Глава 8
Клятва в урочище Перынь
862 г. Прибытие варяжско-ободритской дружины в Новгород на Перунов день. Гостомысл уже умер. Посещение урочища Перынь, клятва Рарога с братьями и дружиной перед старейшинами и новгородцами в соблюдении Русской Правды и Устава. Свара чудинов с кривичами. Благословление волхва Ведамира.
- Глядите, нурманы, нурманы! - кричит самый глазастый малец из стайки юных приладожцев, что удят рыбу на каменистом берегу Волхова. - Надобно наших упредить, вдруг нурманы грабить снова пришли! - Глазастый срывается с места, чтобы бежать в селение.
- Погоди, там насада впереди, какие же это нурманы? - останавливает его малец постарше.
- Может, и насада, а позади-то драккары, у меня очи зорче твоих, - обижается первый. - Небось, захватили в полон нурманы нашу насаду и плывут на ней, айда в посёлок, старейшине поведаем!
- Да погоди ты, у насады, гляди, парус красный, и сокол на нём, это же ререги! Как пить дать, ререги!
- Так всё одно сообщить надобно! - не унимается зоркоглазый и первым бегом срывается с места.
- Рарожичи возвращаются! - кричит он во всё горло, пробегая по улицам Приладожья.
Выходят жители, всматриваются в приближающиеся лодьи.
- А прав был малец, там не только лодьи, но и драккары со шнеккарами идут, - замечают опытные в морском деле приладожцы.
- А на парусах у них заместо ворона ободритский сокол, - уточняют другие.
- Так не токмо на парусах, глядите, вместо морд вепрей и драконов, соколиные и конские головы! Чудно́!
- Погодите, братцы, да это никак наш новый князь Рарог, внук умершего Гостомысла со своей дружиной пожаловал, гляди, какая сила воинов, да все, почитай, в броне, в кожаных доспехах мало кто.
- Сотни полторы лодий-то будет, а может, и больше! - на глаз определил опытный муж из мореходов.
- Ну, держитесь теперь нурманские гости-разбойники, не побалуете супротив такой мощи! - восторгались третьи.
- Не только нурманские, а и нашим, что меж собою усобицу чинят, хвост-то поприкрутит новый князь, рекут, на меч он скор, и слово держит! - воскликнул ещё кто-то.
- Гляди, глади, никак к нам заворачивают, отчего ж не прямо в Ладогу?!
Лодьи и драккары меж тем становились к пристани. Те же, кому не было места, осторожно подходили к берегу, и воины, спрыгнув на мелководье, сноровисто вытаскивали суда на берег.
Кузнец Кряж с удивлением глядел на крепкого высокого беловолосого воина в добротной броне, который отдавал краткие приказания другим воинам. Вот он повернулся и взглянул на кузнеца своими зеленоватыми очами, лик его озарила знакомая улыбка.
- Ах ты, зелена медь! Братцы, так это же наш Солома! - громко воскликнул удивлённый кузнец, подходя к своему бывшему подмастерью. - Ольг! Да ты как воевода, прямо! - не скрывал восхищения словоохотливый повелитель железа.
- Дядька Кряж, - радостно приветствовал его кельт, - так я и в самом деле, воевода, - немного смутился он и обнял земляка. - Только нынче не один я возвернулся в Приладожье, - с радостным облегчением, как показалось кузнецу, молвил кельт. - Гляди, кто со мной приехал, вон они сейчас сходят с княжеской лодьи, - указал Ольг десницей на насаду с алым парусом, что стояла у пристани.
- Так это ж… - Кряж осёкся на полуслове, - неужто, Шульга? - первым узнал прихрамывающего земляка кузнец. - Тот самый Шульга, с которым вы вместе на том проклятом драккаре с медвежьей головой ушли, а с ним, кажется, Окунь и…
- И Бобрец! - радостно подсказал Ольг.
- Так-так, неужто, живы, зелена медь?! Вот матери-то обрадуются!
- Живы, дядька Кряж, вот они все трое сюда идут и тебе обо всём поведают. А мне бежать пора!
- Не прогадал ты, выходит, что не пошёл по кузнечному делу, - с сожалением закончил короткий разговор кузнец, видя, что к Ольгу подходит высокий и стройный молодой воин в отлично сработанной броне, и понимая, что воеводе сейчас не до разговоров и воспоминаний.
