На море заштилело, пришлось стать на якоря. На другой день ветер начал набирать силу, и на рейде появился корвет "Херсон" из Анконы. Барон Шеппинг привез повеление Александра: прекратить войну с турками, следовать в Корфу, сдать французам Ионические острова и Которо и отправляться в Россию.
Барон положил на стол адмирала точную копию "Отдельных и секретных статей" Тильзитского соглашения.
"Статья первая, - читал, едва шевеля губами, адмирал. - Русские войска передадут французским войскам землю, известную под названием Которо. Ионические острова поступят в полную собственность и державное обладание императора Наполеона".
Впервые за многие годы службы Сенявин ощутил горечь незаслуженной, оскорбительной обиды. Не за себя. За тех, кто беззаветно отдал свою жизнь за Отечество, честно и до конца выполнил воинский долг.
Отпустив всех, Сенявин погрузился в раздумья. Одно за другим проходили перед его взором чередой видения нынешней и прошлой кампаний, вспомнились давние ушаковские походы к Ионическим островам, в Италию. Но вновь и вновь бессознательно мысли возвращались к потрясшему его известию.
"Нет-нет, мир - сие похвально, однако какой ценой он добыт и почему плоды, достигнутые немалыми жертвами, с такой легкостью отдаются вчерашнему неприятелю? Вероломство какое-то несуразное". Сенявин вынул из стола любимую трубочку, набил ее табаком, закурил и вышел на балкон. Только что пробили четвертую склянку. Угрюмая чернота безлунной ночи окутала рейд. Обозначенные носовыми - штаговыми и кормовыми - гекабортными огнями, в кромешной тьме угадывались застывшие громады кораблей. Изредка оттуда доносились окрики часовых.
Утром он соберет командиров и объявит им волю императора, на кораблях зачитают приказ о следовании на Балтику. Постепенно насущные заботы возвращали к действительности. Командирам давно не плачено жалование, не шлет Петербург, за продовольствие с местными жителями расплачиваются призовыми деньгами. Надобно зайти на острова, вернуть долги. Не забыть завтра с утра послать тысячу солдат и матросов разобрать по камешкам крепость, не оставлять же туркам целой… Быстрей готовить корабли к долгому пути. Осенние штормы на носу. Уже тревожила мысль: успеем ли к зиме на Балтику? Коим образом сноситься теперь с англичанами? Получается - с ними теперь неприятели, а французы союзники? Адмирал грустно вздохнул и выколотил давно потухшую трубку…
Бескровные схватки
Еще по пути в Корфу Сенявин узнал, что острова и Которская область уже переданы Наполеону. Когда французы поднимали флаг над крепостью Корфу, "Азия" салютовала, палила из пушек. Однако французский комендант не ответил по правилам на салют русского корабля. Это считалось оскорбительным, но французы молча ухмылялись. Сенявин не оставил это без внимания.
…Генерал Бертье, комендант Корфу, возмущенно сновал по крепостным бастионам. Только что на рейд пришла русская эскадра, и ни один корабль не отдал салют французскому флагу. "Это возмутительно, - шипел он в лицо русскому консулу, - его величество император Александр не одобрит такого поведения, прошу вас уведомить о происшедшем Петербург".
Сенявин демонстративно не съезжал на берег, чтобы не встречаться с Бертье.
Офицеры эскадры заметили: французы ведут себя заносчиво. Дело дошло до открытой неприязни и дуэлей. Бертье сообщили доносчики о вольных высказываниях офицеров: "Если император Александр наделал глупостей, то пусть за них платит сам". Генерал сообщил об этом Наполеону и приписал: "Невозможно вести себя более вызывающе, чем господин адмирал Сенявин и подавляющая часть русских моряков". Наполеон нахмурился - такое непозволительно - и тут же написал послу Савари в Петербург для доклада Александру: "Нахожу, что адмирал Сенявин просто невежлив и ведет себя как плохой политик. Это обычный характер моряков. Но дух его эскадры кажется мне скверным".
Сенявин накануне ухода съехал на берег проститься с егерями и гренадерами, еще не успевшими переправиться на континент для следования в Россию.
- Прошу, - сказал Сенявин, прощаясь с офицерами, - изъявите признательнейшую мою благодарность всем войскам дивизии за их ревностную службу и доброе поведение во время моего командования в сих краях.
К пристани он возвратился пешком, в окружении офицеров. Следом шагала рота морских солдат. Глухо разносилась дробь барабана по узким улочкам.
