- Сегодня в Москве он не будет и ночует в Преображенском. По приказу твоему расставил я, когда смеркалось, надежных людей в буераках и в лесу и зажигал два раза близ дворца амбар, чтобы выманить кого нам надобно, но проклятые потешные тотчас сбегались и тушили пожар. Теперь они разошлись уже по избам. Скоро наступит полночь. Когда все в селе угомонятся, я опять зажгу амбар. Авось в третий раз удастся приказ твой исполнить. Тогда я сам прискачу в Москву с вестью.
- Какая досада! - воскликнул Шакловитый, разорвав письмо на мелкие части. - Он просто трусит! Жаль, что я послал его туда! Не идти ли нам всем в Преображенское?
- Оно, кажется, будет вернее! - сказал Чермной. - Окружим село, нападем на потешных врасплох и разом все дело кончим.
- А может, подождем немного? - возразил Цыклер. - Может быть, Петров скоро привезет нам добрую весточку.
- Ты, видно, такой же трус, как он! - сказал Шакловитый, сердито посмотрев на Цыклера. - Потешных, что ли, испугался? Мы вчетверо их сильнее! Пойди-ка на Лыков двор и скажи моим молодцам, чтобы все шли на Красную площадь, к Казанскому собору, а ты, Чермной, с Житного двора веди всех стрельцов к собору да пошли гонцов и за прочими полками. Оттуда все пойдем к Преображенскому.
Около полуночи на Красной площади собралось несколько тысяч стрельцов. Шакловитый раза три прошел мимо рядов их, ободряя свое войско. Потом велел подвести лошадь и занес уже было ногу в стремя, как вдруг появился гонец от Петрова и подал ему письмо.
Прочитав письмо, Шакловитый побледнел и задрожал.
"Измена! - писал Петров. - Стрельцы Мишка Феоктистов и Митька Мельнов, переметнулись на сторону врагов наших и впущены были во дворец., Нет сомнения, что царь все уже знает. Вскоре после полуночи уехал он с обеими царицами и сестрой царевной Натальей Алексеевной неизвестно куда из Преображенского. Я спешу теперь со всеми нашими окольной дорогой к, Москве. У всех у нас руки опустились. Близ Бутырской слободы обогнал нас Бурмистров. Лошадь его неслась как стрела, и мы не успели остановить его. Я его видел, сегодня мельком в Преображенском, незадолго до отъезда царя. Верно, он послан к генералу Гордону с приказом привести к царю Бутырский полк, которым этот иноземец правит. Преображенские и Семеновские потешные также выступили куда-то из села".
- По домам! - закричал Шакловитый, дочитав письмо. - Никто не смей и заикнуться, что было здесь. Голову отрублю тому, кто проболтается.
Все стрельцы беспорядочными толпами удалились с площади и возвратились в свои слободы, а Шакловитый с Цыклером и Чермным поспешно пошли в Кремль. Близ крыльца, через которое входили в комнаты царевны Софьи Алексеевны, попался ему навстречу Сидор Терентьевич Лысков.
- Слава Богу, что я нашел тебя, Федор Иванович! - воскликнул он. - Я обегал весь Кремль. Слышал ты, что он из Преображенского уехал?
- Слышал, слышал, - раздраженно ответил Шакловитый.
- А знаешь, куда? Так вот - в Троицкий монастырь.
- Ну и что?
- Да там еще нет ни одного потешного! Зачем ты стрельцов-то распустил; нагрянул бы туда врасплох, так и дело было бы в шляпе.
- Ага - "нагрянул бы"! Потешные и Бутырский полки пошли уже давно к монастырю. Теперь и на гончих собаках верхом их не обгонишь!.
- И, Федор Иванович! Ты, как я вижу, совсем дух потерял. Дай-ка мне десятка хоть три конных стрельцов. Увидишь, что я прежде всех поспею в монастырь и все дело улажу.
- Бери хоть целую сотню, только меня в это дело не путай. Удастся тебе - все мы тебе спасибо скажем; не удастся - один за все отвечай. Скажи тогда, что я тебе стрельцов брать не приказывал и что ты сам их нанял за деньги.
