- Профессия такая. С вашего разрешения, Мария Сергеевна, я бы хотел срочно пообщаться с Сарыгиным.
- Минутку, - она вернулась к своему столу, сняла трубку телефона, набрала три цифры и спустя полминуты разочарованно положила трубку обратно на рычаг. - Видимо, Ильдар уже ушел…
- Не расстраивайтесь, - я подошел к ней и осторожно взял ее руку в свои, - поговорю с ним завтра. - Я поднес ее чуть дрогнувшие пальцы к своим губам, женщина бросила на меня быстрый настороженный взгляд, но руки не отняла. - А сегодня, - почти шепотом продолжил я, - разрешите пригласить вас на ужин, Мария?
- Н-нет!.. - выдохнула она и сжала мою ладонь.
- Да, - тихо сказал я и пожал ее пальцы в ответ.
- Вы слишком стремительно действуете, Дмитрий…
- Быстрота - залог успеха, говаривал в свое время непобедимый Александр Васильевич!
- Мы не на войне…
- Обещаю, будет вкусно и интересно!
Мария не выдержала и рассмеялась, провела пальцами по моей щеке.
- Ваша взяла! Куда вы поведете меня ублажать?
- В настоящую таверну! К настоящему одноглазому пирату!
- Как интересно!..
- Еще бы!..
Мы вышли из музея в украсившийся вечерними огнями город. Жара спала, и теперь волны тепла расходились от тротуаров и стен домов, перемежаясь пока еще осторожными пробежками свежего ночного ветерка. Разомлевшие улицы, расслабившаяся публика, гостеприимно распахнутые двери многочисленных кафешек и баров, легкая музыка, веселый смех - идиллия вечернего города.
Мы с Марией свернули за угол, на Восточный проспект. От музея до таверны "У Сильвера", куда я не без умысла "завел" понравившуюся женщину, идти было лениво минут десять - вполне достаточно, чтобы настроиться на романтический лад. И я этой возможности не упустил. Когда мы наконец шагнули на специально выщербленные ступеньки таверны, Мария крепко держала меня под руку и то и дело бросала на меня восхищенные взгляды.
Заведение не случайно имело столь претенциозное название, таверна действительно принадлежала человеку, обалденно похожему на легендарного одноглазого пирата из романа Стивенсона. Правда, звали его по-настоящему Михаилом Соломоновичем Фуксом, но одноглаз он был тоже не понарошку. Года три тому назад Мишка угодил в пренеприятнейшую историю, имевшую возможность закончиться для него путевкой на суровый север. Мишка был силен и бесстрашен, с детства не дурак подраться. Противник его тоже был не робкого десятка, к тому же не один. Эти ребята почему-то решили, что из еврея легко будет выбить согласие на "крышевание" его бизнеса. И просчитались! Мишка спустил с лестницы их посланника, предварительно пересчитав ему все зубы и удалив лишние. А когда возмущенные наглостью "пархатого жида" те явились сами, Фукс достал из ящика письменного стола огромный кольт, точь-в-точь как у Клинта Иствуда, и отстрелил главарю бандитов мужское достоинство. Шуму было много, заседаний судебных - тоже. Но нам с Ракитиным все же удалось отстоять друга детства. С тех пор Мишка открыл для нас бессрочный кредит в своей таверне, ну и помогал по мере сил, сливая порой Олегу ценнейшую информацию о своих посетителях.
Все это я успел поведать в красках Марии и добился того, что теперь уже она сама нетерпеливо увлекла меня вперед, желая познакомиться с таким незаурядным человеком, как Сильвер.
Мы вошли в полутемный низкий, но просторный зал, обшитый дубовыми панелями. Массивный потолок подпирали не менее внушительные дубовые столбы. Вся мебель в заведении - предмет особой гордости владельца - тоже была из настоящего дерева. Столики располагались здесь с трех сторон по периметру зала. У четвертой стены воздвиглась могучая, затертая до блеска тысячами рукавов барная стойка, за которой обретался сам хозяин.
Несмотря на полумрак Мишка мгновенно разглядел меня и оценил ситуацию.
- Ба! Какие люди! - взревел он на весь зал, выбираясь из-за стойки и распахивая свои медвежьи объятия.
- Привет, Сильвер! - улыбнулся я, старательно уворачиваясь. - Разреши представить тебе Марию Сергеевну Черных, директора нашего краеведческого музея.
