- И здесь мало того, чтобы один из вас был виновным, - строго сказал Бёрд своему клиенту, - но чтобы и другой был невиновен.
- Вы имеете в виду в супружеской измене? - Гарри удивился. - Уверяю вас…
- В данном случае больше всего меня тревожит опасение, - пояснил юрист, снова сооружая башенку из своих пальцев, - что из всех незначительных упущений вам могут предъявить обвинение в том, что вы предоставляли миссис Кодрингтон излишнюю свободу.
- Вы женаты, мистер Бёрд? - осведомился Гарри.
- Нет, адмирал, не женат; слишком часто на моих глазах брачное судно терпело крушение, чтобы я сам счел возможным довериться его шпангоуту, - заявил Бёрд, явно довольный найденным им морским сравнением.
- В течение пятнадцати лет я всеми силами старался поддерживать мир в семье, - с негодованием прорычал Гарри. - А для этого приходилось держать мою жену на длинном поводке. Если она действительно была… если она завела… э-э… преступную связь, то я могу сказать одно: я этого не знал.
- Так-таки ничего?
- Мистер Бёрд, вы сомневаетесь в слове адмирала?!
- Отнюдь, мадам…
У Гарри начались рези в желудке. "Каким же безнадежным слепцом я был! Понятия не имел, что люди посмеиваются за моей спиной!"
- Почти все время я посвящал своему служебному долгу.
- Существует еще возможность, что сторона ответчицы будет доказывать remissio injuriae, что означает, что вы должны были догадаться и давно уже простить ее вину, - объяснил Бёрд. - И тогда присяжные могут решить, что вы сами во всем виноваты и все прочее.
- Прощение - это… - высокопарным шепотом произнес преподобный.
- О, там, на Божьем суде, способность прощать почитается одной из высших добродетелей, - с усмешкой перебил его Бёрд, - но, боюсь, здесь, в нашем грешном земном суде, - напротив. Извинительно и понятно, когда жена прощает мужа, особенно если у нее есть дети и ей некуда пойти, но муж… - Он сокрушенно покачал головой.
- Уверяю вас, мистер Бёрд, я и не подозревал, что мне было что прощать, - с трудом признался Гарри. - Да, я знал, что моя жена не лишена недостатков, но ни в коем случае не… Я находился под впечатлением, что страсть не могла увлечь ее до такой степени…
Все устремили на него недоверчивые взгляды. Учитывая эксцентричное поведение и взбалмошные капризы Хелен, она, безусловно, была натурой страстной и непредсказуемой. Но каким образом в присутствии дамы он может объяснить свое давно устоявшееся представление, что после того, как она родила двоих детей, все ее желания… так сказать, переместились к северу от экватора?
Бёрд милостиво кивнул:
- И наш адвокат представит вас как любящего супруга, который, хотя и замечал в своей жене некоторое легкомыслие, отказывался думать о ней плохо до случая с телеграммой, оставшейся без ответа.
"Телеграмма без ответа!" Это похоже на название рассказа о привидениях из популярного журнала.
- Если бы вы ее знали… - Гарри обхватил руками голову. - Она еще такой ребенок! Вечно играет роль какой-нибудь игривой героини из ее любимых французских романов. Однажды, после случайной встречи с принцем Уэльским на каком-то приеме, она хвасталась, что он влюбился в нее, вы помните, миссис Уотсон?
Та кивнула, сурово поджав губы.
- Я с самого начала привык не обращать внимания по меньшей мере на половину болтовни Хелен. Каждый из нас жил своей жизнью…
- Ага! Но это расценивается как невнимательность, небрежное отношение к своему долгу мужа… - предупредил Бёрд, многозначительно подняв палец.
- Поможет ли то, что сейчас адмирал установил в доме определенные строгие правила? - поинтересовалась миссис Уотсон. - Он всегда спрашивает ее о том, куда она собирается идти, и, если не одобряет ее намерения, запрещает покидать дом.
Бёрд улыбнулся:
- Парадоксально, но это сделает невозможным для… как зовут этого агента?
