- Я же по-доброму завидую! - уточнил свою мысль Мерецков и невольно покраснел.
Но Костюк то ли не заметил этого, то ли не обратил внимания и вновь заговорил:
- Брусилов совершил, как я полагаю, ещё один подвиг.
- Какой?
Хирург сказал, что в начале Февральской революции 1917 года вместе с другими военачальниками царской армии Брусилов оказывал влияние на Николая II, побуждая его отречься от престола.
- И всё же есть в жизни моего бывшего пациента Брусилова чёрные дни, - продолжал Игорь Денисович.
- Что вы имеете в виду? - спросил Кирилл Афанасьевич. - То, что Брусилов стоял за продолжение империалистической войны, или то, что он был военным советником Временного правительства?
- Ни то и ни другое, Кирилл, - жёстко возразил хирург. - Он подписал приказ о введении на фронте смертной казни. А для чего, скажите? Чтобы в зародыше задушить революционное движение среди солдат и военных моряков. Это его большая ошибка!
- И вы сказали ему об этом?
- Да! Не в моём характере было молчать...
- И что ответил Брусилов? Наверное, признал свою ошибку?
- Нет, Кирилл. Он ответил, что тот приказ его попросил подписать глава правительства Керенский, и Алексей Алексеевич, по его признанию, не мог ему отказать. Такое вот дело, Кирилл. Я тогда очень за него переживал. Думал, убьют его большевики, коль радеет он за смертную казнь на фронте.
Мерецков напомнил Костюку, что Брусилов отказался выступать против советской власти, когда в России свершилась Октябрьская революция.
- Этим он искупил свою вину! - резюмировал Мерецков. Голос его прозвучал устало, с надломом, и хирург решил, что беседу надо кончать: его пациент утомился. - Не так ли? Или я что-то напутал?
- Это правда, - подтвердил Костюк. - Тогда и я поступил но примеру Алексея Алексеевича: перешёл на сторону большевиков. Мы расстались с ним, и я уехал к родным на Дон. У них в Ростове был свой дом, и я с женой в нём поселился, а работать стал в госпитале. Потом, когда началась Гражданская война, я вступил в Красную Армию.
- У вас есть семья? - поинтересовался Мерецков.
- Сын Аркадий двадцати трёх лет, дочь Татьяна на год младше его. Она сейчас живёт в Москве. А жену я похоронил в прошлом году. Квартира, в которой проживает моя дочь, принадлежала моему двоюродному брату, но он погиб в семнадцатом на Красной Пресне. - После паузы Костюк спросил: - А вы женаты, Кирилл?
- Нет. Правда, невеста у меня есть. Женюсь, когда закончится война. - Мерецков взглянул на врача. - Сын Аркадий - военный?
- Унтер-офицер. - Игорь Денисович вздохнул. - Мы с ним расстались.
- Даже так? - громче обычного произнёс Мерецков. - Отчего вдруг?
- Я ушёл служить в Красную Армию, а он остался в армии генерала Деникина. Аркадий заявил мне, что я предал казачество и что меня непременно настигнет суровая кара.
- Значит, ваш Аркадий сейчас сражается вместе с деникинцами против красных бойцов? - обронил Мерецков. - После ссоры он был у вас в Ростове?
- У меня он не был, и я этому весьма рад. - Костюк помолчал, потом заговорил о другом: - Хочется мне поехать к Брусилову, но не знаю, где он теперь. Не в Москве ли он, не слышали?
- Нет, - грустно отозвался Кирилл Афанасьевич.
Неожиданно в палату вошёл начальник госпиталя. Мерецков уже знал, что он тоже из бывших царских офицеров.
- Ну как, наш больной комиссар поправляется, Игорь Денисович? - спросил он, глядя то на Мерецкова, то на хирурга. - Когда будем его выписывать?
- Через неделю можно будет выписать, - ответил Костюк. - Голень совершенно чиста и, как говорит пациент, ничуть не болит.
Начальник госпиталя сообщил, что получена телеграмма из центра об откомандировании в Москву слушателей Академии Генерального штаба первого года обучения.
