II
Ночью, лежа рядом с худенькой Жини, Фиц был в крайне угнетенном расположении духа. Сейчас, когда постельные игры кончились, он обнаружил, что скучает по жене. Потом он удрученно подумал, что фон Клук, разумеется, поймет свою ошибку и успеет изменить курс.
Но на следующее утро - была пятница, 4 сентября - к радости защитников Парижа, фон Клук продолжил движение на юго-восток. И генералу Жоффру этого было достаточно. Он отдал приказ Шестой французской армии на следующее утро выйти из Парижа и ударить по армии фон Клука с тыла.
А англичане продолжали бездействовать.
Когда Фиц встретился с Жини "У Альберта", он был в совершенном отчаянии.
- Это наш последний шанс, - объяснял он ей за бокалом шампанского, от которого не испытывал никакого удовольствия. - Если мы сможем задать немцам хорошую трепку - сейчас, когда они измотаны, а их коммуникации растянуты, мы остановим наступление. Но если эта контратака окажется неудачной, Париж падет.
Она слушала его, сидя на высоком барном стуле. Скрестив длинные ноги в шелестящих шелковых чулках, она спросила:
- Ну а почему ты так мрачен?
- Да потому что в такое время англичане бездействуют! Если Париж падет, мы не переживем позора.
- Тогда пусть генерал Жоффр потребует от сэра Джона, чтобы англичане вступили в бой. Поговори с Жоффром сам.
- Он не примет английского майора. К тому же он наверняка решит, что эта какая-то уловка сэра Джона. А у меня будут большие неприятности, хотя нельзя сказать, что меня это волнует.
- Тогда поговори с кем-то из его советников.
- Это сложно. Я не могу заявиться во французский штаб и сообщить, что англичане их предали.
- Но ты можешь шепнуть пару слов генералу Лурсо - так, что никто об этом и не узнает. Вон он сидит!
Фиц проследил за ее взглядом и увидел француза лет шестидесяти, в цивильном платье, сидящего за столиком с молодой женщиной в красном.
- Он очень славный, - добавила Жини.
- Ты с ним знакома?
- Да, но ему больше понравилась Лизетт.
Фиц колебался. Снова он собирался действовать в обход своего начальства. Впрочем, сейчас не время быть деликатным. Решалась судьба Парижа. Надо попытаться сделать все возможное.
- Представь меня, - попросил он.
- Подходи через минутку.
Жини изящно соскользнула со стула и пошла через комнату, чуть покачивая бедрами в ритме рэгтайма, что наигрывали на пианино, к столику, за которым сидел генерал. Она поцеловала его в губы, улыбнулась его собеседнице и села. Начался разговор, лица собеседников стали серьезными, и через несколько секунд Жини махнула Фицу рукой.
Лурсо встал, и мужчины обменялись рукопожатием.
- Для меня большая честь познакомиться с вами, - сказал Фиц.
- Не годится говорить о делах в таком месте, - сказал генерал, - но Жини уверяет, что то, о чем вы хотите говорить, очень срочно.
- Именно так, господин генерал, - подтвердил Фиц и сел.
III
На следующий день Фиц отправился в Мелен, город в двадцати пяти милях к юго-востоку от Парижа, и узнал, что в экспедиционных войсках ничего не изменилось.
Может быть, его информацию не передали Жоффру. Или передали, но Жоффр решил, что ничего не сможет сделать.
Фиц вошел в Во-ле-Пениль, величественный замок Людовика XV, в котором располагался штаб сэра Джона, и в вестибюле столкнулся с полковником Хервеем.
- Сэр, не будет ли мне позволено спросить, почему, когда наши союзники начинают контрнаступление, мы в нем не участвуем? - спросил Фиц со всей возможной учтивостью.
- Нет, не будет! - отрезал Хервей.
- Но французы считают, - настойчиво продолжал Фиц, сдерживая гнев, - что у них и немцев силы примерно равны, и даже небольшой перевес может очень помочь.
- Ну еще бы, конечно считают!