- Ладно, согласен. Увидишь, что я всех вас выручу из беды. А нет ли, Федор Иванович, деньжонок у тебя, чтобы стрельцов-то нанять? Одолжи, пожалуйста.
- На, вот пять рублей. Больше нет, все стрельцам давеча роздал.
- Ладно! Дай-ка мне ручку твою на счастье перед походом. Вот так! Прощай, Федор Иванович!
Лысков побежал к постоялому двору, где оставил свою лошадь, два пистолета и саблю, а Шакловитый ушел во дворец. Чермной и Цыклер, переглянувшись, молча разошлись по домам.
Всю ночь Цыклер не мог заснуть. Он мучительно думал - на чей быть стороне? Кто победит? Лишь на рассвете он принял решение донести обо всем царю. Едва взошло солнце, он оседлал лошадь и поскакал в Троицкий монастырь.
На половине дороги нагнал его Лысков с толпой конных стрельцов, спешивший к Троицкому монастырю.
- Ба! - закричал Лысков, увидев Цыклера. - Ты тоже пробираешься к монастырю! Доброе дело! Поедем вместе. Ум хорошо, а два лучше. Ты ведь знаешь, для чего я туда еду?
- Знаю! - ответил Цыклер. - Поезжай скорее и не теряй времени. Жаль, что лошадь моя очень устала: я за тобой никак не поспею. Уж видно, тебе одному придется дело уладить; тогда и вся честь будет принадлежать тебе одному.
- Видно, ты трусишь, господин полковник! До свидания! За мной, ребята! - закричал он стрельцам. - Во весь опор!
Цыклер удержал свою лошадь, которая пустилась было вскачь за понесшейся толпой.
- Если ему удастся - хорошо! - вслух размышлял он. - Я тогда ворочусь в Москву и первый донесу об успешном окончании дела царевне. Если же его встретят потешные, то, без сомнения, положат всех на месте, и я не опоздаю приехать в монастырь с доносом и с предложением услуг моих царю Петру.
X
- Вот и монастырь! - закричал Лысков стрельцам. - Скорее, ребята! К воротам!
Подъехав к монастырской стене, Лысков начал стучаться в ворота.
- Кто там? - спросил привратник.
- Солдаты, - ответил Лысков. - Его царское величество приказал нам приехать сюда из Преображенского. Потешные-то еще не прибыли?
- Нет еще. Вы первые приехали. А вы точно из Преображенского? Мне велено лишь оттуда впускать в монастырь, и то спросив прежде - как это? Слово такое мудреное!
- Пароль, что ли?
- Да, да, оно и есть. Ну-ка, скажи это слово.
- Вера и верность. Ну, отворяй же скорее ворота.
- Сейчас, сейчас.
Ворота, заскрипев на тяжелых петлях, растворились, и Лысков въехал со стрельцами за монастырскую ограду.
Царь Петр Алексеевич с матерью Натальей Кирилловной находился в это время в церкви и стоял у алтаря. Стрельцы, обнажив сабли, рассыпались в разные стороны для поисков. Двое из них вошли в церковь. Юный царь, оглянувшись и увидев двух людей, быстро приближавшихся к нему с обнаженными саблями, схватил мать свою за руку и ввел в алтарь. Стрельцы вбежали за ним туда же.
- Чего хотите вы? - закричал Петр, устремив на них сверкающий взор. - Вы забыли, что я царь ваш!
Оба стрельца, невольно содрогнувшись, остановились.
Царь Петр Алексеевич, поддерживая одной рукой испуганную мать, другой оперся об алтарь.
- У него оружия нет, - шепнул наконец один из стрельцов. - Я подойду к нему.
- Нет, нет, - сказал шепотом другой, удержав товарища за руку. - Он стоит у алтаря. Подождем, когда он выйдет из церкви; ему уйти отсюда некуда!
В это время послышался конский топот, и оба злодея, вздрогнув, побежали вон из церкви.
