* * *
Поздно вечером в номере доходного дома Соболевой, что разместился аккурат возле почтамта, на углу Почтамтской и Монастырского переулка, собралась вся компания - молодой человек, назвавшийся Михаилом Селютиным, два его угрюмых помощника, хант Илькун и еще один странный персонаж, сильно смахивающий на цыгана, однако с замашками форменного лиходея.
Селютин, посмеиваясь, представил остальным новенького:
- Это Бес, знакомьтесь.
- А на кой нам он? - мрачно пробурчал лозоходец Петр.
- Бес - наша страховка на благополучное возвращение, - охотно пояснил Михаил.
- Ты и впрямь думаешь, что купец от нас избавиться постарается? - насупился Охрим.
- Не думаю… Но береженого - Бог бережет. А Бес - его посланец.
- Не юродствуй, Миша, - покачал головой Петр, - нехорошо это, не ладно.
- Извини, дружище, - примиряюще поднял руки Селютин. - Давайте-ка ближе к делу. Итак, послезавтра мы выступаем по известному вам маршруту. Поведет нас Илькун, - кивок в сторону ханта. - Ты, Охрим, отвечаешь за ночевки и пропитание. Петр - за воду…
- Так в тайге воды полно! - усмехнулся цыганистый Бес.
- Не всякую воду пить полезно, - загадочно ответил Михаил и подмигнул лозоходцу. - А с собой тащить накладно. Потом, господин Кухтерин почти наверняка подсунет нам в последний момент своего человека. Я бы на его месте так и сделал. А сие означает, что с нами пойдет соглядатай, который вполне может превратиться в нашего похоронщика, буде ему хозяин даст такое поручение.
- Не смогёт, - покрутил косматой головой Охрим. - Я с него глаз не спущу, сам в болотине утоплю!
- А вот этого как раз делать и нельзя, дружище. Иначе не видать нам нашей доли со всего предприятия. Бес, - повернулся Селютин к "цыгану", - выходишь завтра, идешь до первой точки. Если все в порядке, ставишь мету, дожидаешься нас и двигаешь к следующей, как договорились.
- Не беспокойся, Миша, не впервой. Прослежу.
- Тогда - всё. Расходимся. Утром - сбор у Картозова. Кроме Беса и Илькуна…
Когда подельники один за другим вышли из номера, Селютин тщательно запер за ними дверь, достал из тумбочки письменный прибор и тетрадку, присел к столу и принялся быстро писать. Почерк у него оказался убористый, но четкий. Исписав пару страниц, он аккуратно вырвал их из тетради, вложил в заготовленный конверт, заклеил его и надписал на лицевой стороне одно слово "Тецкову". Конверт Михаил сунул в ящик стола, убрал письменный прибор и быстро вышел из номера.
* * *
Покрасневший закатный диск коснулся острых, почти черных вершин вековых елей. Длинный, пологий увал, по которому гуськом шли люди, покрылся густыми тенями, и стало казаться, будто лес иссечен гигантскими расселинами, заполненными тьмой.
Михаил, шедший первым, остановился перед огромной одинокой сосной на макушке увала, достал карту, сверился и медленно пошел вокруг дерева, ведя рукой на уровне своей головы. Мета - скол коры треугольной формы - отыскалась с западной стороны ствола.
"Молодец, Бес, - усмехнулся про себя Селютин, - чисто работает. Ни разу более никак не засветился, как бесплотный дух двигается!.."
Он махнул рукой ожидавшим спутникам:
- Ночуем здесь.
- Почему на вершине? - недовольно скривился Бурносов, чей здоровый румянец изрядно поблек за трое суток похода, а взгляд почти утратил задорный блеск. И было с чего! Когда Кухтерин буквально в день отправления вдруг объявил, что желает включить в экспедицию своего специалиста и приказал геологу срочно собираться, доцент натурально обалдел. А потом обиделся. Как мальчишка, которому пообещали леденец, а показали кукиш. Но ослушаться хозяина не посмел. Пришлось на ходу вспоминать порядком подзабытые со студенчества навыки "хождения в поле". И терпеть явные насмешки Селютина, возглавившего поход с согласия Евграфа Николаевича.
- Потому, что здесь гнуса меньше и обзор получше.
- А от кого мы стережемся?
- От тех, кто тоже хочет найти в тайге озеро земляного масла, но не пожелает ни с кем делиться. - Михаил скинул рюкзак на упругий ковер ягеля. - Или вы, Андрей Захарович, всерьез считаете, что мы одни владеем этим знанием?
