В вытянутой руке он держал страшную баскскую наваху: острием к запястью, рукоятью наружу.
Он полз, как змея, совершенно бесшумно.
Гасконец и фламандец следовали за ним на небольшом расстоянии, держа наготове пистолеты; они могли в любой момент прийти на помощь, если только баску не удастся бросок.
Внезапно Мендоса остановился возле крупной пальмы.
Индейцы были теперь всего в десяти-двенадцати шагах; они по-прежнему стояли спиной и не прекращали обстрел.
Послышался легкий свист, и что-то мелькнуло в воздухе.
Это баск бросил наваху; она вонзилась между лопатками дикаря, причем с такой силой, что перерубила позвоночник.
Его соплеменники, увидев падающее тело, сделали три или четыре прыжка вперед и устрашающе заорали.
Гасконец выстрелил из пистолета, потом бросился на индейцев со своей ужасной драгинассой.
Но эта атака была совершенно бесполезной, потому что сыны лесов, испугавшись одного вида внезапно появившихся перед ними белых людей, бежали, как зайцы, в ближайший лесок.
И почти сразу же из долины послышались звуки ружейных выстрелов.
- Испанцы! - крикнул гасконец, в то время как баск подбирал свою наваху. - Ходу, друзья!
Глава IV. Штурм Пуэбло-Вьехо
Еще бы несколько минут - и благоприятная звезда, до той поры покровительствовавшая авантюристам, закатилась бы, и возможно, навсегда, потому что маркиз де Монтелимар, разумеется, не простил им проделки гасконца.
Выстрелы, прогремевшие в долине, сделали испанцы, расправившиеся с какой-то другой группой индейцев.
Видимо, командир эскадрона и его товарищи встретили не очень далеко еще один кавалерийский отряд, посланный на разведку. Объединившись, они поспешили к огромной скале, надеясь застать там авантюристов и заставить их принять новый бой или сдаться.
- Я верю, что господин Вельзевул очень симпатизирует нам, - сказал гасконец, бежавший, словно лань, к Чагресу, в поисках убежища среди огромных лесов, покрывавших берега реки.
- Да, точно, какой-нибудь святой нам покровительствует, - согласился баск. - Знать бы, какой, честное слово, поставил бы ему две свечи, по пиастру каждая.
Обмениваясь короткими фразами, они проворно трусили рысцой, спускаясь по долине и приближаясь к ее концу.
Теперь они уже ясно слышали шум воды, разбивавшейся о каменистое ложе реки.
Вдали все еще гремели ружейные выстрелы испанцев. Казалось, что индейцы, получившие солидное подкрепление, мужественно вступили в бой.
Через двадцать минут трое авантюристов оказались в лесах, окаймлявших Чагрес.
В это время солнце уже заходило, и под величественными пальмами сгущалась темнота.
- Надо перевести дыхание, - сказал гасконец. - Мне далеко до андалусийской лошади и даже до пиренейского мула. Испанцы теперь нас не догонят.
- А далеко нам до лагеря флибустьеров? - спросил фламандец.
- Через три-четыре часа мы туда придем, - ответил Мендоса.
- А мы не заблудимся в этих лесах?
- Надо все время следовать вдоль реки. Мы уже приняли все меры предосторожности.
- Не терпится увидеть сына знаменитого Красного корсара. Я слышал много рассказов о троице братьев-флибустьеров.
- Хватит болтать, - прервал его гасконец. - В путь, друзья. Мне говорили, что леса Чагреса населены страшным зверьем; как-то не хочется иметь с ними дел. Я всегда предпочитал людей: они хотя бы не прыгают на голову, как хищные кошки.
Они отправились в путь, не отходя далеко от русла реки.
Тысячи странных шумов проснулись в темнеющем лесу. Гудели пипа, громадные мерзкие жабы, у которых проколота вся спина, и в этих отверстиях прячутся головастики, и паррануа; пронзительно посвистывали крупные лягушки, прячущиеся в высоких речных травах, ворчали кайманы.