Тильзитский мир и перемены на острове жители встретили с горечью. Не успели подняться над островом французские флаги, как последовали контрибуции одна за другой, а следом и безнаказанное мародерство. Поэтому, заслышав звуки барабанов уходящего отряда моряков, жители толпами повалили на улицу, с грустью смотрели им вслед. Вскоре прощально зазвонил колокол в православной церкви Святого Спиридония. Печальное молчание прерывалось возгласами признательности и благодарности, каждый прощался со своим знакомым, просили не забывать друг друга, обнимались и плакали. Улицы заполнились людьми, в окнах и на крышах домов стояли жители. Они кланялись, шли рядом и следом за моряками. "Все хотели проститься с Сенявиным, обнять его", - вспоминал очевидец.
Эскадра уходила хмурым сентябрьским утром. Несмотря на ранний час и дождь, тысячи греков, черногорцев не уходили с берега, пока паруса русских кораблей не скрылись в моросящей завесе.
Выйдя из Корфу, Сенявин задумал, не заходя ни в один порт, обогнуть Британию и попасть до зимы на Балтику. Но как ни спешила эскадра, коварная стихия ее опередила. Еще на подходе к Гибралтару жестокий шторм несколько дней трепал порядком изношенные за два года корабли.
Не выдержал испытаний "Уриил", открылась сильная течь, и его отправили на Корфу. Атлантика встретила жестоким противным ветром. Три недели корабли мотало по гигантским волнам, не позволяя двигаться вперед. Наконец ветер переменился, и корабли пошли на север. Но после полуночи ветер вновь зашел к северу и достиг ураганной силы. Сенявин повел эскадру на запад. Десять, двадцать, пятьдесят, сто миль… Ветер по-прежнему гнал их к югу, рвал паруса, ломал рангоут и снасти. Громадные волны с яростью били в борта, корму, форштевень. Сбрасывали корабли, как скорлупки, в бездну, накрывая сверху толщей воды.
Первым ночью поднял сигнал бедствия "Рафаил". Волны вдребезги разнесли кормовую обшивку, и вода хлестала через зияющую брешь. Кое-как на веревках притянули снаружи доски, щели забили паклей, но помпы не успевали откачивать воду. На "Ретвизане" сломался руль, он развернулся лагом к волне и валился с борта на борт, черпая все больше воды. "Селафаил" донес о сильной течи. И так все корабли…
Надо было спасать эскадру. Испанские порты были заняты французами. Сенявин встречаться с ними не желал, а поэтому направился в ближайший и самый подходящий, нейтральный порт Лиссабон, к знакомому по молодым годам устью Тахо.
Португальский принц Жоан радушно встретил русскую эскадру, помог, чем смог. Адмирал донес Александру обо всем и сообщил, что корабли настолько ветхи, что раньше весны не смогут выйти в море.
А с моря принесли дурные вести португальские рыбаки. Английская эскадра блокировала Лиссабон и не пустила туда отставший шлюп "Шпицберген". Со стороны материка в Лиссабон торопился генерал Жюно. Португальский принц не захотел быть вассалом Бонапарта и отплыл с двором в Бразилию. На следующий день в город вошли оккупанты. Наполеону эта страна была нужна для удушения Англии континентальной блокадой. Все европейские порты в Атлантике и Средиземном море находились теперь в руках французов. Но Наполеон был бессилен против Британии на море. Поэтому еще до прихода Жюно в Лиссабон он просил Александра через посла подчинить русскую эскадру Парижу, а заодно и приструнить: "Было бы хорошо, если бы ваше величество уполномочили графа Толстого иметь власть над этой эскадрой, чтобы в случае необходимости можно было бы пустить их в ход, не ожидая прямых указаний из Петербурга. Это положило бы конец недоверию, которое иногда проявляют командиры к чувствам Франции".
Началась новая пора в эпопее сенявинской эскадры. Она и ее флагман невольно втягивались в водоворот распрей европейской политики, которой полностью дирижировал Наполеон.
Рождественские праздники нового, 1808 года прошли во взаимных визитах Сенявина и Жюно. Французский генерал любезно приветствовал адмирала, поднимал тост за здоровье императора Александра. Добродушный с виду Жюно старался всячески расположить Сенявина. У португальских берегов беспрерывно маячила английская эскадра.
На одном из званых обедов у Жюно Дмитрий Николаевич неожиданно встретил особу, к которой некогда испытывал искреннюю и вполне разделенную привязанность и симпатию. С той поры минуло почти три десятилетия. Жизнь Нанси сложилась удачно. Она вышла замуж за богатого португальского негоцианта, была счастливой матерью и стала даже бабушкой. Естественно, изменилась, но осталась такой же изящной и милой. В свою очередь, Нанси нашла, что Дмитрий Николаевич, несмотря на солидность, стал еще стройней и остался столь же остроумным и веселым, как прежде. Они непринужденно беседовали, как старинные добрые друзья, и казалось, все было уже позабыто и кануло в вечность. И все-таки… Оба они порой невольно поддавались очарованию воспоминаний далекой юности, и искра давнего чувства все чаще пробегала между ними.
