- Боже, Боже мой, - рыдала она, - почему мы не ушли с греками в Акру? Почему не отправились с твоей матушкой в Аскалон? Мало того, что нам предстоит умереть здесь, так теперь ещё и есть нечего!
- Заткнись, - сказала Сибилла. Она взглянула на поднос - там был только каравай хлеба и немного сыра. Сервировано, правда, красиво - на эмалевых тарелках, с серебряными ножами. Она разломила хлеб и отрезала сыра, покуда Алис всё сморкалась и всхлипывала. - Я сказала - успокойся.
Сибилла огляделась. У двери торчали двое пажей - глаза пустые, губы плотно сжаты. Алис испустила тяжкий хлюпающий вздох, и Сибилла сунула ей хлеб.
- Бесполезно, Алисетта. Отправляйся в спальню и рыдай там в покрывала. - Принцесса вновь глянула на пажей; выражение усталости и страха на их лицах подогрело её гнев, и она рявкнула: - Убирайтесь, нечего тут стоять! Принесите мне плащ. - Она обожгла яростным взглядом несчастную Алис. Гнев, защита от страха, который его же и питал, серой плесенью расползался вокруг. - Я буду сопровождать брата. Среди мужчин мне, по крайней мере, не придётся слушать жалобы и причитания. - Сибилла поднялась, взяла плащ и одна сбежала по лестнице.
Руки у неё замёрзли. Небо затянули сырые тяжёлые тучи. Стоя на ступенях башни, она оглядывала двор.
Бесконечное ожидание - вот что изводило её. День за днём они ждали вестей, ловили каждое изменение ветра, каждый столб пыли, искали предвестия грядущей битвы, - но вестей не было, лишь скука, вопросы без ответов, сомнения да тревоги. Сибилла ударила кулаком о кулак. Хоть бы что-нибудь произошло!..
В башне напротив распахнулась дверь, и вышел брат.
Он тотчас увидел Сибиллу и помахал ей рукой. Она спустилась с лестницы и прошла несколько шагов по двору. Конюхи уже выводили для них лошадей - они собирались, обогнув угол, подъехать к Давидовым Вратам, чтобы там ожидать вестника. Немного ожидания - хоть какое-то занятие посреди дневной скуки. Сибилла окликнула брата, села в седло, и бок о бок они выехали на улицу.
Колокола уже звонили Сексту. Вестник, как предполагалось, должен прибыть именно к этому сроку. Когда они подъехали к воротам, улицы запрудил народ; все кричали здравицы королю, пару раз прозвучало и имя Сибиллы. Улыбаясь, она помахала рукой. Это весьма полезно - выглядеть счастливой перед народом, казаться уверенной, да и приветственные крики придавали ей силы. Однако спина у неё уже одеревенела, нервы были натянуты, как струны; она подняла голову и скользнула взглядом по стенам, на которых стояли тамплиеры.
Ворота были открыты, решётки подняты. Вместе с братом Сибилла выехала на дорогу и осадила коня. Дорога была пуста.
- Ну и где же он? - пробормотал Бодуэн, глядя вдаль, откуда текла, извиваясь, лента дороги. Сибилла знала, что видит он плохо; король скрывал это, но она-то знала его лучше, чем кто-либо другой. Она придвинулась поближе к брату - чтобы смотреть за него.
- И следа никакого нет, - сказала она. - Ни дыма, ни пыли. - По опыту прошедших дней она уже знала, что высматривать. - На востоке небо чистое, но с моря идут тучи; может начаться дождь.
- Это хорошо, - сказал король. - Дождь прогонит людей с улиц.
- Кого именно?
Бодуэн передёрнул плечами, точно отгоняя раздражение.
- Керак не сдерживает своих людей; вечерами они шатаются по всему городу и наверняка ищут ссор.
Сибилла обернулась, вновь поглядела на стены. Стражники-тамплиеры навалились на бруствер. Один из них выбросил вперёд руку, указывая на дорогу, принцесса повернулась - и вскрикнула:
- Вестник!
Король что-то проворчал. Вестник взбирался вверх по дороге - маленький, безоружный, на юркой лошадке. Люди на стене начали кричать и вопить гораздо раньше, чем он доехал до короля и, не слезая с седла, выкрикнул свои новости, которые вовсе не были новостями:
- Пока - ничего!
