Радогаст тяжело поднял веки, долго всматривался в Кия затуманенными глазами. Потом слабо пожал ему руку.
- О-о!.. Солнце зашло… Темно стало… Отомсти за меня… Поляны… Поляны гибнут… Я знаю…
Он вдруг вздрогнул, выпрямился и перестал дышать. Пораженный этой необычной смертью, Кий еще миг смотрел на его посуровевшее помертвевшее лицо. Потом встал, оглянулся - и ужаснулся: все поле боя было за гуннами. Они рассекли полянский строй пополам и двумя крыльями стали окружать их, безжалостно убивая боевыми палицами, разя саблями, топча лошадьми… А младшая дружина Черного Вепря, вместо того, чтобы врезаться в прорыв и отжать гуннов, отошла назад, остановилась на холме и наблюдала издали за побоищем.
"Черный Вепрь! Гнев Перуна на твою голову! Если останусь жив, я отомщу тебе - и за Радогаста, и за родовичей, что здесь бесславно гибнут", - подумал Кий и, схватив копье, бросился в кровавый водоворот, в самую гущу боя.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что поляне упали духом, что им уже не выстоять против бесчисленных всадников Ернака. Нужно спасать тех, кого еще можно спасти.
И он вовсю крикнул:
- Поляне! Не позволяйте себя окружать! Отходите в лес - он скроет нас и защитит от вражеской конницы!
Его сильный, звучный голос перекрыл шум боя и прокатился над правым крылом полянского войска. Левое крыло уже было полностью отрезано гуннами и обречено на гибель.
Упавшие духом воины, услышав, что кто-то думает, заботится о них, сбились в плотную группу и, прикрываясь щитами, начали медленно отступать к лесу. Теперь каждому стало ясно, что лишь густой лес спасет их от неистовой гуннской конницы, которая в чистом поле имеет несомненное преимущество перед пешими воинами.
Кий отступал вместе со всеми. До леса было недалеко, но гунны наседали. Нужно было отбить их, задержать.
- Копьями! Копьями бейте всадников! - кричал он. - Потому что наши мечи коротки, чтобы достать их! Мечами вспарывают животы коням!
Он поднял несколько копий, которые в изобилии лежали повсюду, и вовсю метнул одно в грудь гунна, который мчался на него. Гунн не успел уклониться. Острый наконечник блеснул на солнце и пронзил нападающего насквозь.
Потом еще два врага упали рядом, пораженные ловкой рукой молодого воина. Другие, встретив неожиданное сопротивление, придержали лошадей, отхлынули назад.
- В лес, друзья! В лес! - снова закричал Кий. - Под его защиту! Гунны на конях не сунутся туда! Все, кто останется жив, идите к Каменному Острову! Соберем там силы и ударим на гуннов. Боги помогут нам!
Поляне поспешно отступали в лес. Передние уже нырнули в его зеленую чащу и оттуда начали стрелять по гуннским всадникам, не позволяя им преследовать тех, которые еще оставались в поле.
Кий отступал одним из последних. Разъяренные неожиданным отпором, гунны значительно большими силами вновь напали на тех полянских воинов, которые прикрывали своих товарищей. Теперь они гнали вслепую, потрясая саблями и боевыми палицами, выкрикивая свой грозный боевой клич - гурракх, гурракх!
Темная волна ордынцев катилась, словно степной вихрь. До леса оставалась какая-то сотня шагов, но Кий видел, что к нему не добежать. Тогда он, собрав всех, кто был поблизости, приказал прикрыться щитами и с боем отступать назад.
Немало воинов откликнулись на его призыв и, выстроившись плотной стеной, сдерживали наседавшего врага. Гунны усилили натиск, и пробиться вперед и порубить бежавших в лес, не смогли, их кони вздыбились перед щитами, копьями и мечами, которыми прикрылись поляне, болезненно заржали, падая с распоротыми животами и подсеченными сухожилиями ног.