Хервей презрительно рассмеялся - так, словно французы не имели права требовать помощи от союзников. Фиц почувствовал, что теряет над собой контроль.
- Из-за нашей нерешительности Париж уже мог пасть!
- Как вы смеете употреблять такие выражения, майор!
- Нас послали сюда спасать Францию. Может, именно сейчас состоится решающая битва! - вскричал Фиц, уже не в силах говорить спокойно. - Если Париж падет, и вся Франция вместе с ним, то, вернувшись домой, чем мы оправдаем свое бездействие?
Не отвечая, Хервей смотрел мимо Фица. Обернувшись, Фиц увидел тяжелую, медлительную фигуру во французской форме: черный мундир, не застегнутый на широком торсе, плохо сидевшие красные брюки, тугие чулки и красная с золотом генеральская фуражка, надвинутая низко на лоб. Из-под черно-седых бровей на Фица и Хервея быстро глянули бесцветные глаза. Фиц узнал генерала Жоффра.
Когда генерал в сопровождении свиты прошел мимо, Хервей спросил:
- Это ваших рук дело?
Фицу показалось недостойным лгать.
- Возможно.
- Мы еще поговорим, - сказал Хервей и поспешил за Жоффром.
Сэр Джон принимал Жоффра в маленькой комнатке в присутствии нескольких офицеров, но Фиц в их число не попал. Он ждал в офицерской столовой, гадая, что скажет Жоффр и сможет ли он заставить сэра Джона принять участие в контрнаступлении.
Ответ он узнал через два часа от лейтенанта Мюррея.
- Говорят, Жоффр перепробовал все способы, - сказал Мюррей. - Он умолял, плакал, говорил, что англичане вовеки не смоют позора. И добился своего. Завтра выступаем на север.
Фиц улыбнулся.
Минуту спустя к нему подошел полковник Хервей. Фиц вежливо встал.
- Это переходит все границы! - сказал Хервей. - Генерал Лурсо рассказал мне, что вы сделали, - он хотел таким образом вас поощрить.
- Не стану отрицать своего участия, - ответил Фиц. - Судя по результату разговора, я поступил правильно.
- Ну так вот что я вам скажу, Фицгерберт, - сказал Хервей, понизив голос. - Вы проявили нелояльность, с этого дня ваше имя будет в черном списке, и прощения не ждите! Повышения вам не видать, даже если война будет идти год. Как были майором, так майором и останетесь до конца своих дней!
- Благодарю за откровенность, полковник, - сказал Фиц. - Но я стал военным, чтобы побеждать в битвах, а не получать звания.
IV
Наступление сэра Джона в воскресенье было таким осторожным, что Фиц сгорал со стыда, но все же, к его облегчению, этого оказалось достаточно, чтобы вынудить фон Клука послать им навстречу войска, необходимые в другом месте. Теперь немцы сражались на два фронта - западный и южный, чего опасается любой командир.
Утром в понедельник Фиц проснулся в замке, - он спал на полу, завернувшись в одеяло. Он был полон надежд. Позавтракав в офицерской столовой, он с нетерпением ждал возвращения самолетов разведки с утреннего вылета. Война - это то бешеный натиск, то полное бездействие. Рядом с замком находилась старая церковь, говорили, что ее построили еще в 1000 году, и Фиц пошел на нее посмотреть - но он никогда не понимал, что люди находят в старых церквах.
Разведчики давали отчет о выполненном задании в величественном зале с видом на парк. В пышной обстановке XVIII века офицеры сидели на походных стульях за дешевым дощатым столом. У сэра Джона выдавались вперед подбородок и рот, так что казалось, что под длинными, как у моржа, седыми усами он постоянно прячет гримасу уязвленной гордости.
Летчики сообщили, что англичанам путь открыт, а немецкие колонны уходят на север.
Фиц ликовал. Контратака союзников была неожиданной, и немцев, похоже, удалось застать врасплох. Конечно, они скоро перегруппируются, но пока им приходится тяжко.
