У трапа, под большой судовой рындой, стоял часовой с карабином. Мохнатая, шерстью наружу, куртка была распахнута, обнажая грудь, на которой виднелась татуировка: матрос, ухватившись за обломок корабля, вздымается на крутой волне, а внизу надпись по-английски: "Боже, храни моряка!"
Часовой, вызвав звонком начальство, шепотом предложил Пеклеванному купить зажигалку. Артем отказался. Тогда матрос вынул пакетик сульфидина. Артем, взглянув на часы, сказал часовому:
- Пора отбивать склянки.
- Сэнк ю, сэр, - разочарованно ответил тот и, перевернув песочные часы, ударил в позеленевшую от окиси рынду.
Пеклеванный смотрел, как сухой перемолотый песок тонкой струйкой сыплется из узкой стеклянной воронки. Песок едва-едва позолотил донышко часов, когда на палубе раздалось мягкое шлепанье каучуковых подошв. Это шел суперкарго транспорта - помощник капитана по грузообороту, высокий молодцеватый старик в рыжем свитере.
Сопровождая Пеклеванного по корабельным закоулкам, он не переставая объяснял, что, имея дело с капитанами транспортов, русский офицер будет иметь теперь дело с солидной пароходной компанией, которая до войны конкурировала даже с компаниями "мирового извозчика", то есть Норвегии. Еще супекарго сказал, что капитан "Грейса" является почетным и потомственным членом общества торговли с Россией, которые было учреждено в Англии после возвращения на родину Ричарда Ченслера, когда на Руси правил царь Иоанн Грозный. Таким образом, Пеклеванному придется иметь дело с самыми сливками древнего английского негоциантства.
В довершение всего суперкарго предложил купить у него шелковые платья.
- У вас, такого молодого, очевидно, есть леди, - добавил он, - а шелк очень хороший - сатен-тюрк, почти атлас…
"Интересно, чем же торгуют здесь?" - думал Артем, остановившись перед капитанской каютой. Одернув китель, он постучал три раза, и из-за двери послышалось: "Кам ин!" Лейтенант перешагнул через высокий комингс - и сразу попал в какой-то другой, необычайный для него мир.
Под потолком качалась бамбуковая клетка с черным мадагаскарским попугаем. С переборок на Артема смотрели миловидные акварельные девушки с головками, склоненными набок, точно увядающие цветы. На бархатных подушках дивана вышитые шелком тигры спускались к водопою. Вдоль каюты тянулся стеклянный шкаф, заставленный толстыми книгами.
Английские капитаны пили пиво из больших белых кружек, расписанных мягкими пейзажами Шотландии. В ответ на приветствие Пеклеванного они привстали разом и немного склонили головы:
- Хау ду ю ду?
Артем представился по-английски:
- Старший офицер патрульного судна "Аскольд" - лейтенант Пеклеванный.
Англичане закивали головами.
- Капитан танкера "Фриг" - Шеддой, - отрекомендовался один из них.
Он был толст, лысоват, на его животе китель висел складками. Он напоминал одного из тех многих английских капитанов, которые весь свой век бороздят океаны, свозя к "владычице морей" ворвань, каучук, австралийскую шерсть, страусовые перья, индийский перламутр и пухлые греческие губки.
Другой капитан, высокий и бледный, пожал руку и проговорил:
- Капитан флота его королевского величества - Тепрель Мюр.
Он сидел на раскладном стуле в спортивных бриджах и розовой безрукавке. На его длинном мизинце ослепительно сверкал перстень. Под холеной кожей при малейшем движении играли выпуклые мышцы спортсмена.
Разговор начали издалека. Капитан "Грейса", заметив, что русский офицер остановил взгляд на его книгах, легко встал и подошел к шкафу.
- Это моя гордость, - сказал он, - коллекция библий. Всего сто двадцать три штуки. Среди них одна - вот эта! - Мюр ловко подбросил увесистую книгу. - Это еще та самая - библия, которой сам Кромвель бил по головам левеллеров в парламенте.
- О да! - подхватил толстый Шелдон. - Ради этого стоило изменить курс, чтобы немецкие субмарины не отправили нас на дно. Мы прибыли в Россию с грузом свиной тушенки, сульфидина и дамской одежды. Кроме того, мистер Тепрель Мюр, являющийся наследником одного значительного лица нашей страны, закупает для своего акционерного общества ваш лес. На обратном пути, чем брать для балласта морской песок или гальку, Тепрель Мюр берет лес…
Мюр, закурив длинную тонкую сигарету, спокойно кидал попугаю шоколадные зерна.
