Голос завершил фразу едкой ухмылкой, и Вечеслав резко обернулся, не совсем понимая, что происходит. Во-первых, прозвучавший оскорбительный для Вари намёк, был неожиданным, а во-вторых, он полностью погрузился в волшебное очарование, сотканое из аромата и надежд, и ставший вдруг ватным мозг, почти не выхватывал смысла из прозвучавших секунду назад слов.
- Чего ты сказал? - спросил Вечеслав пока не столько угрожающе, сколько действительно желая ещё раз прослушать тираду, чтобы ухватить её смысл.
- Чего слышал - зло буркнул владелец голоса, который оказался тем парнем, что разгружал вместе с ним подводу - Свои, значит, ей не любы, а пришлых она улыбками дарит.
- Как тебе не стыдно, Отай - тихо проговорила Варя - Прекрати.
- А чего мне прекращать - парень скривил лицо - Ежели всё на виду. Вот она твоя чаемая скромность, аки птица упорхнула, токмо и провожай взглядом.
- Послушай, дружище - проговорил Вечеслав, нахмуриваясь - Кто бы ты не был, но обижать девушку я тебе не дам.
Он бросил снопы на пол и угрожающе шагнул вперёд.
- Что, хочешь меня, аки Игната? - парень отступил на полшага - Так всю весь-то не осилишь, поди.
- Чего ты болтаешь, Отай? - удивлённо проговорила Варя - Весь зачем приплетаешь?
- А знаю я этих илменских - зло бросил парень - Варяжьи мыслят, всё норовят силою взять. Да токмо мы тоже не лыком шиты.
- Уймись - проговорила Варя, качая головой - Совсем в тебе совести нету.
- А в тебе есть? Непотребство творит в месте светлом, стыда пред хлебом не имеет. Что, люб ильменский сразу стал? Може ты и поцелуешь его тута? А чего, себя ты уже показала. А-то нос ворочает, я уж подумал и вправду честная.
- Окстись, Отай - вступила в происходящее вторая женщина, которая оставив свою работу, успела подойти, и теперь недовольно смотрела на расгорячившегося парня.
- А ты не встревай Ладарья - не унимаясь, зло бросил тот - За кого встреваешь-то? За бесстыдную?
Вечеслав не стал дослушивать дальше. Он сделал ещё два уверенных шага вперёд и схватил парня за грудки.
- Слышишь, дружище - чеканя слова, медленно проговорил он - Ещё чего-нибудь ляпнешь, и я тебе морду набок сверну. Понятно?
Но парень к его удивлению не попытался вырваться и не полез в драку, а вдруг со всего маху ударил сам себя в глаз и заорал благим матом.
- Пришлые наших бьют! Пособляйте люди!
Не ожидав такого поворота событий, Вечеслав выпустил парня и отшатнулся. Само собой, стало понятно, что на крик прибегут, как минимум, молотильщики. Да и чего им бежать, пару шагов сделать и вот они уже на месте.
Он не ошибся. Через секунду в ригу стали ломиться мужики, возбуждёнными глазами обозревая происходящее.
- Убивает! - тут же закричал парень, указывая рукой на Вечеслава - Ни за что!
- Врёт Отай! - Варя вдруг уверенно сделала два шага вперёд, становясь перед Вечеславом и набежавшей гурьбой - Ни убивает никто.
- А это чего? - Отай указал на подбитый глаз - Само народилось? Бейте его, мужи Рязанские! Чего ждёте?
- Он сам себя ударил - громко проговорила Варя, и повторила - Врёт Отай.
Мужи застыли в недоумении и стали переглядываться промеж собой. Было видно, что они явно сбиты с толку и теперь находятся в полной растерянности. В такой же полной растерянности пребывал и Вечеслав. Не ожидал он столь неожиданного поворота, потому, увидев протискивающегося сквозь мужиков ведьмака, Вечеслав почувствовал некое облегчение. Может он выправит это недоразумение? Ну не биться же и в самом деле со всеми? Глупо как-то.
Вслед за ведьмаком протискивался и голова. Он хмуро смотрел перед собой, но за этой хмуростью угадывалась та же растерянность, что и у остальных.
