- Позволь, боярыня, слово сказать, - вмешался Иван Шудеб. - Никакой крамолы тама нет, это обычная грамотка купеческая. Мы, чтобы деньгу свою не трясти по дорогам, сдаём её менялам, взамен получаем грамотку, а в другом городе сызнова её на деньгу меняем. Так что когда он эту грамотку взял, то товарища нашего среди бела дня ограбил!
- У кого взял? - грозно спросила Алёна.
- У Митьки Чёрного, - негромко ответил Василий, - но сильно не бил, так, только для испуга.
- Придётся мне, видно, в ледник тебя определить, - сказала Алёна, - чтоб пылу-жару поубавить, а то всех моих гостей перебьёшь.
- Я своему государю верой-правдой служу! - вскричал Василий. - К стремени евонному приставлен, а ты...
- Вот и ходи у стремени, - оборвала Алёна, - а в дела, что розмысла требуют, не суйся, не по тебе это! Так и государю скажу. Иди покуда, и боле чтоб не дурил, а то и взаправду в ледник посажу!
Побитым псом возвращался Василий, полный стыда за свою оплошность и обиды от сотворённых над ним насмешек. Стыд, правда, скоро прошёл - Василий был к нему не приучен. Но прошёл не бесследно: затуманил голову гневом, замохнатил сердце злобой. На всех разгневался, на всех озлобился и, пока шёл по двору, честя своих обидчиков, отругал одного пригревшегося на солнце дружинника, турнул другого, расположившегося на бревне с обеденной миской, с руганью накинулся на сидевших у своего возка и мирно беседующих скоморохов:
- Принесла вас сюда нелёгкая, только вшей натрясли, захребетники поганые.
Те затихли, съёжившись, только поводчик, мужик со смелым и независимым взглядом, проговорил:
- Срамно глядеть на тебя, ей-богу! Аки пёс лаешь на всех без разбору!
Василий поднял было плеть, чтоб проучить глумника, но тот лениво повернул голову и сказал:
- Михайло Иваныч, ну-тко шугани его отсель.
Медведь не спеша поднялся, покрутил головой, заурчал, будто представление продолжалось, и медленно пошёл на обидчика. Василий был не из робких, а гнев, застилавший рассудок, требовал выхода. "Свалю косолапого или лягу, но не отступлю!" - решил он и застыл, сцепив зубы. Он уже ощутил на своём лице зловонное дыхание зверя и решил было первым броситься вперёд, однако наблюдавший за ним поводчик дёрнул медведя за цепь и проговорил:
- Храбрый ты воин, зря не скажешь, и духовитый. Только нечего из-за своей обиды на весь свет волком смотреть, не ровен час, в капкан попадёшь.
Василий после напряжения, когда он готовился к схватке, вдруг успокоился, постоял, махнул рукой и пошёл прочь.
- Постой, - крикнул ему поводчик, - иди-тко, что скажу!
Василий медленно поворотился.
- Есть у меня зелье одно лечебное, всякую душевную хворобу враз лечит. Эй, Тимошка! - мигнул он небольшому, ладненькому скомороху, что давеча плясал в потехе.
Тот закопошился в возке и протянул кружку.
Тёмная маслянистая жидкость пахнула травами и обожгла огнём. У Василия попервости в горле перехватило, но вскоре по нутру разлилась приятная теплота, сладко задурманилась голова. Он привалился к возку и стал слушать неторопливую речь одного из скоморохов, прерванную его появлением.
- Не поверил старик молодой жене. Я, думает, про твою верность ко мне доподлинно выведаю. И решил свой мужской приклад в красный цвет выкрасить. Увидали это его товарищи и спрашивают: "О безумный и несмышлёный старик, матерой материк! Почто своё естество стариковское кармином пачкаешь?" Тот и отвечает: "Вернусь от вас домой и пойду со своей молодой женой в баньку. И коли спросит меня молодая жена о том же, заставлю разобъяснить, у кого она иного цвета видела".
- Ого-го-го! - загоготали скоморохи.
"Вот у кого лёгкая жизнь, - думал Василий, смотря на смеющиеся лица. - Всего и забот-то покривляться да позубоскалить. Коли не то сказал или сделал что не так, беды для них нет - что с весёлого возьмёшь?! Мне же за всякий шаг шею нагреть могут - такая служба!" И, словно угадав его мысли, скоморохи стали говорить о своих бедах: вспоминают-де их лишь по веселью да по пьянке великой, а в иное время взашей гонят и глумятся всяко. Пуще всего чернецы обижают: не велят ватагами ходить, ряжеными рядиться, в храмы Божьи не допускают...