- Россия, - бодро вступил он в разговор, - всегда славилась хорошим лесом. У нас в колониях растут бакаут, тек, сандал, черное дерево, у янки - пичпайн, но русская сосна и пихта особенно ценятся у нас. Нам нельзя без древесины. На один только номер газеты "Таймс" уходит более двенадцати тысяч бревен.
Кивком головы он разрешил говорить Шелдону.
- Мистер Мюр, - говорил капитан "Фрига", - выражает глубокую надежду, что его лес, закупленный в Архангельске, будет в полной сохранности. Адмиралтейство предлагало нам идти под конвоем британского корвета "Ричард Львиное Сердце", но глубокоуважаемый мистер Мюр отказался, так как русские корабли наиболее знакомы с районом плавания и весьма решительны в действиях, предпринимаемых против нашего общего противника… если только он встретится на курсе…
Пеклеванный сказал:
- Я очень рад слышать лестные отзывы о моряках моей нации. - И, посмотрев на часы, тут же спросил: - Когда вы предполагаете сниматься с якоря?
- Это как будет угодно русскому офицеру, - мягко ответил Шелдон.
"Ну, тем лучше", - решил Артем и сказал:
- Штабу угодно, чтобы мы вышли сейчас. Ваши корабли готовы к выходу в море?
- Давно готовы, - ответил Мюр. - Мы здесь околели от тоски.
- Так вот, снимайтесь с якорей по сигналу с "Аскольда"… Кстати, на время похода вам придется передать в наше распоряжение сигнальщика. Сегодня вечером мы уже будем у Канина Носа. Здесь замечены немецкие подлодки, но запас глубинных бомб на "Аскольде" достаточный.
Мюр крикнул в переговорную трубку:
- Мальчик, карту и кофе! Живо!..
Попугай, просунув сквозь прутья решетки свою клювас-тую голову, раскатисто произнес:
- Карррту… каррту… - И вдруг выругался: - Джиги!
- В районе каниноносском, - продолжал Артем, - придется идти на максимальных оборотах, не менее десяти узлов, чтобы до наступления темноты миновать это опасное место.
Вбежал запыхавшийся служка-бой с кофейником на подносе и картой. С любопытством посматривая на Пеклеванного, мальчик разлил кофе по чашкам, разложил на столе карту. Мюр долго изучал район предстоящего плавания, и его розовое тело постепенно покрывалось мурашками.
- Но, - отчеканил он и встал, - мы не гарантированы от встреч с более крупными кораблями противника.
- Вы правы, - ответил Артем, - в морской войне никогда нет точной гарантии. Но на палубе "Аскольда" стоят два орудия, на вашем транспорте - два, на танкере - тоже, это не считая эрликонов и пулеметов. Так? Следовательно, есть на этот раз точная гарантия отбиться от противника.
Капитан "Грейса" молчал. Вместо него ответил Шелдон:
- Мистер Тепрель Мюр не хочет идти в море. Лес стоит по теперешним временам дорого, и к тому же сто двадцать три библии…
- Тогда, - сказал Пеклеванный, - "Аскольд" уходит в море, а вы пойдете уже под охраной корвета "Ричард Львиное Сердце".
Лица капитанов сделались кислыми. Транспорты союзников теряли больше половины своего состава, если их вели свои же военные суда. Зато когда их охраняли русские патрули, потопленных кораблей, особенно после 1942 года, почти не было. Это знали все, прощаясь с мужьями, желая им одного: скорой встречи с русскими кораблями.
Мюр глубоко затянулся дымом и наконец сказал:
- Я, как турист и спортсмен, уважаю риск. Мы снимаемся с якорей сейчас…
Уходя, Пеклеванный по старой морской традиции пожелал капитанам фут чистой воды под киль каждого транспорта, и этим пожеланием он исполнил святое требование морской вежливости…
Через полчаса корабли потянулись в море.
Огонь
Корабли потянулись в море, и когда на траверзе вырос закутанный туманом каменистый мыс, с него донеслось лопотанье деревянного валька: на берегу кто-то выколачивал белье.