- Крокет, - подсказала она.
- Да, для Крокета собрать какие-либо доказательства. Нет, ваша проблема, - он обернулся к Гарри, - похожа на проблему полицейского, который видит в переулке подозрительного субъекта. Погнаться за ним и тем самым предотвратить преступление или дождаться, пока этот тип разобьет окно, что позволит арестовать его.
В голове у Гарри снова началась тупая пульсирующая боль.
- Нет, адмирал, вам придется действовать очень тонко, - сказал Бёрд. - Пожалуйста, иной раз вы можете сделать ей замечание по поводу отсутствия внимания к вам или к детям, но никоим образом не препятствуйте ей встретиться с любовником.
Это кажется ему нереальным: какой-то любовник, безликий призрак, силуэт на проекционном фонаре, страстно прижимающий ее к сердцу.
- Сдерживайте свои чувства и помните, что, скорее всего, у нее не осталось добродетели, которую следует спасать.
Гарри судорожно сглотнул.
- И сколько времени все это будет тянуться?
- Это зависит от того, какие доказательства сумеет собрать Крокер в Лондоне и мои агенты на Мальте, - заключил Бёрд.
- "Не заточив меча, не наноси удара!" - торжественно продекламировала миссис Уотсон.
В эти дни вера служила слабым утешением для Гарри. Он вознес короткую благодарственную молитву за выздоровление Нелл. А в отношении Хелен даже не знал, чего и просить у Бога.
После возвращения семьи с Мальты по воскресеньям он водил девочек в церковь на Экклестон-сквер; он встретил там всего одного-двух знакомых соседей и выслушал скучные проповеди о противоречиях церковной реформы. Сегодня он оставил Нэн дома развлекать выздоравливающую сестренку. (Вчера он застал их в классной комнате за шумной игрой в чехарду: какое счастье, что дети ничего не замечают!) Он собирался пойти в церковь на Итон-сквер, куда ходил в детстве, "для разнообразия", как объяснила Хелен неестественно веселым тоном. На самом деле он чувствовал необходимость поскорее уйти, пока не поддался приступу ярости, который заставит его орать на нее и опрокидывать все эти столики и этажерки. Ему приходилось переносить опасность кораблекрушения, но и тогда он не чувствовал себя таким беспомощным.
В пятьдесят шесть лет походка у него остается легкой, как у спортсмена. (Прохожие часто удивленно вскидывают на него голову; благодаря своему огромному росту он всегда выделяется над толпой.) Сегодня он явился на Итон-сквер намного раньше начала службы. И убивал время прогулкой по кладбищу, навестил могилу, где покоятся его родители, старший брат и старший сын Уильяма. Оба мальчика утонули; Гарри поразил тот факт, что море взяло свою дань у каждого поколения Кодрингтонов.
Пятнадцатилетний Гарри сочинял стихи в дортуаре школы Харроу, когда пришла печальная весть: внезапно набежавшая крутая волна опрокинула лодку, в которой был его брат, красавец Эдвард. Когда прошел срок траура (он ничего никому не говорил, но все знали о трагедии), открылась вакансия гардемарина на усмотрение их отца: назначение Гарри на корабль взамен погибшего сына было бы принято без вопросов. Хотя в пятнадцать лет поздно было начинать морскую службу и Гарри плохо знал евклидову геометрию и тригонометрию - два кита образования в Морской академии, - он сразу решил воспользоваться этим шансом. Он понимал, что служба на море будет опасной, но его неудержимо влекло к приключениям.
Только сейчас, склонив голову перед могилой Кодрингтонов, расположенной по соседству с домом, где он жил в детстве, Гарри вдруг с волнением осознал, что занял место погибшего брата. Как своевольно распоряжается нами судьба!
Зазвонил колокол, созывая прихожан: Гарри вошел в маленькую тесную церковь и нашел служку, чтобы заплатить за место на лавке. Портьеры стали еще более выцветшими и пыльными, с тех пор как он бывал здесь. Шла знакомая, утешающая литургия: он может закрыть глаза и снова представить себя мальчиком. Но по какому-то случайному совпадению слова проповеди взяты из Книги притчей Соломоновых о добродетельной жене: "Крепость и красота - одежды ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети и ублажают ее, и муж хвалит ее".
