- Так вот что я тебе скажу: твои размышления или бред сумасшедшего, или мысли врага нашей партии. - Михайлов сделал паузу, тяжело вздохнул и продолжал: - Мне казалось, что ты во всем разбираешься прекрасно, и сейчас, не скрою, я в затруднительном положении: как тебе возражать? Одно скажу: хорошо бы прийти к власти и удержать ее мирным путем. Но ситуация не та. Ты что, не помнишь, как на мирные манифестации народа царь и буржуазия отвечали свинцом и виселицами? Ты и сам оказался в сибирской глуши не за то, что убил кого-то или украл, а только за то, что возражал, да, мирным путем возражал против власти царских сатрапов. И еще: мы, большевики, не рвемся к власти, а лишь исполняем волю трудового народа. У него, у народа ты спросил, как должно относиться к его врагам? Вот так-то... Подумай над этим, мы еще поговорим подробнее. Я благодарю тебя за откровенность, ну а что касается "честного слова" Чарона, то пусть тебе будет известно, чего оно стоит: он еще с двумя бывшими жандармами пытался убить меня и Соню. Может быть, случайность, что убит он сам. Говорю об этом, чтобы ты подумал о своем "милосердии". А теперь иди, мне надо работать. - И Михайлов придвинул к себе кипу бумаг.
СЪЕЗД
7 апреля зал минского городского театра забит до отказа. На первый фронтовой съезд прибыло тысяча двести делегатов, свыше ста человек присутствует в качестве гостей. Михайлов, сидя за столом президиума, краешком глаза рассматривает своих соседей. Слева, почти в середине первого ряда, сидит чопорный Родзянко, рядом с ним - улыбающийся Церетели и хмурый Чхеидзе. Михайлов чуть повернул голову левее - в поле зрения попали Скобелев и Гвоздев. Оба внимательно прислушиваются к тому, что шепотом говорит им главнокомандующий Западным фронтом ярый монархист генерал Гурко.
"Хорошенькая компания", - подумал Михайлов, разворачивая переданную ему записку. Сразу узнал почерк Мясникова: "Миша, среди делегатов очень много крестьян. Как ты смотришь на то, чтобы тебе выступить с приветствием?"
"А что, пожалуй, прав Мясников. Нельзя упускать момент".
Михайлов направил председательствующему записку с просьбой предоставить ему слово и стал ждать. Выступающие сменялись один за другим, и вот наконец:
- Слово для приветствия предоставляется председателю исполкома Совета крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний, начальнику Минской милиции, большевику Михайлову.
Михаил Александрович, направляясь к трибуне, пробежал глазами по первому ряду президиума и невольно еще раз подумал: "Однако ж сколько враждебных типов приехало на съезд..."
Прежде чем начать говорить, он окинул взглядом зал. Серые шинели, внимательные, напряженные лица. Большинство солдатских делегатов знало его - страстного агитатора-большевика.