Между тем в начале весны Сенявин получил официальное послание Александра, в котором он обязывал неукоснительно исполнять все предписания, "какие от его величества императора Наполеона посылаемы вам будут". "Выходит, я обязан сражаться с англичанами? - размышлял над этим указом Сенявин. - И в угоду французским интересам у пиренейских берегов жертвовать своими людьми?" Он искал выход и нашел его - направил Наполеону рапорт о неважном состоянии кораблей эскадры. Он выполнил приказ Александра - вступил в сношения с Наполеоном, а главное - выиграл время.
В Лиссабон с каждым днем приходили сообщения из соседней Испании о восстаниях против французских завоевателей, а это не сулило спокойствия и в соседней Португалии.
Получив донесение русского адмирала, Наполеон начал распоряжаться, как хозяин. Он приказал Сенявину быть наготове и держать "экипаж настороже". И чтобы на кораблях были полные припасы. "Жюно пришлет недостающих матросов из иноземцев. Пополнить запасы ядер и пороха необходимо в Лиссабоне".
Рекомендации Наполеона остались без внимания, как будто их и не было. Французский император, однако, был настойчив. Русская эскадра была, пожалуй, единственным его козырем в противоборстве на Атлантическом побережье Европы.
В конце мая Наполеону докладывал морской министр:
- Ваше величество, русская эскадра в Лиссабоне могла бы оградить Жюно от англичан.
- Это я уже советовал Жюно, но он неповоротлив. - Император разговаривал, расхаживая по кабинету. - Напишите Сенявину, чтобы он не давал возможности англичанам заблокировать его эскадру, пусть держат свои суда в готовности к снятию с якоря. Мы заставим англичан сторожить русскую эскадру и обезопасим себя от десантов в Португалии.
Аудиенция заканчивалась, но император остановил министра:
- Надо приручить Сенявина. Дайте ему один-два, черт возьми, фрегата. Этим мы пристегнем его к нашей колеснице.
Спустя три недели Жюно поспешил с визитом к Сенявину:
- Мой император предлагает вам помощь, ваше превосходительство. Мы можем уступить вам португальский фрегат и бриг, - начал любезно Жюно.
Сенявин невозмутимо выслушал генерала и старался быть учтивым:
- Я получил послание его императорского величества и весьма польщен вниманием. - Сенявин сделал паузу. - Моя эскадра, генерал, не нуждается в помощи.
Жюно не ожидал такого ответа, и улыбка сошла с его лица.
- Но я имею достоверные сведения, что англичане намерены истребить русскую эскадру и высадить десант в устье Тахо.
Сенявин недоуменно пожал плечами, а Жюно продолжал:
- Я предлагаю высадить на берег ваших солдат и присоединить их к французским батальонам для отражения атак англичан.
"Ладно ты воркуешь, только мы-то не лыком шиты".
- Я не имею на этот счет указаний моего императора и поэтому не могу дать ответ.
Покидая корабль, рассерженный Жюно бранил про себя русских: "Каков адмирал. Еще недавно мы лобызались на обеде, а нынче будто не союзники".
Сенявин, не откладывая, пригласил русского советника в Лиссабоне Дубачевского:
- Мне, как и вам, доподлинно известно, что Гишпания стала явным неприятелем Франции и берет верх кое-где над французами.
Дубачевский заметил:
- Не только в Гишпании, ваше превосходительство, нынче я располагаю сведениями, что и северные провинции Португалии уходят от власти французов.
Для Сенявина это было новостью, но она подтверждала разумность его шагов.
- Вчера ко мне приехал Жюно и настоятельно упрашивал послать наших солдат ему в помощь на берег. Я отказал ему.
Дубачевский несколько замялся, а Сенявин продолжал:
- Ежели принять сторону французов, то вызовем явную неприязнь португальцев, англичан и гишпанцев. Сие может повредить и имени российскому в будущем, и эскадру мою не убережет.
- Но у меня есть письмо моего министра, что ваши поступки должны соответствовать дружескому расположению к Франции, - вкрадчиво возразил Дубачевский.
Сенявин усмехнулся: "Вся эта шатия чиновничья глядит в букву".
- Посему я вас и пригласил. Прошу немедля снестись то ли с послом Строгановым в Мадриде, то ли графу Толстому отпишите в Париж и уведомите их о моем решении.
Генерал Жюно, в свою очередь, предпринял официальную атаку на русского адмирала и через несколько дней прислал письмо.