- А вы, товарищ Мерецков, и есть слушатель, - улыбнулся он. - Полежите ещё недельку - и в Москву!
4
Уезжал Мерецков из госпиталя утром. Оно выдалось ясным, солнечным. Кирилл Афанасьевич вышел во двор и увидел своего врача.
- Вы всю ночь дежурили, Игорь Денисович, почему не отдыхаете? - удивился Мерецков.
- Хотелось вас проводить, да и не спится мне в последнее время. - Голос у врача был тих, на лице не дрогнул ни один мускул, только почему-то он отвёл глаза в сторону. - Вы прямиком в Москву?
Мерецков сказал, что на два-три дня заедет домой, чтобы повидать родителей, взять кое-какие вещи.
- А что, Игорь Денисович? - спросил он.
Костюк отчего-то покраснел.
- Я бы желал, чтобы вы навестили в Москве мою дочь Татьяну и кое-что ей передали. Сможете?
- Пожалуйста, Игорь Денисович, рад буду вам услужить! - улыбнулся Кирилл Афанасьевич.
- Вот письмо к дочери, а это... - Костюк вынул из кармана маленький свёрток, развернул, и на его ладони засияло кольцо с бриллиантом. - Его носила моя жена. В прошлом году её не стало. Она завещала мне передать это кольцо Татьяне. Только, очень прошу, не потеряйте его, хорошо?
Мерецков заверил хирурга, что вручит кольцо лично Татьяне.
- Вас на санитарной машине отвезёт к поезду мой коллега, молодой хирург Альберт Кречет, - сказал Костюк. - Кстати, он мне ассистировал, когда я делал вам операцию...
- Душенный человек, - в который раз подумал Мерецков о своём лечащем враче. - Угнетает его, видно, что сын примкнул к белым".
Доехали они до вокзала быстро. Мерецков вышел из машины, за ним - Кречет. Он был совсем молодой, с вихрастым чёрным чубом и такими же чёрными глазами, над которыми как живые двигались брови. Он ни о чём не спрашивал Мерецкова, а перед самой посадкой на поезд, следовавший в Москву, кивнул на его ногу.
- Не болит?
- Ничуть! Я боялся, что её в госпитале отрежут.
- Вам повезло...
- Не понял? - насторожился Кирилл Афанасьевич.
- Когда вас привезли в госпиталь и положили на операцию, потребовалась кровь, иначе вы не перенесли бы её. А крови вашей группы у нас, к сожалению, не оказалось. Что делать? Три часа ночи... Куда пойдёшь, у кого возьмёшь нужную кровь? И тогда Игорь Денисович дал свою... - Альберт умолк, и лицо его стало серьёзным. Объявили посадку на поезд. - Ну, товарищ академик, быть вам полководцем! - Он подал руку. - Мой отец плавает на военном корабле в Севастополе, скажу его словами: "Семь футов нам под килем!"
"А мне Игорь Денисович насчёт крови ничего не сказал, - подумал Мерецков, укладываясь в вагоне. - Только бы никто не ограбил меня в поезде, кольцо с бриллиантом, видно, очень дорогое..."
В Москву Мерецков приехал утром, но в академию не пошёл. Решил сходить к дочери Костюка, отдать ей письмо и кольцо с бриллиантом: вещь дорогая и носить её в кармане небезопасно. А уж после этого он отправится домой, недалеко от Москвы его деревня. "Погощу дома два-три дня, отдохну малость с дороги и поеду на учёбу", - решил Кирилл Афанасьевич.
Дом на Арбате, где жила дочь его лечащего врача, он нашёл быстро. Её квартира находилась на втором этаже. Мерецков робко постучался и сразу услышал звонкий женский голос:
- Кто там?
- Свои, - весело отозвался он. - Я приехал к вам с поручением от вашего отца, Игоря Денисовича.
Ему открыли дверь, и на пороге он увидел девушку. Её живые карие глаза под чёрными бровями смотрели на Мерецкова в упор, не мигая.