Он ждал, что сэр Джон прикажет форсировать наступление, но, к его разочарованию, командующий просто подтвердил поставленные ранее задачи.
Фиц перевел на французский разведданные и сел в машину. Двадцать пять миль до Парижа он мчался быстро, как только мог - все движение шло в обратную сторону. Из города шел сплошной поток грузовиков, автомобилей и телег. Битком набитые людьми и заваленные багажом, они двигались на юг, спасаясь от германских войск.
В Париже он задержался, пропуская войска темнокожих алжирцев, направлявшихся с одного вокзала на другой. Офицеры у них ехали верхом на мулах и носили ярко-красные одеяния. Парижанки протягивали солдатам цветы и угощали фруктами, а владельцы кафе выносили им прохладительные напитки.
Далее Фиц без затруднений добрался до Дома инвалидов и отнес разведданные в штаб. Английская разведка снова подтвердила то, что уже было известно французам. Некоторые германские части отступали.
- Мы должны продолжить наступление! - сказал старый генерал. - Где англичане?
Фиц подошел к карте и показал английские позиции и намеченные на сегодня цели.
- Этого мало! - сердито воскликнул Галлиени. - Вы должны продвинуться дальше! Нам необходимо, чтобы вы наступали, тогда фон Клук не сможет укрепить фланг. Когда вы перейдете Марну?
Фиц был согласен с каждым словом в язвительной речи Галлиени, но признаться в этом не мог, поэтому он просто сказал:
- Я приложу все усилия, чтобы убедить в этом сэра Джона.
Но Галлиени уже думал, как компенсировать медлительность англичан.
- Мы сегодня же укрепим армию Манури на реке Урк Седьмой дивизией Четвертого корпуса, - решительно сказал он.
- Господин генерал, - заметил Дюпюи, - мы не успеем перевезти сегодня всех, у нас недостаточно поездов.
- Перевозите на автомобилях, - сказал Галлиени.
- На автомобилях?! - ошеломленно взглянул на него Дюпюи. - Где же нам взять столько автомобилей?
- Возьмите такси!
Все в комнате замерли. Не сошел ли генерал с ума?
- Звоните начальнику полиции, - сказал Галлиени. - Пусть прикажет своим останавливать такси, высаживать пассажиров и направлять водителей сюда. Мы будем сажать в машины солдат и отправлять на передовую.
Увидев, что генерал не шутит, Фиц широко улыбнулся. Такой подход ему был по душе: делать все, что потребуется, лишь бы победить.
Пожав плечами, Дюпюи взялся за телефон.
- Соедините меня с начальником полиции, немедленно!
"На это я должен посмотреть", - подумал Фиц.
Он вышел и закурил. Долго ждать не пришлось. Через несколько минут на мосту Александра Третьего показался красный "Рено" и, объехав большую декоративную лужайку, остановился перед главным зданием. За ним прибыли еще два, потом еще несколько десятков.
Никогда еще Фиц не видел ничего подобного. Водители выходили из машин, закуривали, оживленно переговаривались. У каждого было свое предположение, почему они здесь оказались.
Наконец из здания школы вышел Дюпюи, в одной руке держа громкоговоритель, в другой - стопку путевых листков. Водители притихли.
- Коменданту Парижа необходимо послать вас отсюда в Бланьи! - крикнул он в рупор. Водители взирали на него в недоуменной тишине. - В каждую машину вы должны посадить пять солдат и отвезти в Нантей.
Нантей находился в тридцати милях к востоку и очень близко к линии фронта. Водители начали понимать, о чем речь. Они стали переглядываться, улыбаясь и кивая. Фиц догадался, что они рады поучаствовать в военных действиях, особенно столь необычным образом.
- Я прошу каждого перед отправлением заполнить вот такую форму, чтобы, вернувшись, вы могли прийти за деньгами.
Все зашумели. Им еще и заплатят!
- Когда ваши машины уедут, я дам распоряжения следующей партии. Да здравствует Париж! Да здравствует Франция!