Гарри старался не слушать, но монотонное перечисление викарием достоинств супружеской жизни против воли проникает в мозг. Ему видится застывшее лицо утонувшего брата с широко раскрытыми глазами. И вдруг Гарри почувствовал, что его сейчас вырвет.
Он торопливо пробирался к выходу, шепотом извиняясь перед прихожанами, которые смотрели на него с холодным недоумением.
На улице он вздрогнул от холода, резкий сентябрьский ветер пронизывал его легкий летний плащ, хлестал по шее и кистям рук. На лбу и под черной бородой выступил пот. "В кого я превратился! Крадусь, устраиваю целый заговор, нанимаю сыщика. Не муж, а пародия на мужа. А что, если я ошибаюсь? - внезапно пронзает Гарри страшная мысль. - Что, если Хелен тогда получила мою телеграмму, но из ложно понимаемой вежливости решила остаться на десерт? Что, если все ее преступления порождены моим воспаленным воображением? Что, если она просто легкомысленная и увлекающаяся женщина, которая любит пококетничать? Какое чудовище стало бы расставлять гибельную ловушку для матери своих детей?"
Он не останавливаясь шел дальше. К тому моменту, когда он свернул на Экклестон-сквер, желудок его успокоился, головная боль стихла.
Но перед его домом стоял кеб. Кучер наклонился к маленькому люку в крыше, получил свою мелочь. Затем дверца открылась, и из кеба высунулась белокурая голова. Ошибка невозможна. Человек, который должен находиться на Мальте, каким-то образом оказался здесь! Он остановился перед домом Гарри, посмотрел на часы и небрежно сунул их снова в карман! Это полковник Дэвид Андерсон!
"Все, она у меня в руках!" А вернее, она погублена.
У Гарри ослабли колени, трость заскребла по камням. "Кодрингтон, возьми себя в руки!" Быстрый взгляд на другую сторону: там нет и признаков Крокера, окрашивающего ограду. "Будь он проклят!" Ну конечно, сегодня же воскресенье! Если бы он малярничал, это показалось бы подозрительным и возмутило бы соседей миссис Хартли. Гарри сотрясала такая сильная дрожь, что он вынужден был прислониться к каменной ограде углового дома.
Экипаж уехал, а Андерсон стоял и смотрел на окна дома Кодрингтонов. Гарри нельзя показываться ему на глаза. Он помнил предостережение Бёрда: единственный для него шанс чего-то добиться - это ничего не предпринимать. Он попятился назад, за ограду, но она доходит ему только до груди. Он нагнулся, потом сообразил, что так он, пожалуй, похож на взломщика, и снова выпрямился. "Пусть Андерсон не смотрит в мою сторону!" Это какой-то ужас.
Во времена сэра Эдварда джентльмен, оказавшийся в таком положении, точно знал, что ему делать: вызвать презренного негодяя на дуэль. То была эпоха героев, и какое имело значение, прольется ли чья-то кровь? Но теперь дуэль приносит обоим участникам лишь упреки и насмешки. Слишком поздно Гарри родился: сейчас все споры решаются корректно, в соответствии с установленной процедурой. Вот вам результат долгого мира, за который так упорно сражался Гарри.
Он обязан стоять здесь, как какой-то прогуливающийся франт, тогда как Андерсон входит в его дом, затем дожидаться, когда он выйдет. Представляя этого человека с Хелен, Гарри задыхался от ярости. За закрытыми дверями, без свидетелей. "Крокер, где ты, бездельник проклятый!" Но, может, агент наблюдает из другого укрытия? Или покупает себе еду в лавочке? Гарри пришла в голову мысль остановить первого же пешехода и потребовать: "Вы покажете под присягой, что видели, как этот человек входит, а потом выходит из моего дома?" - и сам себе отвечает: "Успокойся, приятель, это могут сделать и твои слуги".
