Неожиданно получив приказание, Сенявин, наскоро простившись с семьей, на следующий день выехал в Кронштадт.
Здесь он застал удручающую картину. В Кронштадте только что получили царский указ, а до сих пор ничего не сделано. На всех судах нет доброй половины парусов, а остальные ветхи. Такелаж наполовину нужно заменить, не хватает даже корабельных орудий. До осенних штормов оставался месяц с небольшим, и Сенявин, не надеясь на чиновников Адмиралтейства, приказал каждый день выделять полсотни умельцев матросов для пошивки парусов и столько же посылал на канатную фабрику. Не прошло и недели, как Сенявина вызвал встревоженный командир Кронштадтского порта адмирал Ханыков:
- Их превосходительство господин управляющий Чичагов предписывает в две недели приуготовить корабли, но сие немыслимо. - Он протянул Сенявину уведомление морского министра. - Насколько мне известно, фабрики еще не имеют заказа на паруса и такелаж.
- Сие и мне ведомо, - невозмутимо ответил Сенявин, - господину Чичагову пользительнее чинуш адмиралтейских пропесочить. Однако я буду докладывать, что управлюсь в две-три недели, остальное в пути доделаем, иначе придется несладко, сентябрьские шторма на носу…
25 августа Александр I сделал смотр эскадре. На реях стояли матросы в парадной форме, пушки салютовали шлюпке с императором, обходившей строй кораблей. Поднявшись на борт флагманского корабля "Ярослав", Александр выслушал рапорт Сенявина. Стоявший немного поодаль и сбоку Чичагов вдруг подумал: "Разительно, но сколь Сенявин походит внешне на государя". Александр впервые видел Сенявина. Чуть выше его ростом, стройный, с румянцем на лице, без тени подобострастия, он произвел благоприятное впечатление.
Закончив рапорт легким поклоном, Сенявин сделал шаг в сторону, освобождая проход.
- Приморское положение республики Семи Островов ограждается единственно щитом морских сил. Посему, - благосклонно напутствовал Александр, - мы решили вверить вашему главному начальству как морские, так и сухопутные силы. - Он не любил длинных речей и поторопился закончить: - Инструкции наши будут вручены. Да благословит вас Бог в плавании.
Эскадра уже приготовилась выйти в море, но замешкался Чичагов. Еще две недели понадобилось ему, чтобы приготовить на подпись Александру указания Сенявину.
Накануне выхода курьер доставил Сенявину пакет. "Секретно. Господину вице-адмиралу Сенявину". Вскрыв его, прочитал флагман:
"…Снявшись с якоря и следуя по пути, вам предлежащему, употребите все меры, морским искусством преподаваемые и от благоразумия и опытной предусмотрительности зависящие, к безопасности плавания вашего и к поспешному достижению в Корфу". Дальше царь указывал, что в порты Швеции, Пруссии, тем паче Голландии - она под Францией - не заходить. Русские войска генерала Анрепа поступают полностью в его распоряжение.
Еще раньше, в Кронштадте, объявили Манифест о начале войны с Францией. Но это не удивило военных. Месяц тому назад из Петербурга вышла русская армия под командованием Кутузова для соединения с австрийцами. Александр не терял надежды усмирить Наполеона и спешил сколотить новый союз против него. Русской и австрийской армиям отводилась главная роль для удара по Франции. Русские войска с Ионических островов предполагалось использовать для освобождения Апеннин и помощи австрийцам в Северной Италии. Собственно, сразиться с Наполеоном жаждал австрийский император Франц I, чтобы вновь вернуть утраченные провинции в Северной Италии. Александр не испытывал возмущения от коварства австрийцев ни в войне с турками в 1791 году, ни от их предательства Суворова в 1799 году, ни от раскола ими второй коалиции в 1801 году. Начинался очередной внешнеполитический зигзаг в затяжном, сложном маневре российских правителей.