Водители ответили одобрительными возгласами. Они столпились вокруг Дюпюи, разбирая бланки. Фиц помог ему их раздать.
Скоро такси начали разъезжаться, разворачиваясь перед главным зданием и, бодро сигналя, направились на передовую.
IV
Чтобы пройти всего двадцать пять миль, англичанам потребовалось целых три дня. В основном их продвижение не встречало сопротивления, и если бы они двигались быстрее, то могли бы нанести решающий удар.
Тем не менее в среду 9 сентября Фиц видел, что люди Галлиени находятся в бодром настроении. Фон Клук отступал. "Немцы испугались!" - сказал полковник Дюпюи.
Фиц не поверил, что немцы испугались. Взглянув на карту, можно было подобрать более правдоподобное объяснение. Как ни медлительно и робко продвигались англичане, они вошли в брешь между Первой и Второй германскими армиями - брешь, появившуюся, когда фон Клук повернул свои войска на запад, чтобы принять удар со стороны Парижа.
- Мы нашли их слабое место и вбиваем туда клин, - сказал с надеждой Фиц, и голос его дрогнул.
Он велел себе успокоиться. До сих пор во всех сражениях побеждали германские войска. С другой стороны, их коммуникации были растянуты, люди - измучены, к тому же некоторые части были переброшены в Восточную Пруссию. Французы же получили значительное пополнение, а в вопросе поставок продовольствия волноваться было не о чем, поскольку они были на своей территории.
Но когда в пяти милях к северу от реки Марны английские войска вновь остановились, Фиц почувствовал, что его ожидания не оправдаются. Почему сэр Джон не желает воспользоваться своей удачей? Ведь его войска практически не встречают сопротивления!
Но немцы, казалось, не замечали нерешительности англичан, продолжая отступать. По мере того, как за окнами школы удлинялись тени деревьев, штабом Галлиени овладевало чувство сдерживаемого ликования. К концу дня стало известно, что немцы бегут.
Фиц с трудом мог в это поверить. На смену отчаянию прошлой недели пришла надежда. Он сидел на стульчике, слишком маленьком для него, и рассматривал висевшую на стене карту. Тогда, семь дней назад, казалось, что линия фронта станет трамплином для последней атаки; сейчас же это была стена, упершись в которую немцам пришлось повернуть назад.
Когда солнце скрылось за Эйфелевой башней, союзники еще не одержали победы, но германские войска наконец были остановлены, впервые за многие недели наступления.
Дюпюи обнял Фица и расцеловал его, и Фиц не возражал.
- Мы их остановили, - сказал Галлиени, и Фиц, к своему удивлению, увидел, как за стеклами генеральского пенсне заблестели слезы. - Мы их остановили.
V
Вскоре после сражения на Марне обе армии начали рыть окопы.
Сентябрьская жара сменилась тоскливыми октябрьскими дождями. Состояние безысходности с восточной части фронта распространилось на весь фронт, подобно тому, как теряет подвижность тело умирающего человека.
Решающее сражение этой осени проходило под бельгийским городком Ипром, в самой западной точке фронта, в двадцати милях от моря. Немцы бросились в решительную атаку, пытаясь обойти фланг англичан. Бои продолжались четыре недели. В отличие от всех предыдущих, это было позиционное сражение: обе армии сидели в окопах, прячась от артиллерии и лишь изредка отваживаясь на самоубийственные вылазки против вражеских пулеметов. В конце концов англичан спасло пополнение, в которое входил корпус смуглолицых индийцев, дрожавших от холода в своей тропической форме. В результате сражения погибло семьдесят пять тысяч английских солдат, и Экспедиционный корпус обескровел. Но союзники закончили оборонительные сооружения от швейцарской границы до Английского канала, и продвижение немцев было остановлено.