- Что за свада? - громко спросил он, тяжёлым шагом выйдя на середину риги, и повернувшись к Отаю - Чем тебе пришлый не угодил?
- Убить хотел за просто так. Силой своей похвастаться.
- Врёт он, Кузьма Прокопыч - уже в который раз повторилась Варя - Слова обидные он мне говорил, а Вече… пришлый заступился. Но он его и пальцем не тронул. Сам Отай себя шибанул.
- Варя правду говорит - следом же подтвердила Ладарья - Сам Отай.
- Хм, так она и имя его знает - усмехнулся парень - Сворковались уже.
- Помолчи, Отай - проговорил голова - Имя его уже вся весь знает, так что не мели чепухи.
- Вот гляжу я, и не пойму чего-то? - зло заговорил парень - Появились эти двое в веси нашей, и все сразу ж за добрых людей их приняли. А вы ведаете кто они на самом деле? - он обвёл взглядом всех присутствующих.
Вечеслав от прозвучавшего вопроса вздрогнул. Не знает ли этот Отай про убийство на дороге? Он невольно напрягся, ожидая, о чём парень станет говорить дальше. Но тот сделал паузу, словно ожидая какое действие произведёт на людей ребром поставленный вопрос. Но люди так же молча стояли, глазея то на Вечеслава, то на Отая, пока слово не взял Кузьма Прокопыч.
- Птицу по полёту узнают - проговорил он - А человека по делам. Так вот - покамест пришлые ничего злого не утворили, а токмо с добром к нам. Татя словили, с хлебом вот помогают. А супротив них уже не первое зло в нашей веси делается.
- Какое это такое зло? - ухмыльнулся парень - Я это что ли зло им утворил? Да знаю я этих ильменских. Они ж добрыми прикидываются токмо, а сами внутри варяги окаянные. Вот когда горло перережут кому из вас, тогда попомните мои слова.
- Заране судить не гоже - вступил в разговор ведьмак, до этого с молчаливым вниманием взиравший на перепалку - Так любого можно обвинить в чём угодно. Да, ильменские мы. Да, с варягами близостью с морем их повязаны, и сами, чего уж таить, варяжим помаленьку. Купцов охраняем на путях водных, да бывает на чудь и корел набеги устраиваем, абы дань взять. Токмо каким боком всё это к веси этой и делам её относится?
- Твоя правда - кивнул Кузьма Прокопыч - То ваше дело. А ты, Отай, по роду-племени не суди. Не верен такой суд зачастую выходит. А то, что ты на Варю глаз положил, так про то весь давно знает. И то, что Варя тебе от ворот поворот дала, тоже не тайна. А коли и полюбился ей пришлый, так в том чего плохого? Разе что тебе поперёк.
- Да плевать я хотел, кто кому люб - парень и в самом деле смачно плюнул себе под ноги - Я за правду жилы рву, а они о любви судачат, хм. А то, что покоя нету от этих пришлых, так всем наплевать. Завтра дюжина головников в весь придёт пришлых резать, и что, опять на моего дядьку Завида все шишки посыпятся? Ох, помяните моё слово, люди рязанские, будет вам ещё кровушка.
- Эй, Отай! - раздался вдруг густой бас из-за спин стоящих гурьбой мужиков - А ты харчок-то свой утри. Или тебе за пакость эту второй глаз подсветить?
Гурьба довольно загудела, согласная со сказанным.
- Что, Елизар Осколыч - парень бросил взгляд поверх голов, ища того, кто попрекнул его - Обидное углядели? Так вы б раньше чуть пришли поглядеть, как тут голубки миловались.
- Ты утри, утри - насупившись проговорил Кузьма Прокопыч - И не перегибай, там где обломаться может.
- Эх, Отай, зазоришь ты своего дядьку таперича - снова бросил бас, тяжело вздохнув.
- А ты разреши мне, батя, в честном бою его проучить - от гурьбы вдруг отделился высокий, худощавый парень лет двадцати пяти, закатывая рукава рубахи - Чтоб неповадно было на хлеб плеваться.
- Остынь, Вакула - прикрикнул на него Кузьма Прокопыч и на секунду обернулся - Елизар, а-ну остуди своего мальца. Нечего тут кровь горячить.