С беззаботной легкостью ввергал он теперь в пучину очередного побоища подвластную ему страну ради призрачной возможности влиять в будущем на германские дела.
Вероятнее всего, эта беспечность, а более равнодушие к судьбе той земли, где Александр появился на свет Божий, объяснялось не в последнюю очередь его происхождением. "С Россией у него не было никакой связи, ни нравственной, ни даже этнографической: внук немца из Голландии и немки из Ангальтцербства, он родился от принцессы из Вюртемберга, вскормлен немкой из Лифляндии, воспитан вольтерьянцем из Швейцарии", - писал известный русский историк.
Быть может, не имел он достойного примера из прошлого своих царственных предков, истинных попечителей племени славянского? Был тому образец достойный, но не желал Александр даже подражать Великому Петру, будучи чужд ему по складу ума, характера, душевным качествам, которыми далеко не блистал.
Так или иначе, но в начале сентября 1805 года эскадра Сенявина, приняв на борт десант, снялась с якоря, зашла в Ревель и, благополучно миновав проливы, бросила якорь на Спитхедском рейде Портсмута.
На улицах Портсмута царило радостное оживление. Поступили первые известия о Трафальгарском сражении, победе Нельсона и разгроме франко-испанской эскадры.
Едва узнав об этом, Сенявин обрадовался. Два корабля - "Селафаил" и "Уриил" - закончили снаряжение и были готовы к выходу.
- Англичане, как вы слышали, задали перцу французам, - сказал адмирал командирам. - Пока те не опомнились, вооружайте паруса и через два-три дня отправляйтесь на Корфу.
Остальных командиров он поторапливал. Бискайский залив в зимнее время редко обходится без жестоких штормов.
За две недели успели сделать многое - переменили такелаж, приделали новые замки к орудиям. Отряд пополнился - у англичан купили два брига.
Накануне выхода Сенявин пригласил командиров, по обычаю, на обед. За столом адмирал начал разговор:
- Английские купцы сказывают, французы на широте Кадиса дозоры устроили. Видимо, поджидают нас. - Он испытующе посмотрел на своих подчиненных и продолжал: - Французы превосходят нас намного. Потому в бой ввязываться не будем. Нам генеральную цель надобно помнить. Быть в целости на Корфу…
Наутро эскадра еще вытягивалась с Портсмутского рейда, когда вдали показалась английская эскадра.
- На головном корабле приспущен флаг! - доложили с салинга.
На борту адмиральского корабля "Виктория" находилось тело погибшего героя Трафальгара Нельсона.
Английский адмирал накануне сражения отдал знаменитый приказ "для нападения на неприятеля и для нанесения ему ударов до тех пор, пока суда его не будут взяты в плен или уничтожены".
Нельсон знал, что от исхода сражения зависит судьба Англии. Человек большой личной отваги, он сражался до конца и руководил боем, даже будучи смертельно раненным.
Поравнявшись с ним, "Ярослав" первым отсалютовал пушечными выстрелами и приспустил до половины флаг, отдавая почести погибшему.
Мимо эскадры медленно двигались двенадцать наиболее пострадавших в сражении при Трафальгаре кораблей. У всех были перебиты мачты, сияли пробоины в бортах…
Трафальгар был триумфом для англичан, но этот успех не оказал какого-либо влияния на ход событий в Европе. Коалиция рассчитывала на отсутствие в центре континента значительных французских войск. Они сосредоточились на западе, в Булони, и готовились к вторжению на Британские острова. Но Наполеон успел перехитрить противника, быстро перебросил войска из Булони и Бреста к австрийской границе. Он замыслил разбить союзников по частям, и это удалось ему блестяще. Вначале он разгромил австрийцев при Ульме, затем взял Вену. Русские войска, при которых находился сам Александр I, оказались в затруднительном положении. Главнокомандующий Кутузов не хотел сражения - французы силой превосходили русских, а на австрийцев надежда была плохая: они сдавались при первом натиске.