Кий сражался в первом ряду. В одной руке - копье, в другой - щит. Легкое полянское копье было грозным оружием в умелых руках - его можно метнуть, им можно ударить, не выпуская из руки, или закрыться от сабли. Кий выбил из седла двух врагов, под третьим ранил лошадь, и только четвертый нападающий перерубил саблей тонкое древко, но оно спасло Кия от гибели. Тогда, прикрываясь щитом, Кий выхватил меч и нанес смертельный удар гунну, напавшего на него сбоку.
Резкий свист боевой палицы заставил Кия поднять над собой щит и прикрыться им. В тот же миг гуннский конь толкнул его в плечо. Да так сильно, что свалил с ног. В следующую минуту Кий ощутил, как что-то тупо ударило его по голове. В глазах пожелтело, и он, теряя сознание, упал под лошадиные копыта…
* * *
Младшая дружина Черного Вепря стояла на холме, за полпоприща от поля брани, и воины, совсем отроки, с ужасом смотрели, как один за другим гибнут поляне, устилая землю трупами.
Черный Вепрь посерел. Левая его рука крепко зажала повод коня, который никак не хотел стоять спокойно, а все танцевал под всадником. Правая же - шарила у горла, будто княжичу что-то мешало дышать. Ему и правда от волнения и от осознания того, что этой рукой он только что убил брата, не хватало воздуха. Страшно пугало его и будущее. Смерть собирала такой обильный урожай вокруг, что могла, не разбираясь, прихватить с собой и его. Он совсем не был уверен, что не наткнется на гуннскую или, чего доброго, полянскую стрелу.
Бой начал утихать. И тогда от гуннского войска отделился большой отряд и двинулся к холму.
Отроки заволновались еще больше. Все понимали, что это конец. Что же решит Черный Вепрь?
Среди отроков, из которых состояла дружина, у Черного Вепря было много друзей, сторонников и единомышленников. Они закричали первые:
- Княжич, нас сейчас порубят!
Черный Вепрь понимал, что теперь, когда Радогаст отправился в дальний путь к праотцам, он так близок к осуществлению своей мечты!
Угрызения совести и сомнения не терзали его сердце. На решительный шаг он решился давно. Разве сейчас колебаться ему?
- Воины, отроки, друзья! - крикнул он. - Помните - я ваш князь! Положитесь на меня! Я спасу вас! Только не смейте вмешиваться в бой с гуннами! Я поеду к ним на переговоры! А вы оставайтесь на месте!
Он тронул коня и, подняв в знак мирных намерений, правую руку, двинулся навстречу гуннам, которые быстро приближались.
- Не стреляйте! - закричал он громко по-гуннски. - Я полянский княжич Черный Вепрь, племянник кагана Ернака, внук Аттилы!
Гунны замедлили бег, потом совсем остановились. От них отделился один всадник и быстро понесся навстречу Черному Вепрю. Посреди дороги он остановился, улыбаясь.
- Крэк! Ты? - Черный Вепрь узнал гунна и несказанно обрадовался.
- Это я, княжич, - ответил тот. - Мне приятно видеть тебя живого и невредимого!
- Мне тебя также.
- Великий каган Ернак ждет тебя, княжич.
- Он здесь?
- В знак покорности и верности ты подойдешь к нему и поцелуешь его сапог…
- Но я не раб! - воскликнул Черный Вепрь, вспыхнув. - Неужели мой дядя так унизит меня?
- Этим засвидетельствуешь свою преданность и станешь князем!.. А поцеловать большому кагану сапог - то высокая честь! Не каждый может удостоиться ее! - Крэк искренне удивился, что полянский княжич придает значение такой мелочи. - Едем!
Черный Вепрь нахмурился. Он никогда никому не целовал сапог, даже князю, отцу своему. Как же целовать дяде?
И в следующую минуту взгляд его упал на неподвижные тела полянских воинов, что, как белые снопы, лежали на зеленом поле - и он молча тронул коня. Понял - целовать сапоги не дяде, а грозному и беспощадному победителю. К тому же целовать не даром, а за красное княжеское корзно!
Они ехали молча, и гуннские воины расступались перед ними. Наконец Крэк остановился и, мигом спрыгнувши с коня, склонился в низком поклоне перед старым одутловатым всадником в богатой ромейской одежде.