Во главе маленькой группы шел с обнаженной шпагой в руках баск, привычный к этим местам, потому что он участвовал в походе Моргана на Панаму.
За ним следовали гасконец со своей драгинассой и фламандец с пистолетом, поскольку у него не было режущего или колющего оружия.
Все трое старались не шуметь, и не потому, что они боялись быть настигнутыми испанцами, а чтобы не привлекать внимания кровожадных зверей.
В то время ягуаров и кугуаров было еще очень много на перешейке, и они набрасывались на путников, отважившихся забраться в их владения.
Шли они уже пару часов, все время следуя вдоль Чагреса, воды которого глухо ревели, разбиваясь о скалистое дно, как вдруг Мендоса резко остановился, вытянув шпагу и схватив заряженный пистолет.
- Опять индейцы? - спросил гасконец, тоже поднимая шпагу.
- Никогда не видел индейца с фосфоресцирующими глазами, - ответил баск.
- Тогда - дикая кошка.
- Может быть, и пострашнее. Сеньор фламандец, снимите у меня с пояса наваху и приготовьтесь пустить ее в дело. Это не шпага, но резать ею можно.
- Какие злые глаза! - отметил гасконец. - Это кот.
- Почему не голодный ягуар?
- Не представляю себе голодного ягуара, потому что в Гаскони я видел только котов и волков.
Во тьме, под огромными листьями пальмы такара, поблескивали святящиеся точки странного зелено-желтого цвета.
Видимо, это был поджидающий добычу ягуар или кугуар, а то и американский лев.
- Итак, сеньор Мендоса? - спросил гасконец, увидев, что баск не решается сдвинуться с места. - Было бы смешно, если бы какой-то котяра, пусть и размером с быка, испугал трех знаменитых шпажистов.
- Разве вы не видите, что он загораживает нам проход, дон Баррехо? - вопросом на вопрос ответил Мендоса.
- А вы пните его ногой. Гасконские коты, как только увидят поднятую ногу, мигом убегают. Скорее дайте мне заряженный пистолет, потому что в моих не осталось пуль… О, черт возьми!.. Зверь не может остановить таких людей, как мы.
- Возьмите, - ответил баск, протягивая гасконцу оружие. - Только смотрите, как бы этот котяра, как вы его назвали, не выцарапал вам глаза.
- Ха!.. Я столько их видел в Гаскони, когда был мальчишкой.
- Но они отличались от здешних.
- Сейчас увидим.
Забияка-шпажист взял пистолет, выставил вперед свою длинную шпагу и приблизился с безумной отвагой к двум фосфоресцирующим точкам, которые не переставали блестеть в сумерках.
Баск и фламандец шли за ним, готовясь оказать помощь в столь опасном предприятии.
Гасконец не преодолел и десяти шагов, как послышалось страшное мяуканье, закончившееся грозным сдержанным рокотом.
- Котище зашипел, - сказал дон Баррехо. - Должно быть, рассердился. Сейчас я тебя успокою!
Но это был вовсе не котище! В зарослях прятался самый настоящий кугуар, одно из самых опасных животных, встречающихся в американских лесах; по силе и жестокости он не уступает огромным серым медведям Скалистых гор.
Их называют американскими тиграми, и они могут соперничать с настоящими бенгальскими тиграми, хотя уступают последним по массе. Кугуары настолько сильны, что могут перешибить одним ударом быка.
Гасконец, несколько озадаченный диким мяуканьем хищника, остановился.
- Ну, дон Баррехо, что будем делать? - спросил Мендоса, улыбаясь в усы. - Это и вправду не гасконский кот?
- Мне кажется, что шипит он погромче.
- Дайте ему пинка.
- А!.. Черт возьми!.. Дело, кажется, осложняется!
- Проколите его.
- Вот это я сейчас и обдумываю.
