Недостаток продовольствия всегда больше всего волновал этих людей, потому что у них не было никаких других способов снабжения, кроме грабежа, ибо все побережье охранялось, а все плантации на много лиг от берега океана уничтожались.
Первый корабль вели сеньор ди Вентимилья и Равено де Люсан; второй - Тасли и Гронье.
Не стоит и говорить, что троица грозных авантюристов взошла на корабль графа. Все они ждали нового случая пустить в дело свои страшные драгинассы.
- Тарога - черепаший остров, - сказал дон Баррехо, едва ступив ногой на палубу. - Но мы же прибыли в Америку не затем, чтобы пробовать прочность наших шпаг на панцирях черепах.
- А я забрался сюда не затем, чтобы разглядывать пески и слушать шум моря, - добавил Мендоса.
- А я покинул Брабант не для того, чтобы видеть, как покрываются ржавчиной мои руки, - заключил фламандец.
И они весело взошли на корабль, пообещав друг другу принимать участие в новых восхитительных делах, ни на мгновение не упуская из виду маркиза де Монтелимара, доверенного их наблюдению.
Первый день прошел без приключений. Оба не слишком больших и не слишком хорошо вооруженных корабля шли все время в виду островка, чтобы можно было застать врасплох приближающиеся из Лимы парусники.
На второй день, не встретив ни одного корабля, флибустьеры решились взять курс на Панаму, впрочем, не осмеливаясь слишком приблизиться к порту, так как вице-король успел бы за несколько часов собрать мощную эскадру.
Наступило утро третьего дня, когда марсовые дали первый сигнал тревоги.
- Паруса с востока!
Сеньор ди Вентимилья и Равено де Люсан, только что поднявшиеся на верхнюю палубу, первыми поспешили на бак.
Этот крик, "паруса с востока", несколько удивил их, потому что совсем не с этой стороны горизонта должны были приближаться корабли, шедшие с юга.
- Может, эти суда идут из Панамы? - задал вопрос граф.
- Именно этого я и боюсь, - ответил Равено де Люсан. - Испанцы сыты нами по горло и вот, собрали кое-какую флотилию.
- Которую мы захватим и потопим, - сказал Мендоса, не замедливший присоединиться к командирам вместе со своими друзьями.
- Сеньор де Люсан, готовимся к бою, - сказал граф ди Вентимилья. - Люди наши решатся на все, а пушки отнюдь не в плохом состоянии. Еще раз покажем испанцам, как умеют сражаться и умирать береговые братья.
Раздались звуки труб.
- Все наверх!
Флибустьеры, всегда готовые к любой опасности, заспешили на боевые посты: старые буканьеры - на верхнюю палубу, за койки, скатанные в трубку вдоль переборок, корсары - на батареи.
Судно Тасли и Гронье было в какую-то минуту обойдено кораблем сеньора ди Вентимилья, отважно двинувшемуся навстречу замеченным парусам.
- Дон Баррехо, - сказал баск, пробовавший кончик своей драгинассы. - Боюсь, что на этот раз дело будет посерьезнее, чем в Пуэбло-Вьехо и Новой Гранаде. Те корабли идут из Панамы; это вам говорит старый моряк, который знает ветры лучше самого Эола.
- А что, известные вам капитаны фрегатов всегда держат хороший запас бутылок? - спросил гасконец, который также занялся поверкой своей драгинассы.
- Какого черта вы меня об этом спрашиваете, дон Баррехо? - удивленно спросил баск.
- Сеньор гасконец хорошо сказал, - с обычной серьезностью вступил в разговор фламандец. - Отвечайте на вопрос, дон Мендоса.
- Думаю, что у них больше ядер, чем бутылок, - сказал баск. - Но не исключаю, что есть у них и небольшие погребки.
- Другого ответа я и не ожидал, - гасконец казался удовлетворенным. - Мы попробуем это вино и увидим, какой напиток утонченнее: тот, что покоится в подвале, или тот, который болтается по морям.
Крик с грота-марса прервал их беседу.
- Фрегат в поле видимости!..
- А что я вам говорил? - важно отозвался Мендоса. - Это совсем не то, что корабли из Лимы, груженные мукой и деньгами. Мы найдем там железо и свинец.
- А также погребки, - добавил гасконец.
В третий раз раздался голос впередсмотрящего:
- И два барказа поддержки!..
- На них уж точно нет бутылок, - проворчал баск. - Скорее они забиты до краев веревками, чтобы нас повесить.
- Нас повесить! - повторил гасконец, рассекая воздух своей шпагой. - Таким людям, как мы, нужно кое-что другое!..
- Да, - согласился фламандец. - Кое-что другое.