В октябре 1805 года по пути на театр военных действий Александр I в Берлине безуспешно уговаривал короля прусского Фридриха-Вильгельма III вступить в союз с ним и Австрией и объявить войну Наполеону.
Нерешительного и хитрого Фридриха тревожила сила Наполеона и угрозы Александра.
- Если вы не хотите с нами союза, мои полки вынуждены будут вступить в Пруссию.
- В таком случае никакого союза, - взбодрился вдруг Фридрих. Он нашел причину отказать.
Александр изменил тактику и начал увещевать прусского короля. Как раз пришло сообщение о том, что наполеоновский маршал Бернадотт на пути в Австрию беспрепятственно прошел через владения Южной Пруссии. Фридрих согласился лишь предъявить французам некоторые требования. Он даже поклялся в вечной дружбе с Александром перед гробом Фридриха II.
Наполеон прекрасно понимал - если Пруссия примкнет к коалиции России и Австрии, ему придется туго. И он форсирует события. После быстрого марша на Вену австрийцы странным образом, без боя сдали французам единственную магистраль через Дунай - громадный мост. В русской армии говорили об измене. Через мост в тыл армии Кутузова ринулись французские полки, вдвое превосходящие русскую армию. Пришлось отступать с тяжелыми боями, сохраняя силы. Кутузову удалось спасти основные войска от позора капитуляции. В окрестностях Ольмюца он остановился. Только что из России подтянулись подкрепления. Половина армии из семидесяти пяти тысяч человек была измотана тяжелыми боями. У австрийцев осталось к этому времени около восемнадцати тысяч, войск.
Кутузов избегал генерального сражения. Он прекрасно сознавал - рискованно вдали от России ставить под удар армию. Он предлагал Александру:
- Нынче, ваше величество, Наполеон наседает после венской переправы нам на пятки. Надобно уходить на восток, измотать француза боями, но сохранить армию.
Александр был другого мнения. Легкомысленная жажда славы снедала его. Иметь под рукой такую армию и позорно отступить?
- Я не вижу повода для отхода. Кроме того, король Фридрих-Вильгельм поклялся выступить на нашей стороне.
- Мне неведомы клятвенные заверения его величества прусского короля. Я не вижу прусской армии… - настаивал Кутузов.
Александр распалялся. Как, бежать от Наполеона, имея свежую, только что подошедшую гвардию? Его любимец, молодой генерал-адъютант князь Петр Долгоруков, "полный ноль в военном деле", во всем поддакивал императору:
- Ваше величество, позорно российской гвардии укрываться от француза, тем более постыдно и непозволительно пятиться перед неприятелем.
В это время Наполеон, преследовавший русских, вдруг тоже остановился неподалеку от Ольмюца.
Бонапарт опасался одного - ухода русской армии и затягивания войны. Он был уверен в победе и потому жаждал генерального сражения. Для выполнения своих замыслов он артистически пустился на хитрости. Приказал аванпостам начать отступление и послал к Александру генерала Савари с предложением о перемирии.
В штабе русской армии возликовали:
- Бонапарт трусит! Он погиб! Главное - не выпускать его теперь из рук!
Александр направил к Наполеону князя Долгорукого.
- Государь император предлагает мир, если вы откажетесь от итальянских территорий.
Посмеиваясь про себя, Наполеон не принял предложения, но прикинулся смущенным и растерянным…
Цель была достигнута. Александр и Франц решили дать сражение.