Начал с того, что передал участникам съезда горячий привет от крестьян Минщины, а затем заговорил о том, ради чего поднялся на трибуну:
- Я внимательно выслушал выступления всех ораторов. Представители Временного правительства Родзянко и Щепкин призывали вас, солдат, продолжать войну до "победного конца". Позвольте спросить этих ораторов: за чью победу они ратуют? За победу трудового народа? Солдат, проливающих кровь и гибнущих под пулями на полях сражений? Нет, конечно! Им нужна победа, чтобы богатые стали еще богаче, бедные - еще беднее. Поэтому им не нравится предложение делегатов-большевиков рассмотреть на нашем съезде вопросы политической борьбы. Почему они боятся этого? Почему и Временное правительство, и генералы, сидящие в этом зале во главе с главнокомандующим Гурко, требуют, чтобы офицеры и солдаты не занимались политикой? Да потому, что невыгодно им это! Я хочу, чтобы вы, товарищи делегаты, обратили внимание на одну деталь. Когда речь заходит о законных требованиях рабочих, крестьян и солдат дать народам мир, землю и работу, то есть о требованиях, с которыми выступаем мы, большевики, то нам говорят, что это, мол, вопросы политики и поднимать их на съезде не надо. Но вы слышали выступление лидера меньшевиков Чхеидзе. Ведь он, полностью разделяя взгляды империалистической буржуазии и реакционных генералов, прикрываясь ложнопатриотическими фразами, с пеной у рта отстаивает преступное требование продолжать войну до "победного конца". Чхеидзе договорился до того, что начал проповедовать общность интересов всех классов России. По его утверждению, никакого двоевластия в России не существует. Совет рабочих депутатов чуть ли не с радостью поддерживает Временное правительство. А теперь скажите мне, товарищи, разве все это не вопросы политики? Это во-первых. А во-вторых, такое можно сказать, извините, только от контузии. Но, насколько мне известно, пушки до Минска не достают. А Чхеидзе западнее Минска не был. - Михайлов выждал, пока утихнет в зале смех, и продолжал: - Большевистская партия - вот единственная и подлинная защитница интересов трудового народа, только ее политика может привести к удовлетворению требований революционных масс. И сегодня, осуждая попытки предыдущих ораторов отмежевать армию и крестьянство от политики и революционной борьбы, большевики-делегаты заявляют: ни один класс не может оставаться вне политики! Белорусы требуют передачи всей земли народу и осуществления подлинных демократических свобод. Крестьяне должны выступить заодно с рабочими и солдатами, это единение будет оплотом нового порядка.
Пункт за пунктом разбил Михайлов доводы меньшевиков и эсеров и, провожаемый громом аплодисментов и одобрительными криками делегатов, пошел к своему месту. Взглянул в президиум: веселые лица товарищей, злые, хмурые и растерянные глаза противников.
Съезд осудил кампанию лжи и клеветы против рабочего класса и его партии и принял резолюцию, в которой указывалось, что эта кампания отражает стремление имущих классов посеять рознь и недоверие между армией и революционным народом, что требования рабочих должны быть поддержаны армией. По предложению делегатов-большевиков съезд призвал к бдительности по отношению к Временному правительству.
Хотелось поделиться радостью, отпраздновать успех. Михайлов пригласил на чашку чаю Мясникова и Любимова. Соня и Надя Катурина хлопотали на кухне; в комнате на столе стоял пышущий жаром самовар.
- Твоя записка, Саша, подоспела кстати, - говорил Михайлов. - Получилось, что я взял слово в самый подходящий момент - не рано и не поздно. Можно сказать, трибуну съезда мы использовали как нельзя лучше.
- Да, Миша, - согласился Мясников. - И главное - наши слова дошли до солдат.
- Верно, - кивнул Михайлов. - Но этого мало. Надо развить успех, через Минский Совет и фронтовые комитеты закрепить свое влияние на солдатские массы. Предлагаю направить на фронт еще группу авторитетных товарищей, чтобы выявить и привлечь к активной политической деятельности новые силы...
В это время в комнату вошел Алимов.
- Добрый вечер! Не помешаю?
- А, Роман! - поднялся Михайлов. - Входи, входи. У тебя, знаешь, нюх. Почуял, что Надежда приехала?
- А что, она, правда, здесь? - обрадовался он.
- Иначе ты не пришел бы.
- Что вы, Михаил Александрович, я же по неотложному делу.
- Правильно, что пришел, Роман! Проходи присаживайся. Вот будет Наде сюрприз!
Михайлов усадил Алимова, а сам, подмигнув друзьям, направился в кухню. Женщины, занятые приготовлением ужина, не заметили прихода Алимова. Михайлов осторожно из-за плеча жены бросил взгляд на кухонный стол. Соня восприняла это по-своему и, стараясь сделать сердитое лицо, сказала:
- Что, опять будешь хватать на ходу? А ну, марш к столу, а то схлопочешь у меня. - Она повернулась к Наде. - Надюша, не выходи замуж, а то придется все время воевать с мужем на кухне. - И Соня, обхватив мужа за шею, чмокнула его в щеку.