- Цыц, Вакула. Не лезь поперёк старших, а то я сам тебя щас батогом проучу - тут же пробасил Елизар, и сын покорно отступил назад, прячась в гурьбе, по которой пробежал незлобный смешок над незадавшимся бойцом.
- Ты утри, Отай, что намарал - повторил голова, кивая на плевок - Сам знаешь, не для зазора твоего это, а чтоб в следующий раз неповадно было.
Отай развязно провёл по плевку подошвой лаптя, и хмыкнув, зашагал было к выходу из риги, но Кузьма Прокопыч жёстко остановил его рукой.
- Рукавом утри, не поленись - недобро сказал он, глядя в самые глаза Отаю.
Тот резко развернулся, скинув с плеча руку головы, и быстро присев на корточки, провёл по полу рукавом.
- Ну чего? - спросил он сквозь зубы, быстро поднявшись на ноги - Довольны? Что ж, лады, люди рязанские, лады. Ну ничего, поглядим мы ещё, чьи правда и сила верхи возьмут.
Злобно протиснувшись сквозь гурьбу, Отай вышел из риги, напоследок обернувшись, и зыркнув на Кузьму Прокопыча с нескрываемой злобой. Голова с прищуром поймал этот взгляд, и на его лице нарисовалось разочарование. На несколько секунд в риге повисла гробовая тишина, словно каждый сам в себе мысленно переваривал увиденное и услышанное, но наконец, гурьба зашевелилась, загудела, и люди, обсуждая и высказывая друг другу свои мысли по поводу произошедшего, потянулись обратно к работе. Только один из стоявших у проёма направился не вслед за остальными, а неспешно подошёл к голове и стал с озабоченным видом елозить жменей по бороде.
- Чего кумекаешь, Елизар? - спросил у него голова.
- Да что тут кумекать - начал тот своим баском, наполняя ригу мерным гулом - Хлопот с этим Отаем через край. То сваду с Вышатовским сыном затеял, ну ты помнишь, когда Вышат чуть свой род на Завидов не поднял. Едва усмирили что тех, что тех. То с Варенькой вспомни, как он грозился Добряша в реке утопить, когда тот наказал ему на их двор не ходить боле. Ежели это он сам такой дурной, то посечь его надо плетьми. А ежели это Завид настрополяет…
Елизар Осколыч задумчиво умолк.
- Посечь его, значит сызнова Завидову кровь вскипятить, да кашу новую заварить. Против верви он не потянет, конечно, но мало ли чем свада та закончится - сказал Кузьма Прокопы и перевёл растерянный взгляд на пришлых - Вы простите, люди добрые, за то, что снова к вам беда зашла со стороны нашей, но и вам сказать хочу. Мы в веси этой лад долго устраивали, примирялись друг к другу не одно лето. Вы бы сторонкой как-то - Кузьма Прокопыч сконфуженно покашлял - Абы не нарушать покой устоявшийся.
- Да разве ж мы нарочито? - заговорил ведьмак - Родич мой завсегда от свад уклонялся, когда можно было. Значит, теперь не мог уклониться.
- Я понимаю - кивнул Кузьма Прокопыч и перевёл взгляд на девушку - А ты Варя не бойся, Отаю мы укорот дадим. Пусть не мыслит, что защиты тебе нету. Ладарьюшка - он обратился к женщине - А ты поди таперича к Завиду, скажи, в вечеру сообедником за свой стол его зову. Токмо обиды в нём не распали смотри.
- Коли Отай вперёд меня во двор свой поспеет, то мудрено будет не распалить - ответила женщина.
- Ты уж постарайся, Ладарьюшка - попросил голова - А-то уже тошно от руганей этих с Завидом.
Кивнув, женщина направилась к выходу из риги, а на гумне вдруг резко застучали цепы, с такой частотой и силою, словно молотильщики старались наверстать зря потраченные на перепалку минуты.
- Лады! Апосля ещё обсудим происшествие! - громко прокричал Кузьма Прокопыч, стараясь перекрыть бешеный стук, но поняв, что это бесполезно, он махнул рукою и заспешил из гумна на улицу, чтобы вернуться к веянью зерна.