Флибустьеры с воодушевлением готовились к сражению; они пытались подобраться к фрегату раньше, чем барказы, скверные ходоки, подоспеют на помощь.
Граф ди Вентимилья с высоты надстройки отдавал звонким голосом приказания; Гронье распоряжался на другом корабле.
Крупнотоннажный тридцатипушечный фрегат держал курс прямо на корсаров; его командиры были уверены, что первые же бортовые залпы вызовут панику среди флибустьеров.
Сеньор ди Вентимилья вовремя заметив что испанцы решительно идут на сближение, отдал приказ корсарским судам разойтись, чтобы фрегат оказался между ними еще до подхода барказов, на которых могло находиться много солдат и крупнокалиберной артиллерии.
Суда сошлись на тысячу шагов, и тогда закипело яростное сражение.
На фрегате старались вести огонь по мачтам флибустьерских кораблей; корсары отвечали как могли, располагая очень малым количеством орудий.
В пятистах шагах испанцы, будучи уверены, что быстро одолеют эту толпу морских разбойников, взяли на гитовы марсели и брамсели, чтобы быть более свободными в маневрах, и направились прямо на ближайший корабль (а им оказалось судно графа ди Вентимилья), намереваясь взять его на абордаж.
На верхней палубе надрывались барабанщики, и большой штандарт Испании гордо развевался по ветру.
Испанские аркебузиры и алебардщики выстроились вдоль фальшборта, готовясь к абордажу, а в то же время оба барказа открыли огонь, частый, однако совершенно неффективный из-за большого расстояния.
- Скоро здесь будет очень жарко, - сказал Мендоса, не терявший фрегат из вида. - Если испанцы прут на нас так решительно, значит, они решили покончить с нами. Дон Баррехо, боюсь, что капитанские бутылки будет трудновато заполучить.
- Я привык уважать все мнения, но уверяю вас, что граф пойдет на абордаж раньше испанцев… Ох, какая жажда! Почему же мне нельзя попить?
- Хорошо сказано, - прокомментировал фламандец. - Мы будем пить панамское вино.
Оба корсарских судна выполнили молниеносный маневр, уйдя в сторону открытого океана и отвечая яростным огнем своих орудий. Корсары несли большие потери от непрерывной испанской бомбардировки, однако они не могли дать достойный ответ неприятелю.
Фрегат, все еще опережавший барказы на несколько кабельтовых, неожиданно вклинился между корсарскими судами, чередуя выстрелы из пушек и аркебуз.
Наступил тот самый момент, которого ждали четверо главарей флибустьеров: время отчаянной атаки.
Оба парусника в какие-то десятки секунд подошли вплотную к вражескому кораблю. Как это вошло у флибустьеров в привычку, они забрасывали палубы чудовищным количеством гранат, стараясь вывести из боя как можно больше стрелков и алебардщиков, а потом, воспользовавшись общим замешательством, смело броситься с оглушительными криками на абордаж.
Буканьеры и артиллеристы, с неслыханным озверением, тоже готовились к атаке.
Граф ди Вентимилья, Равено де Люсан и трое авантюристов первыми ворвались на фрегат.
Завязалась гомерическая потасовка. Люди Тасли и Гронье также пошли на абордаж; в неудержимом натиске они понеслись по палубам, сражаясь, как сорвавшиеся с цепи львы.
Испанцы, прижатые к баку, стремглав пересекли верхнюю палубу и укрылись в надстройке, где у них была установлена батарея кулеврин, однако и бака достиг дождь ручных бомб, которые швыряли флибустьеры и остававшиеся на марсах и салингах марсовые; среди испанцев началась неописуемая паника.
Их доблесть ничего не стоила в сравнении с огненным дождем и ужасным натиском корсаров, слишком привыкших к громким викториям; и вот уже испанский штандарт спустился под громкие "ура!" атакующих, которым еще раз улыбнулась фортуна.
Из ста двадцати человек, находившихся на фрегате, около восемьдесяти моряков были убиты или тяжело ранены.
Покончив с наиболее опасным противником, флибустьеры оставили несколько человек на фрегате; остальные вернулись на свои корабли, которые в этой жесточайшей схватке получили лишь небольшие повреждения. Началась новая охота: за двумя барказами с многолюдными экипажами.
Завязался новый бой, не менее жестокий и кровопролитный, но два корсарских судна и в этот раз имели преимущество.
Осуществив молниеносную атаку они овладели более крупным барказом, несмотря на отчаянное сопротивление его экипажа числом в семьдесят человек, из которых только девятнадцать избежали смерти; на другом барказе поняли безнадежность сопротивления и на всех парусах поспешили к берегу. Однако барказ налетел на подводный камень, раскололся пополам, и бóльшая часть его людей погибла.