- Ольг! Как думаешь, пройдут все драккары и насады через Волховские пороги? Хотелось бы всей морской дружиной к Нов-граду подойти! - спросил Рарог.
- При таком числе воинов на руках лодьи перенесём! - весело ответил воевода. Потом добавил: - Княже, пойдём, я матери покажусь, заодно пообедаем, может, Ружена поспит малость, отдохнёт, намаялась от качки с непривычки…
Рарог вначале даже чуток вперёд подался, будто сразу хотел следовать за воеводой, но потом задумался, оглянулся на Ружену, что прогуливалась по берегу с верным Вольфгангом и рыжеволосой дочкой годков двух.
- Знаешь, брат, лишние хлопоты матери твоей, давай в следующий раз, - он с тоской глянул на отдалённые домишки, словно силясь разглядеть подножье холма, поросшего сосняком, где стоял тот самый дом, где живёт зеленоглазая непокорная "камышовая кошка". - Тут уже до Ладоги рукой подать, - молвил Рарог, - там отдохнём и тебя с двумя лодьями подождём. Заодно узнаю у ладожского воеводы, как там наши свеи, не балуют ли… А матери и всем домашним, - он выразительно глянул на Ольга, - от нас с Трувором поклон сердечный, скажи, что угощение её до сих пор помним, нигде такого не пробовали, давай, брат! - И Рарог пошёл отдавать приказ каравану сниматься с якорей.
- Сыне мой, вернулся! - шептала мать, обнимая Ольга. - А я уж не знала, что и думать, лодьи-то с пленниками, коих вы освободили, ещё прошлым летом пришли, а тебя нет, сказывали, к Рарогу опять нанялся, а когда ждать - неведомо, - причитала она сквозь непокорные слёзы, что текли и текли из очей. - А я, вишь, без отца-то не справляюсь совсем, рук не хватает. С племянницей Златкой живём, и соседка Милена одна осталась, Глобы, храни их Свентовид, всей семьёй помогают. Ворочайся домой, сынок, тяжко мне. Женился бы да невестку в дом привёл, вот была бы радость! - частила Русава.
- Не знаю, мамо, - взял её за руку Ольг, - пусто у меня на душе. А где Ефанда? Я вам гостинцев привёз.
- Ох, Ольгушка, Ефанда-то наша… - взмахнула руками Русава.
- Что с ней? - вскинулся Ольг.
- Да нет, с ней всё ладно, жива-здорова, только не живёт она дома… Отшельницей стала, в лесу обретается, на нашей старой заимке. Молвит, что коль у человека жизнь отняла, ну, у насильника того, нурмана, теперь перед матерью Бригит вину свою загладить должна верной ей службой…
- Что ж она там делает?
- Людей лечит, дар ей открылся, видно, бабушкин. Травы собирает, грибы, ягоды, нити сучит льняные да конопляные, мне приносит, а я уже полотно тку…
- Пойдём, мамо, сходим к отцу на курган, хочу поговорить с ним. Я ведь теперь у Рарога воеводой назначен, за всё войско ответ несу….
Из Ладоги в Нов-град и окрестные поселения полетела на невидимых крыльях весть о приходе князей ободритских Рарога, Трувора и Синеуса, да не одних, а со своею сильною дружиной.
- Рарожичи уже в подпорожье Волхова стоят, аккурат к Перунову дню тут будут! - кричал возбуждённый отрок-гонец, пробегая по улицам огнищанской веси на Ильмень-озере.
Волхв Древослав по дороге в Нов-град на праздник Перуна, забрёл на волховскую заимку своего давнего знакомца отца Хорыги.
- Ты что же, брат, решил на новое место переселиться? - удивлённо спросил изборский кудесник, входя в избушку друга и видя уложенные в дорогу деревянные и пергаментные книги.
- Да, подалее, пока в Киев, а потом погляжу, как оно станет, моя-то земля Сурожская, - невесело молвил хозяин заимки. И добавил: - Ты же ведаешь, Древослав, что я против призвания варягов. Новая власть новых волхвов с собой приведёт, а коли ещё и меж кудесниками согласия не будет, то совсем худо!