18
Спина бабки Матрёны не обманула, напророчила точно. Свинцовые тучи после полудня принялись живо взрастать над горизонтом, словно разбухавшее на ядрёных дрожжах тесто, и к вечеру уже наползали на весь, укрывая собою вечереющее, матово-бледное небо. Глухо ухавший и рычащий где-то вдалеке гром вдруг быстро приблизился, и загремел пугающими душу раскатами над самой головой, а когда край грозового фронта пересёк серёдку небес, холодные порывы ветра взялись подымать вверх пыль и шелуху. То тут, то там на несколько секунд возникали маленькие крутящиеся воронки, и разрушаясь, осыпали отходами от зерна всю округу. Стало скоро темнеть, и одна за другой размелькавшиеся в свинцовом небе молнии, принялись слепить глаза, предвещая великий разгул стихии.
Вечеслав с ведьмаком покинули гумно за час до того, как на весь обрушился холодный ливень, укрыв её от всего мира непроницаемой пеленой из воды и шума. Объяснив голове, что у них ещё дела с ковалем, они сходили на реку, где быстро искупались, смывая перемешанный с пылью и остинками трудовой пот, и сразу же заспешили в весь, озабоченно поглядывая в пресыщенное водою небо.
Коваль с мечом закончил незадолго до их прихода. Теперь его украшала бронзовая рукоять, сделанная в виде спирального рельефа, и Вечеслав без натяжек расхвалился на работу Людоты, ощущая, как уверенно чувствует себя рука. С куском кожи такой уверенности не было и близко. Ладонь невольно сжималась сверх нужного усилия, чтобы не давать коже елозить туда-сюда, отчего кистевой сгиб терял в подвижности. Насчёт же Перуновой защиты, Людота заверил, что ставлена она крепко, и в сечах не раз отведёт беду от владельца клинка, да и не только в сечах. В мирный час не хуже сделанных хранильником оберегов защищать будет от недобрых взглядов и людей.
После коваля, уже почти бегом, они направились к копищу, чтобы возложить меч под идолом воинственного Бога гроз в небе и сеч на земле. Вспомнив рассказ головы о падеже домашней птицы, решили поиском петуха для замаливания не утруждаться, тем более, что таковых в веси, скорее всего, не имелось. Да и меч уже давно испробовал крови вдоволь, и в данном ритуале вряд ли нуждался.
Потому ограничились караваем, который разрезали на четыре части, по разу каждым лезвием, и разложили куски перед идолом так, чтобы острые углы указывали на стороны света. Сам меч положили навершием к идолу, и преклонив колено, Вечеслав произнёс воевскую присягу, клятвенно пообещав до последней капли крови защищать родную землю и великую правду, завещанную предками.
К Добряшевским хатам поспевали бегом. С пажитей в весь как раз загоняли коров, которые сами разбредаясь по своим местам, останавливались у родных хлевов и протяжно мычали. Потому иногда приходилось лавировать между лениво бредущими бурёнками, от нечего делать, погоняя их шлепками по наеденным бокам.
Уже в нескольких саженях от хаты Добряша, с неба хлынули щедрые струи, шумно бьясь в соломенные крыши и прибивая к земле поднятую ветром пыль. Воздух тут же запах арбузами, и после пары сверкнувших почти над головой молний, показался Вечеславу вкуснейшим ароматом из всех, которые когда-либо ему доводилось вдыхать. Слегка промокшие, они ввалились под спасительную крышу, и принялись стряхивать с голов успевшие попасть на них крупные, холодные капли.
- Ух, не намокли почти - улыбнувшись, выдохнул ведьмак, и прошёл из сеней в хату.
Вечеслав последовал за ним и удивлённо хмыкнул, когда оказалось, что Добряша дома нет.
- Представляю, как он у кого-нибудь сейчас сидит и переживает, что там с его жилищем творится - проговорил ведьмак, продолжая улыбаться - Не течёт ли где крыша, не забивает ли в оконцы.
- Слушай, а может он ещё на гумне? - спросил Вечеслав - Ну в смысле, что если они там до последнего работали. Влезут-то все в ригу?
- Влезут, куда денутся. В тесноте, как говорится, да не в обиде. Небось ещё и смеются теперь, как ополоумевшие, от радости. У тебя вообще, стихии всякие там, радость не рождают внутри.