Но не все еще было кончено, и звезда, покровительствовавшая грозным морским бродягам, еще не закатилась.
Они намеревались очистить фрегат от мертвецов, загромождавших палубу, и залатать такелаж на своих судах, прилично пострадавший от неприятельской артиллерии, когда два новых барказа показались на горизонте.
Обеспокоенные флибустьеры принялись расспрашивать выживших моряков с фрегата; угрожая смертью, они дознались, что эти суденышки получили приказ держаться как можно ближе к флотилии, чтобы оказать в случае надобности необходимую помощь.
Флибустьеры, хотя и находившиеся на избытке сил после стольких часов боя, не стушевались. Поняв, что в Панаме еще не знают судьбы, постигшей испанские корабли, они перешли на фрегат и захваченный барказ, подняли на гафеле бизань-мачты штандарт Испании и взяли курс на нового врага, гордо приближавшегося, уверенного, что идет на встречу со своими соотечественниками.
- Дон Баррехо, - сказал Мендоса, который, как мы уже говорили, был одним из лучших артиллеристов у флибустьеров, а потому ему поручили уход за носовой кулевриной, - надеюсь, теперь вы не будете жаловаться на то, что ваши руки недостаточно загружены работой.
- Черт возьми, - ответил гасконец, занимавшийся починкой своего камзола, поврежденного вражеской алебардой, - я и не думал, что у меня будет столько работы. Моя драгинасса так часто утыкалась в шлемы и кирасы, что превратилась в настоящую пилу. Необходимо где-нибудь заточить ее, иначе она станет непригодной даже для открывания бутылок.
- Поменяйте ее: мы же захватили на фрегате целую кучу шпаг.
- Ой-ой-ой!.. Бросить шпагу моего отца!.. Вы, верно, не знаете, что этот клинок участвовал более чем в двадцати сражениях. Это исторический клинок в роду де Люсак!
- Мне жаль, что он теперь затупился.
- Это почему же?
- Разве вам не сказали, что на этих барказах служат бискайцы, лучшие моряки из тех, что можно найти в Испании?
- Ну, сегодня-то клинком еще можно воспользоваться.
- Смотрите, чтобы он хорошо работал, потому как, говорят, в этих суденышках хранится большой запас веревок.
- И на что они могут сгодиться?
- На них могут нас повесить, если захватят живыми.
- Вы говорите серьезно?
- Мне об этом по секрету сообщили пленники с фрегата, - ответил Мендоса.
- О!.. Мошенники!..
- Вице-король Панамы устал от нас и поклялся устроить нам последний танец, повесив нас на реях.
- Что за гадкий танец! - сказал молчавший до того фламандец.
- Да, видимо, он не очень приятен, - ответил гасконец. - Поручаю себя своей шпаге.
- А вы знаете, что решили флибустьеры?
- Порезать пленников на колбасу.
- Вовсе нет: прибегнуть к их помощи, чтобы заставить плясать на реях, а еще лучше - под реями, экипажи барказов.
- Но мы их еще не захватили в плен.
- О!.. Подождите немного.
Тем временем фрегат приблизился на расстояние выстрела. Оба барказа, обманутые развевавшимся на гафеле бизань-мачты испанским штандартом, продолжали приближаться.
Короткая, сухая команда послышалась с мостика пиратского судна.
- Бортовой залп!
В одно мгновение испанский флаг спустили, заменив его французским и английским флагами, и целый ураган ядер обрушился на оба барказа, лишив их мачт и сгладив палубу, как у понтонов.
Один барказ сразу же загорелся и пылал как кусок сухого дерева; огонь дошел до порохового склада; с ужасающим грохотом взорвался порох, высоко подняв верхнюю палубу, развалив корму и отправив в воду левый и правый борта.
Зато второй барказ мужественно противостоял атаке, яростно отстреливаясь из двух своих орудий, единственных имевшихся на борту.
Сопротивление продолжалось всего несколько минут, потому что на помощь флибустьерам поспешили оба их корабля, открывших адский огонь по двум несчастным суденышкам.
Пылавший барказ пошел на дно, другой был взят на абордаж и быстро прекратил сопротивление.
Однако в сражении получили тяжелые ранения двадцать два флибустьера, и среди них - Тасли, который был задет отравленной пулей и умер несколько дней спустя.
Флибустьеры, озлобленные столь тяжелыми потерями, а также обнаружившие огромную кучу веревок, предназначенных для виселиц, не оставили в живых ни одного человека из находившихся на втором барказе, несмотря на протесты графа ди Вентимилья.
Гордые такими успехами, флибустьеры в тот же день взяли курс на Тарогу. Оттуда они собирались заняться освобождением по меньшей мере пяти своих пленников, томившихся в панамских тюрьмах.