- Великий каган, я привел твоего племянника, полянского княжича Черного Вепря…
- Вижу, - сказал каган, пристально вглядываясь выцветшими коричневыми глазками в полянского княжича.
Был он среднего роста, плотный, с широким темноватым лицом и золотой серьгой в левом ухе. Золотом и самоцветами озаряла каганская сабля и доспехи каганского коня.
В серебряных стременах желтели припорошенные пылью мягкие, расшитые серебром сапоги.
Черный Вепрь минуту рассматривал своего дядю, потом спешился и, подойдя ближе, припал к сапогу, пахнущему конским потом и дорожной пылью.
- Великий каган… Дядя… Я… - начал хрипло.
- Знаю, - перебил его Ернак и положил тяжелую руку племяннику на голову. - Я рад, что у моей сестры такой красивый и достойный сын. Она жива?
- Ты увидишь ее сегодня или завтра, каган.
- Ладно… Что же ты скажешь мне, княжич?
- Мой великий повелитель, - поднял вверх глаза Черный Вепрь, - поздравляю тебя с победой над полянской землей. И твой и мой враг воевода Радогаст погиб. А племя полянское признает тебя верховным повелителем…
- Кто же будет его князем? - хитро прищурился каган.
- Кого ты захочешь, тот и станет князем, - ответил Черный Вепрь.
- Мудро сказал, - похвалил его Ернак. - Сразу видно, что в твоих жилах течет кровь великого Аттилы! Будешь полянским князем - и да хранит тебя Тенгри-хан!
Черный Вепрь склонил в покорности голову.
- Спасибо, дядя… Я буду верно служить тебе. Можешь не сомневаться в моей преданности!
- Хорошо. Чего еще желаешь? Черный Вепрь посмотрел ему прямо в глаза.
- Желаю, каган, чтобы ты помог обуздать роды, которые не покорятся мне…
- Обуздаем.
- Прошу, чтобы твои люди не трогали Родню. Там моя мать… И там будет моя жена…
- Мою сестру никто и пальцем не тронет! Твоих воинов тоже…
- Спасибо… А еще желаю, чтобы ты отдал мне полянских воинов - раненых и попавших в плен! Я сам посмотрю, кого взять в войско, а кого наказать за неповиновение тебе!
- Хорошо.
- И еще одно…
- Не много ли, племянник? - недовольно буркнул каган.
- Последняя просьба… Умер мой отец, князь Божедар…
- Я уже знаю об этом.
- Позволь завтра похоронить его по обычаям предков… А заодно - и брата моего, воеводу Радогаста…
- Разрешаю… А теперь послушай, что скажу я… Послезавтра будь готов с женой отправиться в путь. Посмотрим твою землю и, в случае необходимости, покорим непокорные племена… Завтра - похорони отца и брата… А сегодня с матушкой придешь ко мне в стан - хочу повидаться с сестрой… А чтобы ты ничего не забыл и делал так, как я хочу, оставляю тебе Крэка с сотней воинов, - каган строго посмотрел на Черного Вепря. - Все они должны быть сыты, одеты! За их безопасность … Сам понимаешь - отвечаешь головой!
Черного Вепря последние слова Ернака задели за живое, но он промолчал и низко поклонился.
Такая покорность, видно, понравилась кагану, ибо он еще раз положил руку на голову полянскому князю, проявляя этим свое расположение к нему, и сказал:
- А теперь поедем по полю - посмотрим, что натворил твой глупый брат… Будешь при мне!
Ернак тронул коня и повернул к полю боя. Черный Вепрь вскочил в седло - поехал за ним в группе гуннских вельмож, сопутствующих кагану. Сзади пристроился Крэк.
Ехали медленно.
Через все поле, от леса к лесу, рядом лежали полянские воины - убитые и раненые. Гунны сдирали с них одежду, забирали оружие, тех раненых, которые не подавали надежды на выздоровление, тут же добивали.
Увидев кагана, они застывали в почтительном поклоне.
- Так где погиб твой брат? - спросил Ернак, повернув к Черному Вепрю свое круглое темное лицо.
Черный Вепрь показал на невысокий холм неподалеку от дороги.
- Он стоял там…
- Смотрите внимательно! Хочу увидеть его!
