Черный Вепрь, увидев своего недруга, аж вскинулся:
- Ты?
В этом восклицании прозвучало все: и неподдельное удивление, и гнев, и злорадство, и угроза. Княжич не смог скрыть своих чувств… Кий был не из пугливых, но от этого крика сердце его дрогнуло. Бесспорно, теперь Черный Вепрь сделает все, чтобы не выпустить его из своих рук!
Радогаст тоже был удивлен.
- Кий? Какими судьбами? Когда ты успел прибыть? Да и неудивительно: мы же к русам не посылали гонца. Далеко! Все равно ваш род не успел бы прибыть вовремя на похороны. А учитывая жару, мы не могли держать тело князя дольше…
- Я здесь по другой причине, - ответил Кий и посмотрел на Черного Вепря, не желая объяснять, что это за другая причина.
Их взгляды скрестились на короткое мгновение, но этого было достаточно, чтобы Черный Вепрь понял, для чего прибыл сюда Кий, Кию стало ясно, что Цветанка в руках младшего княжича.
Между тем Радогаста интересовало другое. Он подошел к Кию.
- Значит, ты видел гуннов?
- Да.
- Где именно?
- Они уже подходят к Роси.
- Много их?
- Целая орда.
- О боги!.. И она идет к Родни?
- Да. Прикажи, княжич, отроку влезть на дерево - и он увидит, где орда и куда направляется!
Радогаст кивнул одному из молодых воинов - и тот быстро помчался к старой груше, одиноко стоявшей возле дороги.
О мертвом князе, кажется, забыли.
Толпа глухо шумела. Все растерялись, ждали, что скажут княжичи и старейшины. Но княжичи и старейшины были не менее растерянны, чем простые воины, и тоже молчали.
Наконец Радогаст поднял к небу руки, воскликнул с отчаянием:
- О, боги! Что же нам теперь делать? В такое время мы остались без князя!
Старейшины тоже обратились к богам:
- О, великий Даждьбог, и ты, грозный Перун!.. Что нам делать?
Кий выступил вперед.
- Нужно избрать нового князя! Это первое, что нам следует сделать!.. Время не ждет! Еще сегодня гунны могут напасть на нас!
Радогаст тихо произнес:
- Как же выбирать нового князя, когда старый еще не похоронен по закону предков?
- Но, княжич…
Кий не успел ответить, как вдруг с вершины высокой обильной груши донесся тревожный крик:
- Гунны! Гунны переходят Рось!
Этот крик потряс полян не менее известия Кия. Гунны переходят Рось! Следовательно, вне всякого сомнения, они идут к Родни и скоро будут здесь! Не успеет солнце с полудня опуститься до захода, как их передовые отряды вынырнут из-за леса и столкнутся с Полянским войском.
- Где они переходят реку? Сколько их? Невидимый среди густых ветвей дозорный ответил:
- Переправляются на перемоли … А сколько их - разве сосчитаешь! Как туча - видимо-невидимо! Весь правый берег потемнел от лошадей и людей!
Пораженные этими словами, все молчали. Неподвижно лежал в липовой корсти седой, высохший от старости и немощи князь Божедар. Замерли около него старейшины родов, собравшиеся, чтобы проводить его в последний дальний путь, застыли, не зная на что решиться княжичи, молчала насупленная дородная княгиня Чернета…
Во взглядах стоял один вопрос - что делать?