- Ха, что ж так официально? - скривился Фукс и, развернувшись к Марии, расплылся во все тридцать два зуба: - Миледи, почту за честь видеть вас в этом богом забытом кабаке! Любое ваше желание для меня - закон! Приказывайте!..
- Здравствуйте, Михаил… - зарделась Мария. - Я, право, не знаю… Лучше уж вы, Дмитрий, - она с надеждой посмотрела на меня.
- Хорошо, Сильвер, - поспешил я на помощь, - отдельная каюта, два "Мохито" и орешки для начала!..
- Я не пью… - тихо сказала Мария, и это было ее последнее возражение за вечер.
Мы пили ледяной "Мохито" и танцевали, ели обжигающие бурритос с тунцом и авокадо и снова танцевали. Мария оказалась изумительной танцовщицей, горячей и страстной. Я чувствовал, что обоюдное желание нарастает в нас, как цунами, надвигающееся на берег.
Поэтому когда Мишка, улучив момент, шепнул мне, что машина ждет нас у крыльца, я воспринял его слова, как естественное продолжение прекрасного вечера.
- Едем ко мне, - просто сказал я, когда закончился очередной танец.
- Конечно, милый! - кивнула она, и мы надолго слились в поцелуе.
Господи, как же нам было хорошо!..
Поздно ночью, когда Мария, утомленная, со счастливой улыбкой на припухших губах, уснула, по-детски разметавшись на постели, я тихо встал, прошел на кухню и включил плиту. Давняя дурацкая привычка - пить кофе на ночь - напомнила даже теперь. Ожидая, пока чайник закипит, я вышел на балкон.
Июньская ночь - это особенное состояние природы. Причем неважно где: в Сибири или в Крыму, например. Первый месяц лета, потому и первый, что в это время природа, проснувшаяся от долгой зимней спячки и оглядевшаяся, запускает на полную катушку свои могучие жизненные силы. Не знаю, как в тропиках, а у нас июнь - главный месяц цветов. Цветет все, даже ветла. И хотя растения Сибири не отличаются завидным разнообразием, но когда распускаются кисти нежной сирени, когда белой пеной покрываются ветви черемухи, и благоухает розовый ореол яблонь - наступает время любви! Это тихое безумие захватывает буквально всех: воркующие голуби, поющие скворцы, скулящие собаки, завывающие коты - это июнь! Враки, что коты орут только в марте. У нас они ищут невест как раз в июне…
Балкон мой располагался со стороны двора, поэтому по ночам обычно было тихо. Я стоял и слушал, вдыхал эту тишину, закрыв глаза. Пока неожиданно не почувствовал взгляд. Собственно, кто мог смотреть на меня на седьмом этаже? Такой же полуночник из дома напротив?.. Но взгляд исходил со стороны кленов, обступивших парковку внутри двора. Я это определил точно и моментально - даром, что специально тренировался не первый год в развитии экстрасенсорного восприятия.
Я вгляделся в том направлении и вдруг среди пестрой лиственной темноты совершенно ясно увидел знакомую фигуру - "шаман"! Более того, я абсолютно четко различил его лицо, одежду и… сидящую слева от него огромную птицу! В следующую секунду справа от "шамана" шевельнулся сгусток темноты, блеснули две кровавые звездочки - собака! Сенбернар?.. Мастиф?.. Псина тоже была гигантских размеров.
У меня против воли неприятно заныло в животе. Неужели?! Значит, все, что мне рассказывала Мария - правда?..
Птица затопталась на месте, расправила крылья и рывком поднялась в воздух. По восходящей спирали она поднялась над деревьями и стремительно полетела в мою сторону. Нервы мои не выдержали, и я буквально прыгнул назад, в спасительную темноту кухни. Захлопнул дверь, и в ту же секунду за стеклом пронеслась огромная быстрая тень, на миг закрыв от яркого света Луны весь балкон.
Ощупью я нашел табуретку и буквально рухнул на нее. Сердце колотилось как в детстве, когда вместе с младшим братом мы крались в дедушкину комнату, чтобы посмотреть в телескоп, сделанный им по собственному проекту. Чайник давно вскипел. Я заварил двойную дозу кофе, с трудом подавив дрожь в руках. Потом все же заставил себя снова выйти на балкон, но ни фигуры "шамана", ни его таинственных спутников уже не увидел.