- Ничего себе война! - расхохоталась Надя и понесла гостям тарелки с едой. Михайлов с улыбкой посмотрел ей вслед. Как только Надя локтем отворила дверь в комнату, где был накрыт стол, смех ее оборвался. Соня вопросительно взглянула на Михайлова.
- Немая сцена, - объяснил он. - Там Роман объявился. Кажется, у них далеко зашло. Предсказываю: кончится все это свадьбой.
- А что, прекрасная пара.
Соня вручила мужу огромное блюдо с дымящей картошкой, и они направились к гостям...
После ужина Мясников и Любимов распрощались, женщины стали убирать со стола, а Михайлов и Алимов уединились в дальнем углу комнаты. Алимов рассказал об удаче Шяштокаса.
- Понимаете, - говорил он, - эта Антонова решила убить своего мужа и предлагает за эту работу золото. Альгиса она приняла за человека из банды Данилы.
- Ясно. Ну и о чем они договорились?
- Завтра встречаются у Губернаторского сада.
- Что вы предлагаете?
- Мы с Альгисом решили пойти на встречу вдвоем. Есть кое-какие соображения.
- Да, но вы же вынуждены будете дать согласие на убийство, - задумчиво пощипал ус Михайлов.
- Конечно. Не то Антонова найдет настоящих убийц, тогда беды не миновать.
- Да, пожалуй, ты прав. Значит, перед тобой и Шяштокасом двойная задача: продолжать искать выход на банду Данилы и одновременно выяснить, почему эта дамочка хочет избавиться от мужа. Завтра утром у меня будут подробные сведения об Антоновой и ее муже. Ну, а сейчас ступай к Наде, а то, поди, тебе уходить уже скоро.
- Я ее приглашу погулять полчасика, - краснея, ответил Алимов.
- Ну что ж, погуляйте, ваше дело молодое...
ХЛОПОТЫ С БУДУЩЕЙ ВДОВОЙ
Михайлов во главе группы большевиков выезжал на фронт. Перед отъездом он встретился с Мясниковым, Кнориным и Любимовым. Разговор шел о Гарбузе. Любимов был категоричен: Гарбузу доверять нельзя, его надо исключить из партии и освободить от должности заместителя начальника милиции. Михайлов рассуждал иначе.
- Понимаете, - убеждал он товарищей, - на должность его поставил городской Совет, в котором, как вы знаете, заседают не только большевики. Стоит ли давать нашим противникам повод кричать о разногласиях в партии большевиков? Во-вторых, честное слово, не верится мне, что Гарбуз окончательно потерянный для партии человек. Ведь сколько я с ним соли съел сибирской, кажется, не было в жизни такого экзамена, которого бы он не выдержал. Нет, надо проявить терпение, дать ему возможность разобраться с собой, а уж потом принимать решение.
- Так-то оно так, - задумчиво промолвил Мясников, - но будет ли правильным, что делом банды Данилы придется заниматься ему?
- Нет, и это учтено, - сказал Михайлов. - За Гарбузом общее руководство милицией, а бандой я поручил заниматься Антону Михайловичу Крылову, как начальнику уголовного отделения.
На том и порешили: Гарбуз остается за Михайлова, работать он будет под контролем Мясникова и Любимова, а розыск и поимка банды возлагаются на Крылова.
Антон Михайлович Крылов начал с того, что в помощь Шяштокасу, выполняя наказ Михайлова, выделил своего сына Алексея и Николая Дмитриева, а Алимову, который благодаря Шяштокасу тоже свел знакомство с цыганами, - Солдунова.