- Ну ладно, братва, - прервал разговоры старшой, - только-то и забот у нашего гостя - жалобы потешные слушать. Погостили, пора и честь знать. Путь нам неблизкий, а дело к вечеру идёт. Что, воевода, отпустишь нас или власти твоей в том нету?
- У государского слуги на всё власти хватит! - начал было строго Василий, но усмехнулся и разрешил: - Валяйте, тута и без вас делов хватает.
- По обычаю, посошок бы надобен на дорожку, да вот беда - всё наше зелье кончилось. - Поводчик почесал голову. - Раз ты подобрел, так, может, и вина велишь подать?
- Ладно! - тряхнул головой Василий. - Придётся свой долг ворочать. Разыщите мне ключника и к погребу приведите. Я сейчас там буду.
Скоморохи бросились на поиски, а Василий направился к воротному стражнику и приказал выпустить скоморохов.
- Блох от ихнего зверья много, - добавил он шутливо, - скоро весь двор заполонят.
У винного погреба его уже ожидал мохнатый ключник.
- Почто звал? - хмуро поклонился он Василию.
- Плесни весёлым людям на дорожку.
- Чего плескать? - так же хмуро спросил ключник.
- Отворяй погреб, посмотрю, что есть, а заодно проверю, как государское добро бережёшь.
Ключник вынул из-за пояса громадный ключ, прикреплённый для верности к толстой цепи, и стал отворять дверь.
- Ишь орудие! - покачал головой Василий. - Не ключ, а кистень добрый. От разбойных людей бережёшься, что ли?
- Теперь разбойных мало, - прогудел ключник, - теперь свои больше грабят.
- Ну-ну, поговаривай! - посуровел Василий. - Шевелись больше, чудо-юдо!
Наконец замок открылся. Из распахнутой двери пахнуло влажным холодом и винным духом. Ключник неторопливо повесил ключ на крюк, вбитый в притолоку, засветил огонь и стал спускаться по выщербленным каменным ступеням. За ним последовал Василий и медвежий поводчик. Вскоре достигли низа. Неровное пламя факела вырывало из темноты ребристые бока больших бочек.
- Показывай, что у тебя тут! - приказал Василий.
Ключник начал тыкать по сторонам:
- Тама мёд и вино церковное, тама фряжские вина и греческие, тута пиво разное: сборное, поддельное и простое, здеся уксус и квас ячный, вона - вишни и яблоки в патоке, а ближе всего - воды вишнёвые, брусничные и яблочные. Всего семьдесят полных бочек и тридцать неполных. Куды вести?
- Нам водичка брусничная ни к чему, до мёда веди, - сказал Василий.
Направились в дальний конец. Ключник подошёл к одной из самых больших бочек, взял кувшин и нагнулся к затычке. В дно кувшина ударила пенная струя. Наполнив его, ключник стал затыкать бочку и вдруг услышал глухой стук. Повернув голову, он увидел искажённое болью лицо великокняжеского стремянного, который стал медленно валиться на пол. Ключник резко поднялся, но тут же на него обрушился страшный удар, ему на мгновение показалось, что голова его раскололась на две половины, и это было последнее ощущение, перед тем как провалиться во тьму...
Поводчик спокойно перешагнул через тела своих жертв, взял кувшин и стал подниматься наверх. У двери он остановился, так же аккуратно повесил ключ-кистень на своё место и вышел во двор.
- Поторапливайтесь, ребята! - крикнул он копошившимся у возка скоморохам. - Сейчас только вино снесу, и поедем!
- Слышь, дружина! - подошёл он к стражнику, охранявшему вход в покои. - Воевода ваш приказал кувшин вина отнести лекарю. Сам понесёшь или мне идтить?
Стражник видел, как скоморох спускался с Василием в погреб, и равнодушно спросил:
- А сам-то где?
- В погребе застрял. Они там с ключником пробу государскому мёду делают! - хитро подмигнул поводчик.
- Иди ужо, - махнул рукой стражник, - да вертайся тут же.
Поводчик стал подниматься в покои. Отворил дверь одной из комнат, заметил спавшего лекаря, вошёл и поставил кувшин на стол. Огляделся по сторонам, увидел дверь, ведущую в соседние покои, заглянул туда. Дальний угол комнаты был завешен пологом, за которым слышалось негромкое посапывание спящего человека. Поводчик вынул широкий нож, скрытый полою кафтана, бесшумно подошёл к пологу и резко отодвинул его...
Глава 4
ТЕНЕТА
И нет конца! Мелькают вёрсты, кручи...
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!..