Затем он придумал страшный план. Он даст Андерсону пять минут, ну, десять. Сколько это занимает? (У Гарри никогда не было интрижек. Несколько свиданий до женитьбы были на чисто коммерческой основе.) Затем он откроет дверь своим ключом, очень тихо войдет и разыщет горничную. Нет, лучше лакея: мужчине больше поверят в суде. "Будьте любезны пройти со мной в комнату моей жены, и как можно тише", - скажет он.
Все эти мысли стремительно проносились у него в голове, пока Андерсон смотрел на дом. Затем стройная фигура поворачивается, и красивый чувственный рот растягивается в широкой улыбке. Или он раскрыл его от испуга?
Радостный возглас:
- Кодрингтон! Вы-то мне и нужны!
Гарри вздрогнул, как от выстрела. Андерсон размашисто зашагал к углу дома, протягивая руку. Гарри судорожно выступил ему навстречу.
- Доброе утро, - выдавил он.
- А я как раз собирался позвонить в вашу дверь.
- В самом деле? - Он произнес это как чревовещатель. - Как вы оказались на наших берегах?
- А, в этом-то все и дело! Я получил небольшой отпуск по сугубо личному делу. Боюсь, это мой прощальный визит.
Гарри закусил губы.
- Но вы только что приехали.
- Я имею в виду прощальный с жизнью холостяка, - пояснил Андерсон, закатываясь смехом.
Гарри страшно удивился.
- Да, да! Я только что из Шотландии и уже развез карточки по всему городу с известием, что моя кузина Гвен наконец-то согласилась сделать из меня солидного человека.
Неужели Гарри все напутал? Неужели его настолько утомила скучная бездеятельная жизнь, что он нарочно придумал весь этот кошмар только для того, чтобы встряхнуться?
- Что ж, старина, поздравляю, - глухо сказал он.
- Благодарю, благодарю. Мой корабль стал на пристань, это факт, - сиял Андерсон. - Должен сказать, она очень милая девушка и настоящая красотка. Я часто рассказывал ей о вас, так что она будет рада познакомиться с вами, когда мы приедем в Лондон.
- С нетерпением буду ждать вашего приезда… - Гарри с трудом подыскивал слова. - Брак - это… - начал он, и голос его пресекся.
- Лучше него нет ничего на свете, как уверяют меня все мои приятели, - выждав секунду, закончил за него Андерсон.
- Вот именно, совершенно верно.
- Что ж, не могу больше терять время. Мне еще предстоит обойти большую часть Белгравии и весь Мейфэр.
Неожиданно сердце у Гарри начало бешено стучать, такого с ним не было даже во время бомбардировок на море. "Лгуны всегда слишком много болтают". Эту ложь выдал кеб: Андерсон отпустил его прежде, чем подойти к дому на Экклестон-сквер. Где это видано, чтобы карточки разносили пешком по всей Белгравии и Мейфэру! К тому же в воскресное утро! Теперь Гарри все стало ясно. Ситуация не может считаться убедительным доказательством, но рассеяла все его сомнения в измене жены.
- Но разве вы не заглянете к нам на минутку? - машинально спросил он.
- Нет, нет, вряд ли. Колесница времени неумолима. Засвидетельствуйте миссис Кодрингтон мое нижайшее почтение. - Андерсон произнес это без малейших признаков дрожи в голосе.
- Непременно. Но, может быть, вы пообедаете с нами как-нибудь на этой неделе?
- Увы, к сожалению, я возвращаюсь в Шотландию.
- Да, конечно. - Гарри зашагал к своему дому. Тут его, как удар молнии, пронзила мысль. Он обернулся, неловко роясь в кармане. - Послушайте, возьмите одну из моих последних фотографий.
- Вы очень добры, Кодрингтон. Теперь я смогу подготовить будущую миссис Андерсон к вашей бороде, внушающей ужас и почтение!
- А у вас не найдется, случайно, вашего фото?
Тот растерянно заморгал.
- Я… Да, думаю, найдется, - сказал он, роясь в бумажнике. - Хотя оно не слишком лестно представляет старика Андерсона. Вот, пожалуйста.