Король кивнул:
- Очень хорошо. Ступай отдохни.
Толпа на стенах покричала и быстро рассеялась. Вестник проехал в ворота, король и Сибилла - следом. Принцесса снова боролась с подступающим раздражением. Неделю подряд они приезжают сюда, чтобы дождаться вестника и снова услышать: "Пока - ничего!" Каждый день они заставляют себя появляться здесь, и каждый день - одно и то же: "Пока - ничего!"
Впрочем, вестник и не мог сказать ничего иного. Он сам был живой вестью, а слова - лишь ненужным украшением. Всё, чего они ждали, - это дня, когда вестник не приедет, а это означало бы, что Саладин на марше, что он перехватил вестника и убил.
Вместе с братом Сибилла вернулась в цитадель - к новому дню бесполезного, томительного ожидания.
- Что ты намерен делать с Кераком? - спросила она. Подобно мужчинам, она в раздражении набрасывалась на первого подвернувшегося под руку противника.
Король отпустил повод. Подскочили конюхи - помочь ему сойти с коня.
- Ничего. Пусть с ним разбираются тамплиеры.
Сибилла поняла, что он двигает одну фигуру против другой, точно в шахматной партии. Интересно, холодно подумала она, какую роль в этой партии брат отвёл ей?
Быть королевой, покуда он - король. Вот чего он хочет от неё. Сибилла высмеяла себя за эти мысли. Она будет королевой, и всё изменится. Она спасёт королевство. Принцесса смотрела, как её брат почти упал с седла на руки конюха; на миг она поймала себя на том, что желает его смерти - пусть умрёт и очистит дорогу ей. Она закрыла глаза и отогнала прочь эту мысль.
- Сибилла!
В дверях башни, размахивая руками, стояла Алис.
- Сибилла! Иди есть! Сыр и правда превосходен. - Вид у Алис был весьма довольный. Как обычно, еда развеяла её печали. Сибилла соскочила с коня и пошла прочь - к безделью и скуке нового дня.
Раннульф великий рыцарь, размышлял Стефан, но никуда не годный офицер; он слишком всерьёз воспринимает свои обязанности. Норманн держал город тяжёлой рукой, разрешив базарам и лавкам торговать только с Сексты по Нону, запретив людям шататься по улицам после вечерни. Он усилил караулы у ворот, и патрули разъезжали по городу четвёрками, а не парами. Теперь ему оставалось только заставить людей подчиняться - а уж это было, конечно, совсем иное дело.
И в особенности ему необходимо принудить к послушанию людей Керака. Сидя верхом на краю сука в Нижнем Городе, Стефан окинул взглядом толпу и увидел дюжину чёрно-красных курток - ни один из их обладателей не собирался подниматься ни в Верхний Город, ни в свои казармы.
Впрочем, к Ноне ещё не звонили. Сук покуда кипел волнами многолюдной толпы - одни пришли из окрестностей Иерусалима в поисках защиты от сарацин, другие спустились из Верхнего Города купить еды получше да развеять страхи мимолётным удовольствием. Люди клубились вокруг винных лавчонок и игроков в кости, и базарный люд надувал их тысячью испытанных способов, как до того надувал весь мир, бесконечной чередой проходивший через Иерусалим. Стефан вновь оглядел толпу, высматривая людей Керака.
В самой середине клиновидной рыночной площади его внимание наконец привлекла белёсая, как одуванчик, макушка. Стефан зашипел сквозь зубы. Он-то надеялся, что Жиль из Керака сегодня будет искать приключений на свою задницу где-нибудь подальше от рынка.
Стефан собрал повод и заставил коня попятиться; у его стремени пешим возник Раннульф.
- Ты его видишь?
- Я не хочу этого делать, - пробормотал Стефан.
- Кого там заботит, чего ты хочешь? - бросил Раннульф. - Давай.
И исчез, растворившись в толпе, а Стефан поехал через рыночную площадь к Жилю, который расслабленно восседал на рослом гнедом коне; с ним были ещё двое рыцарей.
Все они смотрели на подъезжавшего к ним Стефана, и на лицах у них были написаны решимость и осторожность. Жиль сказал:
- А вот и ещё один солдатик Божий.