Они замолчали, но разговор не прекратился. Когда нужно многое сказать, то обычная людская речь слишком длинна и несовершенна. Они обменивались образами, своими и теми, что ведали от своих учителей, и теми, что были записаны в волховских книгах.
- Может, ты и прав, брат Хорыга, - наконец промолвил изборский волхв, - спор сей только боги да жизнь рассудят.
- Прощай, брат, да хранят тебя боги светлые! - ответил Хорыга.
И они крепко обнялись, потому как оба понимали, что, может, видятся в последний раз.
Накануне славного праздника Перуна узрели жители Новагра да необычное. По Волхову-реке шли многие лодьи и нурманские драккары, на парусах драккаров красовался белый сокол воинов Ререга, а впереди шла большая ободритская насада с алым парусом. Корабли, заполненные сильными воинами в железной броне, приставали к берегу, и не только к правому, городскому, а и проплывали чуть дальше. Воины вытаскивали лодьи на левый берег Волхова и шли пешком к священной Перыни, где в этот день было людно. Стекались сюда купцы да бояре в добротной заморской одежде, рукомысленники: кузнецы, кожевники, стеклодувы и портновского дела мастера, а ещё селяне-пахари да скотоводы, солевары, рыбаки, охотники, бортники и те, кто проводкой судов по своенравному Волхову занимался. Кроме праздника, многим хотелось увидеть вблизи нового молодого князя да ощутить мощь его железной дружины. Старший из волхвов новгородских, Богумил, перед тем, как завершить с помощниками последние приготовления к великому празднику, встретился тут же, подле святилища, с князем Рарогом, его братьями и воеводой Ольгом.
Они сами подошли к старшему кудеснику.
- Отче Богумил, - обратился с почтением князь к старейшине волхвов, - просим нашим дружинникам, кои из разных краёв Руси Варяжской прибыли, поведать о земле сей, чтоб каждый воин знал, какова она есть, чем славна. Может, кто из волхвов местных нам о том расскажет, пока праздник готовится.
- Добре, княже, отец Древослав обо всём скажет. - И старший волхв кликнул изборского кудесника.
- Воины доблестной дружины варяжской, вам нынче предстоит с князьями вашими присягнуть на верность земле Новгородской, - молвил перед дружиной, что окружила его великим ровным коло, проникновенным гласом Древослав. - Так вот, откуда есть пошла Новгородчина. Как вам уже ведомо, в далёкие времена достославные пришли на эти земли два брата с родами своими. Один именем Рус, а другой Словен. Рус с народом своим поставил град Русу у соляных источников с той стороны Ильмер-озера. А в сих местах, - волхв обвёл рукою окрест, - второй брат поставил град именем Словенск. Кроме сих двух градов, знамо дело, и другие срубили. Само озеро прозвали по имени дочери Словена - Иломеры. А река, что из Ильмерского озера в Нево течёт, - Древослав указал на реку, - в ту пору называлась Мутною, но в честь старшего сына Словенова, что был добрым волхвом и кудесником, реку Волховом звать стали. Словен с сыновьями и поставил здесь, на левом берегу, у самого истока Волхова из озера, капище Перуново. А возле древнего Словенска, на поприще ниже, потом возник Нов-град. С тех пор и стала Словенщина Новгородской. - Волхв взглянул на вершину холма у Священной рощи и велел Рарогу: - Княже, ставь дружину вон там, отец Богумил праздник начинать будет.
Когда все собрались в коло, волхв обратился к ним с приветственной речью.