Аустерлиц закончился полным разгромом русских и австрийцев. Не последнюю роль в позорном поражении сыграл бездарный генерал Буксгевден. Он командовал левым крылом русских войск, имел двадцать девять батальонов пехоты и двадцать два эскадрона кавалерии. Почти все его войска погибли или попали в плен. Императоры Александр и Франц позорно бежали в темноте, спасаясь от плена. Их свита неслась врассыпную, бросив обоих монархов по дороге, монархи тоже в страхе покинули поле сражения, и лошади унесли их в разные стороны…
Рыдающего Александра трясла лихорадка, он потерял самообладание и пришел в себя лишь через несколько дней. Обстановка в Европе в корне изменилась. В дни Аустерлица эскадра Сенявина покинула берега Англии. Предусмотрительность адмирала оказалась своевременной. На траверзе Эль-Ферроля, когда солнце клонилось к закату, матрос на салинге флагмана крикнул:
- Слева на горизонте паруса!
Командир "Ярослава" капитан второго ранга Федор Митьков послал за Сенявиным, который после бессонной "очи прилег отдохнуть. Глядя в подзорную трубу, Митьков насчитал более десяти парусных судов.
- Какое ваше мнение? - раздался рядом голос Сенявина. - Чьи это суда? - Он так же, как и Митьков, наблюдал за маневрами появившихся неожиданно неизвестных кораблей.
- Токмо французу и быть, - ответил Митьков, не отрываясь от трубы. - Поворачиваются, кажется, на пересечку курса.
Видимо, там тоже заметили русские корабли, потому что головной корабль начал вдруг менять галс с целью сближения.
"Так и есть, французы. Корабли двухдечные. Один, два… - считал Сенявин про себя. Он насчитал семь линейных кораблей, за ними виднелись фрегаты. - В два с лишним раза более против наших. Да, встреча сия ни к чему, - размышлял Сенявин. - Французы ходки, через час-полтора, пожалуй, приблизятся". Он взглянул вверх, на трепетавший вымпел.
- Передать на корабли сигнал: "Поворотить к югу!" - приказал флагман и повернулся к Митькову: - Склоняйтесь плавно, дабы неприятель не заметил.
"Ярослав", не ожидая ответа кораблей, начал постепенно подворачивать на три румба. Солнце тем временем коснулось горизонта.
"Еще час, не более, и сумерки скроют нас", - подумал Сенявин и, взглянув на хронометр, подозвал адъютанта:
- Передать сигналы. Первое: "Скрыть огни!"; второе: "В восемь часов поворотить к западу!"; третье: "В полночь переменить курс и идти к югу!"; четвертое: "Приготовиться к бою!" Сигналы не мешкая отрепетовать по линии.
Едва солнце скрылось, все корабли доложили о приеме сигналов.
Тем временем французская эскадра шла прежним курсом, и только теперь там начали понимать, что, русские, незаметно изменив курс, медленно удаляются от них. Когда на смену сумеркам наступила ночь, огоньки французских кораблей один за другим таяли в кромешной тьме.
Все получилось, как задумал флагман… Опасность миновала. На рассвете все корабли оказались далеко к югу, построились в кильватер и направились к Гибралтару.
В оставшиеся до прихода в Корфу дни Сенявин большую часть времени проводил в каюте. Как-то пригласил Митькова. Войдя в каюту флагмана, Митьков опешил. Всюду - на столе, на стульях, на диване, даже на полу - были разложены десятки белых расчерченных листов. Сенявин в одной рубашке с расстегнутым воротом поманил Митькова:
- Давеча видели, как ловко мы провели французов?
Капитан согласно кивнул, не понимая, к чему клонит флагман, а Сенявин продолжал:
- Ежели бы не было у нас телеграфных сигналов, не избежать бы схватки, а она нам ни к чему, потому задумал я на все ведомые случаи изобрести телеграф. Сигналов адмиралтейских нам недостаток.
Перебирая листы, он объяснил значение сигналов для разных случаев походной жизни и стоянки на якоре. Всего Митьков насчитал более четырех сотен сигналов. "Наиглавнейшими среди прочих, - сказал Сенявин, - ежели изволили заметить, почитаю сигналы атаки и погони неприятеля, десантирования войск, отражения атаки неприятельских кораблей и брандеров".