Поскольку ни один из княжичей не решался что сказать - вперед выступил из группы старейшин высокий седой человек, которого вес лет, пригнул его некогда крепкие плечи, давал право говорить первым, и изрек:
- Поляне! Родовичи! Друзья! - голос его прозвучал громко и разнесся по всему полю. - Стоим мы на пороге большой беды, что темным облаком надвигается на нашу землю… Достославный князь Божедар упокоился. Отдавать его тело священному огню, что в последний раз должен очистить княжескую плоть и душу от скверны, - некогда… Идет на нас мощный и злейший враг!.. Что же нам делать, что же нам делать сейчас, чтобы достойно встретить незваных гостей?… Думаю, похороны покойного князя отложим на завтра, до окончания битвы, которая, несомненно, разгорится тут еще днесь. Если мы победим, то похороним его вместе с погибшими воинами, а если поляжем на поле брани, то княжеские останки разделят злую судьбу всех родовичей - грачи поклюют его и нашу плоть, а сырая земля полянская со временем примет в свое лоно наши кости… Но пока мы живы, то о живом и должны думать! У князя Божедара осталось двое сыновей-княжичей - Радогаст и Черный Вепрь. Мы знаем, что покойный князь хотел, чтобы после его смерти князем стал кто-нибудь из них … Но мы не ромеи и не гунны, у которых власть перенимает старший из сыновей покойного императора или кагана. Мы свободные люди и живем в самоуправстве - созываем вече и выбираем князем достойнейшего! Почему же сейчас можем отступать от покона родителей?…
- Правильно! Правильно! - раздались крики.
- Выбирать нового князя сейчас некогда: времени нет да и мало тут родов Полянских собралось - вече наше не будет иметь силы, - продолжал старейшина. - Поэтому, на мой взгляд, выберем воеводу - и будем биться с гуннским вождем! А потом, если боги помогут нам одержать победу, соберем все племя и выберем князем достойнейшего - то ли Радогаста, или Черного Вепря, или кого другого из нас…
- Согласны! Согласны! - снова загудели наиболее нетерпеливые.
- Так кого же выберем воеводой? Княжича Радогаста?
Ближайшие воины и старейшины подхватили:
- Радогаста! Радогаста!
Кий тоже подал свой голос:
- Радогаста! - И посмотрел на Черного Вепря.
Тот стоял рядом со старшим братом - молчаливый, насупленный, плотно сжав губы. Щеки его побледнели. Глаза горели черным блеском, словно в них соревновалась всеиспепеляющая ненависть с неожиданной радостью.
"Какой неистовый! Сумасшедший! - подумал Кий. - Что с ним?"
Наконечник стрелы
Как только над полянскими родами, собравшихся здесь, на чистом поле неподалеку от Родни, прозвучали единодушные возгласы, что войско предпочитает иметь воеводой Радогаста и вручает ему неограниченную власть на время войны с гуннами, к нему подошли четыро уважаемых старейшин и на уровне опущенных рук скрестили четыре копья, возложили на них щит, образовав нечто вроде помоста. Радогаст быстро встал на него, и старейшины подняли только что избранного воеводу над головами.
- Воины! Друзья! Родовичи! - обратился он к притихшему войску. - Благодарю за честь… Не в легкое время доверили вы ее мне, и не легкие времена наступают для нашего племени. Все надежды на богов наших - Даждьбога и Перуна, которых мы сейчас молим даровать нам победу!.. На этом и покончим… Пусть старейшины строят войско и пошлют ловких отроков выведать, что делают гунны и какие у них силы! А мы с боярами, с милым нашим братом Черным Вепрем и с матушкой Чернетой положим покойного князя Божедара на похоронное ложе, чтобы с его высоты он смотрел на своих храбрых воинов!.. Я все сказал - идите…
Войско всколыхнулось, зашевелилось. Раздались короткие, резкие приказы старейшин - и воины, готовя на ходу луки, колчаны и копья, позвякивая мечами и гремя круглыми, сплетенными из лозы и обтянутыми плотной бычьей шкурой щитами, стали выстраиваться в ряды. Несколько десятков отроков быстро помчались в лес и спрятались в кусты - это были лазутчики, которые должны следить за врагом.
Между тем воевода Радогаст, княжич Черный Вепрь, княгиня Чернета, несколько ближайших к покойному князю бояр, а также Кий с Грозой и Братаном подняли из саней тяжелую корсту, перенесли на холм и поставили на кучу сухих дров.
- Может, подожжем? - спросил Черный Вепрь. Но Радогаст отрицательно покачал головой:
- Нет, сделаем так, как договорились… Пусть князь ждет завтрашнего дня. Княгине с женщинами следует вернуться домой и тоже ждать - нашей победы или нашей смерти. А мы пойдем на войну. Будем готовиться к битве! Пойдем! - и тут он увидел Кия и, мгновение подумав, решительно сказал: - Кий, будь при мне!..
