Обратно? Тимша задохнулся от сдавившей сердце боли… Обратно! Словно дождавшись часа, глаза застлала багровая пелена, утопив в своих глубинах и автобус, и город за мутными от пыли стеклами, и самого Тимшу…
* * *
"Слушай, говнюк, тебе что здесь, цирк-шапито?! - мысли хрипели надсаженными легкими. - Повадился, мать твою, в гости шлендрать!"
Мгла растаяла. Совсем. Мир обрушился на Тимшу грохотом крови в ушах, болью в исполосованной кнутом спине, стертыми до мяса ладонями в лоскутных обмотках… и злобным каянским рыком.
- Пошел, пошел! - кнут шелкнул вплотную к голове, свинцовый наконечник дернул волосы.
Тимша уперся, чувствуя, как пружинит под ногами вдавленная в болотную жижу гать. Бурлацкая лямка стиснула грудь.
Шаг… еще шаг… сердце бьется где-то у горла… Разве так бывает?
"Бывает. Еще как бывает, - моментально отозвался Сергей. - Третьи сутки без перерыва! А ты думал здесь медом намазано?"
Тимша не думал ничего. Грудь наискось перерезана кожаным ремнем, позади давит осклизлые бревна гати нагруженный добычей яхт.
Надрывно скрежещет окованный бронзой киль, из-под бревен брызжет гнилая вода, болото пузырится, исходит смрадом… Наверное, где-то рядом шагают другие, но кажется, что он один, и не яхт тащится позади - лодья с полными трюмами.
- Пыстро ходи - Oulujoki оттыхать путешь! - "обрадовал" надзиравший за пленниками финн.
"Это он о чем?" - подозрительно спросил из глуби сознания Сергей. По окрепшему голосу чувствовалось - даже малая передышка пошла на пользу.
- Про Овлуй-реку, - на выдохах ответил Тимша. - Брешет, гад!.. Слышал я… Пекка на… Колокол-реке живет…
"И оно мне надо?! - взревел Сергей. Тимше показалось, что его схватили за грудки, встряхнули, как грязный половик. - Почему я?! Чем хуже других оказался? Почему?!! Твоя вина тебе и лямку тащить!"
Кнут ожег спину - видно каянец устал драть глотку. Тело выгнулось, бурлацкая лямка врезалась едва не до кости. Рядом вскрикнул кто-то из поморов.
Тимша не выдержал, крикнул:
- Простите, люди, грехи мои!
Нет ответа…
"Господи! Мой это крест - за набег проспанный! Мой, ничей больше! За что поморов наказываешь? За что Сергею мучиться?! Отпусти потомка, Господи!"
Нет ответа…
Шаг… еще шаг… Кровь набатом гремит в висках. Алая дымка застит мир… сгущается до багровости… знакомой багровости. "Нет, Господи! Не меня - его!"
"Видно не судьба…" - тихо, словно из дальнего далека, прошептал Сергей.
* * *
Автобус тряхнуло на выбоине, Тимша покрепче вцепился в поручень. За окном подпирает откос высокая стена, по стене яркие угловатые рисунки… "граффити" - всплыло в голове чужое знание. У плеча, стараясь заглянуть в лицо, пыхтит Венька… Хочет понять, кто стоит рядом с ним.
- Не отпустили Серегу, парень, придется тебе и дальше меня терпеть…
Венька запустил пятерню в рыжие вихры - причесался. На конопатой физиономии хитрющая усмешка.
- Ничего, переживу как-нибудь… Нам выходить, кстати.
Широкая гранитная лестница спускаеться в чашу старого города. Тимша остановился. Сотней метров правее поскрипывает "чертово колесо". Отсюда, с верхней террасы, город как на ладони - от приткнувшейся у подножия лестницы консерватории до замыкавшего улицу вокзала… а дальше, за лесом крановых стрел и мачтами кораблей - залив, и поселок Дровяное на том берегу, и горбатые сопки до самого горизонта…
Ветер, разбойничьи свистнув, взъерошил волосы и умчался дальше. Ветер Арктики, пахнущий морем и снегом. Высоко в небе тянулись длинные перья облаков - предвестников циклона. Конец сентября, до зимы - не больше месяца.
* * *
Со шнякой не успевали. Тимша понял это увидев поутру хрусткие льдинки на лужах. Еще немного, и треска уйдет в Атлантику, чтобы вернуться через год - к началу июня.
И все же работа не прекращалась. Даже сейчас, упрямо закусив губу, он конопатил оставленные "на разбухание" обшивки щели. Потом конопатка зашьется тоненькими рейками, зальется горячей смолой - даром что ли Венька у костра порхается?
