- Барышня, с вами разговаривает начальник милиции города Минска. Мне срочно нужно переговорить с комендантом.
- Я знаю только полицию, а ни о какой милиции даже слыхом не слышала. Соединять не буду.
- Как ваша фамилия?
- Ишь, чего захотел! - с явной издевкой ответила телефонистка и отключилась.
Положив трубку на рычаг, Михайлов спросил у дежурного:
- Где Дмитриев?
- В соседней комнате оружие сдает.
- Позови.
Дмитриев не заставил себя ждать. Он радостно улыбался.
- Все в порядке? - спросил Михайлов.
- Да, господа полицейские охотно расстались с оружием и сразу же разошлись по домам.
- Хорошо. Теперь слушай: возьми трех-четырех человек и направляйся на телефонную станцию. Наведи там порядок. Ну, чтобы они обслуживали милицию в первую очередь. Разъясни ситуацию, понял?
- Понял, Михаил Александрович.
- Да, еще. Посмотри, что там за публика среди этих телефонных барышень. Может, кое-кого следует отправить домой.
Дмитриев ушел. Михайлов обернулся к Алимову:
- Ты на грузовике?
- Да, вот оружие и раненого привез.
- Значит, так. Видишь саквояж и чемодан в углу? Поднимись на второй этаж, там одна моя знакомая сидит. Возьми ее, эти вещи и отвези ко мне домой. Соне скажи, чтоб накормила гостью и спать уложила. Меня пусть не ждет. Когда возвратишься, - Михайлов взглянул на часы, - в жандармском управлении уже рабочий день начнется. Поедем туда.
Ничего не подозревающий Алимов стал подниматься по лестнице. Михайлов, улыбаясь, смотрел ему вслед. "Представляю, что сейчас там произойдет!" И тут увидел входящего в дежурное помещение Солдунова. Рука у него была перевязана.
- Что, зацепило?
- Немножко. Не все господа полицейские хотят добровольно с даху слазить.
- Откуда слазить? - переспросил Михайлов.
- С даху... Ну, с крыши. Это я так, по-нашему. - Солдунов снял шапку и устало опустился на стул. - Один полицейский, вместо того чтобы по-доброму отдать револьвер, рванул от нас в какой-то кабинет. Ну, мы за ним, а он прямо через дверь как смолянет. Хорошо, что в руку.
- Взяли его?
- А как же. Выждали, пока последнюю пулю выпустит и - в кабинет. Не успел перезарядить свою пушку. О, с кем это наш Роман?
Со второго этажа спускались Надя Катурина и Алимов. Оба деловые, озабоченные. Алимов кивнул Солдунову, взял Надины вещи.
- Ну, мы поехали, Михаил Александрович.
- Счастливо отдохнуть, Надюша. А тебя, Роман, я жду.
- Что за красотка? - спросил Солдунов, когда двери парадного, пропустив Надю и Романа, закрылись.
- Красотка? В данном случае она - посланец ЦК партии. Вот так-то! - похлопал Михайлов по плечу обескураженного Солдунова. - А теперь пойдем ко мне...
Вскоре прибыли еще две группы. У них обошлось без происшествий. Михайлов был доволен: разоружение полиции, можно считать, прошло с малыми потерями.
В двери показался дежурный:
- Товарищ Михайлов, тут пришел какой-то гражданин. Хочет видеть Алимова, а если его нет, то вас.
- Ну что ж, зови сюда.
Солдунов поднялся:
- Если я вам не нужен, то пойду к хлопцам, они там полицейское оружие сдают.
- Да-да, Петр Афанасьевич, действуй, но людей своих не отпускай - могут пригодиться.
На пороге Солдунов разминулся с молодым мужчиной. Высокий, в добротном пальто, в новенькой шапке-ушанке, он производил внушительное впечатление.
- Здравствуйте, вы товарищ Михайлов?
- Здравствуйте. Я Михайлов. Слушаю вас.
Про себя Михайлов отметил, что пришедший чуть-чуть заикается и, стараясь скрыть это, специально подбирает слова.
- Моя фамилия Онищук. Вам это говорит о чем-нибудь?
- Да, вы работаете в Городской думе, а точнее - при гражданском коменданте. Мне о вас рассказывали. Вот только имя и отчество ваше, извините, запамятовал.