- Мудро ты мыслишь, рикс, мудрее, чем твой дед Германарих, который поднял на меня меч. Я принимаю твое племя под свою руку, и отныне оно будет платить гуннам ежегодную дань скотом, конями, рабами и золотом, а мне, кроме всего этого - еще и вашими красивыми девами. Такими, как твоя жена, - прибавил тише и опять прикипел взглядом к красавице Вадамерке.
Как от удара, вздрогнул Винитар. Страшная тревога сжала ему сердце и наполнила его сильной ненавистью, что вот-вот могла выплеснуться из него, как кипящая вода из котла.
Вельможи побледнели. Что сделает король? Одно неосторожное движение, одно неосторожное слово - и гунны посекут их, как глупых баранов!
Зловещая тишина повисла в каганском шатре.
Но вспомнил готский король, для чего он сюда пришел и склонил гордую голову в низком поклоне.
- Я согласен, мой государь, - тихо произнес, будто выдавил эти слова из себя.
Королева и вельможи поклонились также. С тех пор готы потеряли свою волю.
Гунны же пошли дальше на запад подчинять другие племена и добывать себе еду и одежду, потому что считали унизительным для себя пахать землю и сеять злаки, собирать их и молотить, присматривать и выращивать скотину, свиней, овец. "Ковыряться в земле и в грязи - то судьба ничтожных рабских племен, а не свободных и гордых гуннов", - говорили горделиво они.
А Винитар, увидев, что гунны далеко, решил завершить то, что когда-то задумал Германарих. Тайно от гуннов он собрал свои войска и напал на землю венетов.
Навстречу ему выступил Бож с сыновьями и вельможами и со всей венетскою ратью.
В первом бою венеты, ударив дружно, потеснили готов и заставили их убегать. Во втором бою Винитар тоже не одержал победы и решил действовать хитростью. Он понимал, что объединеные венетские племена ему не преодолеть. Но, как их разъединить?
Он сделал вид, что отступает. Снялись готы ночью со своих стойбищ и пошли на юг. Оставили на стойбище лишь одного старого больного гота Вурма, с которым Винитар имел перед отступлением длинный разговор.
Пришли венеты и нашли Вурма. Привезли его к Божу и венетским князьям. И стали те его спрашивать.
- Почему готский король отступил, старче?
- Он не отступил, а убежал, как последний трус, - ответил наученный Винитаром дед. - Сказал своим вельможам: "Сила венетов безмерна. Никогда нам не победить их. Дважды побили они нас поэтому испытывать судьбу в третий раз - настоящее безумие"! Поднял своих воинов по тревоге и пошел назад, в готские степи над морем.
Обрадовались венетские князья и, вопреки воле Божа, считая, что война закончилась, каждый со своим войском ушел домой. Остался один король Бож с дружиной, потому что земля его соседствовала с землей готов.
И тогда, узнав об этом от своих тайных соглядатаев, хитрый и коварный Винитар вернулся назад и в третий раз напал на венетов.
Сошлись два войска в поле и бились два дня, усеивая землю мертвыми телами. Звенели мечи, свистели стрелы, звенели копья, ржали кони и хрипели, умирая под их копытами, раненные воины.
Но венетов было теперь гораздо меньше, и на третий день Винитар поднял чашу кровавого вина за свою победу. Падали и падали храбрые венетские мужья, прихватывая на тот свет и врагов своих. И князь Бож с сыновьями бился наравне со всеми, и не один раз его меч обагривался готской кровью.
Увидел это Винитар и, переполненный ненавистью и слепым желанием мести, приказал своим телохранителям, которые были при нем, окружить венетского короля и взять в плен. Хлынули те словно стая черного воронья, и затмили собой кучку пораненных стрелами, посеченных мечами, но еще живых венетских воинов, вырвали у них оружие, связали веревками руки, привели к Винитару - поставили перед ним.
И так стояли: с одной стороны поредевшее готское войско со своим королем, а со второй - окровавленный король Бож с сыновьями и семьюдесятью вельможами-боярами.
Выехал вперед Винитар и, не слезая с коня, сказал:
- Почто бился со мной, княже? Почто не сдался сразу? Посмотри - скольких воинов готских погубил! А то же была моя опора и народ! С ними хотел разбить гуннов и опять стать свободным владетелем степей! А теперь что?