Лишь минут через двадцать я успокоился настолько, что вернулся в кухню, выхлебал залпом чуть остывший кофе, не ощущая вкуса, и возвратился в спальню. Крадучись, чтобы не потревожить Марию, скользнул в постель и расслабился, вытянувшись на спине.
Мария сонно пошевелилась, нашла меня рукой и прильнула всем телом.
- Где ты был?
- Дышал свежим воздухом. Знаешь, какая дивная ночь стоит?
- Какая?..
- Самая короткая в году!
- Так спи, а то не успеешь…
- Уже сплю. Спокойного сна, родная!..
- Бай-бай… - пробормотала Мария и перевернулась на живот.
"Памятная тетрадь № 7. Писано Степаном Крашенинниковым, адъюнктом натуральной истории и ботаники Е. И. В. Академии наук. Февраль 1746 года Р. Х.":
25 марта 1743 года
Вот уже месяц тому, как закончилась моя сибирская одиссея. Теперь же, взирая на пройденный путь, я с радостью отмечаю, насколько полезным и любопытным было для меня сие путешествие. За неполные два года, что я провел на бескрайних сибирских просторах, мои познания в области флоры и фауны азиатского континента неизмеримо выросли и обогатились. А уж сколь интересными явились наши с Горлановым этнографические изыскания - передать словами дневника просто немыслимо!
Безусловно, главным приобретением в области этнографии стали раритеты, полученные покойным Семеном Торопчиным, правда, не совсем честным путем.
Этот уникальный берестяной свиток с руническим текстом, который мне еще предстоит прочитать… Именно мне - ради памяти Торопчина!
Поначалу у меня была мысль сдать находки по протоколу в архив естественнонаучной комиссии Академии, и пусть ими занимаются искушенные в таких делах профессора и академики, но по размышлении пришел к убеждению, что имею приоритетное право заняться исследованиями сам.
Но едва я приступил к расшифровке древних рун, похожих, кстати, на те, что были найдены мною в пещерах енисейских кряжей полгода спустя после злополучного похода через кряж Салтышык, как пришли ночные кошмары.
Какое-то время я старался не думать о них, да и не помнил содержания снов - только мутное ощущение от смеси страха и отчаяния, но позже тяжелые сновидения начали завладевать моим сознанием, вторгаясь в явь. Всегда далекий от мистики, я пытался объяснить свое состояние переутомлением и даже переживаниями совести. Однако ни прогулки на свежем воздухе, ни успокаивающие порошки, ни даже исповедь не улучшили состояния моих нервов.
В конце концов после очередного кошмара, в котором ко мне вновь явился старик с базарной площади Томска и потребовал вернуть украденные раритеты обратно в капище, я не выдержал.
В это время в Питербурх по торговым делам приехал мой двоюродный брат Федор. Он был компаньоном у купца первой гильдии Кухтерина, в одной из его факторий в Кузнецке-Сибирском. О приезде брата я узнал случайно. Вернее, разыскал меня он, прислав своего рассыльного в приемный покой Академии. А там ему уже дали адрес моего проживания на Васильевском острове.
И вот в прошлое воскресенье, ближе к полудню, возвращаясь со своей ежедневной прогулки, я с удивлением обнаружил возле дома сани, запряженные парой откормленных рысаков. Войдя же в горницу, увидел брата Федора, с удовольствием уплетающего плюшки со смородиновым вареньем, и подливающую ему чай разрумянившуюся Варвару Филаретовну, хозяйку.
Румянилась она, конечно, не от выпитого чая, а больше от пламенных взглядов моего братца, которые он бросал на ее могучие прелести. Варвара Филаретовна вдовствовала уже третий год, самой же ей едва перевалило за тридцать. Так что, как говорится, было на что поглядеть неженатому мужчине!
А Федор, как и я, до сей поры так и не решился связать себя брачными узами. Но если я считал женитьбу делом десятым, к тому же отвлекающим от серьезной науки, то братец мой придерживался другой причины: глупость совершить, мол, всегда успею, а покуда и в умных похожу.
Хозяйка, завидев меня, разулыбалась.
- Здоровы ли будете, Степан Петрович! Садитесь-ка к столу, откушайте плюшек свеженьких - утром испекла.
- Благодарствую, Варвара Филаретовна, не откажусь! - ответил я и подошел к брату: - Здравствуй, Федор. Какими судьбами?