- За мной! Смерть злодеям! - воскликнул Бурмистров, въезжая во весь опор со своими солдатами в монастырские ворота. Лысков, услышав конский топот, с несколькими стрельцами выломал небольшую калитку и выбежал за ограду. Остальные стрельцы, оставшиеся в монастыре, были изрублены. Бурмистров с двумя своими людьми бросился в погоню за Лысковым, оставив лошадей у калитки, в которую было не проехать. Вскоре нагнал он Лыскова и пятерых стрельцов. Те остановились, увидев погоню, и приготовились к обороне.
- Сдавайся! - закричал Лыскову Василий.
Лысков выстрелил в Бурмистрова из пистолета и закричал стрельцам:
- Рубите его!.
Пуля со свистом пронеслась мимо, и Лысков бросился на Василия с саблей, но один из потешных предупредил его, снеся ему голову и сам упал, проколотый саблей одного из стрельцов. На оставшегося потешного напали двое, а на Бурмистрова трое. Потешному удалось скоро разрубить голову одному из противников; потом он ранил другого и бросился на помощь к Василию. В это время раненый дополз до трупа Лыскова, вытащил из-за его пояса пистолет и, выстрелив в потешного, убил его. Василий дрался, как лев, с тремя врагами. Одному разрубил он голову, другого тяжело ранил, но третий ему самому нанес удар в левую руку и бросился, в лес, увидев бежавших к ним от монастыря двух человек.
Василий, чувствуя, что силы его слабеют, правой рукой поднял с земли свою саблю и, опираясь на нее, пошел к монастырю. Вскоре голова у него закружилась, и он упал без чувств на землю.
Через несколько часов Бурмистров пришел в себя. Открыв глаза, увидел он, что перед ним стоят купец Лаптев и брат Натальи, а он сам лежит в постели в избе. Изба эта находилась за оградой, неподалеку от главных монастырских ворот.
- Слава Богу! - сказал Лаптев. - Наконец он очнулся! Мы, Василий Петрович, думали, что ты совсем умер. Если бы не нашли и не перевязали тебя вовремя, ты бы кровью изошел!
- Спасибо, - сказал слабым голосом Бурмистров. - Как попал ты сюда, Андрей Матвеевич?
- Сегодня на рассвете услышали мы в Москве, что царь Петр Алексеевич ночью уехал из Преображенского в монастырь и разослал во все стороны гонцов с указом, чтобы всякий, кто любит его, спешил к монастырю для защиты царя от стрельцов-злодеев. Я с Андреем Петровичем и побежал в Гостиный двор, собрал около себя народ и закричал: "Друзья! Злодеи-стрельцы хотят убить нашего царя-батюшку. Он теперь в Троицком монастыре: поспешим туда и положим за него свои головы!" "В монастырь!" - крикнули все в один голос. "Кому надобно саблю, ружье, пику, - закричал я, - тот пусть бежит в мою оружейную лавку и выбирает, что кому надобно". Посмотрел бы ты, Василий Петрович, как мы из Москвы сюда скакали в телегах: земля дрожала! В каждую телегу набралось человек по десять.
В это время послышался громкий звук барабанов. Андрей, выглянув, в окно, увидел, что Преображенские и Семеновские потешные и Бутырский полки с распущенными знаменами скорым шагом шли к монастырским воротам. Перед полками ехали верхом генерал Гордон и полковник Лефорт.
- Ба! - воскликнул Андрей. - А вон и капитан Лыков со своей ротой.
- Как это полки-то так скоро сюда поспели? - спросил Лаптев, подойдя к окну.
- Видно, на крестьянских подводах прискакали, - предположил Андрей.
- Экое войско: молодец к молодцу! - продолжал Лаптев. - Сердце радуется! А это что за обоз там приехал?.. Никак все крестьяне. С топорами, косами, вилами. Эк их сколько высыпало. А впереди-то священник, кажется…
Когда толпа крестьян, предводимая священником, приблизилась, Андрей воскликнул:
- Да это же отец Павел! А крестьяне, видимо, из Погорелова!
Андрей и Лаптев долго еще смотрели в окно. Со всех сторон подходили к монастырю стольники, стряпчие, дворяне, дьяки, жильцы, дети боярские, копейщики, рейтары. Все бояре, преданные царю Петру Алексеевичу, также прибыли в монастырь. Вскоре в монастырских стенах стало так тесно, что многие из приезжавших вынуждены были оставаться под открытым небом, за оградой монастыря.