Чумазый, как черт у адской сковородки, Леушин смотрел на вверенное ему ведро. На лице явственно читалась неприязнь - смола дымила, брызгалась и регулярно пыталась загореться. Ну почему ему всегда достается самая муторная работа? Вон, Серегин предок постукивает себе кияночкой по деревянной лопатке, и никакой грязи. А от него уже не то что девки, столбы придорожные морщатся!
- Готово! - крикнул Венька, потыкав палкой в хлюпающее пузырями варево.
- Неси, раз готово, - отозвался Шабанов.
В ход пошли в достатке заготовленные лопаточки. Венька старательно заглаживал быстро густеющую смолу, когда до слуха донеслось немного удивленное:
- Кажись… Закончили.
Тимофей неторопливо прошелся вдоль шняки. Ладонь похозяйски охлопала еще теплые борта… в следующую минуту Венька пораженно разинул рот - помор встал на колени, прижался лбом к форштевню и что-то забормотал. Слов Венька расслышать не сумел. Как ни старался.
Вскоре Тимша поднялся, в глазах его подозрительно блестела влага. Леушин сделал вид, что не заметил.
Шабанов расставил вдоль лодки дождавшиеся своего часа рамки-кильблоки, повернулся к Веньке.
- Берись за корму - на киль ставить будем!
Леушин ждал неимоверной тяжести, но лодка перевернулась легко. "Килограмм семьдесят, не больше!" - прикинул он.
- Осталось нос запалубить да банки на место вставить, - довольно заметил Тимша.
Венька подошел к форштевню - необрезанный комель шишковатой болванкой торчал над лодкой.
- Зачем эту дуру оставил? - спросил он.
- Увидишь, - загадочно усмехнулся Шабанов.
Домой Венька возвращался один - с наказом передать Светлане Борисовне, что ночевать Сергей будет в гараже, а вернувшись поутру, ахнул - вместо безобразного комля над лодкой возвышалась яростно оскаленная рысья голова.
- Ух ты-ы! - Венька осторожно дотронулся до вершковых клыков и повернулся к спокойно шлифовавшему лопасть весла Тимше. - Это на всех шняках такое?
- В давние-то времена, старики сказывали, на всех, - кивнул не отрываясь от работы Шабанов. - А в мои уж и не встренуть было. Попы запрещали - бесовщина, мол…
Весло отлетело к стене. Тимша поднялся, вышел из гаража. Пылающий взор вонзился в безмятежно синее небо.
- На севере живем, северным богам и вера! - люто выкрикнул Тимша.
Гневный взгляд перенесся на Леушина, по пути едва не спалив соседние гаражи.
- Я-то здесь причем? - спросил Венька, на всякий случай отступив от шального приятеля. - Не надо со мной воевать!
Ярость понемногу рассеялась, уступив место до жути знакомой Серегиной усмешке:
- Понимаешь, Венька, вспомнил я, кто разок Сергею вернуться помог - Каврай, бог лопарский! Теперь думаю - надо бы и мне древним богам покланяться… раз помогли, глядишь и второй не откажут.
Для Веньки разговоры о вере не значили ничего - атеистическое воспитание сделало свое дело. На конопатой физиономии расцвела ехидная ухмылка.
- Да хоть горшкам молись! Главное - без человеческих жертв, иначе поймут неправильно!
Тимша оценивающе посмотрел на Веньку и согласился:
- Да, жертва из тебя никудышная выйдет… лучше уж вином окропить.
- Белым? - спросил Венька, прикидывая сколь достанется лодке, а сколь - им самим.
- Красным, - отрезал Тимша. - Как кровь.
Испытывали шняку на следующий день, уговорив соседа по гаражу довезти ее до залива на прицепе. Бутылок о борт не разбивали, однако вина шняке досталось куда больше, чем рассчитывал Венька. Услышав же тимшино "выпившим на борту не место!", Леушин и вовсе приуныл.
И снова Тимша стоял на коленях, прижавшись лбом к крутогнутому форштевню, а Венька маялся, желая подслушать, о чем молит богов пришедший из напрочь забытого прошлого помор… маялся, но подойти ближе не решался.
- Хватит круги наматывать, - наконец окликнул Шабанов, - помогай в воду столкнуть!
Днище скрипнуло по песку, набежавшая прибойная волна приняла шняку на спину, вмиг откатив на пару метров от берега.
- Хватай, уплывет! - заполошенно охнул Венька, Но Шабанов довольно усмехнулся:
- Хорошо пошла! Радостно!
Не обращая внимания на льющую в голенища воду, Тимша ухватился за привальный брус, лихо закинул себя в шняку.