- Возблагодарим, новгородцы и жители окрестных весей да сёл, гости торговые из стран дальних и ближних, в сей день могучих богов наших: отца-Сварога, Деда всех богов, Источник Рода Рождающего, за щедрые дары; бога Свентовида за свет и солнце; бога Перуна за добрые дожди, что питали посевы, которые Громовержец вызывает, рассекая тучи своим небесным огненным мечом. Кузнецы исстари славили Перуна как небесного отца и покровителя. Воины же по праву почитают Перуна своим богом, ибо он куёт волшебным молотом оружие для них, а коли нужно защитить землю, то и сам берёт в руки вместо мирного молота воинский меч, становится во главе небесной рати и приходит к нам на помощь в трудную годину. Восславим же Отца Нашего Небесного, неустанно вращающего колёса Яви, а с нею и всю жизнь земную приводящего в движение, без коего смерть наступит всему миру. - Волхв остановился, и служитель подал ему большой факел, зажжённый от живого Вечного огня, непрестанно пылавшего на холме. Старец прошёл поочерёдно посолонь к каждому из восьми малых кострищ, что по колу были сложены вокруг большого жертвенного костра как лепестки огромного цветка, и возжёг каждый. Потом поднялся к главному жертвенному огнищу и возжёг его с четырёх сторон перед деревянным кумиром.
- Слава Перуну Огнекудрому! - воскликнул старец.
- Слава! Слава! Слава! - троекратно прокатилось над святилищем. Воины с бритыми бородами и стрижеными волосами на головах стояли стройными блестящими рядами с одной стороны у священных кострищ. Только новгородская нурманская тьма под предводительством Свена и его помощника Дана выделялась длинными волосами и бородами, которые Рарог разрешил сохранить.
Волхв Богумил, стоя у главного костра, громко и торжественно молвил:
- Сегодня в торжественный Перунов день принимают священную клятву на верность Новгородчине князь наш новый Рарог с братьями Трувором и Синеусом, внуки почившего мудрого и славного князя Гостомысла, и его верная дружина.
Рарог твёрдым шагом ступил к кострищу и произнёс также громко и торжественно:
- Клянусь с братьями моими и дружиной служить славной земле Новгородской Словенской и всему люду, на этой земле проживающему. Защищать его от всяческих супостатов, живота не жалеючи, блюсти Лад и Ряд, хранить честь воинскую, служить Правде Русской. Перед дедом Гостомыслом, чьему праху я нынче поклонился на Болотовом кургане, перед вами, люди словенские, перед вами, кривичи, весь, меря и чудь, перед вами, люди всех иных языков, проживающие на сей земле северской, а также перед ликом Перуна Всемогущего, коий есть высший Суд и Честь, присягаю на верность! Клянусь на этом мече Болотном, потому как нет для воина-руса ничего более святого. - Князь вынул свой меч из ножен и поднёс к устам. Дружина следом за ним обнажила свои клинки и, повторив действие своего предводителя, трижды мощно рыкнула, вздымая мечи: "Клянёмся! Клянёмся! Клянемся!"
- Отче, - обратился Рарог к волхву, - прошу принять от нас, воинов, богу нашему Перуну белого жертвенного быка.
На следующий день князь собрал свою вновь присягнувшую дружину.
- Теперь мы все, и вы, и я, служим Словенской земле! - торжественно молвил Рарог. - Князь и дружина одним целым должны быть, иначе не будет ни побед над врагами, ни ладу в княжестве. - Князь сделал знак, и сокольничий вынес на рукавице белого сокола и стал подле князя. - Ободриты-рарожичи ведают, отчего именно Белый Сокол покровитель нашего племени, и отчего его образ на стягах и щитах нашей дружины. Но среди новых воинов есть свеи, даны, франки, меря, весь, чудь и другие, потому я расскажу, что для нас значит образ рарога. Сокол никогда не поступает вероломно или исподтишка. Он всегда блюдёт правила, атакует открыто, но настолько быстро, яростно и мощно, что мало кому удаётся ускользнуть от его молниеносного удара. Сокол не просто падает на жертву, но ускоряет свой полёт волнообразным трепетанием крыльев, и тогда его скорость соразмерна скорости полёта стрелы, выпущенной сильным и умелым лучником. Иногда падение сокола столь стремительно, а удар по шейным позвонкам жертвы настолько силён, что голова супротивника отлетает прочь в воздухе. Так и мы, рарожичи, должны не просто хорошо орудовать мечом, но, подобно соколу, владеть волной, рождающейся в душе, волной праведного гнева и ярой силы, которая, пройдя по телу, выплёскивается в неотразимом, как бросок сокола, ударе, отсекающем голову врага напрочь. Мы должны сражаться и побеждать честно, лететь на противников стремительно и неотвратимо, и одним мощным ударом отсекать головы врагам, сколько бы их не пришло! - закончил князь. - Повернувшись к сокольничему, он перенял с его руки белого сокола и, подняв его, воскликнул: - Слава Рарогу!