Черному Вепрю и самому хотелось увидеть Радогаста. Мертвого! Чтобы успокоить сердце, в котором шевелился червячок сомнения - а вдруг попал плохо и Радогаст жив? Как он посмотрит ему в глаза?
Каган подъехал к куче мертвых тел. Черный Вепрь издалека бросил быстрый взгляд по лицам мертвых и раненых - и облегченно вздохнул. Вон лежит Радогаст! Неподвижный! С застывшим взглядом открытых глаз… Нет, он уже не встанет, и его нечего бояться!..
- Вот он! - облегченно показал рукой. Ернак остановился над полянским воеводой.
- Да, мертв, - сказал задумчиво, а после паузы повернулся к Черному Вепрю. - Тебе, племянник, повезло больше, чем мне. У меня было много братьев, и нам пришлось разделить родительское наследство на всех. Некогда могущественное гуннское племя Аттилы распалось, раздробилось и рассеялось по земле, как туман по степи…
- Ты соберешь его, каган, - сказал Черный Вепрь. - И снова гунны станут обладателями полмира! А я помогу тебе, на сколько сил моих хватит!.. Только чем и как?
Он боялся этого сурового чужого мужа, который приходился ему дядей, и пытался задобрить его льстивыми словами.
Ернак процедил сквозь редкие седые усы:
- Соберу… Если поможет Тенгри-хан… А помочь мне сможешь тем, чем помогал Аттиле твой отец, - зерном, мясом, одеждой, обувью, воинами… Крэк скажет, что делать…
Каган тронул коня и двинулся дальше между грудами убитых и раненых. Черный Вепрь бросил еще один быстрый взгляд на мертвого Радогаста и не почувствовал в сердце ни жалости к нему, ни раскаяния. Его наполняло чувство радости от осознания того, что он князь. "Аттила на пути к могуществу переступил через труп брата. А я внук Аттилы! Внук… И я тоже смог!"
* * *
Кий открыл глаза. Вверху над ним синело чистое вечернее небо, стояла необычная, после только что отшумевшего боя, тишина. И ему было бы хорошо лежать здесь, если бы какой-то тяжелый груз не сдавливал грудь и не гудело в голове.
Он пошевелился и понял, что сдавлен целой кучей мертвых тел. Онемели ноги, отекла левая рука. И только правая, все еще сжимая меч лежала свободно на залитой кровью земле. Он поднял ее, нащупал сверху чей-то плотный рукав и с силой потянул вниз. Вниз свалился молодой черноволосый гунн, и дышать сразу стало легче.
Из горла вырвался хриплый стон.
И тут на него упала тень. Он скосил глаза и увидел двух гуннов - старшего, низенького кривоногого толстяка, и высокого, худощавого отрока, - которые остановились над ним. Их внимание привлек стон, и они с интересом теперь разглядывали русоволосого великана - полянина.
Младший гунн выдернул из ножен саблю и занес над головой Кия, целясь острием прямо в лицо. Но толстяк предостерегающе что-то крикнул, и тот опустил руку.
Вдвоем они быстро растащили убитых, и толстяк, толкнув Кия ногой в бок, знаком приказал подниматься.
Кий медленно, с трудом, потому что все его тело одеревенело, встал и почувствовал, как шумит в голове, а ноги, словно палки, нетвердо стоят на земле. Видно, сказывался сильный удар по темени. Толстяк оглядел пленника со всех сторон и, убедившись, что он не ранен, вытащил из кармана веревку и связал ему руки за спиной.
- Иди!
Его привели к большой группе пленников и привязали к корявой жерди, пристроенной, как коновязь, между двумя кленами. Так привязывают лошадей, - с той только разницей, что пленников привязали значительно прочнее, да еще и поставили двух часовых.
Кий оперся на жердь - задумался.
Итак, как он и предполагал, поляне потерпели сокрушительное поражение. Пусть не все племя покорено, не весь полянский полк погиб, - и что? Сила полянская понесла значительные потери, и тем родам, которые соберутся возле Каменного острова, будет нелегко теперь противостоять гуннам. Да и сумеют ли они вообще противостоять? Не сокрушат ли их гунны в первые минуты боя, как Радогастову дружину? Не рассечет своим клином полянские ряды, как они это сделали здесь только что?