- Здоров будь, Степушка! - расплылся он в улыбке, встал и облапил меня по сибирскому обычаю. - Да вот, решил проведать ученого брата. Жаль, в Кузнецке не свиделись. Я в ту пору как раз в Москве был… Слыхал, слыхал про ваши одиссеи! Что, не ожидали такой красоты и долготы увидеть?..
- Да уж, Сибирь - это тебе не Тамбовщина и даже Дикое поле, - согласился я. - Поболе будет. А ведь я, Федор, аж до самой Камчатки добрался!
- Ну да?! - округлил он глаза. - Меня переплюнул? Я, вишь, только до Якуцка доходил - дале не сподобился…
Так, за разговорами, рассказами, мы просидели с Федором до сумерек. Варвара Филаретовна почти не докучала нам своим присутствием. Наоборот, сидела с краешку и внимательно слушала, иногда вздыхая и бросая томные взгляды на Федора, не забывавшего временами подмигивать ей, поведав очередную свою байку о похождениях "за три моря". Я даже раз попенял ему, мол, какой уж из тебя Афанасий Никитин - пшик один! На что сразу же получил достойный ответ: а ты и такого не видел!
Тут-то меня и дернул черт за язык.
- А вот послушай-ка, знамый путешественник, - веско начал я. - Наезжаешь ты в Кузнецк без малого десять лет, а не знаешь, что в глубине кряжа Салтышык есть священное место - Козыр-агаш. Там находится древнее капище татарского бога Тенгри. Между прочим, используемое аборигенами до сих пор!
- Ну и что? - хмыкнул брат. - Мало ли таких идолов стоит по тайге?
- Может, и не мало. А только это - очень древнее. И камлать там имеет право лишь Белый шаман, который рождается раз в шестьдесят лет! Этот шаман, или кам, как его называют сами кузнецкие татары, может совершать сложный и опасный обряд - тынычлану уятырле - пробуждения божества с человеческим жертвоприношением.
- Варварство какое!.. Простите, Варвара Филаретовна… Что же воевода? Куда смотрит?
- Ну откуда воевода ваш может знать об этом? Я и сам-то случайно там побывал.
- Расскажи, брат!..
И я рассказал. И пока рассказывал, во мне зрело убеждение, что только Федор и может мне помочь. Только он и способен организовать поход в Козыр-агаш и вернуть на место проклятые раритеты.
Брат выслушал мою странную историю со вниманием, и против ожидания отнесся к ней весьма серьезно. Но совсем не так, как я думал.
- Все это очень интересно, Степан, - хмуря брови, сказал Федор. - И я понимаю твои нынешние чувства. Я бы тоже решил вернуть сих идолов на место - дабы не докучали ни мне, ни другим людям.
- Так верни их, брат! Помоги мне избавиться от кошмаров и мук совести.
- Видишь ли, Степан, - Федор первый раз за вечер потупил глаза. - Я, конечно, помог бы тебе, но… у меня столько дел здесь, в Петербурге, потом в Москве… Да и когда еще я попаду в Кузнецк! Короче, я не возьмусь за это дело. Не с руки мне…
- Ты боишься, брат?
- Я верую в Господа нашего, Иисуса Христа! И не боюсь поганых идолов! Но… вдруг этот… шаман, или кто там?.. вздумает прийти ко мне? Мне что, воевать с ним? За каким лешим, спрашивается?.. Нет уж, ты эту кашу заварил - тебе и расхлебывать! Извини, брат…
Я видел, конечно, что Федор просто испугался. Как испугался бы на его месте всякий нормальный человек.
Мне тоже было страшно. Но деваться было некуда. Съездить в Сибирь не представлялось возможным, а просто выбросить раритеты - не решало задачи. Идолов надо было вернуть на место - только так можно было рассчитывать на "прощение". А как раз этого я сделать и не мог.
У меня оставался лишь один выход: прекратить всякие исследования этих раритетов, расшифровку рун, забыть о них, отвлечь себя другим, более свежим и интересным делом.
В итоге я так и поступил.
Вот уже неделю я сплю спокойно, и страшный шаман не приходит ко мне по ночам. Интересно, надолго ли это затишье? Успокоился ли древний бог Тенгри, или только отвлекся от моей персоны?..
Во всяком случае, ныне я готовлюсь к другой интересной работе: мне предложили в Академии проводить исследования и наблюдения в Ботаническом саду. А далее, как знать, возможны и другие замечательные открытия и свершения.
Да поможет мне Бог!..
Глава 6
Западная Сибирь. Томск