- Колите шпагой вниз!
- Лучше я подожду, пока он на меня бросится.
Он навел пистолет и выставил драгинассу.
Зверь по-прежнему шипел и глухо рычал, но не двигался.
Дону Баррехо это наскучило, и он сделал несколько шажков вперед, подбадривая себя криком:
- Ко мне, котище, отведай-ка мою шпагу!
Кугуар присел, готовясь прыгнуть.
Мендоса встал рядом с гасконцем, опасаясь, как бы не случилось несчастье; фламандец взялся за пистолет.
- Котище испугался, - сказал дон Баррехо. - Черт!.. Кажется, я прослыву истребителем котов.
Едва он произнес эти слова, как кугуар стремительно прыгнул и опрокинул гасконца.
Мендоса, стоявший рядом, молниеносно выставил шпагу, воткнув ее в тело животного, в то время как фламандец, у которого в пистолете еще оставалась пуля, выстрелил в упор.
Несмотря на два полученных ранения, кугуар перепрыгнул через охотников и, рыча, исчез в лесу.
- Ну и чертяка! - вырвалось у быстро поднявшегося гасконца, к счастью, не получившего повреждений. - Что за котяры живут в этой стране? Они не из тех, что я убивал мальчишкой. Вы его убили, сеньор Мендоса?
- Не знаю, - ответил баск. - Однако шпага моя окровавлена.
- А моя пуля должна была глубоко войти в его тело, - добавил фламандец. - Держу пари, я его ослепил.
- Замечательный парень! - сказал дон Баррехо. - Я зверя почти и не видел, а он попал ему прямо в глаз. Будем надеяться, что котище, ослепнув, не станет нам надоедать.
- Фламандец… - начал Мендоса.
- Что вы хотите сказать? - прервал его брабантец.
- Это ведь наполовину гасконец, если не полностью.
Дон Баррехо и брабантец разразились громким смехом.
- А Мендоса - баск, - сказал первый.
- Да, баск, - повторил серьезно второй.
- Который работает ногами, чтобы его не застал врасплох слепой котяра, - ответил Мендоса и побежал. Оба буяна почли за благо последовать за ним, не убежденные, впрочем, что кугуар в самом деле лишился своих зрачков с желтоватыми отблесками.
Этот второй галоп продолжался еще минут двадцать, потом Мендоса, уже некоторое время пытавшийся разглядеть берега Чагреса, остановился, показывая своим товарищам на огоньки, сверкавшие под деревьями.
- Опять индейцы? - спросил гасконец, видя остановившегося баска.
- Лагерь графа, - ответил тот. - Уверен, что не обманулся.
И в этот самый момент хриплый голос угрожающе крикнул:
- Кто идет? Отвечай, или буду стрелять.
- Мендоса, - ответил баск.
- Тогда проходи, приятель.
Четверо человек, вооруженных аркебузами и пистолетами, выскочили из-за кустов, за ними вышел пятый, несший факел.
- Морской волк! - обрадовался старший среди часовых. - Ты что-то больно задержался, приятель. Ну, как там, в Пуэбло-Вьехо, выпивка хорошая?
- Превосходная, - ответил дон Баррехо. - Мы дадим вам попробовать такого аликанте, какого не пьют даже в старой Испании.
- Когда же?
- Когда штурмом возьмем город, - ответил гасконец.
- Это правда, приятель? - спросил флибустьер у Мендосы.
- Поживем - увидим, - ограничился коротким ответом баск и быстро удалился на встречу с графом ди Вентимилья.
Проходя по лагерю, он заметил, что флибустьеров стало гораздо больше, чем прежде. Вокруг костров, поставив ружья между ног, беседовали или курили флибустьеры, которых он никогда не видел.
- Господин граф получил подкрепления, - пробормотал Мендоса. - Теперь мы сможем, играючи, взять Пуэбло-Вьехо.
Палатка графа находилась посреди лагеря; она была освещена даже изнутри.