Не дожидаясь ответа, он быстро направился к войску, которое выстраивалось на равнине, между двумя рощами. За ним двинулись бояре и все, кто имел оружие, а женщины, отроковицы и ребятишки повернули к Родне.
Кий переглянулся с друзьями. Мчаться к Каменному Острову? Теперь - никак: его отсутствие Радогаст расценил бы как трусость. И все же предупредить родовичей об опасности нужно.
- Вот что, друзья, - сказал тихо. - Я остаюсь здесь и приму участие в битве. Думаю, она состоится сегодня или завтра… А вы возьмите в лесу коней и скачите домой! Поднимайте родовичей! Пусть все, кто может держать копье в руках, идут к Каменному Острову, а женщины, дети и старики пусть бегут, забирая все, что могут забрать, на север, в леса, подальше от Роси… Скажите старейшине Туру и Щеку, чтобы послали гонцов по всем Полянским родам - и на Росаву, и на Роско, и на Красную, и на Хоробру, и на Стугну, и аж до Ирпеня! Пусть собирается вся сила полянская… Если не все успеют до Каменного острова, пусть собираются в другом месте - на Стугне или на Росаве… Потому что, думается мне, гунны шли сюда не для того, чтобы отбить у нас отару овец, стадо скота или косяк лошадей. Каган Ернак надеется поработить все племя наше! Поэтому сеча будет лютая, и мы должны выставить против врага все наши силы!
- А ты? - спросил Гроза. - Может, вместе поедем?
- Нет, я останусь здесь! Вижу, нужен я Радогасту. Да и хочу сам помериться силой с гуннами, хотя, скажу вам, не верю я в победу… Слишком неравны силы… Немногие из тех, кто держит сегодня в руке копье, увидит завтра восход солнца…
- Езжай с нами! - воскликнул Братан. - Мы соберем большую дружину!..
- Нет! - твердо ответил Кий. - Если боги подарят мне в наступающей схватке жизнь, то вернусь к вам, обогащенный опытом… Надо же своими глазами увидеть, как дерутся гунны! Иначе - как их победишь?… Идите!
Он обнял отроков, и те, понурив головы, отправились в лес. А сам бросился догонять Радогаста.
* * *
Солнце повернуло на юг и медленно, незаметно для глаза, начало спускаться в Страну Мрака. Но до вечера было еще далеко.
Четыре полянских рода готовились к бою.
Радогаст выбрал самое узкое место между двумя лесами - между примыкавшим к Днепру, и тем, что рос над Росью. Воины четырьмя плотными рядами-отрядами перегородили поле. Сам Радогаст выбрал для себя место посередине, чтобы видеть левое и правое крыло своего войска, а Черного Вепря с младшей конной дружиной поставил у себя в тылу, - на тот случай, если гунны сумеют прорвать полянский строй.
От Радогастовой растерянности и неуверенности не осталось теперь и следа. Приказы и распоряжения его были ясны, кратки и ни у кого не вызывали возражений. Он быстро переходил от одного рода в другой, подбадривал воинов, убеждал в том, что гуннам не одолеть полянской силы, советовал не думать о смерти, а только о том, как остановить врага и отбросить его назад. Кий, которому воевода приказал держаться около него, радовался, что не ошибся в Радогасте. "Из него будет настоящий князь! - думал, глядя на стройную высокую фигуру старшего княжича и на его красивое загорелое лицо. - Если боги сохранят ему в наступающей битве жизнь, то лучшего князя, чем Радогаст, полянам не найти!"
Обойдя все войско и убедившись, что оно стоит прочно, воевода вернулся на свое место, подозвал Черного Вепря:
- Брат, на тебя с твоими отроками возлагаю большие надежды. Сначала тучей стрел встретим врага мы! А как только он приблизится к нам на расстояние удара копья, поражаешь его из луков ты со своими воинами! А мы будем бить копьями!.. Если же, где гунны прорвутся, тутже мчись туда - затыкай дыру! Пусть хранят тебя боги!
- Понял, - сказал Черный Вепрь и поехал к своей конной младшей дружине.
В этот момент лазутчики, которые следили за переправой гуннов через Рось, подали знак, что Ернак тронулся.
