Леа отошла. Сердце ее сжалось. Что она делает здесь, в этой стране, с этими иностранцами?.. Она смотрела на человека, которого любила, к которому приехала с другого конца света, так и не признавшись себе в этом, наблюдая, как он любезничает с этой аргентинской артисточкой по той лишь причине, что она находит его "красавцем"!.. И еще Сара в роли сводни! А почему это Рик Вандервен так на нее смотрит? Лишь бы он ни о чем не догадался!.. Она кокетливо ему улыбнулась.
- Как вы сейчас были далеки от всего этого. Можно подумать, что вам скучно.
- Немного. А что если нам уйти?
- Это было бы некорректно по отношению к вашим друзьям…
- Мне это безразлично, я хочу уйти отсюда. Вы меня проводите?
Взятый в оборот Кармен Ортега, Франсуа с гневом смотрел, как они удалялись. Вот стерва! Она ему за это заплатит.
В ресторане "Ла Кабана", куда зашли Леа и Рик Вандервен, за соседним столиком шесть человек громко разговаривали по-немецки. Они вели себя очень раскованно, так, будто были в мюнхенской пивной. Почувствовав себя не в своей тарелке, Леа едва притронулась к великолепно приготовленному мясу, которое им подали.
- Вам не нравится?
- Я не голодна.
- Вы чувствуете себя неуютно в этом ресторане?
- Вовсе нет, здесь довольно мило, только наши соседи слишком шумные.
- Вы понимаете, о чем они говорят?
- Ни слова не понимаю. А вы?
- Чуть-чуть. Это немцы, здесь их много. Вы не заметили?
- Нет, я не обратила на это внимания. Вы долго пробудете в Аргентине?
- Это зависит от вас.
- Как это?
- Мне очень приятно вновь встретиться с вами, и я хотел бы, чтобы мы поближе познакомились.
Леа не ответила.
- Вы молчите? Что вы об этом думаете?
Что ему ответить? Как объяснить, почему она согласилась поужинать с ним? Идиотское положение! По единственной причине: для того, чтобы заставить Франсуа ревновать.
- Это было бы очень мило. Только не сейчас, - непринужденно сказала она. - Я в настоящее время занята.
- Я очень терпелив, дорогая моя.
В его тоне чувствовалась угроза. Когда ужин закончился, Леа вздохнула с облегчением. Он проводил ее до отеля "Плаза". В холле Вандервен поблагодарил ее за прекрасный вечер и сообщил:
- Я уезжаю на несколько дней из Буэнос-Айреса. Как только я вернусь, я дам вам знать. До скорой встречи. Желаю вам прекрасно провести ночь.
- Спокойной ночи.
Выдавая ключи, консьержка передала ей записку.
В лифте Леа прочитала:
"Завтра я заеду за тобой перед обедом. Целую. Сара".
Расположившись в удобном кресле в баре отеля, Сара потягивала апельсиновый сок в ожидании Леа. Увидев ее, она сделала ей знак подойти. Подруги обнялись.
- У тебя усталый вид, - сказала Сара. - Ты не выспалась?
- Да. Я не сомкнула глаз. Мне очень тревожно.
- Почему?
- Я не знаю, но странное впечатление… будто бы за мной наблюдают, выслеживают меня…
- Это нормально, так и должно быть. Полиция берет здесь на заметку каждого иностранца. Впоследствии тебя могут и допросить.
- Тебя тоже допрашивали?
- Недавно. Я жена дипломата, а они стараются, чтобы страна производила достойное впечатление. Тем не менее, полиция здесь повсюду. Ты должна войти в образ беззаботной молодой женщины, интересующейся исключительно нарядами, драгоценностями, выходами в свет. Они настолько презирают женщин, что не могут представить их иными. Если ты будешь казаться такой - это самый лучший способ добиться того, чтобы тебя оставили в покое. Чем кокетливее и легкомысленнее ты будешь, тем лучше.
