* * *
В нескольких ли от лагеря карету остановили всадники из личной охраны шаньюя. С ними был главный гудухэу Ильменгир. При обыске у Сыма Цяня нашли письмо и клинок с фамильным клеймом Ли Лина. Письмо вскрыли и Ильменгир дважды внимательно прочел послание Ли Лина к государю Поднебесной.
"Счастлив, ваше величество, - гласило письмо, - поблагодарить Вас за предложение и за незаслуженную милость? Я и так Вам обязан слишком многим - например, казнью матери и пленением. Примите же, государь, поклон от Вашего бывшего верного солдата, а также его меч, обращенный отныне против Вас".
Сыма Цяню вернули письмо и клинок, и карета покатила дальше, неустанно наматывая на колеса засыпанную суховеем дорогу.
Глава 16
Не подозревая о том, что шаньюю стало известно содержание письма, Ли Лин был ошеломлен новыми щедротами, которыми осыпал его владыка.
Ки - дуюй Ли Лин отныне и пожизненно получил титул Западного джуки - князя. В случае его смерти титул переходил к сыну и от сына к внуку.
После Ильменгира и наследника Тилана Ли Лин становился самым могущественным лицом в военно - племенном союзе хунну. Вместе е титулом ему были вручены и несметные богатства: он назначался наместником в Хягае, страну динлинов.
- Не думай, князь, что отсылаю тебя из Орды, - сказал как-то шаньюй. - Просто там на время нужен человек, который сумеет наладить железодельни и кузницы. Нам не хватает оружия, а такого оружия, как в Хягасе, нет даже у хорезмийцев. Но динлины упрямы, своенравны и больше всего в жизни ценят свободу. Они боятся попасть в неволю, но не боятся смерти. - Шаньюй прикрыл глаза, словно что-то припоминая, потом продолжал: - В последний раз, когда я ходил за Белые горы, мы встретили неожиданно стойкий отпор. Окруженные со всех сторон, динлины бросались на копья как безумные. Но их храбрость я не ставлю ни во что. В таком случае лесного буйвола пришлось бы признать величайшим батуром: ведь бесстрашнее и сильнее его нет никого на свете. Однако при умелой облаве и он бывает поверженным. Динлины - дети с телами исполинов, - с презрительной усмешкой добавил шаньюй.
Ли Лин слушал его внимательно, затем сказал:
- Я счастлив, государь, оказанным мне доверием. Но я почти ничего не смыслю в оружейном деле.
- Об этом не беспокойся. У тебя будет хороший помощник. В стране динлинов он считался лучшим бедизчи[67]. Кроме того, с тобой поедет твой слуга. Он сын родовитого кагана, и я намерен сделать его вождем. Конечно, за его спиной будешь стоять ты. Но динлины пусть думают, что ими правит соплеменник…
На этом разговор был закончен. И хотя все складывалось неожиданно хорошо, Ли Лин испытывал тревогу и беспокойство. Ибо, как гласит старая пословица, человеку так же опасно возвыситься, как свинье разжиреть: он может сразу же угодить под нож. Уж не по этой ли причине шаньюй отсылает его подальше, чтобы уберечь от зависти и мести своих каганов? В последнее время Ли Лин не раз ловил на себе косые взгляды. Один только Ильменгир был с ним по-прежнему ласков и ровен в обращении. Они проводили вместе долгие часы, беседуя о самых разных вещах, и Ли Лин часто поражался широте интересов советника. Иногда при их разговорах присутствовал и шаньюй.
Однажды Ильменгир вдруг заговорил об учении Будды.
- Меня оно не прельщает, - равнодушно заметил шаньюй. - Потому что не может ответить на вопрос: зачем живет человек? Наш бог - Суулдэ, и он лучше Будды. Когда мы уходим на Небо, он берет нас в свое войско, и мы продолжаем жить так же, как живем здесь. Удовольствия воина в битвах и пирах, смысл жизни хунну в том, чтобы быть на земле властелином.
- Ты прав, шаньюй, отец победы! - воскликнул Ильменгир. - Горе не удовольствиям, а слабым и безвольным!..