После этого боя стало ясно, что поляне, сражаясь в пешем строю, не сумеют остановить мощный удар гуннской конницы, которая, разогнавшись, набирает такую скорость и силу, сметающую все на своем пути… Против конницы тоже нужна конница! Против гуннского клина надо выставить свой клин или такой мощный заслон, о который гуннский клин разобьется, как острие копья об гранитные скалы! Но как это сделать?
Мысли роем кружились в голове, которая еще болела от удара или булавой, или конским копытом, но ничего путного придумать Кий не мог.
Его внимание привлек отряд гуннов, не спеша объезжавший поле боя. Впереди на белом коне скакал всадник в богатой одежде. Оружие его озарялось золотом, седло - серебром, а шапка - самоцветами.
- Каган! Каган! - Закричали часовые гунны и согнулись в поклоне.
Отряд приближался. Пленники - кто сидел - вскочили, пристально вглядываясь в человека, от которого зависела их жизнь. Наступила тишина.
Кто-то из пленных вдруг воскликнул:
- Смотрите - там Черный Вепрь! Наш княжич!
- Где?
- Вместе с каганом…
- Взяли в плен?
- Нет, свободный… И при оружии… Неужели переметнулся на сторону гуннов?
- Не может быть! Может, кто-то другой?
- Где там другой… Он! Стражи шикнули:
- Тш-ш-ш! Молчать!
Кий закусил губу. Он не удивился, увидев Черного Вепря рядом с каганом Ернаком, зная больше о нем, чем другие воины, которые только начали догадываться об измене, а об убийстве воеводы Радогаста даже не подозревали… Он только сейчас подумал про себя: ведь встреча с Черным Вепрем - это смерть для него!
Каган остановился на возвышении, откуда хорошо просматривалось все поле боя. Молча смотрел на белые, полянские, и темные, гуннские, трупы. Гуннских было значительно меньше, и на кагановом лице появилась довольная улыбка.
Затем он повернулся к пленникам, метнул злорадный взгляд по их нахмуренным, суровым лицам.
Кий не сводил с кагана глаз.
Это был невысокий полный человек с большой седой головой и темным широким лицом. Сквозь жидкую седую бороду и такие же редкие усы просвечивала вспотевшая от жары коричнево-желтая кожа пожилого человека. Кию вспомнились рассказы отца об Аттиле, и ему подумалось, что Ернак, видимо, очень похож на "отца гуннов". Ведь - сын!..
Ернак вдруг показал рукой на кучи мертвых полянских воинов, павших в бою, и на словенском языке, т. е. на языке тех родственных с полянами племен, живших на Дунае и за Карпатами, прокаркал хрипло:
- Видите?… Так будет с каждым, кто не покорится гуннам и поднимет на них вооруженную руку!.. Так будет с каждым - лежать с разбитым черепом в бурьяне, и вороны будут клевать его мертвые глаза!.. Сам Тенгри-хан призвал гуннов к господству над другими народами и племенами, и это господство - на десять тысяч лет! - он сделал паузу, о чем-то подумал, а потом, еще понизив голос, добавил: - За то, что вы подняли против меня меч, вас следовало бы подвергнуть лютой смерти или продать ромеям в рабство! Но я не сделаю этого… Потому что за вас вступился ваш князь Черный Вепрь, который пообещал - и за себя и за вас - верно служить мне и во время мира и во время войны…
Черный Вепрь встал при этих словах рядом с каганом и сказал:
- Поляне! Родовичи! Я есть князь ваш… Кто-то из пленников, прервав его речь, бросил:
- Мы тебя не выбирали… Разве было вече наших родов или старейшин? Где же наш воевода Радогаст?
Черный Вепрь вздрогнул и внимательно посмотрел на пленников, желая, видимо, найти смельчака. При этом взгляд его упал на Кия.
- Ты?… Живой? - Не сумел скрыть радости Черный Вепрь. - Значит, ты не признаешь меня за князя? А? Это ты тут разтявкался?