Посмотрел старый Бож сквозь кровавые слезы на трупы воинов венетских и готских, что лежали, обнявшись, как братья и ответил так:
- Глупый ты и неразумный, король! А если хотел сделать готов свободными, то должен был бы не с мечом идти к нам, а со словом мира и дружбы, как добрый сосед, чтобы вместе выступить против кочевников!.. А теперь - поздно: не пойдет народ венетский за тобой! И сам погибнешь от руки гунна, и племя твое рассеется среди других племен, как придорожный песок по степи - без следа, и злая твоя слава сгинет. И никто не пожалеет тобя!.. Жаль только, что и нашу силу подкосил ты на корню в преддверии страшного лихолетья. Покорили гунны вас, покорят теперь и нас!
Замолчал Бож и стоял, облитый кровью и поддерживаемый сыновьями, прямо и гордо, будто и не был побежден. Степной ветер-ветерок остужал его раны и забавлялся седыми волосами, - а они звенели, словно серебро. И сыновья его смотрели смело на победителя, и вельможи, и ни в чьих глазах не было страха.
Сжалось от страшных пророчеств сердце Винитара.
Он побледнел от гнева - закричал:
- Вот как ты говоришь, княже!.. Не молишь, не умоляешь, а угрожаешь!. Так знай же - не будет по-твоему! Победил я венетов - побежу и гуннов! Но ты уже не увидишь этого, потому что умрешь лютой смертью! - И повернулся к своим дружинникам: - Распните князя вместе с сыновьями и вельможами его! Распните на высоких крестах и поставьте на горе, чтобы выдели венеты и ужасались!
Схватили готские воины князя Божа, его сыновей и вельмож-бояр - разпяли на крестах, поставили на высокой могиле, откуда была видна венетская земля, и так скончались они в нечеловеческих муках.
А Винитар?
Недолго утешался он неразумной победой. Узнал каган Баламбер, что готы без его разрешения напали на венетов и победили их, испугался усиления своего неверного союзника и велел передать ему: "Ты захотел для готов победы, а для себя - славы. Сегодня ты напал на венетов, а завтра, охваченный гордыней, нападешь на меня!. Но этого не будет! Иду на тебя - проучу высокомерного"!
И пошел на Винитара войной.
Сошлись они над рекой Днепром, которую готы называли Данапром, гунны - Гунниваром, то есть гуннскою рекой, а некоторые другие племена зовут по-своему - Ерраком.
Свирепо бились они день и второй. Гудела под конскими копытами земля, кровь лилась, как водица, наводя ужас на все готское войско, а воронье закрыло полнеба.
И увидел Баламбер Винитара, который рубился наравне со всеми, наложил стрелу на свой тугой лук, склеенный из крепкого дерева-вяза, и выстрелил ему прямо в голову.
Винитар упал мертвый под ноги своему коню.
И пустились готы наутек, охваченные паникой и ужасом. А гунны догоняли их и рубили острыми саблями, поражали копьями, вязали арканами и тянули, будто скотину, в рабство.
Победил Баламбер и взял себе в жены златокосую красавицу Вадамерку.
И исполнилось пророчество князя Божа. Винитар погиб, а его племя покорилось гуннам и бродит по миру, не находя себе нигде постоянного пристанища…
* * *
Красноватый месяц медленно заходил за Высокую могилу, и темная тень все шире и шире протягивалась над ночной степью. Кий долго смотрел, как кровавый круг месяца прятался за гору, и ему казалось, что там, на вершине, на самом вершине, шевелятся какие-то громадные фигуры. Может то тени, а может, на высоких столбах умирает распятый вместе с сыновьями и боярами король Бож? И, может, то не кровавое месячное сияние струится с неба, а их кровь стекает с горы в шумливый степной поток? Может, в той горе и до сих пор живет душа короля Божа?
Долго стоял Кий погрузившись в раздумья, пока месяц не спрятался за Высокой могилой и на землю не упала непроглядная тьма. Тогда он вздохнул, направился к лагерю и, убедившись, что все спят, а вокруг господствует мирная тишина, и сам прилег на душистую траву.
Но спал он чутко. Как только на востоке загорелась утренняя заря и в степи зашумели птицы, он поднялся, с удивлением посмотрел на Высокую могилу, пытаясь понять - видел он короля Божа наяву или все это привиделось ему во сне, и начал будить своих спутников.
Рось
Рось - река прародителей рода рось, или русь, который был в таком глубоком прошлом, что до него не достигает память самых старых людей. Род поселился по ее берегам и по берегам ее притоков - Росавы, Роськи, Роставицы, Молочной, Храброй и Проливы и размножился так, что стал настоящим племенем.