Мендоса решительно вошел туда и сказал:
- Вот и я, капитан.
- Наконец-то! - обрадовался сеньор ди Вентимилья, сидевший на стволе дряхлого дерева и пытавшийся разглядеть при свете факела какое-то подобие географической карты окрестностей. - А я уже побаивался, что тебя схватили и повесили.
- Вовсе нет, сеньор граф, - ответил морской волк. - Когда со мной идет этот чертяка-гасконец, никакая опасность мне больше не угрожает.
- Ну, и что там?
- Маркиз находится в Пуэбло-Вьехо. Дон Баррехо говорил с ним и даже распивал шоколад. Он сам вам расскажет попозже…
- А мою сестру он держит при себе?
- Этого мы не смогли узнать, сеньор граф. Но зато мы узнали, что еще недавно при маркизе находилась очень красивая метиска, прибывшая неизвестно откуда и таинственно испарившаяся в неизвестном направлении.
Граф живо поднял голову, и лицо его резко переменилось:
- Это была моя сестра, внучка великого касика Дарьена?
- Вполне возможно.
- Мне нужно захватить маркиза.
- И я так считаю, сеньор граф.
- Ты знаешь, сколько солдат в городе?
- Две или три сотни кавалеристов и несколько рот аркебузиров.
- А артиллерия?
- Несколько пушек.
- Мы возьмем город приступом еще до полудня, - решительно сказал граф. - Ты знаешь, что ко мне подошли подкрепления?
- Я отметил присутствие людей, которых раньше не было.
- Я послал гонцов к побережью Тихого океана, чтобы попросить у Гронье и Тасли подкреплений, но мои люди встретили группу флибустьеров в семьдесят пять человек, которой командует французский дворянин сеньор Равено де Люсан.
- Да у вас было пятьдесят, вот и стали мы приличной силой, - сказал Мендоса.
- Дорогу ты теперь знаешь?
- Да, сеньор граф.
- Можем мы добраться до рассвета до стен Пуэбло-Вьехо?
- Даже раньше.
Граф вышел из палатки, достал свои пистолеты и разрядил их в воздух.
Это был сигнал сбора.
Люди, сидевшие около костров или стоявшие на страже по четырем углам лагеря, поспешно поднимались и собирались перед палаткой. Их опередил человек низкого роста, облаченный в стальную кирасу, на груди которой красовался золотой герб. Это был Равено де Люсан.
- Выступаем, граф? - сказал в нос французский дворянин.
- Да, сеньор де Люсан, - ответил сын Красного корсара. - Надо атаковать Пуэбло-Вьехо.
- Мы возьмем город, - спокойно сказал флибустьер, - а то мои люди уже начинают скучать.
- Гасите огни, и в путь, не теряя времени. Попытаемся застать маркиза врасплох в его дворце.
Спустя десяток минут флибустьеры сняли лагерь и углубились в густой лес, ведомые Мендосой, гасконцем и фламандцем.
Граф ди Вентимилья шел сразу же за тремя авантюристами, вместе с Равено.
Отряд благополучно достиг реки Чагрес, а к двум часам ночи втянулся в долину, где произошло столкновение троих авантюристов и испанских кавалеристов.
Опасаясь сюрприза, граф послал вперед большой авангард. Если бы испанцы еще находились там, занимая склоны долины, авангарду пришлось бы несладко.
На его счастье, испанцы, прогнав индейцев, вернулись в Пуэбло-Вьехо, даже не подозревая о находящемся поблизости большом отряде врага.
За полчаса до восхода солнца флибустьеры подошли к Пуэбло-Вьехо на расстояние нескольких ружейных выстрелов, а барражировавшие в пригородных лесах полусотни так и не заметили их прихода.