- Я последую твоему совету. А где Франсуа?
- Он уехал в Монтевидео.
- Надолго?
- До конца недели. Он поручил мне опекать тебя.
- Очень любезно с его стороны.
- Не относись к нему так. Пойдем пообедаем в модном ресторанчике "Одеон": там можно повстречать артистов, журналистов, писателей. Затем мы зайдем в магазины "Харродз" и "Гат и Чавес": там очень красивые платья.
В "Одеоне" Сару принимали как завсегдатая.
- Ваш столик, сеньора Тавернье.
- Спасибо, Марио.
За обедом Леа восхищенно наблюдала, как Сара актерствовала: громко смеялась и разговаривала. "Законченная идиотка", - подумала Леа, с трудом сохраняя серьезный вид. Включаясь в игру, она тоже подала реплику:
- Ты заметила, какое платье было на сеньоре Перон?.. Очень элегантное. А платье новобрачной?.. Слишком много воланов, по-моему… И еще этот бант!.. Смешно, правда? В Париже такого не увидишь… Твоя шляпка очаровательна, а как тебе моя? Она от Жильбера Орселя. Миленькая, правда?..
- Тебе не кажется, что ты немного переигрываешь? - шепотом спросила Сара.
- Не думаю. Видишь, с каким восхищением на нас смотрят мужчины, а женщины хмурятся?.. С кем ты поздоровалась?
- С одной актрисой, Фанни Наварро, и с актером Нарсисо Ибаньес Мента.
- Как ты умудрилась с ними со всеми познакомиться?.. Не оборачивайся.
- Что случилось?
- Ты, кажется, говорила, что Даниэль и Амос в Кордове?
- Да.
- Они только что сели за столик у двери.
- Ты уверена?
- Более чем.
- Главное, сделай вид, что ты их не замечаешь. Нельзя обнаруживать, что мы знакомы. Если они здесь, значит, они хотят сообщить что-то новое. Что они делают?
- Просматривают меню… подзывают официанта… кажется, они делают заказ… Даниэль поднялся… спросил что-то у официанта… он направляется к туалету.
- Думаешь, они нас заметили?
- Мне кажется, да… Амос кивком указал в ту сторону, куда пошел Даниэль…
- Никуда не уходи, я иду туда.
Леа казалось, что время тянулось очень медленно. Даниэль вернулся, но где же Сара?
- Ну, наконец! Слишком долго тебя не было. Что приключилось?
Сара побледнела и осунулась. Тем не менее, она попыталась улыбнуться.
- Они вышли на след…
- Тех самых…
- Да. Надо предупредить Самюэля и Ури.
- Я могу тебе помочь?
- В данный момент нет. Возвращайся в отель. По магазинам мы пройдемся в другой раз.
- Я обещала Кармен Ортега зайти к ней на "Радио Бельграно".
- Не меняй своих планов. Ты должна туда пойти. Я позвоню тебе ближе к вечеру.
Публика вокруг Леа оглушительно аплодировала Уго дель Каррилю, исполнившему, как объявила Кармен, одетая в длинное платье из зеленого атласа, "Прощайте, пампасы". Ведущий рекламировал сигареты "Аризона", Кармен - Русское казино, затем прогремела румба в исполнении оркестра. Зал долго аплодировал. Кармен подошла к Леа.
- Привет, дорогая, пройдем в мою уборную, я переоденусь. Тебе понравилось?
- Очень. Мне нравится Уго дель Карриль.
- Послезавтра будет Альберто Кастильо, еще один известнейший танцовщик. Присядь, я быстро. Помоги мне справиться с платьем.
Кармен переступила через платье и предстала перед Леа в короткой комбинации из розового шелка с черными кружевами. В таком наряде она была просто великолепна.
- Вчера вечером, когда ты ушла, генерал Веласко задал мне тысячу вопросов о тебе: как давно я тебя знаю, о чем мы разговаривали, и тому подобное… Я толком не знала, что ему отвечать. Надеюсь, что с тобой все в порядке и у тебя нет связей ни с коммунистами, ни со студентами.