Иногда тихо, а иногда стремительно несет Рось по своему каменистому руслу чистые ясные воды. То здесь, то там над ней вздымаются высокие кручи, темнеют густые дубравы, шумят боры. В дубравах и борах бродят вепри, туры, олени, косули, волки, гнездятся птицы в дуплах древних деревьев, мирно гудят пчелиные рои. В самых густых чащах живут лесовики и души умерших предков - домовые. В водах реки кишмя кишит рыба - плотва, щука, лещ, сазан, окунь, судак, стерлядь, а в тихих заводях, в глубине темных, аж синих, ям плещутся русалки и водяные, что в лунные ночи выходят на зеленые береговые опушки водить свои хороводы.
Род русь - один из многих в племени полян. Полянские веси вольготно раскинулись на низинных террасах, на больших лесных прогалинах, удобных для земледелия. Ничем не защищеные от враждебных нападений, они расположились, словно грибы, возле рек и в пологих долинах около воды. Только жилище старейшины рода Тура на острове, который омывается бурными потоками порожистой в этом месте Роси.
Остров достаточно большой. Стоит он напротив течения могучим и высоким каменным челом, что на протяжении веков потрескалось и рассыпалось на большие и меньшие глыбы. А Рось, как разъяренный зверь, бьется о его подножие, скачет по камням, прорывается узкими щелями между скалами и мчится дальше, в темные водовороты. Здесь всегда, днем и ночью, летом и зимой, стоит безумолчный шум, а в солнечные часы в мелких водяных брызгах играет красочная радуга.
Вниз по течению остров медленно снижается, постепенно переходя в широкую плодородную равнину, засеяную разными злаками.
Здесь и раскинулся поселок Тура, прозванный Каменным Островом.
В полдень к южному берегу подъехало несколько всадников. Передний что-то крикнул через реку деду, который дремал у подъемного деревянного моста на солнцепёке, и тот обрадовался, замахав руками сразу начал опускать поднятую плотными конопляными веревками перекидную кладку. Всадники спешились и медленно, осторожно перебрались на остров. Навстречу им от поселка с лаем выскочило несколько псов. Потом появились люди.
Русоволосая девушка в длинной белой рубашке позвала:
- Отче, отче, Кий с ребятами вернулся!
Из большой хижины, которая стояла посередине поселка, вышел Тур, приложил руку ко лбу, напротив солнца, чтобы лучше разглядеть прибывших.
За ним на площади собрались родовичи - старшие и младшие, седые деды и стройные жилистые парни, сгорбленные бабушки и розовощекие девушки, подростки и совсем малые дети, которые только что поднялись на ноги. Высыпал весь род. Никто, иногда даже сам Тур не мог определить степень родства кое-кого из этих людей с семьей старейшины. Жили они здесь издавна, и к каждому из них все привыкли.
Девушка помчалась навстречу братьям.
- Что привезли из степи, ребята? Кий прижал девушку.
- Ничего, Лыбедька! Только гостей. Отдаем их в твои руки - присмотри за ними! - и показал на уставших исхудавших уличей. А потом прибавил: - Позови волхва Ракшу - пусть придет: раненого привезли!
Лыбедь побежала.
К приезжим подошел старейшина. Его обеспокоенный взгляд упал на незнакомых женщин и отрока, который едва держался от усталости на ногах, на взмыленных коней, на диковатого гунна со связанными руками и вдруг вгляделся к измученному лицу, которое выглянуло из походных нош.
- Князь Добромир? Откуда? Каким образом? - и, заметив, что тот едва дышет, повернулся к Кию. - Что с ним?
- Гунны разгромили уличей, отче. Тур вздрогнул.
- О милостивые боги!. Не может этого быть!
- Но это так, отче, - Кий пожал плечами. - Не прошло и недели, как это случилось. Почти вся дружина князя Добромира погибла. К счастью, княгиня, княжна и княжич спаслись.
- Какие же намерения гуннов?
- Одним богам это известно. Князь Добромир думает, что каган Ернак хочет возобновить гуннское государство. Из Мезии он перебрался на левую сторону Дуная и, чтобы соединиться из акацырами, которые кочуют около моря, ударил на уличей, потому что они стояли на его пути. А когда две гуннские орды соединятся, то…
- Пойдут на нас?
