* * *
Машенька выполнила мою просьбу о помощи на двести процентов! В понедельник, когда я еще только заканчивал завтрак, она позвонила мне на мобильник:
- Димочка, пропуск в архив ждет тебя на пункте охраны главного входа в университетскую библиотеку. Предъявишь паспорт и - работай хоть круглые сутки.
- Солнышко мое, ты волшебница? - пробормотал я ошарашенно с набитым ртом.
- Разумеется, - хихикнула Маша. - Но… насчет круглосуточной работы… я передумала! Сейчас позвоню, скажу, чтобы тебя выгнали из архива до заката.
- Это еще почему?
- Потому что закат мы пойдем провожать на Воскресенскую гору, к Белому озеру!
- Ты назначаешь мне свидание? - тоном коварного соблазнителя уточнил я.
- А что в этом такого? - с придыханием ответила Маша.
- Ох, милая! Я же могу и не дождаться заката!..
Она рассмеялась и дала отбой. Я же, ободренный предстоящим интереснейшим делом - обожаю копаться в старых документах! - быстро допил чай и кинулся приводить себя в порядок.
Университетская библиотека - старинная и величественная, как и сам Университет - являлась предметом гордости томичей. Шутка ли - основанная аж в 1888 году, одновременно с Универом, самим Флоринским, ныне библиотека имеет фонд почти в четыре миллиона единиц хранения и более ста тысяч редких рукописей и культурных памятников. Но, кроме того, это еще и научная библиотека. Поэтому я и решил начать свои изыскания с ее архивов, справедливо рассудив, что материалы по истории старообрядчества лучше сохранились именно здесь.
В библиотеку я решил поехать на общественном транспорте. День был рабочий, а Ленинский проспект, на котором располагалось здание библиотеки, нес на себе непомерную тяжесть одной из главных автомобильных артерий города, будучи при том совершенно не приспособленным для такого обилия машин. Плюс - парковка возле библиотеки была платной. Я не жмот, но платить по пятьдесят рублей в час за целый день стоянки, а возможно, и не один, дороговато для журналиста. Просить же Машу еще и о халявной карточке для парковки у меня просто не хватило нахальства.
В общем, ввинтившись в переполненный салон троллейбуса, я расслабился и предался воспоминаниям годичной давности, когда познакомился с моей красавицей и умницей, занявшись своим первым настоящим журналистским расследованием о краже из краеведческого музея древних шаманских раритетов.
Увлекшись путешествием на мысленной машине времени, я не сразу отреагировал на завибрировавший в кармане джинсов мобильник. Когда же все-таки его извлек и увидел, кто звонит, мою безмятежность мгновенно выдуло в ближайшую форточку.
- Доброе утро, Андрей Венедиктович, - почтительно сказал я. - Извините, не сразу заметил ваш звонок.
Андрей Венедиктович Золотарев был живой легендой Томска и одновременно - головной болью областной администрации. О нем знали многие и много, но в то же время - почти ничего. Золотарев жил в новом элитном комплексе в Академгородке, где стоимость квадратного метра приближалась к столичным ценам, но при этом не занимался бизнесом и не имел миллионных счетов в банках. Более того, официально он нигде не работал и не являлся владельцем или хотя бы совладельцем какой-нибудь прибыльной фирмы. Тем не менее Андрей Венедиктович постоянно участвовал в жизни города, но весьма своеобразно. Его часто видели на территории городских коммунальных объектов, на очистных сооружениях, городской свалке; он появлялся в домах, подлежащих сносу или просто аварийных; его встречали путевые обходчики на железной дороге и ремонтники - на автомобильных трассах; не раз его вежливо эвакуировали со взлетного поля аэропорта и даже с абсолютно закрытых и секретных объектов Сибирского химического комбината.
По большому счету, Золотарев за свои похождения должен был бы давно угодить "под колпак" к безопасникам и тихонько сидеть либо в "Сосновом бору", либо в одном из филиалов "дома с колоннами". Однако Андрей Венедиктович, как ни в чем не бывало, продолжал свои странные изыскания, смущая чиновников и озадачивая представителей власти.
- Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич. Вы, кажется, снова заинтересовались историей родного края? - сухо спросил Золотарев.
- Откуда вы… В общем, да. У меня друг пропал, а он…
- …связан с историей переселенцев-беспоповцев во время правления императрицы Анны.
- Я этого не знал…
- Дмитрий Алексеевич, дело, которым вы собираетесь заняться, гораздо сложнее и опаснее, чем вы думаете. Я бы даже сказал - смертельно опасно.
- Вы меня отговариваете? - Я начал сердиться. Терпеть не могу, когда меня считают слабаком.
- Ни в коей мере! - отчеканил Золотарев. - Констатирую. И предупреждаю… Думаю, вам следует знать, что проблема, ставшая причиной исчезновения вашего друга, весьма неоднозначна и не имеет простого решения. Желаю удачи!
Я внимательно посмотрел на замолчавший мобильник. Андрей Венедиктович сильно меня озадачил. А самое главное, он-то каким боком причастен к исчезновению отца Александра? И ведь явно причастен! Иначе с чего бы Золотареву мне звонить?
Желание побыстрее разобраться во всем окрепло окончательно, и я, выйдя из троллейбуса, твердым шагом направился к входу в библиотеку.
Центральный холл встретил меня приятной прохладой и легким запахом свежевымытой листвы, исходившим от густых зарослей пальм и рододендронов, занимавших часть помещения. Оглядевшись, я направился к стойке с табличкой "Администратор".
- Добрый день, - улыбнулся кареглазой, миловидной женщине за стойкой. - Я - Дмитрий Котов. Для меня должен быть заказан пропуск в архив…
- Добрый день, - кивнула она в ответ, едва взглянув на меня. - Паспорт - будьте добры…
Я хмыкнул (ах, какие строгости!) и протянул документ.
Спустя несколько минут я стал обладателем пластиковой магнитной карточки со своей физиономией, именем и фамилией. Все мои попытки вызвать хотя бы подобие улыбки на красивом личике администраторши пропали втуне.
- Ваш пропуск действителен в течение недели, - ровным голосом сообщила эта "снежная королева". - Вход в архив в секторе "Д". Это в старом здании. Знаете где?..
- Конечно. Спасибо большое!.. Может, все-таки скажете, как вас зовут? - Я снова доверительно улыбнулся.
- Зачем?
- Ну… поблагодарить вас за услугу…
- Вы уже поблагодарили…
Что ж, поговорили. Я хмыкнул, пожал плечами и отправился в архив.
* * *
Мои поиски оказались настолько интересными, что я не заметил, как прошел день, и опомнился, когда сотрудник архива, пожилой мужчина, тронул меня за плечо.
- Господин журналист, архив закрывается.
- А… нельзя ли остаться поработать на ночь?
Архивариус воззрился на меня подозрительно.
- И что же вы такое ищете, господин журналист, что не может подождать до утра?
Пришлось сворачиваться. Правда, архивариус уверил, что никто ничего не тронет на столе, который я занял в читальном зале.
Я решил прогуляться до дома пешком и обдумать по дороге всё, что сегодня узнал.
Оказывается, долгая и мрачная история гонений приверженцев "старой веры" в свое время затронула и такое глухое захолустье, как Томский уезд, что располагался на самой восточной окраине Сибирской губернии. В 1734 году старообрядцы из Ветковской слободы приняли через миропомазание епископа Епифания. Но затем поселение старообрядцев было окружено царскими войсками. Все дома, кельи и церкви были сожжены. Более тысячи иноков и инокинь разослали по многочисленным монастырям новообрядческой церкви под строгий надзор. Там их насильно водили в храмы на церковные службы, увещевали принять "православие", содержали скованными в цепях, посылали на непосильные работы. Всего же в Ветковской слободе было захвачено сорок тысяч человек - мужчин, женщин и детей. В основном их сослали в Забайкальский край, в Восточную Сибирь, за семь тысяч километров от родных мест. Однако небольшую часть расселили в Западной Сибири. В том числе примерно двести семей старообрядцев попали на принудительное поселение в Томский уезд.
Местному воеводе полторы тысячи "раскольников" стали как кость в горле. Куда же их девать? В городе оставить нельзя, даже на выселках эти люди все равно останутся постоянным источником беспокойства и раздражения для православных жителей Томска. Недолго думая, воевода призвал к себе старост общины и без обиняков заявил, чтобы они со всем гамузом отправлялись за Обь. Мол, земли пустой там много, леса богатые, речки чистые, а местные остяки - человеки вовсе безобидные. Воевода расстелил на столе карту уезда и одним махом определил конкретные места для будущих поселений.
"И чтоб с энтих поставов - никуда! - грозно предупредил он старост. - Сидите там, как мыши под веником. Авось и заслужите от митрополита снисхождение лет этак через десять…"
Старосты повздыхали, почесали колтуны на макушках и согласились. А что? Всё лучше, чем смерть лютая где-нибудь на иркутском тракте от холода и голода. И потянулись подводы на запад - через Тому, через Обь - все дальше и дальше в глубь бакчарских урманов.
Всего поселений задумано воеводой было пять - три на Иксе-реке и два на Бакчаре. Дабы ссыльные раскольники не разбежались и все время чувствовали его тяжелую руку, воевода назначил ответственным за догляд своего помощника, Ивана Хомятого. Мужик он был, похоже, ушлый - даром что полукровка: мать - остячка, отец - русский, охотник-промысловик. Хомятый стал раз в сезон наведываться в поселения, не упуская возможности поживиться в них всем, что плохо лежит. Старосты поселений многажды жаловались на Хомятого воеводе - да без толку.
Несколько лет спустя воевода попался на казнокрадстве и сам загремел в острог - в Иркутский. Его помощника тоже было призвали к ответу, но Хомятый сумел улизнуть, и с той поры о нем никто в Томском городке не слыхивал.
Новый начальник - комендант Козлов - принял дела в нелучшем виде и с пустой казной. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, он решил обложить городской податью не только вольнопоселенцев, осевших вокруг Томска, но и вспомнил о беспоповцах, обживших к тому времени Иксинскую пойму. Наверное, это была плохая идея, потому что прежде смирные и неагрессивные "двуперстники" на сей раз взбунтовались. Они разоружили охрану (четырех солдат) сборщика податей, а самого раздели, вымазали дегтем, вываляли в куриных перьях и отправили всю пятерку пешком обратно.
Козлов страшно рассердился, а потом, видать, остыл, подумал да и махнул на ссыльных рукой - пусть себе живут как хотят. Но помощников своих дважды в год все равно отправлял с доглядом. Те обходили все поселения еретиков, заставляли старост собирать народ на толковище и пересчитывали по головам, отмечали количество детей и баб на сносях, а также число умерших за последние полгода. В общем, маета была изрядная.
Хуже стало, когда по весне в 1745 году очередной доглядчик не досчитался в Верхней Иксе сразу дюжины семей! Пропало больше полусотни ссыльных - шутка ли? Пришлось писать покаянный рапорт в Тобольск, дескать, не углядел, виноват, помогите отыскать беглецов. Из Тобольска прислали казачьего урядника с отрядом. И с этого момента началась форменная чертовщина с детективным уклоном!
Козлов вдруг заявил уряднику, что вызов розыскной команды был ошибкой. Однако дело уже получило ход, и тогда комендант дал казакам в проводники местного - остяка, сидевшего в порубе за спекуляцию мехом. А еще - дал наводку на связного "двуперстников", выражаясь современным языком. Им оказался… священник! Долго ли, коротко ли, поймали казаки посланца беглецов. Он согласился отвести служивых в скит, отряд выступил и… больше их никто не видел. А спустя пару недель в Томск вернулся один остяк-проводник - совершенно невменяемый и несший какую-то чушь про хозяина урмана, который и забрал жизни полутора десятка бывалых мужиков во всеоружии.
Насчет этого хозяина я выяснить не успел - закончился рабочий день архива. Вот и представьте мое состояние. Как будто отобрали приключенческий роман на самом интересном месте! Но у меня возникло и даже окрепло ощущение, что в своих поисках я на верном пути, и что этот загадочный хозяин урмана каким-то образом причастен и к событиям нынешним, хоть и прошло с той поры более двух с половиной веков.
Неспешно шагая по вечернему бульвару, я вдруг вспомнил утренний разговор с Ракитиным. Олег почему-то интересовался Тимофеем Зыряновым и сказал, что тот сошел с ума… Интересно, это была фигура речи или на самом деле?..
Я набрал номер Ракитина.
- Слушаю, - хмуро отозвался Олег после десятого гудка.
- Я тебя разбудил, что ли?..
- Нет.
- Ну, извини. Я вот по какому поводу: что все-таки случилось с моим коллегой Зыряновым?
- По-моему, я тебе уже говорил: он с ума сошел.
- Почему?
- Не знаю… Но выясню.
- Почему ты занимаешься сумасшедшим? Ты же на "тяжких" специализируешься!
- Слушай, Котов, - разозлился вдруг он, - у тебя, что ли, своих дел мало? Чего ты опять нос суешь, куда не просят?
- Эй, Олежек, - я постарался говорить поласковей, - очнись! Это же я, твой закадычный, безалаберный, бесшабашный, отважный и неунывающий друг Димыч!