В тот вечер в кабинете у Антона Михайловича собрались Шяштокас, Дмитриев и Алексей Крылов. Крылов спросил Дмитриева и Алексея, что им удалось выяснить об Антоновых. Докладывал Дмитриев:
- К первоначальным анкетным данным добавилось следующее. До декабря шестнадцатого года Антонов Любомир Святославович работал управляющим банком, но в связи с ухудшением здоровья работу в банке оставил. Характеризуется как очень богатый человек. Владеет небольшими, правда, предприятиями в Москве, Смоленске. В начале четырнадцатого года при весьма загадочных обстоятельствах погибли его жена и семнадцатилетняя дочь. Они были на загородной даче. Случился пожар. Дом и находившиеся в нем мать и дочь сгорели. Тут загадка: обычно при подобных обстоятельствах жертв не бывает. В услужении у них были двое мужиков из местной деревни, которые бесследно исчезли. В марте пятнадцатого года Антонов женился на некоей Журавкиной Людмиле Андреевне, которая до этого была его любовницей. Она якобы переехала в Минск еще в тринадцатом году из Смоленска. Детей у них нет. Близких родственников у Антонова тоже нет. Получается, что Журавкина-Антонова, избавившись от мужа, беспрепятственно завладеет его капиталами, а также двумя шикарными домами в Крыму и на Кавказе.
- А какой ей резон в это тревожное время терять опору в лице мужа? - задумчиво спросил Антон Михайлович.
- О, резон есть! - улыбнулся Дмитриев. - Нам известен человек, на которого Людмила Андреевна очень рассчитывает. Любовник.
- Кто он?
- Служащий того же банка.
- Ишь ты, с банком тоже не хочет расставаться, - усмехнулся Антон Михайлович и спросил: - А почему бы ей не избавиться от мужа с помощью любовника? Ведь это гораздо дешевле обойдется.
- Мы с Алексеем об этом подумали и проверили. Оказывается, любовник в отъезде, и на службе его ожидают только в мае.
- Скорее всего, - вставил Алексей, - она решила всю операцию провести за время его отсутствия. Сюрприз, так сказать.
Антон Михайлович спросил у Шяштокаса:
- Альгис, когда у тебя встреча с этой дамочкой?
- Сегодня в восемь вечера.
- Где?
- На углу Магазинной и Губернаторской.
- Ты ей, кажется, обещал своего напарника привести?
- Вроде того. Но я имел в виду Романа. Впрочем, откуда ей знать, кого я имел в виду? Сойдет и Николай, - улыбнулся Альгис Дмитриеву.
- Хорошо, - Антон Михайлович вытащил из кармана часы на толстой цепочке. - Сейчас половина седьмого. Встретитесь с Антоновой и снова приходите сюда, подумаем, что делать дальше. - Крылов взглянул на сына. - Ты, Алексей, будешь сопровождать их. Держись в сторонке. Когда хлопцы закончат переговоры, проследишь за Антоновой: куда она пойдет? И тоже приходи сюда.
Отпустив ребят, Крылов потянулся к телефону, но позвонить не успел - вошел Гарбуз.
- Ты один, Антон Михайлович?
Крылов шутливо заглянул под стол, огляделся вокруг:
- Да, вроде один.
- Понимаешь, только что от меня ушел бывший надзиратель. Он еще раньше навел меня на след Данилы. Так вот, ему удалось выяснить, что Данила - это действительно Венчиков Кузьма Константинович, офицер жандармерии. Приметы... - Гарбуз заглянул в бумажку, которую держал в руках: - Он высокого роста, высокий узкий лоб, большие залысины, в верхней челюсти слева - два золотых зуба. - Гарбуз помолчал, раздумывая о чем-то своем, затем тихо сказал: - Похоже, что он действительно не только организовал, но и возглавил банду из убийц и воров. Невероятно! - Он взглянул на Крылова. - Так ты, Антон Михайлович, скажи, пожалуйста, об этом Алимову и Шяштокасу. Пусть они будут поосторожнее: чувствуется, что Венчиков и его дружки способны на все. Невероятно!
Гарбуз в глубокой задумчивости вышел.
Крылов поднялся из-за стола и беспокойно прошелся по кабинету. Случилось так, что ему, рабочему человеку, только и знавшему в жизни, что шумный цех, лязг металла, на склоне лет поручено совсем незнакомое дело. В тиши кабинета он должен высчитывать тех, кто противится переменам либо хочет обернуть их на свою корысть. Но что поделаешь, коль партии надо, чтобы он стоял на этом посту - он будет стоять. В очередной раз достал из кармана часы. Дело шло к восьми. Как там хлопцы?