Сигнальщик Томми Сирлинг, закутавшись в резиновый плащ, стоял на палубе "Аскольда". Черный, точно обугленный, мыс, дико выпиравший в море, страшил и настораживал, и, когда из тумана раздались четкие хлопки валька, Томми уныло сгорбился и полез в люк. В старой Англии есть много примет, и среди них одна: горе тому, кто, выходя в море, услышит, как женщины колотят на берегу белье, - он погибнет!..
И сейчас, уже в кубрике, лежа на койке, вспоминал неотвязчивое лопотанье валька… Что-то ждет его? Прислушиваясь к биению волн и громыханию редких льдин за бортом, Томми смотрел на русских матросов с любопытством и даже с некоторым разочарованием. Не хотелось верить, что эти простые, ничем не примечательные парни в парусиновых рубахах и есть спасители Европы от Гитлера.
"Однако же, - думал он, - это так. Может, не будь их, и фюрер давно бы сожрал старушку Англию. Только вот суперкарго говорил, что все русские - отчаянные воры".
И, подумав так, Томми лег спать, предварительно запрятав ботинки под подушку…
Борька Русланов прошел в соседний отсек, где сидели перед вахтой его приятели, позвал их:
- Эй, братва! Иди-ка сюда скорее… Нам союзник здорово цивилизованный попался - свои "корочки" под подушку пихнул!
- Тише ты, балбес! - прикрикнули на него. - Тут сплошная травля идет. Слушай лучше…
- Ну и вот, - рассказывал друзьям темпераментный Ставриди. - Только это они с якоря снялись, музыканты - горохом на палубу. "А шторм, спрашивают, скоро будет?" - "А зачем вам шторм?" - "А посмотреть, говорят, желаем…"
- Это ты о ком? - спросил Русланов, подсаживаясь.
- Да мне, понимаешь, тут вчера один матрос с миноносца рассказывал, как они "Дюк оф Йорк" ходили в море встречать. И музыкантов с собой взяли, чтобы они английский гимн исполнили… Ну вот. Из залива только на плес вышли, тут сразу корнет-а-пистон интерес проявлять начал. "А где, говорит, у вас туалетная комната?" Его, конечно, не понимают. "Клозет!" - говорит. "Чего?" - спрашивают. "Сортир!" - говорит. "Такого у нас не водится", - отвечают ему. И так он, пока до "двух нулей" добрался, тут же и концы отдал. Потом фагот с контрафаготом морского царя покормили. Бас дольше всех держался, но и он не выдержал. Палубу-то он испугался пачкать, так прямо в трубу себе отрыгнул, потом мыть ее пошел. Капельмейстер на мостик поднялся. "Беда, говорит, один барабан остался. Но ведь на одном барабане "Боже, спаси Англию" никак не исполнить". А сам - уже за воздух держится. "Неужели, капитан, у вас нет никакого способа, чтобы спастись от ужасов морской болезни?" - "Конечно, есть, - отвечают ему. - Хотите, мы вас в кочегарку спустим, будете воду качать для камбуза? А лимонов в сахарной пудре не держим. Извините, мол, но мы не трансатлантический лайнер". И кончилось все это тем, что когда встретили они "Дюк оф Йорк", то отдали ему салют, как положено, а вся музыка по углам в лежку валялась…
История матросам понравилась. Однако посмеялись они не слишком, чтобы рассказчик не зазнавался. Но тут пришел боцман Мацута - старик последнее время, получив погоны мичмана, сам тянулся к молодежи, однажды даже на физзарядку выбежал.
- Беда прямо с этими союзниками, - сказал Антон Захарович. - Сейчас иду мимо, вижу - у него из-под подушки сапоги торчат. Ну, думаю, от смущения он их туда запихнул. Я аккуратненько, чтобы не разбудить королевского служащего, давай их вытаскивать. Он проснулся да кэ-эк вцепится в свою обувку. Так и не дал их на палубу поставить…
- А что! - неожиданно предложил Найденов. - Давайте-ка спросим у него, когда они второй фронт открыть думают?
- Скоро. Ты газет не читаешь. А там сказано, что адмирал Джемс уже выступил в парламенте…
- Это про то, что английский флот уже готов к открытию второго фронта?