А.А. Блок. На поле Куликовом
Матвей спешно гнал коня к загородному дому по узкой лесной дороге. Деревья испуганно жались к её краям и нехотя расступались перед всадником, словно пытались своими телами преградить ему путь. Они хлестали ветвями, кололись сучьями, дыбили свои корни под ногами мчащегося коня, но Матвею было не до того - на его груди хранилась разгадка письма к Просини, сделанная старцем Андроникова монастыря. Давным-давно, более тридцати лет назад, прибыл этот старец из далёкого Царьграда вместе с митрополитом Исидором. Долгое время состоял митрополичьим писцом, был вместе с ним на позорном Флорентийском соборе и не оставил его даже потом, в темнице, где оказался папский прислужник, предавший православную церковь. Когда Исидор бежал, бросив всех своих помощников и друзей, многознающий писец предпочёл укрыться в тихой обители. Укрылся, да так и остался в ней, надолго пережив своих неожиданно быстро исчезнувших товарищей по митрополичьей службе.
Старцу не составило труда прочитать привезённое письмо. Самыми значащими в нём оказались два приписанных слова, которые с самого начала тревожили Матвея. "Добей его!" - грозно требовали они, а знак восьмилучевого креста, стоявшего за ними, указывал, что приказ исходит от важного лица и должен быть безоговорочно исполнен так, как если бы его отдал сам Папа. Матвей, узнавши разгадку, сразу же погнал коня к загородному дому.
"Просини, выходит, папский соглядатай, - рассуждал он, - вхож завсегда к самому великому князю и к его близким, значит, многие неявимые дела московского двора становятся известными Риму. Окроме того, Папа сможет многое у нас переменить, ежели надумает через лекаря извести великого князя и весь его род. Нет и не было никогда проку нашей земле от чужеземных гостей, а мы всё одно: своих глупим, чужих голубим. Ну ничего, скажем государю про Синего, он его живо перекрасит... Главное сейчас другое - вызнать, кто дал приказ лекарю погубить Яшку? Приказ был вписан новой рукой и не теми чернилами - значит, писал его другой человек. Может, тот, кто дал весть о вчерашнем выезде великого князя?.. Но писал, похоже, не русский - уж очень уверенно латинские литеры прописаны. Как ни гадай, нужно, первое дело, найти подбросившего письмо - у него кончик всей цепочки. Ухватим кончик - и по сцепкам пойдём, их не так много... Только бы успеть, пока злых дел не натворили!" И Матвей снова опустил плеть на бока хрипящего коня.
Постепенно лес стал редеть, дорога расширилась и вывела на опушку, с которой открылся загородный дом великого князя. От его освещённых красным вечерним солнцем построек - теремной крыши, луковицы домашней церкви, сторожевой вышки - веяло таким мирным покоем, что Матвею, возбуждённому бешеной скачкой и своими опасками, стало даже обидно. "Спят они все там, что ли? - рассерженно подумал он, увидев раскрытые нараспашку ворота. - Так и есть, сонное царство, только глаз один растопырило! Ведь наказывал никого не выпускать, они же, как нарочно, растворились - заезжай, выезжай кто хочет!"
Воротный стражник, услышав конский топот, вышел к дороге и, заслонившись рукой от солнца, стал рассматривать приближающегося всадника. Наконец признал и пошёл прочь, медленно и лениво, как ползают на солнце сонные зелёные мухи. Матвей проскочил во двор и осадил коня у лестницы, ведущей к верхним покоям. Поприседал, чтобы размять затёкшие ноги, и осмотрелся.
Правый угол двора был расцвечен малиновыми кафтанами великокняжеских дружинников, коротавших своё утомительное безделье. Ближе к середине стояли возки с товарами прибывших купцов. Здесь было малолюдно: на одном из возков качался охранник, уронивши на грудь свою рыжую голову, а рядом с ним стоял высокий купец в красной шапке и равнодушно смотрел в сторону Матвея. "Федька Лебедев - ярыжка и бабник, но удачливый!" - сразу же вспомнил Матвей слова Щура и перевёл взгляд. Невдалеке от артельного добра мирно паслась скоморошья коза, набирая силы для следующей потехи. Тут же сидел медведь, он лениво водил рылом, пытаясь отогнать одолевавших мух. На обочине выездной дороги стоял безлюдный скомороший возок. Впряжённая в него сытая и ладная лошадёнка игриво потряхивала головой и выказывала явное нетерпение. "Никак, скоморохи ехать куда наладились", - подумал Матвей и спросил о Василии у стоявшего рядом стражника.
- До погреба пошёл, - махнул тот рукой, - мёд пробовать. Пошёл злой такой, таперича подобрел и мёд выслал лекарю на угощение.
- С кем выслал? - насторожился Матвей.
- Та с весёлым же, хто ведмедя водит.