- Со студентами?
- Да, среди них много антиперонистов. В Кордове прошли манифестации против Перона, и полиция арестовала многих студентов.
- Я здесь никого не знаю, кроме тебя и Виктории Окампо.
- То, что ты знакома со мной, не имеет значения: ко мне относятся как к посредственной артисточке. А вот что касается Виктории Окампо, здесь все сложнее: за ней и ее друзьями следят.
- Но почему?
- Виктория принадлежит к аргентинской аристократии. Как и большинство портеньо, она - антиперонистка. Ты поняла, дорогая моя?
- Думаю, что да. Ну а кто ты?
Кармен пристально посмотрела на свою новую подругу и, помедлив, сказала:
- Дорогая… ты же знаешь, политика меня не слишком интересует. Так же, как и многие женщины, я ничего в ней не смыслю и просто не мешаю мужчинам ею заниматься. Судя по всему, их это очень забавляет. Разве во Франции иначе?
- Пожалуй, так же… Но во Франции у нас есть теперь право голоса.
- Красавица Эва поставила перед собой задачу, правда, пока еще не в Аргентине, "спасти женщин, указать им путь". Это надлежит сделать именно ей, "простой женщине из народа".
- Ты хочешь сказать, что Эва Перон - феминистка?
- Дорогая моя! Конечно же, нет. В любой женщине она видит потенциальную соперницу, но Эва почувствовала, - если только это она, а не Перон, - что в них заключена огромная сила, и пытается заставить ее служить Перону. Как она сама утверждает, она ведь не старая дева и не настолько некрасива, чтобы играть роль, навязанную английскими суфражистками: роль женщины, рассматривающей феминизм лишь как средство взять реванш, чье призвание состоит в том, чтобы быть посредственностью, предоставленной в распоряжение мужчины. По ее мнению, огромное большинство феминисток во всем мире - просто любопытный тип женщин. Я в какой-то мере разделяю это мнение. А что ты думаешь по этому поводу?
- Я никогда не задумывалась над этим. Мне кажется, что любая женщина - поневоле феминистка. Я не противопоставляю себя мужчинам: я чувствую себя способной делать то же, что они, не хуже, не лучше. Во время войны женщинам зачастую приходилось принимать сложные решения. Некоторые воевали наравне с мужчинами, многие рисковали жизнью, спасая еврейских детей или английских летчиков. В то время не задавали себе столько вопросов, просто делали то, что считали себя обязанными делать.
- У нас все это сложнее. У мужчин психология мачо, мы практически лишены всех прав. Мы находимся под опекой наших отцов, братьев и мужей. Эва это отлично понимает и призывает женщин быть независимыми экономически, не отказываясь при этом от своей женственности. Аргентинки прислушиваются к ней. Когда она говорит, что мать семейства не может быть застрахована, что она - единственное существо в мире, работающее без зарплаты, без графика и выходных, без отпусков, не имея никакой иной возможности отдохнуть, без права на пособие по увольнению или на участие в забастовке, ей устраивают овацию. Она выдвинула идею о необходимости платить пособие матерям за счет средств от доходов трудящихся, в том числе женщин…
- Это неплохая идея.
- Я тоже так думаю. Не стоит все ставить на карту политики единственной партии Революции.
- Что это за партия?
- Я тебе объясню в другой раз. Пойдем, я провожу тебя в отель. Ты не пригласишь меня выпить?
- С удовольствием.
21
- Извините меня, моя дорогая, за то, что я отсутствовала в момент вашего приезда, но неотложные дела заставили меня поехать в Мар-дель-Плата. Разумеется, теперь вы поедете в Сан-Исидро?
- Всего на несколько дней. Если вы не против, я бы предпочла остаться в отеле "Плаза".