- Если вы, господин Селютин, намекаете на меня, то я никому и не…
- Бог с вами, Андрей Захарович! Ни на кого я не намекаю. Но жизнь меня научила: если о тайне знает больше двух человек - это уже не тайна. Следовательно, имею право предположить, что существует кто-то еще, чей интерес совпадает с нашим, и он, этот кто-то, непременно попробует нас обставить или… попросту устранить.
- Ну, почему же сразу "устранить"? - Бурносов невольно передернул плечами. - Не в каменном же веке живем?..
- Конечно, - развеселился Михаил, - потому нас либо пристрелят, либо утопят!
Остальные члены группы поддержали командира сдержанными смешками, кроме Илькуна. Хант, с каждым пройденным днем становившийся все более задумчивым и смурным, лишь покачал седой головой и отправился вниз по склону подбирать сухой валежник для костра. Его реакция не осталась незамеченной. Селютин, дав задание оставшимся, устремился вслед за проводником и нагнал его в полусотне шагов от лагеря.
- Не нравишься ты мне, Илькун, - жестко произнес он, становясь перед хантом и разглядывая его в упор. - А ну, выкладывай, что не так?
Старик несколько секунд рыскал глазами по сторонам, потом вздохнул:
- Неправильно мы идем, лахсы. Нужно на Глаз Эндури идти…
- Погоди-ка, ты же говорил, что на закат надо три дня, потом…
- Я ошибся, лахсы. Старый стал, память подводит. На Глаз Эндури повернуть нужно. Не то заблудимся.
Селютин еще с минуту пристально вглядывался в морщинистое и бесстрастное лицо проводника, пытаясь уловить хоть малейший знак скрытого волнения. Не нашел, скептически хмыкнул:
- Ну-ну, будь по-твоему. Лахсы…
* * *
К скиту они вышли на следующий день, ближе к вечеру. Уже первый осмотр показал, что скиту не меньше ста лет, а может, и больше. И покинут он тоже очень давно.
- Двуперстники тут жили, - обронил Охрим, хмуро разглядывая замшелые срубы, наполовину погрузившиеся в лесную почву. - Вон и крест на кедре о четырех концах…
Все задрали головы и посмотрели на почерневший от времени и непогоды крест, прибитый к стволу на высоте десятка саженей.
- А почему он так высоко? - недоуменно спросил Бурносов.
- Дерево подросло немного. За сотню-то лет, - не смог сдержать улыбку Селютин. - У вас есть другое объяснение, Андрей Захарович?
Геолог надулся и отошел в сторону, сделав вид, что разглядывает полуразвалившийся колодец. Люди медленно обошли все поселение, Петр нашел вход в один из срубов.
- Посмотрим, что там?
- Я бы оставил это дело до утра, - усомнился Михаил. - А лагерь поставим вон там, на взгорке…
Его здорово беспокоило то, сумеет ли Бес определить, куда они свернули с оговоренного маршрута, и нагнать группу? Кое-как уговорив себя не волноваться раньше времени, Михаил забылся мутным сном. Потому не удивился, когда внутренний сторож скомандовал беззвучное "тревога!".
Несколько секунд Селютин лежал неподвижно, прислушиваясь к звукам ночной тайги и спящего лагеря, потом сел и медленно осмотрел костровой круг. Сразу понял: одного не хватает. "Илькун!" - мелькнула догадка.
Михаил тихо поднялся и крадучись обошел костер. Так и есть - хант исчез.
"Ну, и где теперь его искать? - раздраженно подумал Селютин. И тут же обругал себя за недогадливость: - Да ведь старый черт именно сюда стремился, в скит!.. Что же ты здесь потерял, приятель?.."
Так же тихо ступая, он двинулся в сторону невидимого за деревьями скита. На счастье, светила полная луна, и Селютин быстро сориентировался, постаравшись приблизиться к строениям со стороны теней. Теперь скит был перед ним как на ладони, а самого Михаила и рысь бы, наверное, не разглядела.
Четверть часа минула в напряженном ожидании, и наконец терпение Селютина было вознаграждено. У крайнего сруба будто из-под земли возникла фигура и двинулась к соседнему строению. На миг человек появился в косом столбе лунного света, и Михаил без труда опознал в нем проводника. Хант остановился возле сруба и стал шарить руками по стене. Вот он что-то нащупал, раздался тихий скрип, и проводник исчез.
"Вход нашел! - догадался Селютин. - Что же ты там ищешь, приятель?.." Он короткими перебежками устремился к срубу и занял позицию слева от чернеющей дыры входа, в тени нависавшего мшистого ската крыши.