Известие, что гунны начали атаку, быстро прокатилось по рядам воинов. Над войском упала тревожная тишина. Прекратились разговоры, переклички, все замерли в напряженном ожидании, устремив взгляды в далекую излучину дороги, откуда вот-вот должен был появиться враг. А до переправы было не менее четырех поприщ, причем она закрывалась Поршанским лесом, - и сколько поляне ни вглядывались в даль, которая виднелась в лучах заходящего солнца, никто ничего не увидел.
Тогда Кий припал ухом к земле - и вдруг услышал глухой грозный гул, доносившийся словно из бездны. Это был гул от тысяч копыт. Он медленно нарастал, ширился, приближался, наполняя сердце недобрым предчувствием.
- Гунны двинулись! - подтвердил Кий, вскакивая на ноги.
Он никогда не считал себя трусом, но теперь почувствовал, как что-то холодное и мерзкое, как змея, заползает в грудь.
Что это? Страх смерти, которая может настигнуть в бою? В какой-то мере - да. Смерти боится все живое и всеми способами пытается избежать ее. Однако - лишь в какой-то степени, ибо он, как и все люди его племени и его языка, верили в бессмертие. Верил, что испокон веков душа есть - в дереве или в звере, в камне или в том же бессловесном кие, которым он назван, а умрет - переселится опять в траву, или в птицу, или в облако, что беззаботно плывет по синему небу, и так живет вечно. Тело сгорит на священном костре, а душа выпорхнет из него и войдет в нечто иное, чтобы через много лет снова возродиться в образе и подобии человека…
Нет, смерть не пугала его.
Пугала неизвестность. Со всех сторон человека окружала неизвестность, зловещая и непостижимая. Поля и леса, горы и болота, реки и озера, ночь и день, зима и лето, гром и молния, жизнь и смерть - все покрыто таинственностью, неизвестностью, в которую невозможно заглянуть, которая живет вечно и вечно тревожит воображение человека. Что во всем этом - боги? Почему же прогневались они на полян и на все племена языка словенского? Почему наслали на них напасть - жестокое недоброжелательное племя? Где взять силу, чтобы перевесила гуннскую силу?
- Гунны двинулись! - воскликнул он громко.
Теперь все услышали этот протяжный тяжелый гул. Казалось, будто где-то далеко-далеко гремел гром.
- Да, пошли, - тихо произнес Радогаст. - Пусть спасут нас боги!
Гул становился сильнее, тревожным. Он медленно нарастал и вдруг загремел по всему полю. То из-за леса, словно темное облако, вынырнула орда и помчалась прямо на полянские ряды. Хотя до нее было не меньше, чем два поприща, Кий почувствовал, что под ногами содрогнулась земля.
И тогда Радогаст крикнул:
- Передний ряд, на колено! Закрыться щитами! Выставить вперед копья!
Воины, стоявшие в переднем ряду, вдруг опустились на левое колено, поставили на землю щиты, образовав сплошную стену, наставили против гуннов копья.
- Второй ряд, копья вперед! Щиты - перед собой!
Воины второго ряда встали вполоборота левым плечом вперед, прикрылись щитами, а копья уперли в землю и выставили над воинами переднего ряда.
- Лучники, к бою!
Заколебались два задних ряда. Воины быстро извлекли из колчанов стрелы, наложили на луки.
Кий пристально следил за гуннами. Сначала солнце слепило ему глаза, и он мысленно отметил, что Ернак не отложил атаку на завтра, когда солнце слепило бы гуннов, а начал ее сейчас, хотя и его воины, и кони утомлены. Зато солнце у него было за спиной, а полян ослеплял.
Затем Кий обратил внимание на то, что гунны мчались не лавой, а длинным острым клином. Итак, поляне не имели никакой возможности встретить их тучей стрел, потому что левому и правому крылу стрелять не в кого. Они выстроились плотно, густо, и острый клин орды летел на вытянутый через все поле узенький строй полян, словно копье, словно боевой топор!
У Кия сжалось сердце: разве выдержит полянский строй такой страшный удар?