"Красивая, ничего не скажешь! - усмехнулся в душе Кирилл Афанасьевич. - Но трусиха, не сразу открыла".
- Вы и есть Татьяна Костюк? - улыбнулся он, не смея шагнуть в прихожую.
- Да. - Девушка тоже слегка улыбнулась. На ней была голубая кофта с белым отложным воротничком, оттенявшим её смугловатое лицо, в ушах качались золотые серёжки в виде тонких колец.
Мерецков назвал себя, объяснив, что лечился в госпитале и Игорь Денисович, её отец, оперировал его. Татьяна пригласила его войти в квартиру.
- Я так волнуюсь за папу, как он там? - Она пододвинула стул. - Садитесь, пожалуйста. Я собралась завтракать, и тут появились вы. Куда вы едете?
Мерецков ответил ей, что он слушатель Академии Генерального штаба, был ранен на фронте, попал в госпиталь, поправился и приехал продолжать учёбу.
- Академия здесь, в Москве?
- Да, но у меня в запасе ещё три дня, и я решил проведать своих родителей, они живут недалеко от Москвы.
Мерецков достал из сумки письмо и вручил его Татьяне.
- Игорь Денисович написал вам...
Она присела на кушетку и прочла отцовское послание. Должно быть, оно было коротким, так как хозяйка через минуту свернула листок и вскинула на гостя свои чарующие глаза.
- Теперь я верю, что у моего отца всё в порядке, - сказала она и, боясь, что Мерецков поймёт её превратно, добавила: - На юге сейчас большая война, и всё может случиться. Но отец пишет, что у него проблем нет, только скучает по мне.
- Все родители скучают по своему чаду, - заметил не без улыбки Кирилл Афанасьевич. - Мои тоже пекутся обо мне. Он взглянул на Татьяну. - В письме ничего нет касающегося меня?
- Есть... - Татьяна отчего-то зарделась. - Папа пишет, что на вокзал к поезду вас отвезёт его помощник, студент-хирург Альберт Кречет. Игорь Денисович не хотел, чтобы вы дали большую нагрузку больной ноге. Альберт вас отвёз? - Её щёки стали пунцовыми.
"Что с ней? - недоумевал Кирилл Афанасьевич. - Неужели она так стесняется меня, что её бросает в краску?"
- А вообще-то Альберт странный парень, - усмехнулась Татьяна.
- В каком смысле? - не понял её Мерецков.
Она отреагировала сразу, заметив, что Кречет учится на последнем курсе, практикуется у её отца. Когда делал с ним первую операцию, то едва не потерял сознание, увидев бойца, раненного в живот. Кровь, громкие стоны, крики от сильной боли... Она тогда подумала: зачем Альберт пошёл учиться на врача, если при виде крови ему становится плохо?
- Вы наивны, Татьяна, - усмехнулся Кирилл Афанасьевич. - Я на фронте увидел бойца, раненного в грудь, и мне тоже стало не по себе. Затошнило... А потом всё прошло. Так, наверное, случается едва ли не с каждым. Теперь, видимо, Альберт уже привык? Ваш отец сказал, что, когда он делал мне операцию на ноге, ему ассистировал Альберт. Мне нравится этот парень.
Наступила пауза. Кажется, хозяйка о чём-то задумалась.
- Обо мне вам больше ничего не написал ваш отец? - спросил Мерецков.
- Нет. А что должно быть?
"Странно. Передал для дочери кольцо с бриллиантом и далее не предупредил её", - подумал Мерецков. Он вынул из бокового кармана шинели свёрточек и развернул его.
- Вот эту чудесную вещь он просил передать вам!
Лицо хозяйки засияло, казалось, она схватит кольцо с ладони Мерецкова, но Татьяна не торопясь, осторожно взяла его, словно боялась, что оно разобьётся, и стала разглядывать.
- Правда, стоящая вещь?
- Целое состояние! - воскликнул Кирилл Афанасьевич.
- Это чудо носила моя мама, но её уже нет, и папа решил передать кольцо с бриллиантом мне. Я буду его беречь как память о маме.