"Каким был мой младший брат", - про себя добавил шаньюй, и взгляд его подернулся туманом. Проклятое сердце до сих пор цепко хранит все, что было связано с Атакамом.
Когда шаньюй еще не был шаньюем и страной правил Атакам, между братьями часто вспыхивали ссоры. Одна из них врезалась в память особенно отчетливо. Атакам вызвал его к себе в Орду и стал упрекать в жестокости.
"Ты залил кровью все Черные горы, - гневно говорил Атакам. - Там, где ступают твои кожи, земля не родит ни травы, ни злака. Ты восстановил против нас все окрестные племена, из - за тебя мои воины вот уже третий год не снимают лат. Поклянись, что ты не будешь вести войн без моего позволения, - и я отдам тебе половину царства!"
"Половины мне мало!" - дерзко ответил старший брат"
"Тогда я велю казнить тебя!"
"Не посмеешь. Для этого ты слишком любишь меня. А главное - ты боишься крови, как беременная женщина. На, попробуй!" - И он протянул брату свой охотничий нож.
Атакам отшатнулся, в глазах его было смятение и гадливость…
Шаньюя вернул из воспоминаний грохот барабанов и тревожные крики за стеной шатра.
- Неужели началось? - сказал шаньюй.
И его догадку подтвердил сотник, вошедший в шатер:
- Китайцы выступили из крепости!
…В то утро по приказу Ли Гуан - ли во дворце собрались вельможи и военачальники. На князе были походные латы и шлем с черным султаном.
- Я буду краток, - начал князь. - Провиант в крепости кончился, и мы сегодня выступаем. Лучше умереть в бою, чем от голода…
* * *
Первое столкновение не принесло победы ни той, ни другой стороне. Бой длился до позднего вечера и затих с наступлением темноты.
В хуннуском стане, как обычно, полыхали бесчисленные костры; противный же лагерь тонул во мраке - очевидно, китайцам нечего было ни варить, ни жарить.
- Они вошью обедают, а ножку на ужин оставляют, - зубоскалили воины.
В шатре шаньюя шел военный совет. По левую руку от Грозы Вселенной, на подушке пониже, сидел Западный джуки - князь Ли Лин. Каганы исподтишка бросали на него ненавидящие взгляды. Зависть и обида клокотали в них, как ядовитая вода из соляных затхлых озер. Недавний враг, вчерашний пленный сидел сейчас рядом с шаньюем, а они, носители самых знатных имен, оставались в тени, словно худородные пастухи.
Каждый из каганов в душе вынянчивал мысль о мятеже, который он поднимет, возвратясь в родной улус. Но мысль эта была подобна хилому и трусливому ребенку.
"Вот если бы сговориться и выступить всем вместе", - думали каганы и тут же пугались собственного безрассудства: попробуй заикнись об этом хоть лучшему другу - и завтра будешь валяться с переломанным хребтом. Ведь из лучших друзей выходят самые лучшие предатели.
Поэтому никто не высказал ни слова недовольства, когда шаньюй объявил о назначении Ли Лина Западным джуки - князем и усадил его рядом с собой. Военный совет продолжался, как всегда, спокойно.
Шаньюй выслушал всех, у кого были свои соображения, потом заговорил сам:
- Вы знаете, что вчера из Орды подошли свежие силы. Я не двинул их в бой, хотя многие из вас настаивали на этом. Объясню почему. Недавно пленный шаман - звездочет нагадал мне победу, которую я одержу, но одержу ночью. Чтобы узнать, верно ли предсказание, я велел убить звездочета. Ведь известно: только тот прорицатель из врагов говорит правду, у кого на печени есть маленькая белая звезда. Она оказалась на месте.
Шаньюй усмехнулся, но никто, кроме Ли Лина, не понял этой усмешки. Китайский астролог и в самом деле гадал шаньюю по звездам, но он предсказал гибель хуннуского войска и был за это убит. Победу же шаньюю обещал совсем другой человек - Ки - дуюй Ли Лин. Это он посоветовал придержать свежие войска, а ночью двумя мощными лавами ударить неприятелю в тыл и погнать на укрепленный хуннуский стан. Сейчас, пока шел совет, прибывшая из Орды стотысячная конница уже обходила китайскую армию.