- Слава! Слава! Слава! - эхом откликнулась дружина, восславляя огненный дух Сварога в образе сокола и своего князя Рарога Годославовича, достойного наследника Гостомысла и продолжателя воинских традиций Варяжской Руси.
- Новгородцы, беда! - запыхавшийся, покрытый грязью и пылью незнакомый воин соскочил с лошади и, пошатываясь от долгой скачки, пошёл меж рядами дружинных сотен, высматривая нового князя. Узрев добротно одетых мужей в белых нарядных епанчах, он в растерянности остановился, не зная, к кому обращаться.
- Кто ты таков и что за беда стряслась? - сразу весь подобрался Рарог.
- Я посланец от воеводы изборского. Там кривичи с чудью свару затеяли, воевода думал своим полком разогнать враждующих, да сил не хватает!
- Из-за чего свара? - строго спросил князь.
- Дак, из-за угодий. Рекут, кривичи промышлять стали на земле чудской, а те их побили, потом кривичи пришли и чудин покарали. Чудь свои рода кликнула, и пошло-поехало…
- Ну что, дружина, не успели и дух перевести, а тут уже и дело подоспело! - молвил князь. - Воевода, через час выступаем! А ты, воин, - обратился князь к изборцу, - проводником будешь, а пока ступай отдохни.
Ольг тут же кликнул темников для распоряжений.
- Слышишь, брат, - обратился рассудительный Трувор, - вчера тот волхв именем Древослав… он ведь изборский?
- Так, изборский, а что?
- Разумею, его мудрого совета испросить надобно, а коли по дороге нам, то с собой взять. Кто же лепше него нам разобъяснит, отчего сия свара случилась, да и как её погасить, чтоб новой вражды не посеять.
- Доброе дело, брат, разыщи-ка сего волхва.
- Свара, княже, она не из-за чуди или кривичей, простому люду места хватает и для охоты, и для рыбной ловли, и для всяких других промыслов. Всякие свары, они сверху идут, коль возникла, значит, что-то бояре али купцы богатые не поделили, - молвил Древослав по дороге.
- Расскажи, отче, что за народ эта чудь, мы-то по морю хаживали, больше с эстами сталкивались, - попросил Трувор.
- Народ земли, как они себя называют, земледелием и всем, что с ним связано, живут. Однако коли биться приходится, то до последнего сражаются, а когда уж нет сил, то и вместе с семьями себя захоронить могут, чтоб в полон к врагу не попасть.
- Как это захоронить? - не понял Синеус.
- А так, княже, яму роют, а сверху на столбах над той ямой землю, камни, деревья кладут, потом спускаются, столбы подрубают, да так живьём себя и хоронят.
- Вот тебе и мирные хлеборобы! - воскликнул Синеус.
- Они из каких народов? - снова спросил Трувор.
- Смесь тех же эстов, финнов да угров. Добре разумеют и тех, и других, и третьих, да только рекут по-своему на любом их этих языков.
- А кривичи, отче? - спросил Синеус.
- Кривичи - славяне, тоже отчаянные воины и народ крепкий, сидят на истоках великих рек - Ра-реки, Западной Двины, Непры, и никому тех истоков никогда не уступали. Князь Гостомысл и с чудью, и с весью, и с кривичами находил общий язык, где словом, а где и силой воинской, все дань в казну княжескую платили. А теперь, вишь, каждый опять к вольнице норовит вернуться. Кривичи сами, с кого хошь, дань берут, Полоцк, рекут, богаче Новгорода, отчего мы должны ему дань платить? Напротив, хотят земли той же чуди к рукам прибрать. А с полудня кривичи воюют с хазарами, что полян, сиверу и вятичей уже данью обложили, и к полночным торговым путям добраться хотят. Вот вепсы, те смирные, воевать не любят, да куда деваться, коли каждый на них нажиться норовит.
- А Изборск, он чей град?
- Изборск князем Гостомыслом и его сыном поставлен, живут там в основном словене да кривичи, а наречён в честь внука Гостомыслова Избора, коего ещё в младенчестве змея уклюнула.