Словоохотливый стражник хотел ещё что-то сказать, но в это время сверху, из ближних покоев, раздался пронзительный, испуганный вопль. Матвей вздрогнул, замер на мгновение и бросился по лестнице наверх. Вопль будто разбудил сонное царство - захлопали окна, забегали люди. Из-под липы, стоявшей неподалёку от ворот, метнулся к выездной дороге высокий человек и, прыгнувши в возок скоморохов, наотмашь стеганул лошадёнку. Та осела под ударом, сорвалась с места и понесла в открытые ворота.
А наверху Матвея снова встретил протяжный крик, перешедший в хрипение. Сомнений не было - он шёл из комнат, где поселили приезжих. Матвей поспешил туда, проскочил мимо проснувшегося, обалдело глядевшего лекаря и отворил дверь в соседние покои. В дальнем углу, у кроватного полога, он увидел своего нового знакомца Семёна, нависшего громадой над медвежьим поводчиком и железной хваткой сжавшего ему горло. Поводчик издавал последние хрипящие звуки, в его вылезших глазах застыл ужас, а обмякшее тело уже не держалось на ногах. Матвей повис на руках Семёна и крикнул:
- Ослобони! Он нам живой нужен!
Семён нехотя развёл руки, и поводчик рухнул на пол.
- Экий медведище! - укорил Матвей. - Не поспей, удушил бы...
- А цего он засапожником махает! - Семён пнул лежавший на полу нож и стал сокрушённо рассматривать порезанную руку, из которой сочилась кровь.
- Ничего, мы тебе руку враз направим, - успокоил его Матвей. - Хорошо, что ещё так легко отделался. Ведь он мог тебя вовсе порешить и на свиданку к Яшке Селезнёву отправить...
- Да рука цто? Рукав разодрал, сука! - Семён обиженно показал на окровавленный лоскут своей новой рубахи.
Уже больше суток вчерашний случайный попутчик Матвея был для окружающих раненым предводителем разбойных людей, учинивших нападение на великокняжескую дружину. Уловка эта, придуманная на тот случай, если не удастся устеречь покусителей на жизнь Селезнёва, не оказалась зряшной. Семён долго пролежал на скрытой пологом постели, время от времени проваливаясь в вязкую, изнуряющую дрёму. Когда поводчик откинул полог, он мгновенно очнулся от ударившего в глаза света и увидел занесённый нож. Семён защитился одной рукой, а другой обхватил запястье нападавшего. Схватка была недолгой: поводчик не мог противостоять медвежьей силе Семёна и, скорее всего, отдал бы Богу душу, кабы не подоспевший Матвей.
- От кого послан? - наклонился Матвей над поводчиком и похлопал его по щекам.
Тот только промычал в ответ.
- Дай-кось, я его снова посцекоцу! - предложил Семён.
Поводчик в ужасе дёрнулся и застонал.
- Письмо лекарю кто дал? - продолжал Матвей.
В ответ снова раздалось мычание.
- Может, дыхалка у него помялась и теперь на одно мыцание наладилась? - обеспокоился Семён.
- Ладно, пущай отойдёт, - решил Матвей, кликнул лекаря и показал ему на кровоточащую руку Семёна.
В Просини проснулась прежняя спесь.
- Я есть гранде медико. Я лечу только батюшка грандуче и их фамилья, - залопотал он.
- Замолкни! - сурово одёрнул его Матвей. - Разберёмся, "какой батюшка" ты лечишь, и "какой папочка" служишь. Сполняй своё дело, а ты, Сеня, постереги их обоих, пока я Василия гляну.
Двор загородного дома уже не был пустынным, как прежде. Великокняжеские дружинники, приезжие купцы, домашняя челядь, сбившись в небольшие кучки, шептались и тревожно поглядывали на верхние покои, где происходило "смертоубийство". Это многолюдье не скрыло, однако, для Матвея исчезновение скоморошьего возка. "Неужто выпустили?" - мелькнула у него отчаянная мысль. Он бросился к воротам, но столкнулся на пути со встревоженным воротным стражником.
- Где возок? - уже не надеясь на хорошие вести, спросил Матвей.
- Старшой приказал выпустить! - Стражник перевёл дух и продолжил: - Только сумление на меня взошло - шибко быстро покатились, вроде как бежать настроились... и один с купеческих к ним в возок сиганул... Длинный такой, в красной шапке...
- Да ты же, дурень, самого главного злодея из наших рук упустил! - скрипнул зубами Матвей. - Несть тебе головы, коли всех тотчас не вернём сюда! - Он протяжно свистнул и крикнул подбегающим дружинникам: - Удрали от нас весёлые, а с ними купец в красной шапке! Нужно всех злодеев сюда возвернуть! Давай, ребята, вдогон! Кто с добычей - тому награда!