И когда в шатер вошел главный гудухэу Ильменгир, шаньюй приподнялся ему навстречу:
- Ну, удалось?
- Да, государь. Сотни готовы и ждут сигнала.
- Каганы, - оправляя на поясе меч, заговорил шаньюй, - ваше дело - достойно встретить бегущих врагов и сдержать их натиск. Ни один из них не должен вырваться из клещей. Ступайте по местам и стойте крепко!
Тесня друг друга, вожди покинули шатер. Скоро над равниной раздались первые рокоты барабанов. Они прозвучали в ночи, как вестники зла и смерти. Вслед за ними коротко взвыли трубы, и на минуту все стихло.
Но вот с китайской стороны донесся глухой рев и шум начавшейся битвы. С каждым мгновением он становился все громче, и внезапно на частокол лагеря хлынул из темноты первый вал отступавшей пехоты. Оставляя на кольях бесчисленные трупы товарищей, китайские солдаты с упорством муравьев карабкались на укрепление, преодолевали его и… падали в глубокий ров. (Сотни воинов под присмотром Ли Лина продолжали копать этот ров даже во время дневного сражения.)
Все новые и новые волны обезумевших людей накатывали на частокол и гибли - пронзенные стрелами, с переломанными костями, они тысячами копошились во рву, давя друг друга.
А железные тиски конницы за их спиной неотвратимо сжимались, и смерть была со всех сторон.
И когда на востоке едва затеплилась кровавая, как цветы сафлора,[68] полоска зари, все было кончено. И открылось тогда огромное поле. И сотни сотен раз вспыхнуло взошедшее солнце на рассеченных шлемах, на изрубленных латах, на влажных от росы обломках мечей.
Часть вторая
ПО ТУ СТОРОНУ БЕЛЫX ГОР
Глава 1
Медленная зыбь Гобийской пустыни день за днем качала караван вьючных верблюдов. Караван шел на север. Верблюды были связаны друг с другом сыромятными бурундуками - поводами, продетыми сквозь ноздри. Раздвоенные копыта животных мерно и равнодушно вминали в песок высокие, уже поседевшие метелки чия и колючую карагану.
Степь была плоской, как поднос. Лишь кое - где торчал безлистый и каменно - твердый саксаул, да на фоне блеклого неба темнели сурчины - земля, выброшенная на поверхность сурками, любителями сладких луковиц. Смешно приседая и похрюкивая, зверьки усердно искали свой скудный корм и совсем не обращали внимания на проходивший мимо караван.
Северный ветер гнал навстречу перекати - поле. Они кувыркались по степи, как отрубленные головы.
Изредка с гортанным криком "пэк - ру, пэк - ру" проносились над головой стайки пустынных птиц саджей и, садясь неподалеку, сразу становились невидимыми, сливались с желтой трарой.
Впереди каравана ехал тысячный отряд всадников - хунну. Его возглавлял бывший сотник Ой-Барс, которому шаньюй повелел сопровождать за перевал, в страну Хягас, наместника и д жуки - князя Ли Лина. Вместе с наместником туда же направлялись двое динлинов - Ант и оружейный мастер Артай.
Анту перед отъездом был пожалован титул асо - верховного вождя[69]. Напутствуя его, Ильменгир сказал:
- Помни, участь твоего народа отныне в твоих руках. Постарайся удержать динлинов от безрассудного бунта против шаньюя. Его власть - не такое уж тяжкое бремя. И поверь, если твои соплеменники будут вести себя разумно, если они поддержат хунну в их походах, то каждый динлин станет богачом. У него будет много скота и рабов… Да, еще вот что: прежде чем принять какое - то решение, спроси совета у Ли Лина. Он мудрый человек… Да хранят тебя твои духи, асо!
Артай был отпущен на родину с одним условием: наладить плавильни и кузницы и ежегодно отправлять в Орду три каравана с оружием - по тридцати верблюдов в каждом караване. Помимо стрел и мечей он должен был поставлять войску медные котлы и бронзовые части для конской сбруи.