Лаптев, оставив с Бурмистровым Андрея, вышел из избы, чтобы отыскать отца Павла и порасспросить его. С трудом отыскал он его в бесчисленной толпе народа и узнал, что и Варвара Ивановна, и Мавра Саввишна с Ольгой, и Наталья с матерью хотели непременно ехать к монастырю, и он с большим трудом отговорил их от этого.
Они не успели еще закончить разговор, как все, прибывшие в монастырь для защиты государя, начали выходить на поле. Полки построились в ряд, и вскоре Петр, на белом коне, в мундире, выехал из ворот в сопровождении бояр, генерала Гордона и полковника Лефорта. Земля задрожала от криков восхищенного народа! Царь снял шляпу, начал приветливо кланяться во все стороны, и на глазах его навернулись слезы.
Бурмистров, услышав крик, попросил Андрея узнать о его причине. Тот вышел из избы, вмешался в толпу, увидел вдали царя и вместе со всеми начал кричать:
- Ура!
В это время прошла поспешно мимо него женщина в крестьянском кафтане и с косой на плече. За нею следовало человек семь крестьян, вооруженных ружьями.
- Здорово, Андрей Петрович! - сказал один из них.
- Ба! Сидоров! Как ты здесь очутился?
- Мавра Саввишна изволила сюда приехать с твоей сестрицей, с матушкой, хозяюшкой Андрея Матвеевича и с Ольгой Андреевной. Они остались вон там, в той избушке.
- Куда же вы идете?
- Не знаю. Госпожа приказала нам идти за нею.
Андрей, нагнав Мавру Саввишну, которая ушла довольно далеко вперед, спросил ее:
- Куда это ты спешишь?
- Хочу голову свою положить за царя-батюшку! Жив ли он, наше солнышко?
- Вон он, на белой лошади.
- Слава Богу! - воскликнула Мавра Саввишна и, оборотись лицом к монастырю, несколько раз перекрестилась.
А где же стрельцы-то разбойники? Дай мне только до них добраться, я их, окаянных!
- Нет, здесь стрельцам уже не место, Мавра Саввишна.
- Вот незадача. А нет ли где хоть одного какого забеглого? Я бы ему косой голову снесла! Да вот, кажется, идут разбойники. Погляди-ка, Андрей Петрович, глаза-то у тебя помоложе. Вон, вон! Видишь ли? Да их никак много, проклятых!
Андрей, посмотрев в ту сторону, куда Мавра Саввишна ему указывала, увидел в самом деле вдали приближавшийся отряд стрельцов.
- Что это значит? - удивился Андрей. - Они, видно, с ума сошли.
- Ванюха! - закричала Мавра Саввишна Сидорову. - Ступай навстречу. Ступайте и вы все с Ванюхой! - сказала она прочим крестьянам. - Всех этих мошенников перестреляйте.
- Народу-то у нас маловато, матушка Мавра Саввишна, - возразил Сидоров, почесывая затылок. - Стрельцов-то сотни две сюда идут, а нас всего семеро: нам с ними не сладить!
- Не робей, Ванюха, сладим с мошенниками. Коли станут они, злодеи, вас одолевать, так я сама к вам кинусь на подмогу.
- Нет, матушка Мавра Саввишна, побереги ты себя. Уж лучше мы одни пойдем. Скличу я побольше добрых людей да и кинемся все гурьбой на злодеев.
Сказав это, Сидоров вмешался в толпу и закричал:
- Братцы! Разбойники-стрельцы сюда идут - проводим незваных гостей!
Толпа зашумела и заволновалась, несколько сот вооруженных людей побежало навстречу приближавшемуся отряду стрельцов. Начальник их, ехавший верхом впереди, не вынимая сабли, поскакал к толпе и закричал:
- Бог в помощь, добрые люди! Мы стрельцы Сухаревского полка и спешим на защиту царя Петра Алексеевича!
- Обманываешь, разбойник! - закричало множество голосов. - Тащи его с лошади! Стреляй в него!
- Господи Боже мой! - воскликнул купец Лаптев, рассмотрев лицо начальника отряда: - Да это никак ты, Иван Борисович!..