- Как вам угодно. После рождественских праздников я возвращаюсь в Мар-дель-Плата и вы поедете со мной, - сказала Виктория Окампо, поправляя очки в белой оправе.
- Вы проведете праздники в Буэнос-Айресе?
- Да. Я пригласила к себе нескольких друзей, в том числе вашего посла Владимира д'Ормессона. Вы с ним знакомы?
- Пока еще нет.
- Вот увидите: это очень милый и образованный человек, верный друг, он помог моему другу Роже Кайуасу. Будут еще мои сестры Анжелика и Сильвина с мужем, писатель Адольфо Биой Касарес, мой дорогой друг Хорхе Луис Борхес, Хосе Бьянко и Эрнесто Сабато. Возможно, придут еще несколько человек, например месье и мадам Тавернье. Вечером я пришлю за вашими вещами. Я приглашаю вас пообедать со мной в "Лондон-гриль". Это нечто вроде моей столовой, когда я езжу днем по городу. А затем мы отправимся в Сан-Исидро.
В "Лондон-гриле" много мужчин толпилось у бара в ожидании места за столиком. Метрдотель предупредительно сделал шаг им навстречу.
- Сеньора Окампо, как я рад вновь видеть вас, нам так вас недоставало.
- Спасибо, Эктор.
Обед прошел в очень приятной обстановке, хотя им часто приходилось отвлекаться, чтобы ответить на приветствия знакомых Виктории Окампо.
По субботам и воскресеньям около пяти часов вечера Виктория Окампо принимала у себя друзей, писателей, коллег по журналу "Сюр", представителей интеллигенции из разных стран, находившихся проездом в Аргентине. Леа, уже несколько дней жившая в большом доме в Сан-Исидро, помогала хозяйке и Анжелике принимать гостей. Она с удивлением наблюдала, как Хорхе Луис Борхес поглощал в невероятных количествах дульсе де лече - разновидность варенья, сваренного на молоке, которое Леа находила тошнотворным, а аргентинцы очень любили. Его сестра Нора говорила о своей живописи, в то время как Адольфо Биой Касарес его фотографировал. Сара и Сильвина Окампо были поглощены беседой, а Владимир д'Ормессон и Франсуа Тавернье что-то обсуждали вполголоса в другом конце гостиной. Все говорили по-французски.
Леа чувствовала себя немного чужой всем этим блестящим людям, с легкостью беседовавшим о сюрреализме и политике, о поэзии и эзотеризме, о перонизме и синдикализме. Она спустилась на террасу, откуда открывался вид на реку. Было жарко, и она приподняла свое платье из белого полотна, устроившись в тени на каменной скамье, покрытой мхом. Леа машинально посмотрела на парусники, качавшиеся на волнах. Один из них стоял неподвижно напротив виллы Окампо. Эта неподвижность привлекла внимание Леа. В небольшой лодке она заметила трех человек, один из них разглядывал ее в бинокль. Она инстинктивно вскочила со скамьи. Ей начало казаться, что время тянется очень медленно, и вдруг она вздрогнула от звука шагов за спиной и резко обернулась.
- О, Франсуа, ты меня напугал… Смотри, чтобы тебя не увидели с того парусника. Уже не меньше двадцати минут какой-то мужчина рассматривает дом в бинокль.
- Ты права, это странно.
- Мне страшно. Со вчерашнего дня от Сары не было никаких вестей. Я только сегодня увидела ее здесь. Мне кажется, она вышла на след тех двух женщин.
- Да. Именно поэтому я выехал из Монтевидео раньше, чем предполагалось. Мы ведем за ними наблюдение. Не думаю, что они отдают себе отчет в том, что мы их засекли. Их же друзья, напротив, живо интересуются нами…
- И мной тоже?
- Да, благодаря тем пассажирам с "Мыса Доброй Надежды". К счастью, они, кажется, не знают, что Самюэль и Ури, Даниэль и Амос остановились в том же отеле, что и те женщины, - в "Хьюстоне". Большинство клиентов этого отеля - немцы…
- Что за странная мысль лезть на рожон?