- А я? - воззвал метавшийся по урезу воды Леушин.
- А не спи! - расхохотался Тимша. - Один уйду!
Венька вздохнул и торопливо разделся до трусов. Тимша ждал, удерживая лодку упертым в песчаное дно веслом.
Не умевшему толком грести Леушину досталось сидеть у румпеля. Строгий наказ не дергать туда-сюда украл половину удовольствия.
Впрочем, подруливать не требовалось - шняка неслась через залив вспугнутой нерпой - не рыская, легко всходя на волну и скользя по десятку метров за один гребок. Оказавшись за пределами фарватера, Тимша уложил весла вдоль бортов и вставил мачту в прорубленный в передней банке степс. Сшитый Светланой Борисовной парус горделиво выпятил пузо, шняка встрепенулась, скакнула вперед норовистой кобылкой. Тимша закрепил брасы, сел к румпелю, потеснив оттуда Леушина.
- Кру-уто! - выдохнул сияющий Леушин. Рука его опустилась за борт, словно пытаясь погладить волну. - Не урчит, соляры не жрет, а как несется! Песня!
Тимша согласно улыбнулся - под рукой дышал румпель, сердитыми шмелями гудели натянутые брасы, поскрипывала в степсе мачта… Шняка жила…
И не было больше ни прошлого, ни будущего - синее небо и солнечный парус… Тимша закрыл глаза - сейчас завозится дремлющий Суржин, напомнят о своем существовании братья Федосеевы, и он расскажет дурацкий сон о мире, где по улицам гуляют полуголые девицы, ездят вонючие телеги, а в избах стоят ящики со стеклянными окошками, за коими суетятся потешные человечки, рассказывая, как чистить зубы, чтоб стали тверже, и чем стирать подштанники, чтоб заду мягче… То-то Федосеевы нахохочутся!
Тимша даже открыл рот, чтобы окликнуть Суржинских покрученников, но тут окликнули его самого:
- Шабанов! Ты не спи, не спи - в берег воткнемся!
Венькиным голосом окликнули.
Не сбылось. Тимша печально вздохнул, вернулся в опостылевшый двадцать первый век.
Скатываясь с Белокаменских сопок, дул шелоник. Тимша ослабил брасы и, со строгим наказом держать крепко, передал Веньке. Развернуть шняку под ветер - дело нехитрое… Если брасы в надежных руках.
- У меня веревка из рук вырвалась, кожу содрала! - Венька обиженно показывал пострадавшие ладони, парус хлопал вывешенной на просушку простыней, шняка уныло качалась на волнах. Тимша горестно вздохнул и опустил рей. Разворачиваться пришлось на веслах.
На берегу встречала толпа зевак - от сопливых дошколят до вполне солидных усатых и пузатых мужиков. Доселе их занимала ловившаяся с пирса мелкая тресочка, зато теперь для каждого стало важнее задать вопрос - где, как, да почем купил? Непривычный к подобной настырности Тимша даже растерялся, зато Венька своего шанса не упустил:
- Перед вами, господа, настоящая поморская шняка! Сделана по чертежам шестнадцатого века с использованием традиционых материалов!
"И ведь не врет! - усмехнулся про себя Тимша. - Сосновые доски - они во все времена сосновые."
Среди зевак началось непонятное волнение, затем вперед протолкались два господина, на завсегдатаев старого пирса не похожие категорически.
До неброскости скромно одетый бородач - сунулся к наполовину вытащенной из воды шняке и принялся, с лихорадочным блеском в глазах, ощупывать борта, заглядывать внутрь, даже попытался развернуть собранный Тимшей парус…
- Кха-гм! - предостерегающе кашлянул Шабанов.
Бородач поймал строгий тимшин взгляд, отступил… недалеко - до венчавшей форштевень рысьей головы… и уж отсюда его не могли отогнать ни строгие взгляды, ни многозначительное покашливание.
Минут через пять бородач таки сумел оторваться от поглаживания прижатых к покатому рысьему черепу ушек. Мгновенно отвердевшее лицо повернулось к спутнику. Полилась чужеземная речь - как показалось Тимше, норвежская. Чаще всего повторялось слово "snekkar", а поскольку каждый раз оно сопровождалось похлопыванием по борту, Тимша сообразил, о чем идет речь.
- Ну шняка, - буркнул он, не дожидаясь перевода. - Моя, не чья-нибудь.
Норвеги, конечно, не каянцы, с ними поморы издавна торговали, однако чужую лодку этак по-хозяйски лапать не каждому земляку дозволено.