- Еще раз всего вам доброго. - Гарри помахал ему рукой и проводил взглядом полковника, пока тот не свернул за угол.
Теперь у него есть фотография для Крокера. "Это тот самый человек. Второй участник, любовник, соответчик". Он вгляделся в матовый фотоснимок и с такой силой стиснул в руке, что безмятежное лицо исказилось в страдальческой гримасе.
Глава 6
ACTUS REUS
(лат.: преступление, преступное деяние, преступный акт. Юридический принцип латинского права Actus non facit reum, nisi mens sit rea означает: "Совершенное деяние не делает человека виновным, если у него отсутствует преступный умысел")
Женщины лучше мужчин умеют притворяться, когда им нужно скрыть свои эмоции. И это благодаря традиции, нравственному воспитанию и современному образованию.
Джейн Воган Пинкни.
Tacita tacit (1860)
"Воскресенье, 23 сентября
Мне понадобилось два дня, чтобы написать это письмо.
Безусловно, прежде чем Вы обручились, Вы, как честный и благородный человек, обязаны были сообщить мне о перемене Ваших чувств. Во имя неба, скажите же, что заставило Вас внезапно пойти на этот ужасный шаг? Я не могу поверить, что всего за несколько дней можно было забыть о последних двух годах нежных отношений, при этом настолько, чтобы с презрением отвергнуть ту, кто (по Вашим собственным уверениям) владела Вашими мыслями и днем и ночью. Но больше я ничего не скажу о моей боли; одно лишь сердце знает, каково ему сейчас.
Поверьте, писать Вам побуждает меня не ревнивый гнев, а глубокая забота о Вашем благополучии. Вы не предложили нашему общему другу никакого объяснения Вашего экстраординарного решения, за исключением признания, что Ваша кузина питает к вам привязанность. Позвольте мне просить Вас серьезно подумать, прежде чем Вы свяжете себя на всю жизнь. При некоторых обстоятельствах самопожертвование может быть благородным поступком, но не в том случае, когда дело касается счастья двоих (а точнее, троих) человек. Если Вы испытываете к Вашей кузине чувства, которые должен испытывать муж, было бы гораздо лучше, если бы Вы сразу причинили ей боль разрывом с ней, чем обрушите это на нее после свадьбы. Я слишком хорошо знаю, сколько сил и глубокой преданности необходимо для того, чтобы вынести все испытания супружеской жизни.
Я хочу увидеть вас сегодня еще раз; я должна собственноручно возвратить Вам кое-какие бумаги и сувениры. Как я понимаю, вчера вы собирались вернуться в Лондон; если эта записка застанет вас дома сегодня утром (в воскресенье), прошу вас посетить меня дома в одиннадцать. (Он возвращается из церкви не раньше двенадцати.) Не опасайтесь этой встречи; будьте уверены, что, если нам действительно суждена разлука, я навсегда расстанусь с прошлым и никогда не стану вспоминать о том, кем мы были друг для друга. Вы слишком хорошо меня знаете, чтобы понимать, чего мне стоило просить вас об этой последней услуге.
Вряд ли стоит напоминать вам, чтобы вы сожгли это письмо.
Вечно ваша…"
Бронзовые часы в гостиной Хелен показывали уже десять минут двенадцатого. Вот уже почти четверть… Она напряженно прислушивалась к дверному звонку. Сегодня утром Хелен надела свое самое красивое платье из шелка с изумрудным и пурпурным узором, но сразу сняла, опасаясь вопросов Гарри. Теперь на ней скромное до банальности лиловое платье. Она смотрит в зеркало над камином: покрасневшие глаза, под ними коричневые тени. Брошена, безмолвно шепчет она своему отражению, отвергнута.
- Что это такое: имеет глаз, но не видит? - спросила Нэн.
- Это легко - иголка! - хрипло ответила с дивана укутанная во фланелевый халатик Нелл.
- А это что: лицо, но нет рта?
- Спроси у мамы.
- Что такое? - Хелен смотрит на дочерей.