- Они в большей безопасности среди нацистов, нежели мы в любом другом месте. Больше всего я беспокоюсь за тебя, моя дорогая, мне бы хотелось знать, что ты далека от всего этого. Это не должно тебя касаться.
- Как не должно касаться?.. Разве не они убили Лауру?
- Мы отомстим за нее, но ее это не воскресит.
- Я прекрасно это знаю, но я не могу жить с мыслью, что эти убийцы беззаботно разгуливают на свободе.
- Это ненадолго.
- Что вы собираетесь предпринять?
- Еще раз повторяю тебе: не нужно тебе в это вникать. Чем меньше ты будешь знать, тем лучше.
Он нежно привлек ее к себе. Она не сопротивлялась. Прижавшись к его груди, она почувствовала себя спокойнее. Почему все складывалось так сложно? Как просто было бы предаться любви, не думая о завтрашнем дне… Она подняла голову, подставив ему губы для поцелуя. Истосковавшись друг по другу, они поцеловались с наслаждением. Заслышав смех и шум голосов, они отпрянули друг от друга. К ним приближались Виктория и Сара, за ними шли Борхес и Биой Касарес. При их появлении Леа и Франсуа поднялись со скамьи.
- Леа, а я все думала, куда это вы запропастились, - сказала Виктория с упреком.
- Я пришла полюбоваться на этот прекрасный парк и огромную реку.
- Да, это живописный уголок. Надолго ли? Что произойдет с этим домом, когда меня не станет?
Сара подошла к ней и взяла ее за руку.
- Дорогая моя! У вас еще достаточно времени об этом подумать.
Было видно, как вдали отплывал парусник, но только одна Леа заметила его, испытав при этом чувство неловкости.
Все медленно направились к дому. Франсуа взял Леа за руку.
- Я так хочу тебя. Почему бы тебе не поехать завтра в Буэнос-Айрес? За тобой сохранился номер в отеле?
- Да.
- Я попрошу Сару, чтобы она пригласила тебя. Это не так удивит всех, как если бы это сделал я.
- Ты решительно обо всем успеваешь подумать, - сказала она язвительно. - Хорошо, я приеду завтра.
Большинство гостей ушли. Остались только Сильвина Окампо, Биой Касарес и Борхес.
За ужином, проходившим в огромной столовой с массивными стульями, Леа с трудом удавалось не терять нить рассуждений Борхеса, виртуозно перескакивающего с одной темы на другую, нимало не заботясь о собеседнице.
- Вам нравятся мосты?.. Надо будет показать вам мост Альсина, это одно из моих любимых мест в Буэнос-Айресе.
- Хорхе, не стоит водить эту милую девушку в такой отвратительный квартал, мрачный и грязный, - перебила его Виктория.
- Ваша сестра иного мнения о нем. Мы с Сильвиной часто бродим без цели по улицам нашего города в надежде заблудиться. Увы, безуспешно. Мне нравится уродство моего родного города, так же как и его красота. Это очень важно: бродить по городу и его окрестностям, внимая ночи. Мне вспомнилось, как однажды перед войной мы прогуливались с Дриё ля Рошелем в пригородах Буэнос-Айреса. Было уже довольно поздно, а мы все шли и шли, пока не оказались за городом. Постепенно улицы расступались, дома становились ниже и попадались все реже и реже. Тогда-то Дриё и нашел точные слова, чтобы выразить все это, сказав мне: "Горизонтальное головокружение". Воистину надо быть французом, чтобы так ясно выразить то, что чувствуем мы, аргентинцы. Франция преимущественно литературная страна. Я думаю, что это единственная страна, где люди интересуются вопросами литературы. Это не зависит от количества литературных объединений или разницы школ. Возможно, это объясняется историческим складом ума французов, их восприятием всех явлений с точки зрения истории. В других странах этого не происходит, не правда ли?