Снова пришлось довольно долго ждать. Но вот хант выбрался наружу, и тогда Михаил негромко сказал:
- Нётыйлма, лахсы?..
Старик замер истуканом, потом вдруг рухнул ничком, как подкошенный, в мох. Селютин даже испугался на миг: а ну как околел проводник с испуга? Он наклонился над телом, осторожно тряхнул за плечо:
- Эй, Илькун, ты чего? В обмороке, да?..
Хант слабо пошевелился, закряхтел и сел. В лунном свете лицо его вовсе стало похоже на жуткую маску, какие иногда используют остяцкие шаманы-камы во время своих бдений или плясок.
- Поделом мне, - хрипло пробормотал старик, - не нужно было сюда приходить…
- Я не понимаю, - раздраженно заявил Селютин, садясь на соседнюю кочку. - Что это еще за казаки-разбойники среди ночи? Чего ты шаришься по скиту? Что ищешь?
- Послушай, Михаил, ты хороший человек. Не спрашивай меня ни о чем, если не хочешь призвать к себе смерть…
- Илькун, ты, видать, ошалел с перепугу? Или мухоморов наелся и камлаешь?
А ну, выкладывай начистоту!
Старик покрутил головой, будто облитой серебром под лунным светом.
- Ох, неразумный ты, Михаил! Иди к костру, пока не поздно!..
- Не расскажешь, объявлю тебя предателем! - набычился Селютин. - А с предателями, сам знаешь, что в тайге случается.
- Совсем дурак! - не то хихикнул, не то всхлипнул хант. - Ну, да услышит меня ухо Эндури!.. Слушай, утшам пых. Есть очень старое предание у ханти: тот, кому посчастливится найти в тайге тавыт самого мойпэрны вэнтан, сможет, подобно ему, видеть, как рысь, слышать, как росомаха, чуять, как волк! Он станет сильным, как медведь, и быстрым, как олень. Он сможет оборачиваться любым зверем и становиться невидимым даже при свете солнца!..
- Красивая сказка…
- Это не сказка. Мой прапрадед однажды нашел в тайге полумертвого мансу, который назвался Кёлеком и рассказал, что был проводником у команды служилых. Они искали в урманах беглых двуперстников, а Хозяин на них осерчал и всю команду извел. Но при том тавыт свой потерял, а Кёлек - нашел. Мой прапрадед вывел мансу на дорогу к острогу, а тавыт себе забрал. Только не помог ему тавыт, водил по урманам целых две луны! Пока прапрадед не догадался его спрятать. Только тогда и смог к стойбищу выбраться…
- А куда он его спрятал-то? - уже заинтересованно перебил Михаил.
- В одном из заброшенных скитов между речками Икса и Бакчар. - Илькун тяжело вздохнул.
- А почему же тавыт его по тайге водил, вместо того чтобы силу дать?
- Так ведь нужно еще вэр таксар совершить, чтобы тавыт тебя признал хозяином…
- Получается, твой предок про обряд этот не знал?
- Он потом узнал, когда уже из тайги вышел. Но обратно за тавыт не пошел - шибко страшно было.
Хант судорожно вздохнул, Селютин ехидно покосился на него:
- А тебе, стало быть, не страшно?
- Я стар. Я полжизни провел в урманах. Город мне чужой. И умереть хочу в тайге, а не на улице… Ну а если Эндури поможет тавыт найти, глядишь, и поживу еще!
- Ага. Разумно… - Михаил поднялся. - Ну, я так понимаю, тавыт ты здесь не нашел? И что дальше делать станешь?
- Ничего. Рядом скитов больше нет. Дальше идем озеро земляного масла искать. - Илькун тоже встал.
- Тогда пойдем-ка спать, лахсы, - Селютин приятельски приобнял ханта за худые плечи, - до рассвета еще часа три…
* * *
Утром маленький отряд благополучно свернул бивуак и двинулся в старом направлении, на запад. На сей раз впереди пошел Охрим, и, как оказалось, не зря. Еще до полудня лесовик вдруг вернулся к остальным, подошел к Селютину и твердо сказал:
- За нами идут.
- Кто? Конкуренты?
- Нет. Человек и зверь.
- Как это?! - Михаил пристально посмотрел лесовику в глаза. - Ты ничего не путаешь?
- Я знаю тайгу лучше твоего остяка! - оскалился Охрим. - Я нашел два следа - человеческий и медвежий.
- То есть они оба идут за нами? Вместе, что ли?
- Нет… Каждый своей дорогой. Но явно за нами. Уже часа два.