- Да, - сказал Русланов, - ведь Черчилль и Рузвельт обещали, у них в настоящий момент очень широкие планы.
- Эх, планы, планы! - засмеялся Ставриди. - Как говорят, начерчиллили планов - и никаких рузвельтатов!
- Хе-хе, - без улыбки произнес боцман. - Вот обождите, они начерчиллят, а нам с вами рузвельтатить придется! Наш фронт как был, так и останется первым! И точка!.. А потому я с вашего брата теперь - во как! - требовать порядка да дисциплины буду. В ежовых рукавицах держать вас, байстрюков, стану!
- Да удержишь ли, боцман? - съехидничал Ставриди. - А вдруг вырвемся?
- Не вырветесь… Я однажды тигру за хвост держал, и та не вырвалась!
Матросы грянули дружным хохотом:
- Не трави баланду, черт старый! Кошку, может быть, и держал ты, только не тигра. Может, вот еще за подол держался!.. Ха-ха!..
Антон Захарович намек раскусил и заметно обиделся.
- Не верите? - спросил он. - Ну так слушайте тогда… Давно это было, - начал старый. Его тут же перебили:
- А как давно?
- При царях еще! Тебя, салагу, даже в проекте никто не держал. А я тогда уже в унтерах ходил. Нашивки имел. Красивым был. Да-а… И, помню, в Кронштадт балаган из Питера привезли. А там тигров показывали. Ученых, конечно. Хотя и мало жалованье, а все купил билет в первом ряду. Не париться же в галерке. Мы - люди гордые. Да-а… Ну, тигры сигают по арене, через кольцо прыгают. Цигарки курят. Потом рядком уселись, на дрессировщицу глядят. А один - как раз насупротив меня уселся. И хвост-то свой меж прутьев выставил. Покрутил им, покрутил и ко мне, вижу, кладет…
"Аскольд" затрясло и повалило в затяжном крене. Через раскрытую дверь было видно, как заметались в узких проходах потоки воды, затрещали под ветром полотнища парусины. Пенистые струи с шипением размывали на палубе остатки шлаковых отбросов.
Где-то вылетела из шаблонов посуда и со звоном разбилась.
- В океан выходим, - сказал боцман и продолжал свой рассказ дальше. - На чем я остановился-то?
- На хвосте, - подсказали ему.
- Ну, значит, хвост. Пушистый такой, красивый. Прямо у меня на коленях лежит. И на конце - кисточка. Помню, я еще подумал тогда: вот бы для бритья такую… Ну ладно. Сижу, значит. Хвост при мне. Тигра тоже сидит. Тут я и решил: если уж трогать, так трогать сейчас. Другого такого случая не будет. Да и похвалиться на корабле перед ребятами хотелось. Мол, что вы! А я вот тигра за хвост держал. Оно, конечно, время такое. Молодость! Да-а… Уже без четверти, - заметил Антон Захарович, глянув на часы. - Вам, ребята, на вахту скоро пора…
- Да давай, не тяни ты, рассказывай!
- И расскажу. Вот я его и погладил. Вдоль хвоста. Тигре это, видать, не понравилось. Все-таки - не кошка ведь. Он хвостом-то кэ-эк махнет! А рядом со мной купчиха сидела. Прямо по морде ее так и стебанул! А купчиха кра-асивая такая. Я хвост от нее вежливо отвел и говорю: "Извините, мол, животная - не человек, она же не понимает". И держу хвост. Тут моя тигра кэ-эк рявкнет на дрессировщицу! Да как бросится в ее сторону! Не давать же пропасть дамочке. Я тут хвост на руки намотал, ногами в барьер уперся. Натянул что есть силы. Дело-то ведь привычное. Что канат, что хвост. Тут молоденький матрос подскакивает: "Господин унтер, говорит, не надо ли помощи?" А в балагане народишко-то…
Вошел рассыльный Мордвинов и прервал рассказ боцмана:
- Комендоры! Готовьтесь на вахту.
- Есть, идем! Что наверху?
- Наверху - небо, внизу - вода, слева - берег, справа - море…
Через несколько минут, одетые по-штормовому, комендоры поднялись на верхнюю палубу. Легкая прозрачная дымка - предвестница ночи - неторопливо сгущалась над морем. Тени двух транспортов колебались во мгле призрачными плоскими силуэтами. Звезды еще не обозначились на горизонте. Летела водяная пыль, ветер тонко и надрывно посвистывал в мачтах. Щелкал телеграф на мостике.