Отпустив Митькова, Сенявин вышел на балкон. Ровный норд-ост вдруг наполнил паруса. Внизу из-под кормового среза, пенясь, вырывалась кильватерная струя. Прямо по корме створились мачты идущего следом "Святого Петра". За ним, чуть увалившись под ветер, держали строй остальные суда.
"Ровно четыре месяца, как покинули Кронштадт, - подумал невольно Сенявин. - Через месяц будем у Корфу, какие ждут нас там обстоятельства?" Не раз в редкие свободные минуты размышлял он о предстоящей кампании. Нет, он нисколько не сомневается в своей способности надежно управлять порученными ему кораблями. Будь их хоть более двух дюжин, а с транспортами и все три наберется. Для этого он и составляет свои сигналы вдобавок к адмиралтейским. Разве могут предусмотреть все случаи мудреной флотской жизни чичаговские или кушелевские борзописцы? Сенявин усмехнулся, но тут же подумал: "Корабли направляют офицеры и служители, вот чей дух определяет успех всякого дела. Вот с кем надобно умело обращаться, чтобы понимать их и быть понятыми ими. В этом залог победы. Большой и малой. Без малого не содеется великое…"
Далеко, у самой кромки горизонта, в лучах заходящего солнца, едва угадывалась на фоне побережья мрачная скала Гибралтара.
На корфунский рейд эскадра вошла с первыми лучами солнца. С волнением моряка всматривался Сенявин в столь знакомые и ставшие ему, еще пять лет назад, близкими очертания острова. Здесь штурмовал он неприступные бастионы, освобождая островитян, теперь он пришел защищать их свободу от недругов.
Яркие лучи солнца устремились из-за протянувшихся вдали горных хребтов в лазурное, безоблачное небо, предвещая погожий день и доброе настроение, но адмирал был озабочен.
Неделю назад в Мессине посланник при неаполитанском дворе Татищев огорчил его неожиданной вестью. Напуганная Аустерлицем Австрия подписала в Прессбурге с Наполеоном сепаратный мир. По договору австрийцы обязались отдать французам до 30 января 1806 года Венецианскую область, почти всю Истрию, Далмацию и Которскую область. Надлежало спешить укрепиться на берегу, но где? Татищев настоятельно рекомендовал - в Рагузе. Однако он помнил по прошлой кампании, что тамошние нобили тяготели к французам…
Пушечные залпы многочисленных салютов раскатились над рейдом. Вначале салютовал флагман контр-адмирала Сорокина "Ретвизан". Вдогонку раздались многочисленные хлопки выстрелов десятков купеческих судов разных наций, стоявших на рейде. Окутались пороховым дымом крепостные стены Корфу.
"Ярослав" первым отдал якорь и мгновенно вывалил оба выстрела и парадный трап. Со стороны берега и флагманских кораблей к "Ярославу" устремились шлюпки. Первыми приветствовали Сенявина генералы Анреп и Ласси. Анреп командовал войсками на острове, а Ласси с корпусом прибыл недавно из Неаполя, так как Австрия вышла из войны и наступление из Италии не состоялось. Вместе с ними на корабле появился полномочный представитель Александра I в Ионической республике граф Моцениго, уроженец здешних мест. С ним Сенявин познакомился еще раньше, будучи на Корфу. Следом на борт поднялись командующие эскадрами Сорокин и капитан-командор Грейг. Первого Сенявин близко знал со времени службы на Черном море, второго видел однажды, год назад, когда он уходил из Кронштадта. В ответ на поздравление Грейга Сенявин сделал всем знак и протянул ему указ:
- Позвольте, ваше превосходительство, выразить первым свое поздравление по случаю монаршего благоволения. - Он обратился ко всем присутствующим: - Поздравьте, господа, Алексея Самуиловича. Он удостоен звания контр-адмирала. - Сенявин вынул из стола заготовленные эполеты и вручил их несколько смущенному Грейгу.