"Господин адмирал, в трудных обстоятельствах, которые проистекают из необходимости защищать эскадру е.в. русского императора…" Сенявин расхохотался: "Жюно меня собирается защищать". Дальше генерал упоминал о взаимной помощи и опять настаивал на десанте. "Колоссальный эффект, который произвела бы эта мера, был бы неисчислим, - писал Жюно, - как важно, чтобы мы действовали согласованно…"
Сенявин, как просил Жюно, ответил тут же, что он прекрасно понимает свой долг, но, к прискорбию, высадить десант не может: ему придется сражаться не только с англичанами, но с португальцами, которые к ним примкнули, а он на это неправомочен.
Вызвал флаг-офицера мичмана Макарова:
- Берите шлюпку и доставьте письмо генералу Жюно. Да будьте с ним любезны.
Вечером Макаров вернулся:
- Генерал, видимо, был недоволен, ваше превосходительство, осерчал, прочитав письмо, и ответа не прислал.
- Нам то и потребно, - довольный, ответил адмирал и вопросительно посмотрел на Макарова.
Тот вынул пакет.
- Ваше превосходительство, на пристани ко мне подошел неказистый португалец. Не назвал себя и просил передать вам письмо от некой особы.
На конверте стояли только инициалы Сенявина. Письмо оказалось от контр-адмирала Чарльза Коттона, командующего английской эскадрой. Он просил прислать представителей для переговоров. "Видимо, англичане что-то пронюхали о моем положении, да сие и немудрено".
- Поезжайте к Дубачевскому, пускай он с вами направит чиновника. Завтра поутру на бриге, пойдете на внешний рейд. Там английская эскадра. Найдете флагмана ихнего Коттона, он желает что-то сообщить для меня.
Мичман Макаров вернулся поздно ночью.
- Адмирал Коттон уведомил, что им доподлинно известно о якобы неприязненных действиях французов против России, - докладывал Макаров. - Они задерживают во французских портах русские суда. Наполеон, кроме этого, ведет тайно переговоры с Швецией и Англией, во вред России. При том утвердительно говорил, что вскоре последует мир между Англией и Россией.
- Письмо не прислал? - спросил Сенявин.
Макаров покрутил головой. Когда за ним закрылась дверь, адмирал задумался: "Нет, не зря Коттон пускает сей пробный шар. Он хочет, чтобы я выступил вместе с ним, но это слишком дерзко с его стороны. В то же время появись завтра здесь англичане, и эскадра может быть как в силках. Объявят военной добычей - и все тут. Придется биться до смерти".
На "Твердом" снова появился Жюно. И на этот раз он горячо убеждал Сенявина выступить против англичан.
- Поймите, мой адмирал, положение мое делается все затруднительней. Англичане высадили десанты. Кроме как от вас, помощи мне ждать неоткуда. Я хотел бы надеяться получить ее побыстрее.
- Я все сие разделяю, ваше превосходительство, - всячески уходил от ответа Сенявин, - но высадить мне возможно всего лишь роту-другую, и разве это будет помощь вам? А сколько будет возмущения и здесь, и в Мадриде! Я просто не вправе вступить на этой земле в вооруженную стычку.
Жюно проговорил, пуская в ход последний довод:
- В таком случае я буду вынужден эвакуировать форты, защищающие порт, чтобы послать все войска против англичан, и вашей эскадре грозит смертельная опасность.
- Думаю, русская эскадра сумеет достойно постоять за свой флаг, сие не в новинку нашим офицерам и матросам.
События развивались стремительно. В первых числах августа Жюно, собрав все войска, направился навстречу англичанам и через несколько дней потерпел жестокое поражение. Возвратившись в Лиссабон, Жюно снова молил о помощи, но Сенявин не изменил себе.
Неделю спустя англичане приблизились вплотную к городу, а английская эскадра маневрировала на виду, в устье Тахо.
Жюно капитулировал перед англичанами, даже не сообщив об этом своему русскому союзнику.
Англичане более чем втрое превосходили русскую эскадру. Их корабли были целы и невредимы. Здравый смысл вынудил Сенявина первым вступить с ними в переговоры.
Письмо Коттону доставил знакомый ему флаг-офицер Сенявина.
"Поведение в пребывании в Лиссабоне, мои постоянные отказы принимать участие в предлагавшихся мне враждебных мерах, - писал Сенявин, - все эти мотивы поддерживают меня в твердом убеждении, что законное нейтральное положение будет соблюдено относительно моей эскадры".
Коттон кивнул мичману Макарову:
- Вы свободны, господин офицер. Передайте адмиралу, что ответ будет завтра.
Макаров вышел, Коттон протянул письмо своему помощнику, контр-адмиралу Тайлеру: