* * *
Запись разговора по подконтрольной линии (7.08.09; 09:15).
- Артур Михайлович, они выехали!
- Кто - они, Прокоп? Должен был отправиться только один!
- Их трое… Но мои люди крепко сидят у них на хвосте!
- Смотри, Прокоп, не облажайся на этот раз. Другого уже не будет!
Отбой.
Длительность беседы - 21 сек.
* * *
Моя видавшая виды "хундайка" резво бежала по старинному тракту, проложенному еще во времена Петра Алексеевича, императора всероссийского. Эта дорога уникальна по многим причинам. Ее, собственно, проложили при непосредственном соучастии светлейшего князя Меншикова. Ему, якобы, доложили, что среди бакчарских болот имеется некое "светлое место" - уединенная долина то ли речки, то ли озера, - где тьма-тьмущая всяких богатств. Ну, там, золотишка, каменьев самоцветных. Бред, конечно, полномасштабный, однако Алексашка Меншиков активно взялся за это дело и быстренько, как это он умел, организовал концессию по поискам и освоению несметных природных сокровищ. Понятно, что ничего в тех болотах не нашли, кроме разве что болотной руды да торфа. Но, как говорится, средства были благополучно присво… э-э… освоены. Хотя и без ожидаемого результата. Что поделаешь - бывает!..
Людишки разбежались кто куда, а тракт, что набили под "проект", остался. Вился он по болотам да перелескам, гривам да распадкам, зарастал постепенно травой и молодым березняком, пока не пришли в эти места государевы люди императора Александра Александровича и не поставили заготовку кедрового ореха и ценной древесины на промышленную основу. Тракт снова ожил. Вдоль него даже появились несколько поселений. Но к началу нового века опять наступили затишье и запустение.
Вспомнили о тракте и полувымерших поселках только при советской власти. А когда нашли в тайге бурый уголь и земляное масло - нефть, глухой край наконец ожил.
Мы миновали большое село Вороновку. Машина резво наматывала километры тракта на всепогодную резину, а мои помощники-попутчики вполне освоились друг с другом и вели оживленную беседу, легко перескакивая с одной темы на другую. Я слушал их вполуха, не забывая следить за дорогой. Тракт по-прежнему являлся второстепенной транспортной артерией и местами имел жалкий и запущенный вид. Колдобины, ямы и выбоины давно и прочно закрепились на его теле и коварно поджидали беспечного водителя, чтобы пробить ему покрышку, разбить подвеску или вообще оторвать колесо.
Поэтому я издали заметил прижавшуюся к обочине машину - старенький "Шевроле-Ланос" темно-зеленого цвета. Возле автомобиля прохаживался человек, подозрительно похожий на Олега Ракитина. Второй, похоже, водитель, сидел на корточках у переднего колеса, устанавливая домкрат.
Я притормозил и бибикнул. Человек оглянулся и оказался действительно бравым капитаном Ракитиным. Причем в весьма скверном настроении. Тогда я тоже притулил свою "хундайку" к обочине и вылез из салона.
- Привет отважным работникам уголовного розыска! Загораем?
- А, пресса… - поморщился Ракитин. - Здесь ты даже на "подвал" не наскребешь.
- Олежек, я тебе много раз объяснял, что срывать свое раздражение на непричастных или посторонних людях неконгруэнтно, неэтично и неэффективно в плане общения.
- Ты приехал мне мораль читать?
- Да нет, мы, вообще-то, едем по бакчарским урманам прогуляться. Увидели пострадавших, решили помочь… - Я сделал скорбное лицо. - А нас практически посылают на три буквы! Поневоле задумаешься о скоротечности земного бытия…
- Слушай, Димыч, - набычился Ракитин. - Если ты остановился, только чтобы язык почесать, лучше исчезни!.. Мне и без тебя тошно.
- А куда вы, собственно, путь держали? - Я решил не испытывать больше его терпения.
- В Бакчар. Там объявился один из геологов, пропавших в июле в районе реки Икса.
- Это из партии, с которой Тимофей Зырянов ходил?
- Вроде бы…
- Ни фига же он отмахал по тайге!
- Вот и я так думаю… - Ракитин помягчел. - Слушай, Димыч, а вы через Бакчар едете?
- Можем и через Бакчар, - пожал я плечами как можно равнодушнее, потому что внутри меня все пело и вопило: удача! Надо срочно поговорить с этим геологом!
- Возьмете меня?
- Оказывать содействие представителям закона - священный долг каждого гражданина!
- Я тебя когда-нибудь прибью!
- Вы мне льстите, господин капитан!
- Или посажу!..
Он свирепо зыркнул на меня и поспешил к своему водителю. Коротко переговорив с ним, забрал из машины куртку и сумку и направился к моей "хундайке". Я уже успел снова сесть за руль и сообщить притихшим помощникам:
- Внимание, охотники за удачей, дальше с нами будет путешествовать капитан уголовного розыска!
- А зачем он нам? - простодушно поинтересовался Дюха.
- Что, без него никак? - уточнил Михаил. - Нам бы лучше обойтись без участия милиции.
- А у капитана свои дела в Бакчаре.
- Но мы же не собирались в Бакчар?!
- Теперь собираемся. - Я пристально посмотрел на Михаила. - Там появился один из пропавшей партии геологов, которая искала скит.
Сотников только присвистнул. В этот момент дверца рядом со мной распахнулась и в салон втиснулся Ракитин. Он вежливо поздоровался с Андреем и Михаилом и добавил, обращаясь к Куваеву:
- Кажется, мы с вами где-то встречались, молодой человек?
- Мир тесен, господин капитан, - философски откликнулся Дюха, а Олег бросил на меня укоризненный взгляд: уже проболтался!
- Надеюсь, встреча была дружественной? - поинтересовался Сотников.
- Я тоже на это надеюсь, - хмыкнул Ракитин.
- Ну, что, с Богом? - спросил я, включая зажигание.
- Скорей уж к черту! - вздохнул Олег и защелкнул ремень безопасности.
* * *
До Бакчара добрались без происшествий. Ракитин почти сразу погрузился в свои нелегкие думы, и я решил к нему пока не приставать, а стал прислушиваться к разговорам на заднем сиденье. Там Дюха и Михаил неожиданно затеяли какой-то высокоумный спор о значимости философии для эволюции цивилизации. Куваев доказывал, что философия - не более чем теоретический довесок к объективным законам развития, которым подчиняется всё материальное во вселенной. Сотников же, напротив, утверждал, что философия является движущей силой любого процесса, ибо обуславливает его суть и значимость для континуума.
Слушая их, я только диву давался: нашли же тему?! Да еще так азартно спорят?.. Поэтому когда Михаил вдруг посмотрел в очередной раз назад (он это проделывал периодически, и я отнес такое поведение к профессиональной привычке) и сказал: "За нами "хвост"", я даже не сразу вник в смысл фразы. А сообразив, непроизвольно дернул руль вправо, так что едва не слетел в кювет.
- Черт! Капитан, это шутка?!
- Ни в коем случае. Можете сами убедиться.
Я притормозил, прижал машину к обочине, выключил двигатель и посмотрел в зеркало заднего вида. Дорога здесь просматривалась метров на двести в обе стороны, дальше ее скрывали заросли ольхи, орешника и прочего мелколесья. Спустя минуту пыль от наших колес осела и на трассу опустилась тишина. Не было даже верхового ветра, и над дорогой лишь изредка проносились бесшумные стрекозы да мерно гудящие усачи.
Мы, не сговариваясь, примолкли, и мне почудилось на грани слышимости далекое бормотание мотора. Но сколько я ни вглядывался, ничего сзади не увидел и вопросительно уставился на Сотникова.
- Машина ВАЗ-2107, цвет маренго, - снисходительно сообщил он. - Идет за нами от самого Мельникова.
- Почему именно за нами? Может, люди просто едут в том же направлении, учитывая, что здесь только одна трасса, - немедленно возразил Дюха.
- Мы движемся по грейдерной дороге, качество которой оставляет желать лучшего. Поэтому наша скорость часто меняется, причем непредсказуемо. То же должно происходить и с той машиной. А это неизбежно приводило бы к изменению расстояния между нами, - терпеливо, как школьнику, пояснил ему Михаил. - Однако неизвестное авто упорно держится сзади на пределе видимости, то есть чтобы не терять нас из виду.
- Ну, и что вы предлагаете? - спросил я.
- Ничего. Я просто поставил вас в известность. Едем дальше.
- И кто же они, по-вашему?
- Не знаю. Могу лишь предположить, что это люди… другой заинтересованной стороны.
- Заинтересованной чем?
- Поисками скита и… того, что там хранится.
- Так что будем делать? - Я обернулся и в упор посмотрел на Михаила.
- Едем в Бакчар, конечно, - вежливо улыбнувшись, ответил он.
Оставшиеся пару часов я то и дело невольно взглядывал в зеркало заднего вида, но преследователи то ли отстали, то ли очень профессионально держали дистанцию, потому что я их так и не засек.
На окраине Бакчара вернулся в реальность Олег. Он вдруг сладко зевнул и широко потянулся, хрустнув суставами.
- Так ты дрых, что ли?! - изумился я.
- Не, покемарил маленько, под ваше бормотание, - благодушно отмахнулся Ракитин. - О, уже приехали?.. Тогда давай, рули к райотделу.
- Ай да бравый капитан! - хохотнул я. - А ты в курсе, что нас преследуют?
- Слышал… Ну и что? Работать-то все равно надо. Рули, журналист!
Бакчар я знал хорошо, поэтому спустя пять минут припарковал "хундайку" возле свежеокрашенного бледно-зеленой краской двухэтажного деревянного здания на улице Ленина. Все дружно выбрались из машины и принялись разминать затекшие спины и ноги, а Ракитин деловито направился к крыльцу, на козырьке которого развевался российский триколор и синела вывеска "Отдел внутренних дел Бакчарского района". На крыльце курил почти квадратный мужик в рыжей от пыли форме сержанта милиции и смотрел нас с полным отсутствием интереса на небритой физиономии.
Олег поравнялся с ним, сунул сержанту под мясистый нос свои "корочки" и что-то негромко спросил. Вопреки моему ожиданию, местный служитель закона не вытянулся по стойке "смирно", не подобрал живот и даже не козырнул для приличия. Он вяло кивнул и ткнул большим пальцем себе за плечо.
Ракитин исчез за душераздирающе скрипнувшей дверью, а сержант снова уставился на нас, но теперь с явным подозрением пополам с раздражением. Не люблю самоуверенных жирдяев, да еще в форме!
- Полюбуйтесь-ка, господа, - довольно громко сказал я, - вот стоит классическая иллюстрация генетической ненависти деревни к городу.
Сотников на мою эскападу лишь сдержанно улыбнулся, зато Дюха, сообразив, о чем речь, неприлично заржал. Сержант на крыльце тоже все понял, потемнел лицом, выбросил окурок и, сунув лопатообразные ладони за ремень, двинулся к нам.
- Хотите фокус? - азартно спросил я.
- Какой? - живо отреагировал Андрей.
- Ну… фуражку этого бегемотика примерить?
- Хочу!..
- Не стоит, - быстро сказал Михаил. - Нам нужны не конфликты с местными, а сотрудничество.
- Поздно, капитан, конфликт уже пришел…
Сержант оказался даже выше меня. Он остановился в паре шагов, демонстративно положил правую руку на кобуру и сипло рыкнул:
- А ну-ка, предъявите документы, граждане приезжие!
- А представиться, сержант? - спокойно поинтересовался я.
- Сержант патрульно-постовой службы Бортников, - процедил он, сверля меня буравчиками заплывших глаз.
Я в ответ тоже пристально посмотрел ему в глаза, медленно вынул из нагрудного кармана свое журналистское удостоверение и заговорил низким ровным голосом:
- Ваша фамилия Бортников, вы находитесь на службе, вы видите перед собой трех мужчин, вы слышите мой голос, и вам очень хочется в туалет.
Рука сержанта зависла на полпути к моему удостоверению, зрачки заметно расширились, и я мысленно отметил: есть раппорт! По виску Бортникова побежала струйка пота и мелкие бисеринки появились на щеках и носу. Я продолжал:
- Ваше звание сержант, вы находитесь на улице, вам сейчас жарко, вы слушаете мой голос, и вам все сильнее хочется в туалет.
Лицо толстяка заметно побледнело, зрачки стали огромными, он вдруг схватился обеими руками за свой обширный живот и, забавно семеня, устремился в здание РОВД. На пороге он чуть не сбил с ног выходившего Ракитина в сопровождении еще одного сержанта.
Молчавшие в течение всей сцены с суггестивным сеансом Сотников и Куваев дружно расхохотались, а Ракитин мгновенно оценил ситуацию и хищно уставился на меня:
- Что ты опять натворил?
- Господь с тобой, Олег Владимирович! - Я сделал невинное лицо. - Мы просто тебя ждем…
- Что. Ты. Сделал. С сержантом? - раздельно и грозно повторил Ракитин, надвигаясь.
- Он ни при чем, - вступился Сотников, утирая слезы. - Этот сержант вздумал проверить у нас документы, и вдруг у него скрутило живот. Пришлось бедняге срочно бежать в туалет.
- А почему веселье?
- Так ведь смешно получилось, Олежек! Служба службой, а организм рулит.
- Ладно, черт с ним… Вот, знакомьтесь, сержант Обских, прикомандирован к нашей… группе в качестве сопровождающего. Сейчас едем в больницу допрашивать этого геолога-найденыша. Ну а дальше видно будет.
Мы втиснулись в машину, и сержант махнул рукой:
- Тут рядом, переулок Больничный, дом один. Едем до перекрестка и - налево…
* * *
Запись разговора по подконтрольной линии (7.08.09; 18:43).
- Господин Беров? Это Калач… э-э, извините!.. Семен Калачев…
- Артур Михайлович на совещании. Я его секретарь. Вы по какому вопросу?
- Мне срочно нужен господин Беров! Лично!..
- Артур Михайлович занят. Могу соединить вас с его помощником, господином Шурыгиным.
- Я… э-э… черт!.. Хорошо, соединяй, тётка, только пошустрей!
- Я вам не тётка!..
- Ладно, не кипишись. Потом сочтемся…
- Шурыгин у аппарата. С кем я говорю?
- Это Калач. Я по поручению Прокопа. Мы в Бакчаре. Наши фраера взяли в долю местных ментов, и те навели их на мясницкую, где парится вольтанутый геолог…
- А ну-ка, баклан, переходи на нормальный язык! Ты не в малине!..
- Извините, господин Шурыгин… Прокопий Нифонтович велел спросить: что делать со свихнувшимся геологом, которого пригрели в здешней больничке?
- А он что-нибудь говорит?
- Не знаю… Но к нему нагрянули эти фра… журналист с приятелем, да еще менты…
- Следите. И слушайте! Если геолог что-то важное вспомнит, гасите его. Только по-тихому!..
Отбой.
Длительность беседы - 57 сек.
* * *
В больнице сержант Обских быстро разыскал дежурного врача - молодого, но очень серьезного человека.
- Николай Валерьевич Расторгуев, заместитель главного врача, - солидно отрекомендовался он. - Чем могу помочь?
Мы переглянулись, и слово взял Ракитин. Как старший по званию и официальное лицо.
- Капитан Ракитин, областное управление внутренних дел. Мне поручено расследование происшествия - пропажи геолого-разведывательной партии треста "Сибирьнефтегаз" в междуречье Бакчара и Иксы три недели назад. В рамках этого дела я получил информацию о нахождении в вашей больнице одного из членов пропавшей группы…
- И что же вы конкретно хотите? - нахмурился доктор.
- Для начала - побеседовать с этим человеком…
- Не получится! Пациент находится в тяжелом состоянии: сильное физическое истощение плюс серьезная психическая травма.
- Но он хотя бы в сознании? - вмешался я.
Расторгуев посмотрел на меня поверх модных узеньких очков в золоченой полуоправе.
- С кем имею честь?
- Дмитрий Котов, обозреватель еженедельника "Томский вестник"…
- Ага, пресса!.. - Доктор приосанился. - Пациент в сознании, однако контакты с ним малоэффективны: он испытал, судя по всему, глубокую депривацию в сочетании с когнитивным диссонансом.
- Но, надеюсь, его вербальная аддитивность не пострадала? - с ехидцей поинтересовался я.
Расторгуев от неожиданности уронил с носа очки, а Ракитин посмотрел на меня, как на провокатора. Сзади явственно хрюкнули, скорее всего - Дюха. Несколько секунд заместитель главного врача безуспешно пытался вернуть очки на место, потом со вздохом сунул их в карман халата и сказал:
- Пойдемте, господа. Только не шумите, в стационаре сейчас тихий час.
- Я вас в машине подожду, - поспешно пообещал сержант Обских и с видимым облегчением устремился к выходу.
Мы поднялись на второй этаж, прошли по безлюдному светлому коридору почти все здание насквозь и вошли в дверь с табличкой "Терапевтическое отделение".
- Мы поместили его в неврологическую палату, - тихо пояснил Расторгуев. - Там сейчас ни одного пациента.
- А он что, буйный? - уточнил я.
- Ну, вы же, наверное, знаете, что когнитивный диссонанс часто выливается в агрессию как внутреннюю, так и внешнюю…
- Значит, вы его держите на транквилизаторах?
- Пока лишь на успокоительных - новопассит, настойка пиона, феназепам…
- А кто он, вы выяснили? - перебил Ракитин.
- В том-то и дело, что нет. - Николай Валерьевич печально кивнул. - При нем не было никаких документов, а сам пациент… Вот, любуйтесь!.. - Он открыл дверь палаты и сделал приглашающий жест.
Мы вошли. В чистой и светлой комнате, выкрашенной в теплый молочно-бежевый цвет, стояли буквой "П" пять односпальных кроватей, возле каждого изголовья - невысокая тумбочка. Слева от входа - дверь в туалет. Справа у стены - столик, над ним - зеркало. Пациент занимал место в дальнем левом углу. Он лежал на спине поверх одеяла, одетый в опрятную больничную пижаму, и не мигая смотрел в потолок. На наше появление человек никак не отреагировал.
На вид ему можно было дать лет сорок. Очень худой, заросший многодневной темной щетиной, почти бородой. Собственно, на лице его единственной запоминающейся деталью был нос - длинный, породистый, с небольшой горбинкой. Глаза глубоко запали, губы превратились в едва заметные нитки.
Мы, не сговариваясь, расселись по свободным кроватям вокруг пострадавшего. Олег достал из кармана свою неизменную записную книжку в кожаном чехле, раскрыл и извлек несколько фотографий. Внимательно просмотрев их и поглядывая на найденыша, он протянул одну мне.
- Он?..
Я в свою очередь сличил фото и оригинал.
- По-моему, он.
Ракитин отобрал снимок, перевернул и прочитал:
- Бурых Михаил Геннадьевич, 1980 года рождения, не женат. Профессия - рабочий-топограф.
Я присвистнул:
- Двадцать девять лет?!
- М-да!.. - крякнул, не выдержав, Дюха.
Только Сотников остался невозмутимым. По-моему, так его вообще было трудно чем-либо удивить. Расторгуев тоже сравнил фото и пациента и покачал головой:
- Надо же! Какой же, однако, он испытал стресс, чтобы за две недели постареть на десяток лет?!