Радость Анта и Артая - вновь увидеть родину - так была велика, что они почти не замечали трудностей пути. А путь был нелегким: днем густой, удушливый зной, а ночью мороз, пробирающий до костей. Топлива вокруг было мало; его хватало, только чтобы сварить в котле баранину. Когда ее ели, жир тут же застывал на руках, и его приходилось соскабливать ножами. Дальше на север нужно было ожидать худшего.
Однажды каравану встретилось небольшое кочевье дунху. Чтобы не напугать людей, Артай подъехал к кочевью один. Разговор с главой рода начался с обычного приветствия степняков:
- Здоровы ли твои быки и бараны? Здоров ли ты сам?
Сейчас этот вежливый вопрос в устах Артая прозвучал
почти насмешкой: пять - шесть овец кочевника едва держались на ногах, а ребра быков выпирали наружу, грозя порвать шкуру. Дунху, изможденный, оборванный старик, в ответ только махнул рукой.
- Ты идешь с севера? - спросил Артай. - Как там?
- Холод. Все вымерзло. Даже птицы гибнут от бескормицы и безводья. Я много их видел, мертвых. У меня была большая отара, и вот что осталось. - Старик кивнул на своих овец.
- А перевал через Белые горы?
- Зима скоро закроет его.
- Откуда ты знаешь?
- По ночам уже скрипит трава. Знаю - скоро ляжет снег. Вы не пройдете.
- Артай задумался, потом сказал твердо:
- Пройдём, старик. Надо пройти!
Дунху посмотрел на воина и покачал головой:
- Что мне сказать тебе? Пробуйте. Да хранит вас Гомбо-гур, святой покровитель юрты…
И старик потащился к своим кибиткам. Его слова сильно обеспокоили Артая, но он ничего не сказал Ой-Барсу. Тот может повернуть назад, и тогда придется ждать до весны. Нет, все что угодно, только не ждать. На это больше не хватит сил.
Ночью Артай передал побратиму разговор с дунху.
Ант сразу загорелся:
- А если нам бежать вдвоем? Мы в несколько дней доберемся до перевала и успеем его проскочить. А хунну со своим караваном пусть остаются здесь. Что ты молчишь, Артай?
Я думаю… Нет; бежать нельзя. Ой-Барс отправит за нами погоню с заводными конями. Они нас догонят.
- А вдруг не догонят?
- Тогда мы все равно погибнем без еды и питья. Пройти перевал может только караван. Ты ведь не уведешь с собой верблюдов? - Артай засмеялся и похлопал Анта по плечу: - Давай - ка спать, горячая голова!
Они завернулись в широкое войлочное одеяло, и скоро Артай задышал покойно и ровно, Ант же долго не мог заснуть.
Из пустыни доносились утробные крики диких верблюдов. Каждую ночь они подходили к лагерю и звали своих сородичей уйти в ковыльные степи, где их никто не заставит таскать на себе оскорбительный и ненужный груз…
Сквозь дрему Анту виделась родная крепость. С ее стен далеко открывались голубоватые ячменные поля, разрезанные вдоль и поперек солнечными лезвиями оросительных каналов. А еще дальше, насколько хватал глаз, зеленела бескрайняя, рябая от ветра ширь Инйеше[70], Великой реки - поилицы каналов.
Ант и Альмагуль любили выходить на реку в самый сильный ветер, когда челнок, выдолбленный из цельного тополя, плясал на седогривых волнах, словно скорлупа кедрового ореха.
Сестра была всего на три года старше Анта, и забавы у них были одинаковые: они вместе объезжали коней из отцовского табуна, вместе ставили насторожки на зверя и бегали на состязания лучников…
"Где ты сейчас, Альмагуль? - думал Ант. - И как вы с мамой встретили известие о смерти отца? Я постараюсь заменить вам его, ведь я уже мужчина. Только бы с вами ничего не случилось".
Последние слова Ант повторял как заклинание, пока не уснул.