Стефан подъехал к нему. В толпе, окружавшей их, он заметил ещё десятка два людей Керака - все вооружены. Он остановил коня перед Жилем и, прямо глядя в его лицо, сказал:
- Послушай, у меня приказ. Я должен к Ноне очистить это место от народа, и на тебя это тоже распространяется.
Жиль смерил его ледяным взглядом:
- Я не подчиняюсь приказам Христовых солдатиков, которые только и знают, что чмокать Крест да гнусавить псалмы.
Человек, стоявший рядом с Жилем, рассмеялся. Все смотрели на Стефана.
Он пожал плечами:
- Послушай, я ведь только делаю то, что мне приказали.
На твоём месте я бы наплевал на этот запрет, да и самому мне на него наплевать. Надоело всё до тошноты. Я с самой заутрени не вылезал из седла. - Стефан говорил, поглядывая на толпу, - он не мог встретиться глазами с Жилем. - Есть у тебя выпить?
- Само собой, - сказал Жиль. - Как тебя зовут?
Он подал знак человеку, что стоял слева от него, и Стефану передали кожаный бурдюк. Он назвал людям Керака своё имя и отхлебнул вина; затем они потолковали о войне, главным образом о том, как изрубят Саладина на мелкие кусочки, а после плавно пересекли сук, направившись к игроку в кости, который расположился у фонтана. Сириец, бросавший кости, разок, мельком, глянул на Стефана - и тотчас прекратил плутовать. Жиль спешился, сыграл несколько конов и выиграл. Он уже был полупьян, а выигрыш совсем вскружил ему голову; он громко хохотал, болтая со своими людьми, и вновь приложился к бурдюку с вином. Над ними, в Верхнем Городе, начали вызванивать первые колокола.
- Нона, - сказал Стефан. - Сук сейчас закроется.
Жиль засмеялся:
- И ты думаешь, хоть кто-то станет соблюдать этот дурацкий запрет?
- Я выполняю приказ, вот и всё. Ты же знаешь, что после вечерни вы должны быть в казармах. - Один из людей Керака передал Стефану бурдюк, и он хлебнул вина.
- И как же ты думаешь загнать меня в казармы? - резким голосом осведомился Жиль.
Стефан вскинул руку в умиротворяющем жесте:
- Только не я! Это просто напоминание. Говорю тебе, я сыт всем этим по горло. - Он бросил бурдюк воину, стоявшему за спиной Жиля. - После вечерни я обычно возвращаюсь в замок и заваливаюсь спать. Если, конечно, мой командир не придумает другого занятия.
- Он просто осёл, - сказал Жиль. - Никто не станет ему подчиняться. Война войной, но жить-то надо, верно?
- Пожалуй, я с тобой согласен. - Стефан повернул голову, оглядывая сук. На горе, в Верхнем Городе, трезвонили уже все иерусалимские колокола, и по всей рыночной площади купцы сворачивали свои навесы и закрывали лотки.
Даже сириец, игравший в кости, собирался уходить; он встал на колени, скатывая коврик, и, когда Жиль протестующе завопил, сириец лишь покачал головой:
- Мой господин, если я хочу быть здесь завтра, меня не должно быть здесь сегодня.
Он сунул под мышку скатанный коврик и поспешил прочь.
Жиль шёпотом выругался, озираясь. Лавки закрылись, и толпа быстро рассеялась: те, у кого был дом, отправились домой, бездомные - искать убежища на ночь. Люди Керака, по большей части конные, сгрудились вокруг Жиля, и он отвёл их за фонтан, в тень горы.
- Ладно, придётся нам самим придумать себе развлечение.
Стефан слегка осадил коня, выбираясь из гущи воинов.
Он незаметно осматривался по сторонам, но не видел вокруг ни единого тамплиера; сук был пуст, если не считать нескольких нищих, которые замешкались, вопросительно косясь на Жиля и его людей. Жиль послал нескольких рыцарей разогнать их, и нищие расползлись по узким улочкам и закоулкам Нижнего Города. Люди Керака никуда не пошли. Большей частью они сидели либо бродили у фонтана; кто-то пытался вскарабкаться на крутой бок питавшей фонтан цистерны, ещё кто-то вытащил кости - и вновь началась игра.