Потом они ели бутерброды с колбасой из конины и пили горячий чай. Кирилл Афанасьевич спросил, работает ли она.
- Я стоматолог, - весело произнесла Татьяна. - Мне двадцать три года, я не замужем. Что вас ещё интересует? - Она засмеялась, блестя белыми как снег зубами. - На кусок хлеба я всегда себе заработаю. На фабрике "Красный Октябрь" есть медпункт, и в нём лечу рабочим зубы. Если вдруг заболеете - приходите! Кстати, вы женаты?
- Нет, но невеста у меня есть, Дуняшей зовут. - Кирилл Афанасьевич слегка зарделся. - Вот кончится война, и я женюсь...
Приехал он в деревню Назарьево, где жили родные, под вечер. Осень в этих краях выдалась хмурой и дождливой. Но в этот день небо было чистым, ярко-голубым, слегка припекало солнце. Уже когда Мерецков подходил к дому, оранжевый диск наполовину опустился за горизонт. Лес вдали вмиг почернел, а берёзы вдоль опушки, заросшей кустами можжевельника, потускнели, как будто им стало грустно, что вот-вот наступит тёмная ночь.
Мать Кирилл Афанасьевич увидел ещё издали. Во дворе она вилами брала из копны сено для коровы. Он заложил в рот четыре пальца, как не раз делал в детстве, и резко свистнул. Мать поглядела в его сторону, бросила вилы и метнулась к нему навстречу. Уткнулась головой ему в грудь и, плача, запричитала:
- Наконец-то мой сыночек дома, живой и невредимый! Уж так я по тебе, Кирюша, тосковала, так грустила, что порой не могла сдержать слёз. А ты? - Она взглянула ему в лицо. - За всё время прислал одно письмо! Чёрствость тебя одолела, что ли?
Кирилл Афанасьевич поцеловал её в шершавую щёку, своим платком вытер ей слёзы и, улыбаясь, произнёс:
- Думаешь, мне легко было там без тебя? А когда лежал в госпитале после ранения, едва ли не каждый день видел тебя во сне.
- Тебя всё же ужалила пуля? - встрепенулась мать.
- Было такое, но прошло. Ладно, пойдём в дом.
Дверь отворилась, и в комнату вошёл Афанасий Павлович.
- Сынок, ты ли? - воскликнул он, обнимая и целуя сыпи. - Вот не знает Дуняша, не то в один миг прикатила бы пода! Я только что у её родных гостил. Хорошие они люди, Кирилл, тоже, как и мы, не из богатых. А Дуня просто чудная. Нашла где-то твою фотокарточку, увеличила её у какого-то немца-фотографа и поставила в своей комнате на комод. И всё тобой любуется! - Отец разделся и присел к столу. - Рассказывай, как на фронте беляков рубал...
5
- К вам можно, товарищ?
Услышав чей-то голос, Мерецков обернулся. К нему подходил Вацетис. Ещё недавно он был Главнокомандующим Вооружёнными силами Советской Республики, а теперь преподавал в Академии Генерального штаба. На днях Вацетис встречался со слушателями, побывавшими на разных фронтах, и рассказал им о том, как в июле 1918 года, будучи одним из военных руководителей, он участвовал в ликвидации мятежа левых эсеров в Москве.
- Я Вацетис, - представился Иоаким Иоакимович, здороваясь с Мерецковым за руку.
Мерецков улыбнулся.
- Я вас знаю, на прошлой неделе вы беседовали со слушателями академии, и я был среди них.
- Да? - Вацетис качнул головой. - У меня к вам просьба. У начальника академии Андрея Евгеньевича Снесарёва я забыл на столе свою записную книжку. Принесите, пожалуйста, её мне!
- Слушаюсь!
"Славный парень, я где-то видел его, - подумал Вацетис. - Так это же он на встрече со слушателями спросил, не я ли командовал красными бойцами в январе прошлого года, когда мы подавляли мятеж польского корпуса Довбор-Мусницкого". Появился Мерецков. Он отдал Вацетису записную книжку. Тот, положив её в карман, взглянул из-под седых бровей на слушателя.