И снилась ему Инйеше, в которой вода зелена, как трава на лугах, холодна и чиста, как нетронутый снег.
* * *
Вопреки предсказанию старого дунху, главный перевал оказался свободным от снега, и караван уже собирался двинуться дальше, как вдруг пал туман.
Туман был диковинный, такого никто из путников еще не видывал. Тени, отбрасываемые людьми, он увеличивал во сто
крах, и они были окружены цветными кольцами - красными, голубыми и зелеными[71].
Испуганные воины старались держаться поближе друг к другу и разговаривали шепотом. Животные тоже беспокоились.
- Горные духи предупреждают нас, - сказал Ли Лину осторожный Ой-Барс.
И Ант перевел его слова.
- Что же ты намерен делать? - спросил наместник.
- Надо гадать на бараньей лопатке. Она подскажет, идти ли нам вперед или переждать.
- Ждать нельзя, - вмешался Артай - Через день - два выпадет снег, и тогда мы застрянем в горах.
- Я буду гадать, - упрямо повторил Ой-Барс.
Он велел воинам зарезать барана и принести очищенную от мяса лопатку. Из сухого овечьего помета, аргала, запасы которого везли на одном из верблюдов, развели костер. Ли Лин, Артай и Ант стояли вокруг костра и молча смотрели, как Ой-Барс поворачивает кость над огнем. Скоро она потемнела, и по ней побежали тонкие, как паутина, трещины.
- Если кость скажет вернуться обратно, - с еле приметной угрозой заметил Артай, - то шаньюй, боюсь, будет гадать на твоих лопатках. Нашему государю нужно оружие, ему нет дела до всяких баранов.
Ой-Барс бросил на динлина короткий неприязненный взгляд и ничего не ответил.
- Кость обуглилась, трещины на ней проступали все отчетливей. И вот одна из них расколола лопатку пополам.
- Смотрите! - воскликнул Ой-Барс. - Она показывает на север.
- Но ведь другой конец трещины показывает на юг! - Ли Лин хмыкнул.
- Что он сказал? - спросил Анта Ой-Барс.
- Он сказал, что теперь все ясно: надо двигаться на север.
Ой-Барс кивнул, отшвырнул кость и отдал приказ выступать. Туман скоро рассеялся, и вокруг заголубели ближние и дальние сопки, поросшие хвойным лесом. Караван двигался по неширокой, но торной дороге. О том, что здесь, когда - то прошло войско шаньюя, говорили и конские скелеты, и обветшалые подвесные мосты, и пирамиды, сложенные из убранных с дороги камней. Возле пирамид лежали дары духам гор: полуистлевшие куски овчин, уздечки, ржавые обломки мечей, черепки глиняной посуды.
В этом хламе Артай подобрал молоток для чеканки: один его конец был тупой, другой заостренный.
- Положил кто - то из наших пленных мастеров, - тихо сказал Артай, показывая молоток Анту. - Жив ли он, бедняга?..
Глава 2
Они уже узнавали родные места, и с каждым днем пути на душе у них становилось беспокойней. Как - то их встретят соплеменники? Не подумают ли худого, увидев их во главе отряда ненавистных хунну? Почему, спросят, вы вернулись двое и где наши остальные сыновья и дочери?
Этими невеселыми раздумьями динлины друг с другом не делились.
Когда до спуска в долины оставался всего день пути, отряду повстречался первый местный житель. Очевидно, это был охотник за тау - тэке - горными козлами. Увидев хунну, он сломя голову бросился вниз по каменной осыпи.
- Друг, постой! - на языке динлинов крикнул ему вслед Артай.
Но охотник даже не обернулся и скоро исчез в густом ельнике.
- Он доберется до долины сегодня же, - грустно заметил Ант. - Как бы нас не угостили стрелами из засады. Надо поговорить с Ли Лином.
Артай кивнул, и они подъехали к наместнику.
- Князь, - начал Ант, - мы с мастером считаем, что нужно послать вперед всего несколько человек. Иначе нас могут встретить как врагов.
- Я тоже думал об этом, - ответил Ли Лин. - Но кто из хунну согласится поехать? Ведь это опасно.