При этом он подумал, что на стороне гуннов еще и скорость. Тысячи лошадей, разогнавшись, своим весом легко, словно меч тетиву лука, рассекут, разорвут тонкий строй полян…
Все эти мысли промелькнули в его голове молниеносно и сразу исчезли. Нужно было вступать в бой - гунны вот-вот будут здесь!
* * *
Радогаст поправил на левой руке кожаную перчатку, достал стрелу. То же самое сделали воины третьего и четвертого ряда.
- Стреляйте!
Свистнули стрелы, пронзили синей воздух и, словно рой пчел, впились в острие гуннского клина. Пошатнулись и выпали из седел передние всадники, вздыбились и попадали вниз вместе с ездоками несколько лошадей.
Но орду это не остановило. Она, словно ничего не случилось, неслась дальше, копытами коней кромсая и превращая в кровавое месиво тела упавших на землю.
Стрелы летели непрерывно, поражая все новых и новых врагов. Но так же неустанно накатывалась орда.
Кий стоял рядом с Радогастом, стрелял вместе со всеми, а когда увидел, что гунны уже совсем близко, поднял и зажал в руке копье. Острие гуннского клина вот-вот должно врезаться в полянское войско… И тут неожиданно упал воевода Радогаст. Ниц - головой к гуннам.
Кий вскрикнул и наклонился над ним. Стрела вонзилась Радогасту в спину и, пронзив тело насквозь, вышла из груди. Отломив оперение и вытащив из раны стрелу с наконечником, Кий оглянулся. Кто стрелял? Откуда?
Позади поворачивала коней, собираясь в бегство, младшая княжеская дружина. Черный Вепрь, с луком в левой руке, тоже поворачивал коня.
- Проклятье! - воскликнул Кий. - Куда вы?
Но в этот момент вмешался Радогаст. Изо рта у него выбежала струйка крови, он открыл глаза.
- Это моя смерть? - спросил он, взглядом указывая на окровавленную стрелу в руках Кия.
Кий утвердительно кивнул головой:
- Да, тебя ранили.
- Покажи!
Кий поднес стрелу к туманяющимся глазам воеводы. Тот тихо произнес:
- Не гуннская… Наша!.. Отрый наконечник!
Кий вытер железный наконечник о рубашку и подал Радогасту. Воевода прикипел к нему взглядом, и его лицо вдруг исказилось от гнева.
- О, боги! Это же стрела Черного Вепря!
- Черного Вепря? - воскликнул Кий. - Не может быть! Ты уверен?
Страшный грохот заглушил его слова. Кий поднял голову. Гуннский клин врезался на полном скаку в полянский строй. Затрещали под конскими копытами полянские щиты, ужасно закричали воины, засвистели копья, зазвенели мечи и сабли.
Шагов за сто от того места, где лежал раненый воевода, гунны прорвали полянские ряды, и заходя с обеих сторон им в тыл, начали сечу.
Черный Вепрь со своей дружиной бежал к Родне.
Радогаст, кажется, не слышал всего этого - ни грохота, ни криков, ни лошадиного ржания, ни свиста стрел. Он, видно, понимал, что умирает, но страшное открытие придало ему сил, и он крепко сжал руку Кия.
- Я уверен в этом! - Сказал он отчетливо. - Если сомневаешься, вытащи из моего колчана стрелу и сравни наконечники… Они одинаковые… их делал нам один оружейник, кузнец Мякоть…
Кий быстро выдернул из колчана воеводы стрелу и сравнил наконечники. Одинаковые! Оба плоские, треугольные, с заостренными усиками… Ясно - их делала одна рука!.. Итак, стрелял в Радогаста Черный Вепрь!..
- Ну, что?
- Одинаковые, - ответил Кий.
- Проклятье!.. Как он ненавидел меня… И все-таки подкараулил, наконец! - проговорил с усилием Радогаст. - Я чувствую, как холодеют мои руки и ноги… Дух смерти уже витает надо мной!.. О боги!..
Ему стало трудно говорить. Изо рта пошла кровь. Кий нагнулся над ним, но его слабый голос терялся в клекоте боя, который медленно приближался к ним.
- Мужайся, княжич! Может, это еще не смерть твоя! - Кию хотелось хоть одним словом утешить раненого, хотя он сам не верил в то, что говорил.