- До встречи на следующей неделе! Я прочту вам лекцию о битве при Бородино. Кстати, вы были на Южном фронте?
- Так точно! У нас там произошло ЧП. Командующий 9-й армией бывший царский полковник Всеволодов переметнулся к белогвардейцам.
- Вот сукин сын! - выругался Вацетис. - Предательство - это самое худшее, что случается на фронте. Такие, как Всеволодов, бросают тень на всех офицеров царской армии, которые ныне честно служат советской власти.
- Факт неоспоримый, но что было, то было, - неспешно произнёс Кирилл Афанасьевич и добавил: - А я поклонник вашего таланта, у меня есть ваши труды по стратегии и военной истории.
- Я польщён! - то ли серьёзно, то ли в шутку сказал Вацетис. - Мы своё дело сделали, теперь вам, молодым, буревестникам революции творить военную историю Советского государства. - Он протянул свою жилистую руку. - Желаю вам успешной учёбы!
Мерецков жадно "грыз" науки, на лекциях всё схватывал на лету, старательно вёл конспекты. А когда весной 1920 года начались занятия по общей тактике в поле, на Ходынке, он, казалось, не знал устали. Немало времени уделял разведке и глазомерной съёмке местности. Вот и в это утро слушатели должны были выехать на Ходынское поле, но выезд вдруг отменили, а слушателей собрали в главной аудитории и объявили, что над Советской Республикой вновь сгущаются чёрные тучи. В Крыму провозгласил себя "главнокомандующим вооружёнными силами юга России" барон Врангель, ставленник Антанты, а на западе войска польского "стратега" Пилсудского захватили Киев. Буржуазно-помещичья Польша не хочет идти на мир, а расширяет агрессию против России. Поэтому советское правительство срочно принимает меры для укрепления Красной Армии. Западный фронт возглавил Михаил Тухачевский, Юго-Западный - Александр Егоров. С юга в район боевых действий спешно перебрасывается Первая конная армия Семёна Будённого. Пролетарские центры страны посылают на фронт свои рабочие полки. Сворачивается учёба на всех командирских курсах, молодых красных офицеров направим ют в действующую армию. Не осталась в стороне и Академия Генерального штаба, о чём говорил своим слушателям начальник академии генерал Снесарёв. Первая партия "академиков" отправлялась на Юго-Западный фронт, штаб которого находился в Харькове.
"Худо дело, как бы не сорвалась учёба из-за белополяков", - подумал Мерецков. К отъезду он собрался быстро, но оставалось ещё время, и он решил проведать Татьяну Костюк. Кирилл Афанасьевич давно у неё не был, возможно, она уехала на юг. Предупредив старшего группы слушателей, отправлявшихся в Харьков, что отлучается на час, Мерецков поспешил на Арбат.
Ему открыла Татьяна.
- Наконец-то вы изволили явиться! - шутливо воскликнула она, впуская его в квартиру. - Вас так давно не было, что я грешным делом подумала, не перевели ли моего друга служить в другой город. Садитесь, пожалуйста!..
Мерецков, глядя на неё, смутился.
- Уезжаю я, Татьяна Игоревна, потому и зашёл проститься.
- Куда, Кирилл, если не секрет?
- Секрета нет - на Юго-Западный фронт. Вы разве не читаете газет? Белополяки пошли на нас войной. Они уже захватили Киев.
- Едете на фронт, не закончив военную академию? - удивилась Татьяна.
- Я прошёл два курса, - улыбнулся Мерецков. Но тут же его лицо посерьёзнело. - Как только разобьём поляков, я снова вернусь на учёбу.
Помолчали. Кирилл Афанасьевич спросил, как поживает Игорь Денисович.
- Он всё ещё в Ростове?
- Да. Правда, пишет мне редко. Наверное, потому что недавно побывал у меня в гостях. Он приезжал в Москву по своим медицинским делам и заходил ко мне. И знаете с кем? С Брусиловым!
- Жаль, что я об этом не знал, не то бы пришёл. - У Мерецкова голос был тихий, словно он боялся, что его услышит кто-то другой.