Рябинин стоял в ходовой рубке. Кок принес пробу ужина, балансируя на прыгающей палубе, едва-едва не разлил содержимое тарелки.
- Ты как несешь? - сердито спросил Пеклеванный, берясь за ложку и откусывая кусок хлеба.
- Несу… Только бы не ошпариться. Прямо с жару!
- А пальцы у тебя где?
- Как учили, товарищ лейтенант. На отлете держу.
- Врешь! Опять у тебя пальцы в тарелке купались. Смотри, даже ошпарил их…
Такие сцены во время пробы на походе повторялись уже не раз, и на них мало кто обращал внимание. Может быть, кок и вправду залез нечаянно пальцем в тарелку.
- Но надо же понять и кока, - говорил Рябинин. - Ты, парень, только руки мой почаще. А вот скажи, нет ли косточки у тебя? Моселка бы мне поглодать!
Скоро кок принес на мостик большую кость с сочными махрами мяса, и Рябинин, чрезвычайно довольный, что ему угодили, забрался в угол рубки, стал работать зубами. Занятие с костью не мешало ему наблюдать за морем, и он часто покрикивал в сторону рулевого Хмырова:
- Правее, правее немного. Следи за гребнем…
Матрос, прищурив острые раскосые глаза и ссутулив плечи, цепко всматривался в картушку магнитного компаса. Широкие ладони его лежали на штурвале, сжав точеные медные рукояти.
- Рулевой, видишь? - спрашивает Рябинин.
- Так точно, вижу.
Перед патрульным судном встает вспененная гряда. При матовом свете догорающего неба она фосфорится и играет недобрым блеском.
- Раскромсай ее форштевнем к чертовой матери!
- Есть принять волну…
Водяной вал медленно наступает на корабль, угрожая свирепо свистящим гребнем. Рябинин высасывает из кости мозг и смотрит на волну, рассчитывая на глаз расстояние и силу удара. Минута, другая… Раз! "Аскольд" уже погрузил в страшную волну свой полубак, тяжко содрогается машинами и корпусом от напряжения и дифферента. Вода, нависнув над его палубой, кажется, уже никогда не отпустит его.
- Ну-ну, дорогуша, - говорит Рябинин. - Что же ты? Давай, выкарабкивайся как можешь… Покажи свою прыть!
И, развалив волну, с грохотом отряхиваясь от непомерной тяжести, патрульное судно рывком выносится наверх - такое гордое своей победой, все в туче брызг, в каскадах пены.
- Ловко получается! - заметил Самаров. - Любо-дорого посмотреть, приходи, кума, любоваться!
- Неплохо! - крякнул Рябинин. - А все отчего, ты думаешь? А оттого, что ежели имеешь дело с водой, то прежде посоветуйся с опытом, а потом с разумом.
- Как вы сказали? - забеспокоился штурман. - Это очень хорошо. Почти афоризм. Позвольте, я запишу на память?
Он тут же достал блокнот и, закрываясь от пронизанного брызгами ветра, записал полюбившуюся ему фразу.
- Ну-ка, - сказал Прохор Николаевич, - покажи, что у тебя там такое? Ты ведь у меня умница!
- Да так, - смутился юноша, - разное… Для памяти!
Прохор Николаевич глянул на свежую запись, внизу которой в скобках стояли его имя и дата.
- Только ведь это не мои слова, - заметил он, снова принимаясь за кость. - Ты меня здесь зачеркни и поставь Леонардо да Винчи: это он так мудро сказал о воде.
- А вы читали Леонардо да Винчи? - недоверчиво хмыкнул Пеклеванный.
- Никогда я его не читал, - прямодушно ответил Рябинин. - Это у меня жена читала. Она у меня баба толковая… И вообще, мне повезло в жизни! - вдруг признался он, и это признание прозвучало на мостике несколько неожиданно. - Когда мужчине встречается женщина, которая умнее его, то мужчина бывает счастлив вдвойне… Можешь записать, штурман. Перед свадьбой тебе пригодится. И это уже не Леонардо да Винчи, а я - Прохор Николаевич Рябинин!
- Благодарю, но это мне как-то… не совсем.