Жиль подъехал к Стефану:
- Что это ты здесь околачиваешься?
Стефан повёл плечом:
- Я должен патрулировать сук. До вечерни. Потом я отправлюсь спать.
- Прежде помолившись, хе-хе! - ухмыльнулся Жиль.
- Это точно, - сказал Стефан. - Молимся мы часто.
- Ничего не скажешь, жалкая у вас жизнь. Никаких развлечений.
- Ну, - проговорил Стефан, - я бы так не сказал.
- В самом деле? - Жиль провёл языком по верхней губе. - Хочешь сказать, что вы таки развлекаетесь время от времени?
- Обет, - сказал Стефан, - даётся для того, чтобы его нарушать. А потом... фокус-покус, пара крестных знамений - и ты опять чист. Верно?
Жиль расплылся в ухмылке:
- Понимаю. - Он окинул взглядом обезлюдевший сук. - Думаю, ты знаешь, где искать то, что тебе нужно.
- Само собой.
- С другой стороны, ты всё-таки монах.
Стефан выпрямился в седле, положив руку на бедро.
- Хочешь спросить, знаю ли я, где отыскать женщин?
Жиль хохотнул, и глаза его блеснули под белёсыми бровями.
- Угадал, малыш.
Стефан покачал головой, отведя взгляд.
- Тут я ничем не могу помочь.
- Ну ещё бы! Ты же монашек. Бьюсь об заклад, ты уже забыл, когда в последний раз вставлял бабе. Я прав?
Стефан упорно смотрел в сторону, борясь с искушением обрушить свой кулак на лицо Жиля.
- Я знаю женщину, которая с охотой ублажит тебя, - сказал он, - только тебя одного, без них. - Он взял бурдюк, запрокинул над головой, сделав большой глоток, затем опустил бурдюк и заткнул пробкой, не спеша говорить дальше.
Жиль так и впился в него взглядом. Видно, ему самому давно уже не доводилось "вставлять".
- Что, какая-нибудь сирийская шлюха?
- Нет, франкийка, чистая и сладенькая. Но она обслуживает только дворян.
Это было сказано как нельзя кстати. Жиль выпрямился в седле, возбуждённо ухмыляясь.
- Сколько она берёт?
Стефан отвёл взгляд. Он понятия не имел, сколько могут стоить услуги шлюхи; при одной мысли о шлюхах его попросту тошнило.
- Это уж вы сами с ней уладите.
- Отлично. Замётано. Веди меня к ней.
- Только чтобы эти свиньи не знали, куда мы направляемся, - сказал Стефан.
Жиль обернулся к своим людям и небрежным тоном велел им дожидаться его возвращения. Вместе со Стефаном они поехали через пустую рыночную площадь.
- Там, в пустыне, вам тяжело приходится? - спросил Стефан.
- Нет, мы живём, как короли. Когда милорд Керак ведёт нас, мы всегда побеждаем и везём домой столько добычи, что у коней ноги подгибаются под её тяжестью, а дома мы охотимся, слушаем песни, едим до отвала и пьём лучшие вина во всём Приграничье.
- Неплохо, - заметил Стефан. - Может, я подумаю, да и присоединюсь к вам.
- Нашу жизнь никак не назовёшь монашеской.
- Я по горло сыт монашеской жизнью. - Стефан свернул в узкий проулок, зажатый между высокими слепыми стенами. - Мне давно охота повеселиться.
- Готов поспорить, что это так! - рассмеялся Жиль, обернувшись к нему. - И как только человек может добровольно обречь себя на этакую скучищу?
Они поднялись по склону горы, свернули в проулок, к которому с трёх сторон тесно подступали дома, - и тогда Раннульф, Фелкс и Медведь, выскочив из укрытия, разом бросились на Жиля и стащили его с седла.
Стефан утёр ладонью лицо, наблюдая за происходящим. Медведь заломил руки Жиля за спину, Фелкс ухватил его за волосы; бастард Керака попытался вырваться, но тамплиеры живо одолели его. Он было разинул рот, чтобы позвать на помощь, но широкая ладонь Фелкса запечатала его вопль. Задыхаясь, Жиль покорился.