Селютин почесал макушку, подумал и объявил привал. Потом потребовал, чтобы Охрим все рассказал остальным. Бурносов, услышав новость, расчехлил и зарядил свое ружье, Петр недоверчиво хмыкнул, а Илькун посерел, сел на пятки, сложил руки перед грудью в странном жесте и принялся раскачиваться в стороны и бормотать что-то на своем языке.
Михаил оглядел всю компанию и поинтересовался:
- Какие будут соображения, господа?
- Ну, медведь нам не страшен, - заявил Петр. - Сейчас лето, еды в тайге полно. Мишка просто любопытничает. А вот человек… Может, поймаем его и спросим?
- Вряд ли это будет просто, - покачал головой Охрим. - Он, похоже, тоже лесовик - тенью ходит, и босой к тому же.
- Ну, мы тоже не лыком шиты, - чересчур бодро вставил Бурносов. - Давайте на него засаду устроим?
- Идея хорошая, но малоосуществимая, - невесело усмехнулся Селютин. - Но за неимением лучшего можно попробовать. Как, Охрим?..
- Можно… Только сначала…
Он недоговорил. Откуда-то сбоку раздались хруст ломаемого валежника, неразборчивые ругательства, и тут же на прогалину из подлеска вывалился… Бес! Боже, в каком он был виде! Мешковатые куртка и штаны его грязно-зеленого цвета с рыжими пятнами, делавшими владельца почти незаметным среди лесной пестроты, изорваны в клочья, через всю правую щеку протянулась глубокая царапина - явно не от сучка или ветки, левая кисть висела плетью и распухла. Ни рюкзака, ни походного мешка при "цыгане" не оказалось, хотя, по здравому размышлению, должен был быть. Оружия, кроме ножа на поясе, тоже не наблюдалось.
- Что с тобой, Бес?! - сумел после минутного замешательства вымолвить Селютин.
- Об медведя зашибся! - нервно огрызнулся тот и стал судорожно хлопать себя по карманам, один из которых болтался наполовину оторванный. - У тебя папиросы есть?
- Ты же бросил курить?!
- Я передумал!..
Михаил в изумлении протянул ему коробку "Невской перспективы" - дорогущих модных папирос, полученных от щедрот Кухтерина. Бес с трудом прикурил, едва не сломав папиросину, так сильно тряслись его руки. Только сделав несколько глубоких затяжек, он немного успокоился и попытался улыбнуться. Но глубокая рана на щеке не позволила, и "цыган", скривившись от боли, прошипел сквозь зубы:
- Всё, дружище, мы пропали!..
Селютин молча ждал продолжения, хотя тоже закурил, что являлось признаком крайнего возбуждения.
- Я такого зверя никогда не встречал, - снова заговорил Бес. - Выглядит как медведь, но больше! Много больше!..
Все переглянулись. Охрим кашлянул.
- А человека ты, случаем, там не видел?
- Какого человека?.. А, этих трех гавриков, что топают за вами уже третьи сутки?..
- Нет. Одного. Но тоже очень большого…
- Что за гаврики? - насторожился Михаил.
- Не знаю, кто они, но идут за вами след в след, как заправские ищейки. - Бес с видимым сожалением выбросил мундштук докуренной папиросы. - Дай еще одну, - попросил он Селютина. - А большого человека не видел.
- Так что медведь?
- Сердитый больно. Кто-то его сильно обидел, вот он и кидается на всех подряд.
- И что же нам делать, друзья-приятели? - иронически вопросил Михаил.
- Нужно делать вэр ромасан, - вдруг громко и ясно проговорил Илькун, про которого, признаться, все подзабыли. - Только так можно задобрить Хозяина урмана, и тогда он, возможно, отпустит остальных…
- Погоди-ка, - напрягся Бес. - Ты действительно думаешь, что к нам пожаловал сам хозяин тайги?! Но это же сказки!..
- А тебя тоже сказка приголубила? - усмехнулся Селютин. - Вот что. Нам сейчас не до философских споров. Что за обряд успокоения, Илькун?
- Хозяину нужна жертва…
- В виде чего?
- Жизнь. Одна жизнь за жизни остальных.
- Жертвоприношение - это форменная дикость! - негодующе воскликнул Бурносов. - Давайте сделаем засаду на это… на этого… Нас же пятеро! Пять взрослых мужчин, отлично вооруженных!..
- Хозяина очень трудно убить, - мрачно сказал хант. - Почти невозможно. Только если пробить глаз до самого мозга…
- У нас нет другого выбора, лахсы, - тихо возразил Михаил. - Мы никого не готовы принести в жертву. Значит, будем драться…
- …и все умрем, - убежденно закончил старик и рассмеялся сухим, трескучим смехом.