- А кто им тогда воспрепятствует?
- Действительно, некому, - задумчиво сказал Тур. - Тиверцы, если до сих пор еще не разбиты, сами страшатся, как бы Ернак не пошел на них.
- Гуннские разъезды в ближайшие дни могут быть здесь и разнюхают, что мы не готовы к отпору. Может, поедем к князю Божедару и отвезем ему пленного?
- Отвезем. И пошли гонцов по всем полянским родам - пусть предупредят об опасности!
- Ладно, отче.
- Ну а теперь - давайте князя Добромира в дом. Но осторожно! Чтобы не навредить ему.
* * *
Волхв Ракша снял с плеча кожаную сумку, положил ее на скамью, в ногах князя Добромира, и сурово глянул на пеструю толпу, которая заполнила полхаты. Густые седые волосы, перевязанные через лоб шнуром, спадали ему на плечи и на спину, тяжелой копной всклокоченные на голове.
Всем стало страшно. Никто не хотел встретиться с пронзительным взглядом старика. Как знать, что у него в мыслях!
Передние попятились, напирая на тех, кто стоял около порога. Кто-то кому-то наступил на ногу, кто-то кого-то толкнул. Послышалось приглушенное ойканье.
- Идите отсюда прочь чада! - загудел сердито старик и замахал на людей руками. - Пусть останутся только Тур, Кий, княгиня и Лыбедь!
Толпа зашевелилась. Родовичи начали поспешно выходить на улицу. Одна Цветанка несмело подступила к волхву.
- Деду, а мне можно остаться? Это мой отец, - и взглядом показала на раненого.
- Отец? - Ракша погладил девушку заскорузлой ладонью по давно не расчесываемым косам. - Нет, отроковица, тебе тем более нельзя здесь быть. Иди погуляй немного!
Цветанка вышла.
Ракша вынул из маленьких круглых окошек тряпочные затычки, и в хату ворвался яркий солнечный свет. Приблизившись к князю Добромиру, долго всматривался в него, что-то, бормоча себе под нос.
Князь лежал на широкой скамье, застеленной шерстяным одеялом. Трудно дышал. На колдуна не обращал никакого внимания. Только раз открыл помутневшие глаза и пристально глянул на старика долгим пытливым взглядом, а потом опять закрыл веки.
Тем временем Ракша начал что-то припевать и притопывать ногами, обутыми в кожаные сморщенные лапти. Дальше пение усиливалось, а танец ускорялся. Волхв поднял вверх узловатые руки, посыпал голову, так что чуб сзади развеялся, как льняное волокно и вдруг пустился в быстрый танец. Кожаные лапти глухо затопали по смазанному глиной полу. В ритм танца из уст старого срывались какие-то малопонятные слова-заклинания, что, как удары бубнов, подстегивали его и вынуждали пританцовывать все быстрее и быстрее.
В его бормотанье слышались кое-где знакомые слова, но они смешивались с совсем незнакомыми, со странными возгласами, которые вызывали в сердцах присутствующих тревожную дрожь. Несколько раз повторялся один и тот же припев:
Черная смерть-моровица,
вражья язво-язвовица,
мертвая кривца-кривавица,
идите на воды,
на три броды,
идите к лесу,
к трилесу,
идите на луга,
на прилуки,
чур вам пек,
чур вам пек!
Вдруг волхв остановился, смолк, трудно переводя дух, потом взял сумку и начал вытаскивать разные колдовские принадлежности: кремень, огниво, трут, пучок какого-то сухого зелья, также, длинное шило и маленький закопченный горшок с отогнутыми наружу венцами, как в макитры.
Все это разложил на скамье.
Высек огонь, зажег зелье - от него по хижине пошел легкий приятный дух. Обкурив со всех сторон раненого, колдун бросил огарки в открытую печь в углу - и принялся снимать с улицкого князя плотные засохшие повязки. Ему кинулась помогать княгиня Искра.
Долго молча смотрел на рану в груди.
- Наконечник стрелы там?
- Там, - ответила княгиня.
- Гм, гм, плохо, - волхв побурчал под нос и глянул на Лыбедь. - Принеси, отроковица, кусок полотна и кувшин теплой воды. А вы, - обратился к мужчинам, - помогите мне вытянуть из раны подарок гуннского лучника. Держите князя крепко!
Тур и Кий, стиснув зубы, взяли князя Добромира за руки и за ноги. А Ракша осторожно окунул шило в рану.