Раннульф встал перед ним:
- Так вот, малыш, я не желаю иметь с тобой никаких хлопот. Сейчас мы вернёмся на сук, и ты прикажешь своим людям, чтобы возвращались в Верхний Город и оставались там, где им быть положено, - а потом и сам поступишь точно так же.
Глаза Жиля вспыхнули. Фелкс опустил руку. Поверх плеча Раннульфа бастард метнул яростный взгляд на Стефана и вновь впился глазами в командира Иерусалима.
- Пусти меня! Дай мне схватиться с тобой один на один - и тогда поглядим, кто кого!
- О нет, - сказал Раннульф. - Я не дерусь с христианами. Ты сделаешь так, как я тебе говорю, или же неделю не сможешь даже сделать шаг. - Он кивнул Медведю. - Ну-ка, подтяни его.
Медведь ещё прежде каким-то хитроумным способом сцепил свои руки, продев их через руки Жиля; сейчас он резко вздёрнул кулаки, и Жиль с хрустом, резко выпрямился и взвыл от боли. Раннульф отчуждённо следил за ним. Жиль сцепил зубы, не говоря ни слова, и тогда норманн вновь кивнул Медведю:
- Повтори.
- Нет! - прохрипел Жиль прежде, чем Медведь успел исполнить приказ. - Я всё сделаю.
- Хорошо, - сказал Раннульф и отступил. - Отпусти его.
Медведь расцепил руки и выпустил Жиля. Бастард Керака обвёл четвёрку тамплиеров ненавидящим взглядом:
- Я с вами за это ещё посчитаюсь!
- Кто бы сомневался, - сказал Раннульф. - Мыш, приведи его коня.
Стефан подвёл коня Жилю. Беловолосый рыцарь ухватил поводья.
- Подлый ублюдок! - прошипел он.
- Ну уж нет, - сказал Стефан. - Может, я и подлый, но ублюдок здесь - ты. - Он развернул коня, пропуская Жиля вперёд; Фелкс вывел в поводу из проулка коней тамплиеров. Они поскакали на базарную площадь, чтобы проследить, как люди Керака исполнят приказ.
ГЛАВА 15
Король тяжело опёрся о переднюю луку седла, ладони его, затянутые в перчатки, были бесформенны, точно куски ГЛИНЫ.
- На Масличной Горе есть часовня, которую начал строить отец. Хотел бы я когда-нибудь закончить эту постройку.
Он говорил, глядя не на Масличную Г ору, а на дорогу, где вот-вот должен появиться вестник. Если он вообще появится.
- Так давай после заедем туда. - Сибилла повернулась, привстав в стременах, поглядела на восточный склон Масличной Горы. Мелочные торговцы в городе вовсю продавали чётки из оливкового дерева и косточек, взятых, как они клялись и божились, на самой священной горе, а на самом деле - на пологих холмах к югу от города - на Масличной Горе не росли оливы, только скрученные ветром и сушью кипарисы да уродливый жёсткий кустарник. Сибилла не смогла разглядеть ни единого признака часовни.
- Что там надлежит сделать? - Она старалась не смотреть на дорогу.
- Украсить её, - сказал король. - Там нужны статуи и инвентарь для мессы. Часовня стоит в красивом месте, и приятно было бы, думается мне, хоть что-то построить, вместо того чтобы вечно воевать.
Голос его был ровен. Вестник запаздывал. Над ними, у края стены, ждали и другие люди, и все молчали, и никто не смотрел на дорогу - кроме короля, который только туда и смотрел.
Сибилла всё ещё разглядывала Масличную Гору:
- В Акре есть превосходные мастера, они могли бы заняться статуями. Позволь мне помочь тебе. Мы могли бы сделать это вместе.
- Хорошо. Я так и надеялся, что тебе придётся по душе эта мысль. - Голос брата напрягся, стараясь перекрыть эту нестерпимую муку неуверенности и ожидания, и в этот миг кто-то над головой у них закричал во всё горло:
- Едет!
Всё тело Сибиллы разом обмякло от облегчения; она шумно выдохнула, брат повернулся к ней, и глаза их встретились. На стене с дюжину людей, наблюдавших за дорогой, радостно вопили и хлопали в ладоши:
- Э, да он не один! Гляди, кто там едет с ним?
- Рыцарь... нет, целых трое рыцарей!