Как и большая часть мелких городков на Панамском перешейке, Пуэбло-Вьехо, не слишком людный и равно отдаленный от двух океанов, был защищен только несколькими старыми бастионами и рвом, через который было легко перебраться с помощью пары вязанок хвороста. Для флибустьеров, привыкших взбираться на высочайшие стены, отлично защищенные великолепными для тех времен пушками, взятие города не представляло трудной задачи.
Сын Красного корсара разделил своих людей на две колонны, доверив командование меньшей из них французскому дворянину. Едва загорелся первый луч солнца, флибустьеры смело пошли в атаку.
Испанские часовые, расставленные на бастионах, заметив группы людей, которые приближались по плантациям кофе и сахарного тростника, без промедления дали сигнал тревоги и открыли стрельбу из аркебуз.
Однако флибустьеры не удостаивали их ответом. Ведомые графом, Мендосой и гасконцем, они быстро преодолели ров, покрыв его связками хвороста, а потом открыли огонь по крайним домам городка, заставив их обитателей выскочить из своих жилищ полуголыми.
Никто не сопротивлялся штурму, столь молниеносен он был, так что флибустьеры ворвались на улицы города бегом; в то же время Равено де Люсан овладел с некоторой долей удачи старым бастионом, сразу же заклепав несколько пушек, на нем расположенных, которые, впрочем, были полезнее для устрашения тика-тика, грабящих плантации, чем для действий против людей решительных и страшных, каковыми были корсары Мексиканского залива и Тихого океана.
Жители города, разбуженные внезапным нападением и выстрелами, бежали к главной площади, где находились церковь, которая могла служить крепостью, и дворец губернатора.
Мужчины, женщины, дети толкали друг друга вынесенными из домов самыми ценными вещами.
Флибустьеры полагали, что городок они уже захватили, когда из-за церкви вылетели два эскадрона кавалеристов с саблями наголо.
Их было около ста пятидесяти человек, они были хорошо вооружены и прекрасно экипированы, а значит, могли нанести немалый вред нападающим, если бы тех не считали непобедимыми, потому как верили, что они и есть сущие исчадья ада.
Сын Красного корсара решительно бросился к церкви, призывая своих людей:
- Вниз, друзья!
Флибустьеры после громких побед, одержанных ими в разных местах перешейка, очень рассчитывали на внушаемый ими ужас; они залпом разрядили свои ружья.
Кавалеристы попытались было пойти в безнадежную атаку, но потом развернули лошадей и в беспорядке отступили по городским улицам.
Некоторые уже попадали с лошадей и лежали мертвыми или умирающими у ступеней церкви.
- Сейчас я рассчитаюсь с этим проклятым трактирщиком, - сказал гасконец. - Если только найду его…
Граф ди Вентимилья взял с собой дюжину флибустьеров и бросился в губернаторский дворец, из окон которого не было сделано ни одного ружейного выстрела; другие воспользовавшись какими-то бревнами, крушили дверь церкви, намереваясь заставить жителей города, спрятавшихся там вместе со своими ценностями, выйти наружу.
Сопровождавшие графа гасконец, Мендоса и фламандец были готовы, защищая его, отдать свои жизни.
- Клянусь сотней тысяч чертей! Голуби улетели вместе с соколом, - убежденно говорил дон Баррехо, поднимаясь по лестнице. - Сеньор граф, моего милейшего друга маркиза де Монтелимара вы здесь не найдете. Бьюсь об заклад, он не окажет вам чести испить вместе чашку его изысканного шоколада.
Граф со своими людьми торопливо шел по залам дворца, отшвыривая мебель и распахивая двери.
Они нашли только семерых алебардщиков, спрятавшихся в каморке под связками стеблей сахарного тростника. Но среди них оказался человек, уже знакомый Мендосе и гасконцу.
- Ах, ты, осипшая труба! - воскликнул дон Баррехо. - Командир эскорта! Эй, приятель, граф д’Алкала очень хотел бы услышать ваш благозвучный голосок. Говорил же я вам, если не ошибаюсь, что вы меня еще увидите, и притом очень скоро.