- Рождают - кивнул Вечеслав - Особенно море. Ну, если его за стихию можно считать.
- А кто ж тебе мешает - удивился ведьмак - Хочешь считать, считай.
- Наверное, ты прав. Всё это только слова - стихия, не стихия, какая разница.
- Вот - ведьмак поднял вверх палец, усаживаясь на полати - Слова всегда меньше того, что они обозначают. Глазами смотреть нужно чаще, а не словами пытаться объяснить. Кстати, странно - он пожал плечами - С чего это Кузьма Прокопыч чего-то подозревать насчёт тебя начал. Углядел разве? Не пойму. Вроде и не говоришь ты много… хотя, насчёт моста, это ты ляпнул, так ляпнул.
- Да я ж откуда знаю, что там с князем Олегом произошло. Я как-то в школе не особо историю любил. Слушай, может, ты просветишь меня чуть, ну, чтобы в следующий раз я ещё большей глупости не сболтнул.
- А чего, и можно - согласился ведьмак, и тут же гоготнул - Я представляю, если бы тут сейчас Добряш присутствовал, а я тебе историю нашу при нём рассказывал. Удивился б этот добрый людин не на шутку. Лишь бы не пришёл, да с сеней не услыхал, а то придётся потом навирать ему с три короба.
Вечеслав прислушался к шуму за стенами хаты и сверху её. Шум не ослабевал, а казалось, становился всё сильнее, и он заметил, что они с ведьмаком почти с каждой фразой говорят громче, чтобы услышать друг друга.
- Не, не придёт по такому ливню - вывел из этих не хитрых наблюдений Вечеслав, и устроившись на вторых полатях, стал молча ожидать, когда ведьмак начнёт рассказ. Но ведьмак принялся рассуждать насчёт непогоды.
- Это ж завтра по веси не пройти будет. Интересно, они общинные лодьи насколько нагрузили, наполовину хотя бы есть? Но сегодня вторая лодья на пядь глубже в воде сидела, это точно.
Вечеслав только неопределённо угукнул. Лодьи он видел, когда они купались после работы в Оке. Стояли они каждая возле своего мостка, и ведьмак указав ему на самую дальнюю от них, объяснил, что то лодья Карпыча. Все три лодьи были длиною метров в десять и примерно в два с половиной высотой, с одной невысокой мачтой посредине, на которую, как продолжил объяснять ведьмак, поднимался косой парус из крепкого холста. Ни одна из лодей не была укреплена по бортам дополнительно, хотя Вечеслав видел пару раз такие на картинках. По бортам всегда висели удлинённые щиты, сужающиеся книзу. Хотя возможно на тех картинках были не торговые суда, а военные.
- Эт я к тому - продолжал ведьмак - Как бы дождь планы не разрушил, да на день-два отплытие не задержал.
- Угу - снова выдохнул Вечеслав, теперь уже с некоторой грустью. Не хотелось ему этих ненужных задержек, ох как не хотелось. Сказать стыдно, притуплялись мысли о своём мире с каждым днём всё сильнее, и уже не так жалили в сердце. Что же будет, когда месяц за плечами останется?
- Да не, не должно - тут же вывел сам по себе ведьмак, даже не заметив грустного выражения глаз Вечеслава - Слушай, а чего это ты с Отаем так сильно завязался? Неужто Варя больно приглянулась? Смотри, ты больше к ней не особо подходи… а-то лучше вообще не подходи. Иначе придётся сватать. Застыдят же девушку, если ты рядом крутиться начнёшь, а потом исчезнешь навсегда. Не дело это.
- Да я ничего - Вечеслав кашлянул - Я заступился просто. Слишком этот Отай язык свой грязный распустил. Велес, ты ж обещал насчёт Руси рассказать - напомнил он, пытаясь съехать с темы, от которой невольно приливала краска к лицу, и было немного стыдновато. Нет, не за то, что он заступился и полез на обидчика с кулаками. Случись ещё б раз, он поступил точно так же. Стыдновато было перед своими, которые хоть и за тысячу лет впереди где-то, но всё же такое ощущение, что смотрят на него и укоряют за нахлынувшие, и довольно-таки определённые чувства к Варе. Заступился просто… ну как же, как же.