Сначала они намеревались нагло приблизиться к богатому городу и попытаться взять его штурмом. Однако, узнав о том, что сильная эскадра покинула перуанские порты с намерением раз и навсегда покончить с корсарами, решились отправить гонца в Панаму и потребовать от председателя Королевского суда быстрой выдачи пятерых пленников и дочери Красного корсара, угрожая в случае отказа убивать за каждого пленника четверых испанцев, попавших в руки корсаров.
Председатель суда послал к флибустьерам чиновника, устно передавшего сожаление судьи, что он ничего не может поделать, но в то же время обратился к епископу Панамы, пытаясь узнать, позволено ли ему вступиться по меньшей мере за французов, всегда остававшихся в католической вере.
Епископ ответил, что отказ председателя обусловлен ни чем иным, кроме как повиновением приказам старших начальников, каковые запрещают подобного рода действия. Одновременно епископ сообщил, что четверо английских пленников уже обратились в истинную веру и решились остаться у испанцев.
Подобные ответы, как легко можно понять, были недостаточны, чтобы убедить страшных корсаров.
На следующем совете было решено послать в Панаму еще одного пленника, чтобы он объяснил председателю суда, хотя бы устно, что флибустьеры как никогда твердо решили убить триста захваченных ими испанцев; в числе прочего это будет месть и за отравленные пули, применявшиеся аркебузирами фрегата и ставшие причиной смерти Тасли и еще двадцати двух раненых.
Чтобы произвести более сильное впечатление, флибустьеры обезглавили двадцать выбранных по жребию пленников и послали их головы в Панаму.
Такая жестокость побудила председателя суда немедленно выпустить на свободу пленников и выплатить десять тысяч пиастров. Однако дочь Красного корсара к ним не присоединили.
Ее отсутствие вызвало ужасный взрыв неподдельного гнева, потому что флибустьеры больше всего хотели заполучить девушку, ибо они признавали графа ди Вентимилья своим настоящим вождем. И на какое-то время они были даже готовы умертвить мучительной смертью всех пленников, включая маркиза де Монтелимара…
- Пошлите голову бывшего губернатора Маракайбо председателю Королевского суда Панамы, - в один голос сказали Гронье и Равено де Люсан, ожесточившиеся больше всех. - Дадим жестокий урок людям, использующим против нас отравленные пули, что противоречит правилам войны.
- Нет, - сдержанно ответил граф. - Предлагаю вам действовать самостоятельно. Я же решил отправиться в Панаму, на поиски сестры. Если вы будете мне нужны, не сомневаюсь, что поспешите мне на помощь. Оставьте в моем распоряжении барказ, чтобы я мог добраться до берега, и шлюпку, чтобы проникнуть в порт. Голова маркиза де Монтелимар будет гарантией моей жизни.
Глава IХ. Королева Тихого океана
Сумерки быстро опускались на Тихий океан, на небе появлялись тысячи звезд, блестевших яркими огоньками на абсолютно ясном небе.
По воде медленными гребками весел продвигалась в глубину обширного, уже погружающегося в темноту панамского порта шлюпка.
В ней находилось четверо человек: граф ди Вентимилья, сидевший у руля, Мендоса, дон Эрколе и гасконец, орудовавшие веслами.
Шлюпка, легкая подобно современной гичке, мягко скользила по черной воде, оставляя время от времени за кормой фосфоресцирующий след. Она уже обогнула незамеченной крайнюю западную точку и бесшумно шла среди крупных испанских галеонов, пришедших из Мексики и Перу, среди тонких и тщедушных каравелл, стоявших на якорях вдоль высокого мола и готовых по приказу вице-короля поднять паруса, когда Мендоса, сидевший на передней паре весел, сказал вполголоса:
- Стоп!
Граф ди Вентимилья привстал.
- Что такое? - спросил он.
- За нами следует каравелла и пытается обойти нас.
- Уйдем за галеоны.
- Это я и хотел вам предложить, сеньор граф.
- Потабаньте.
- Предпочел бы работать шпагой, а не веслом, - буркнул гасконец, у которого никогда не наблюдалось излишней любви к гребле.
Шлюпка быстро скользнула между больших галеонов, изящно пританцовывавших на своих якорях, и пристала к берегу как раз на закате солнца.
И как раз в этот момент большая тень пересекла бухту: это была одна из каравелл, которым поручено было наблюдение за входом в порт.
Видимо, она сопровождала шлюпку, потеряла ее, а теперь разыскивала. Однако между крупными судами каравелла пройти не могла и теперь искала обход.
- Слишком поздно, дорогие мои, - пробормотал граф. - Когда вы сюда прибудете, то не найдете больше ничего, кроме пустой шлюпки.