- Вот именно, - пробурчал, остывая, Ракитин. - Именно потому, что ты безалаберный и бесшабашный, займись чем-нибудь другим. Ты, кажется, пропавшего священника взялся искать? Вот и флаг тебе в руки.
- Грубый ты, Ракитин… А кстати, твои "нюхачи" что-нибудь учуяли при осмотре кабинета отца Александра?
- Ну, "пальчиков" там много. Как минимум четырех человек…
- Минус хозяин, минус хозяйка…
- Нет. Я имею в виду - много на дверце тайника. Поскольку хозяйка насчет тайника была не в курсе, значит, кроме хозяина в тайник заглядывали еще трое.
- Супер!.. Так что же, в городе объявилась банда охотников за раритетами?
- Почему?
- Потому что пропал старинный предмет, имеющий к тому же культовое значение, который передавался в роду Богомоловых в течение многих поколений, где-то с восемнадцатого века.
Ракитин помолчал, потом заговорил совершенно нормальным, деловым голосом:
- Журналист Зырянов две недели назад отправился в Бакчарскую тайгу вместе с геологоразведочной партией от треста "СНГ". Отправился в качестве сезонного рабочего, но на самом деле, думаю, за очередным "жареным" матерьяльчиком…
- Откуда такая уверенность? - Я невольно подобрался: опять эти бакчарские урманы?
- Ты не в курсе? "СНГ" весной был практически банкротом, но тут, откуда ни возьмись, заявился некто господин Беров, "владелец заводов, газет, пароходов", и выкупил умирающую компанию. А уже летом развил бурную деятельность: официально - широкий поиск новых нефтеносных месторождений в Бакчарской тайге и южном Васюганье.
- А неофициально?..
- Хрен его знает! Но партия, с которой ушел Зырянов, не вернулась. К точке сбора не вышел никто.
- А Тимофей?
- Его подобрали лесорубы на трейлере, в сорока километрах к востоку от района, где должна была работать партия. Зырянов был в совершенно невменяемом состоянии.
- Геологов искали?
- Конечно. Никаких следов.
- А с Тимофеем теперь что?
- Сидит в отдельной палате в "Сосновом бору". - Олег вздохнул. - Самому, что ли, в психи податься?..
- Успеешь еще, - не удержался я и тут же мысленно дал себе затрещину. - Извини…
- Да ладно. В этой истории для тебя, Димыч, вряд ли что-нибудь интересное найдется. Вот если только фраза…
- Чья фраза?
- Зырянова. Он, понимаешь, время от времени вдруг возбуждается, начинает рыскать глазами по углам и шептать: "Хозяин забрал всех…"
- Что еще за "хозяин"? - Я в очередной раз почувствовал знакомое покалывание в кончиках пальцев: неужели след?!
- Да хрен его разберет!.. В общем, "висяк" нам светит. Печенкой чую.
- Не вешай нос, капитан! - преувеличенно бодро сказал я. - Возможно, через несколько дней мы с тобой распутаем и эту загадку.
- Твои слова да Бересту в уши… - отозвался Олег.
- Ничего, подождет твой полковник. Завтра вечером я, пожалуй, смогу помочь тебе кое в чем разобраться.
Мы попрощались, и только тут я заметил, что сижу на лавочке возле своего дома. Надо же: вот это автопилот! Я посмотрел на окна своей квартиры - в спальне теплился рассеянный свет. "Спит моя милая!" - с нежностью подумал я и уже направился было к подъезду, как вдруг почувствовал сзади движение.
Тренированное тело, как всегда, отреагировало на возможную угрозу быстрее, чем мозг. Я ушел с линии предполагаемой атаки вниз и влево, одновременно развернувшись к опасности лицом. Однако никакого нападения не последовало. Вместо этого из глубокой тени куста сирени на дорожку шагнул невысокий человек в легком спортивном костюме.
- Добрый вечер, Дмитрий Алексеевич, - тихо, но четко произнес он. - Однако и реакция у вас!.. В спецназе служили?
- Грубо работаете, милейший… - Я выпрямился, разглядывая его. - Профессионалы подобных вопросов не задают.
- Извините!.. - развел руками человек. - Каюсь. Оплошал. Аркадий, - протянул он ладонь.
Я остался на месте. Не нравился мне этот "чел" категорически.
- Что вам угодно?
- Мне угодно сделать вам предложение, от которого будет трудно отказаться…