- Андрей Матвеевич! - закричал стрелец, спрыгнув с лошади и бросаясь на шею Лаптеву.
Они крепко обнялись. Тем временем несколько человек окружили их и многие прицелились в стрельца из ружей.
- Не троньте его, добрые люди! - закричал Лаптев. - Это пятидесятник Иван Борисович Борисов. За него и за всех стрельцов Сухаревского полка я вам порука! Этим полком правил пятисотенный Василий Петрович Бурмистров.
- Коли так, пусть идут! - закричала толпа.
- А где Василий Петрович? - спросил Борисов Лаптева.
- Он лежит раненый, вон в той избушке.
- Раненый? Пойдем, ради Бога, к нему скорее!
Дорогой Лаптев узнал от Борисова, что Сухаревский полк шел к Москве по приказу Шакловитого, а по дороге встретил гонца с царским повелением и пошел тотчас же к монастырю.
- Я со своей полсотней опередил остальных, - прибавил Борисов.
Они вошли в хижину. Бурмистров сидел в задумчивости на скамье, с рукой на перевязи.
- А я к тебе нежданного гостя привел, Василий Петрович, - сказал Лаптев.
Бурмистров, несмотря на слабость, вскочил со скамьи, увидав Борисова. Долго обнимались они, не говоря ни слова. Наконец Лаптев, заметив, что повязка на руке Бурмистрова развязалась, посадил его на скамью. Только он успел перевязать ему снова рану, как отворилась дверь и в комнату вошли Наталья с матерью и братом, отец Павел, Мавра Саввишна с Ольгой, Варвара Ивановна и капитан Лыков.
- Здравия желаю, пятисотенный! - воскликнул Лыков. - Я слышал, что тебя один из этих мошенников-стрельцов царапнул саблей. Как рука твоя?
- Лучше.
- Признаюсь, завидно мне: приятно пролить кровь свою за царя!.. Поди-ка поздравь жениха, дочка! - продолжил он, взяв за руку Наталью и подведя ее к Бурмистрову. - Не стыдись, Наталья Петровна, не красней! Ведь я твой посаженый отец: ты должна меня слушаться. Поцелуй-ка жениха да пожелай ему здоровья.
Он заставил раскрасневшуюся Наталью поцеловаться со своим, женихом.
- Ну, теперь он завтра же выздоровеет! - сказал довольный Лыков. - Что, пятисотенный? Ты, я чаю, и про рану свою забыл?
Андрей в это время украдкой смотрел на Ольгу. Еще при первой встрече в Погорелове она ему так понравилась, что он твердо решился к ней свататься.
Наступил вечер. Около монастыря запылали в разных местах костры, и пустынные окрестности огласились шумным говором бесчисленной толпы и веселыми песнями.
XI
Вскоре Москва узнала о собравшемся в Троицкий монастырь бесчисленном множестве народа. Царевна Софья немедленно призвала к себе князя Голицына и Шакловитого.
- По моему мнению, - сказал Голицын, - твоему царскому величеству всего лучше удалиться на время в Польшу. Все верные слуги твои последовали бы за тобой… Я слышал, что полковник Цыклер подал подробный донос царю.
- И это ты, князь, мне советуешь?! - воскликнула с гневом царевна. - Мне бежать в Польшу?.. Никогда! Это бы значило подтвердить донос презренного Цыклера! Я права и потому ничего не опасаюсь. Младший брат мне не страшен; другой брат мой такой же царь, как и он. Ты забыл, князь, что я еще правительница!
- На тебя одну возлагаем мы все надежды! - сказал Шакловитый. - Спаси всех нас, государыня! Клеветники очернили верного слугу твоего перед царем Петром Алексеевичем. Погибель моя несомненна, если ты за меня не заступишься. Полковника Петрова и подполковника Чермного увезли уже по приказу царя в Троицкий монастырь для допросов.
- Как же ты допустил увезти их? - воскликнула Софья, стараясь скрыть овладевшее ею смущение.
- Я не смел противиться воле царской. Чермной не хотел даться живым в руки приехавших за ним стрельцов Сухаревского полка, ранил их пятидесятника, однако должен был уступить силе.