В это самое время Шяштокас и Дмитриев подходили к перекрестку Магазинной и Губернаторской. На углу остановились, закурили. А вот и Антонова. Она, очевидно, торопилась - дышала тяжело и часто. Поздоровались. Шяштокас представил ей Дмитриева:
- Это и есть мой дружок. Через одну решетку на небо смотрели, так что повязаны на всю жизнь.
Антонова придирчиво осмотрела Дмитриева: здоровенный, угрюмый да еще с уголовным прошлым - как раз то, что нужно.
- Пройдемте во двор, там и поговорим. - Не дожидаясь ответа, она первой шагнула в полутемную арку. Двор был глухой, зарос лебедой и какими-то мелкими кустами. Очевидно, Антонова заранее облюбовала его, потому что уверенно свернула налево. Пройдя десяток метров, они оказались у небольшой самодельной скамьи. Сели. Антонова сразу же перешла к делу:
- Я вижу, что вам вполне можно доверять. Не надо ни рассказов о себе, ни ваших имен. Впрочем, как я понимаю, вам тоже нет дела до того, кто я.
Дмитриев грубовато спросил:
- Что от нас требуется?
- Я уже говорила вашему другу, - Антонова нашла в себе силы улыбнуться Шяштокасу. - Я хочу, чтобы вы помогли мне избавиться от мужа. План такой: в тот день и час, когда я вам скажу, вы под видом водопроводчиков приходите в дом номер шесть по улице Петропавловской. Там будет мужчина по имени Любомир Святославович - это и есть мой муж. Ваша задача... Ну, в общем, вы знаете.
Шяштокас спросил:
- Сколько?
- Что сколько? А-а... По пять золотых десятирублевок. Рассчитаемся и разойдемся навсегда. Вы меня не видели и знать не знали, я вас - тоже.
- Думаете, это так просто? - с сомнением проворчал Шяштокас.
Антонова поняла его по-своему.
- Хорошо, плачу по семь монет. Если вас и это не устроит - найду других, посговорчивей.
- Когда надо? - спросил Дмитриев.
- Дело должно быть сделано до конца этого месяца.
Поколебавшись, Шяштокас и Дмитриев вынуждены были "уступить". Но Дмитриев, как и было условлено с Шяштокасом, сказал:
- Я считаю, что дом - не самое подходящее место: может подняться шум, прибегут соседи, зайдет, скажем, письмоносец или кто из знакомых. Нет, здесь надо все хорошенько обмозговать. Дайте нам денек, мы все обдумаем и завтра предложим свой план.
- Не возражаю. Встретимся на этом же месте, но только не завтра, а через два дня. На завтра и послезавтра мы приглашены в гости.
Алексей Крылов пришел в штаб, когда Антон Михайлович уже выслушал доклад Шяштокаса и Дмитриева.
- Ну, - подался он навстречу сыну, - что делала после свидания с нашими хлопцами будущая вдовушка?
- В наилучшем расположении духа пошла домой.
- Еще бы, - съязвил Дмитриев, - мужика договорилась укокошить - чем не праздник?
Антон Михайлович был сосредоточен и хмур. Он понимал свою ответственность и не торопился с принятием решения. Спросил:
- У кого какие предложения?
- Одно предложение, - сказал Шяштокас. - У Антоновой много золота, а мы должны помнить, что золото это принадлежит народу. Поэтому надо узнать, где она его прячет. Сама же эта дамочка вряд ли отдаст.
- Та-ак, - протянул Антон Михайлович. - У кого еще что?
Заговорил Алексей:
- Считаю, что нам не помешало бы разобраться в причинах смерти первой жены Антонова.
- Правильно, - поддержал Алексея отец. - Ты этим и займешься. Завтра же побывай в полицейских архивах, поищи дело, а затем, я думаю, тебе придется съездить и в деревню, вблизи которой находился дом Антонова. - Антон Михайлович обвел усталыми глазами своих подчиненных и закончил: - Я поручил трем нашим товарищам, чтобы с сегодняшнего дня они неотступно следили за барыней.