Сопровождавший норвежца чернявый господин в безукоризненном темно-сером костюме, идеально выбритый и пахнущий дорогим одеколоном, аккуратно, чтоб не запачкать модельные туфли, подошел ближе.
- Че хочешь за корыто, пацан? - спесиво процедил он.
Хуже вопроса лощеный задать не мог. Тимша взъерошился, как изготовившийся к бою пес.
- Не продается!
Лощеный презрительно оттопырил губу.
- Не кочевряжся, пацан! Говори цену!
- Не продается! - с закипающей яростью в голосе повторил Тимша.
Леушин решил, что настала пора вмешаться.
- Ты откуда такой деловой взялся, а? - задиристо поинтересовался он у незваного "покупателя". - Думаешь, шмотье от Версаччи напялил - городу хозяином стал? Топай-ка отсель по-хорошему!
В толпе пришедших поглазеть на шняку рыбаков раздались одобрительные возгласы - ловить треску ходили не только и не столько ради удовольствия - чтобы порадовать жареной рыбкой месяцами не видевшую зарплаты семью.
Вперед, тем временем, протиснулся ражий детина в накинутом на рубаху потрепанном ватнике и старых штанах, заправленных в кирзовые сапоги. На пудовом кулаке красовалось наколотое синей тушью солнце над сопками. Меж веером расходящихся лучей красовалось гордое "СЕВЕР".
- Ты че, фрайер, парням хамишь? - хмуро спросил он. - В рог давно не получал?
Надушенный манекен прикинул шансы и понял, что выказывать гонор становится чревато…
- Так я ведь ничего такого… - жалко улыбнулся он. Напускная спесь облетела, как фальшивая позолота с дешевых китайских часов. - Сказал босс гидом при госте ходить… переводить… я хожу и перевожу.
Детина посмотрел на ласкавшего борт шняки норвежца и ядовито заметил:
- Хреновый из тебя переводчик - ни в жисть не поверю, что он лодку корытом обозвал.
Норвежец наконец-то понял, что происходит нечто, в его планы не входящее и, выдернув из кармана мобильник, споро набрал номер. Десяток скороговоркой брошенных в трубку фраз, и телефон протянут Шабанову. Тимша осторожно поднес к уху незнакомый аппарат.
- Добрый день! - бархатистый голос далекого собеседника звучал мягко… и по-лисьи вкрадчиво.
- Добрый… - настороженно отозвался Тимша.
- Позвольте сразу перейти к делу - господину Ингварсону понравилась… принадлежащая Вам лодка, и он хотел бы ее приобрести. Если Вы не против, это можно обсудить в любое удобное для Вас время…
Продать шняку, с которой почти сроднился? Тимша уже приготовился послать к лешему и этого, но тут под руку нахально впихнулся Леушин.
- Ну? - жадно спросил он. - Чего хотят?
- Тоже продать просит, - растерянно ответил Тимша. Правда, вежливо… обсудить предлагает…
- Ну, если вежливо… - задумался было Венька, но, через несколько секунд конопатую физиономию украсила плутовская улыбка, - если вежливо, тогда мы завтра позвоним - сегодня нам подумать нужно. Тщательно.
Тимша добросовестно продиктовал в трубку венькины слова.
- Прекрасно! - обрадовались на том конце. - Мы к тому времени столик в ресторане закажем. Вы какую кухню предпочитаете?
Заглавную букву в слове "Вы" услышал бы и глухой. Тимше даже стало немного неудобно.
- Полагаюсь на ваш вкус, - таки вспомнилась подходящая к случаю фраза из смотренного накануне телефильма.
- Чудненько! Уверяю - не пожалеете! А сейчас передайте трубочку переводчику - я предупрежу, чтобы он дал Вам визитку с моим телефоном. До свидания!
- До свидания, - попрощался Тимша и вернул трубку.
Переводчик с готовностью выхватил телефон, прижал к уху… от былого лоска остались жалкие ошметки. Мелко подрагивающая рука протянула Тимше визитку. Глянцевый картон пятнали несмываемые отпечатки потных пальцев.
Понявшие, что развлечение кончилось, рыбаки потянулись к забытым удочкам - близился полный прилив и, вместе с ним, конец хорошего клева.
Тимша поискал взглядом обещавшего вернуться за ними соседа по гаражу. Сосед задерживался, и нетерпеливый Леушин тут же вызвался тормознуть попутный грузовик.
- Топай, - скаредно вздохнув, согласился Шабанов. - Иначе еще какой-нито придурок заявится.
Следом за Венькой к дороге отправился господин Ингварсон. Переводчик не удержался и бросил на Тимшу ненавидящий взгляд. Тимша оскалился в ответ - не хуже украшавшей форштевень рыси.