24 декабря Фиц был в английском штабе в городе Сент-Омер неподалеку от Па-де-Кале. На душе у него было тяжело. Он вспоминал, с какой уверенностью он и другие офицеры уверяли солдат, что Рождество все они будут встречать дома. Было очевидно, что война затянется. День за днем противоборствующие армии проводили в окопах - страдая от недоедания, дизентерии, переохлаждения и вшей, время от времени стреляя по крысам, пировавшим на усеянной телами ничейной земле между линиями окопов. Когда-то Фиц точно знал причины, сделавшие участие Великобритании в войне неизбежным, но теперь он не мог их вспомнить.
В тот день дождь прекратился. Похолодало. Сэр Джон послал по всем войскам предостережение, что под Рождество враг планирует наступление. Фиц знал, что угроза вымышленная: у разведки не было никаких оснований для подобных предостережений. Сэр Джон просто не хотел, чтобы в Рождество солдаты расслабились и потеряли бдительность; все дело было только в этом.
Каждый солдат должен был получить от принцессы Марии, семнадцатилетней дочери короля и королевы, подарок: узорчатую латунную коробочку с табаком, портретом принцессы и рождественской открыткой от короля. Для некурящих, сикхов и медсестер были подготовлены другие подарки: вместо табака - леденцы или шоколад. Фиц их развозил, и вечером, поскольку было уже поздно возвращаться в относительный комфорт Сент-Омера, остался в штабе Четвертого батальона "Валлийских стрелков" - сыром блиндаже в четверти милях от линии фронта. Он сидел с книжкой о Шерлоке Холмсе и курил маленькие, тоненькие сигарки, к которым уже привык. Они были не так хороши, как его "Панателлас", но время было такое, что он бы все равно не успевал выкурить большую сигару. Рядом сидел Мюррей, получивший после Ипра звание капитана. Фиц ничего не получил: Хервей держал свое слово.
Скоро после наступления темноты Фиц, к своему удивлению, услышал беспорядочную пальбу из винтовок. Солдаты увидели вдали огни и решили, что немцы под покровом ночи пошли в наступление. Огни оказались разноцветными фонариками, которыми немцы украшали бруствер.
Мюррей рассказал Фицу об индийских войсках, защищавших следующий сектор. "Они, бедняги, приехали в летней форме, потому что кто-то сказал им, что война кончится раньше, чем похолодает, - сказал он. - Но знаете что, Фиц? Эти цветные солдаты очень изобретательны. Помните, мы просили военное министерство дать нам окопные минометы, такие, как у немцев, что забрасывают гранаты далеко за бруствер? Так эти индийцы сделали минометы сами, из кусков чугунной трубы. Выглядит как полная дребедень, но ведь работает!"
Утром все было в инее, земля под ногами стала твердой. С первыми лучами солнца Фиц и Мюррей раздали подарки. Солдаты сгрудились у походных печурок, пытаясь согреться. Правда, они утверждали, что рады холоду: лучше мороз, чем грязь, особенно тем, у кого от сырости болели ноги. Фиц заметил, что некоторые солдаты между собой переговаривались на валлийском, хотя к офицерам обращались всегда по-английски.
Немецкие окопы, находившиеся метрах в четырехстах, было не видно из-за утренней дымки такого же цвета, как немецкая форма - бледно-серебристо-голубого, его называли "серый полевой". Фиц услышал вдали звуки музыки: немцы пели рождественские песни. У Фица не было слуха, но некоторые мелодии показались ему знакомыми.
Он вернулся в блиндаж, позавтракал с другими офицерами. Завтрак был безвкусный: консервированная ветчина с черствым хлебом. Потом он вышел наружу покурить. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким несчастным. Он представил себе, какой завтрак в эту самую минуту подают в Ти-Гуине: копченую рыбу, горячие сосиски, свежие яйца, почки ягненка, запеченные с грибами, тосты с маслом и ароматный кофе со сливками. Ему так хотелось надеть чистое белье, до хруста выглаженную сорочку, костюм из мягкой шерсти. Ему хотелось сидеть у пылающего камина и ничего не делать. Разве что полистать глупый, но смешной журнал "Панч".
Из блиндажа вышел Мюррей и сказал:
- Вас просят к телефону. Звонят из штаба.