* * *
Пришла сводка с Южного фронта. В ней сообщалось о исходе боя в селе Мельниково: "Благодаря талантливой распорядительности главнокомандующего армией т. Мамонтова, наши войска обходом отряда т. Жарикова с запада на северо-восток в направлении к Горькому озеру и другими отрядами с юго-запада окружили неприятеля с трёх сторон. Был оставлен лишь небольшой проход для неприятеля с северо-востока за озером, где стояла пулемётная команда под руководством т. Тибекина.
По окончании такой быстрой и разумной расстановки войск наши силы повели наступление с юго-западной стороны. Вначале противник сражался с крайним упорством за занимаемую позицию, но под напором наших доблестных войск был вынужден оставить окопы и, продолжая отстреливаться, начал отступать в село. Приблизившись к селу, наши храбрецы, с пиками в руках, молниеносным движением настигли неприятеля и с криками "ура" бросились в рукопашную схватку. Растерявшись окончательно, противник бросился в паническое бегство. Некоторые прятались по огородам села Мельникова, а другие бежали по оставленному заранее перешейку. Распрятавшихся наши пикари разыскивали и брали в плен, голыми руками брали у них винтовки и продолжали погоню за убегающими. Бежавших же по перешейку встречал т. Тибекин со своей командой и, при неторопливом тарахтении пулемёта, любезно отправлял их в вечность.
В настоящее время карательного отряда белых уже не существует. От всех четырёх рот, имевших с нами сражение, осталась лишь малая часть офицеров и добровольцев. Мобилизованные солдаты, оставшиеся в живых, все взяты в плен, раненые их также подобраны и размещены по нашим лазаретам для излечения.
По уничтожении отряда нам достались следующие трофеи: 6 пулемётов с большим запасом лент, 10000 штук винтовочных патронов, 300 штук винтовок, много бомб и пищевого довольствия.
Комиссар Главы, штаба партизанской армии Алтайск. окр.
Архипов".
Так провалился первый поход, организованный колчаковским командованием против алтайских партизан.
* * *
Съезд в Леньках благополучно закончился. Были приняты решения по многим важнейшим вопросам: реквизиции продовольствия у кулаков, образования мастерских, организации занятий в школах, финансам, лесному хозяйству, исповедованию религии, помощи сиротам и т. д.
По текущему моменту была принята краткая, но ясная резолюция: "Являясь представителями всей массы трудящихся восставших местностей Алтайской губернии, съезд крестьянских депутатов Каменского, Барнаульского, Новониколаевского и Славгородского уездов, выявляя волю своих избирателей, выносит:
1. с властью буржуазии и её армией бороться, напрягая все силы и мощь, до полной победы её;
2. восстановить в восставших местностях истинную народную власть, власть трудового народа, - Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, каковой только в состоянии уничтожить государственную разруху да наладить общественную жизнь;
3. на борьбу с буржуазией призвать всё население, способное носить оружие".
Было решено от имени съезда выпустить воззвание к крестьянству Сибири и мобилизованным солдатам с призывом к восстанию. Особым решением был образован Областной Исполнительный Комитет Советов рабочих и крестьянских депутатов, которому съезд вручил всю полноту власти. Председателем его единодушно избрали Петра Клавдиевича Голикова.
* * *
За два дня до открытия съезда в Леньках в Солоновку прибыл начальник штаба Северного фронта Воронов. Он привёз письмо, подписанное Громовым, Маздриным и Голиковым, в котором предлагалось "объединить все отряды армии на платформе борьбы за власть Советов под руководством большевиков".
Начальник Солоновского штаба Фёдор Архипов, прочитав письмо, обрадованно воскликнул:
- Поддерживаю, поддерживаю! Обеими руками голосую за объединение. - И вдруг умолк. После раздумья заметил: - Только вот как Мамонтов на это посмотрит. Вьются, понимаешь, вокруг него эсеры: Романов, Полещук, Козырь. Как бы они его не сбили с правильного пути… А уж я твёрдо знаю: эта святая троица выступит против слияния отрядов.
- А что это за люди? - поинтересовался Воронов.
- Романов - комиссар действующей армии, эсер. Мы хотели Ивкина комиссаром назначить, а Мамонтов этого взял. Козырь - бывший поручик. В душе и сейчас им остаётся. А Полещук… сам чёрт не разберёт, кем он был и кем он является…
- Ну, а вы-то, вы-то? - нетерпеливо перебил его Воронов. - Ведь вас, большевиков, половина в штабе.
- Алейцы против не будут, - уверенно заявил Архипов. - Да вот мы с партийной группой посоветуемся. - И бросил дежурному: - Собирай!
Дежурный вышел. Воронов проговорил:
- И ещё у нас, товарищ Архипов, есть одна великая просьба. Дайте нам пулемёт. Бои большие ведём, а пулемётов ни одного. Удружите!..
- Решим и это. Пулемёты у нас есть.
Вскоре явилось несколько членов штаба - большевиков. Они единодушно поддержали предложение громовского штаба и тут же решили назначить заседание на 9 сентября. День открытия съезда в Леньках должен быть и днём объединения отрядов!
Заседание членов Главного штаба состоялось в полдень 9 сентября. Председательствовал Фёдор Архипов. Он говорил горячо и убеждённо:
- Надо объединяться! Пора… Сильнее будем. Покончим с анархизмом и дисциплину укрепим. Колчака крепче бить будем, скорее во всех районах восстановим советскую власть. Большевики - члены штаба - поддерживают объединение.
Никто из двадцати одного члена штаба, собравшегося на заседание, не выступил против. Все с воодушевлением приняли резолюцию: "…О соединении главных штабов при всестороннем обсуждении постановили: слиться главным штабам, Солоновскому и Глубоковскому, в один Главный штаб крестьянской Красной Армии Алтайского округа. Для создания этого органа каждый из упомянутых штабов должен командировать своих представителей по 10 человек, которые, собравшись в определённое место, выбирают из среды своей представителя и, распределивши всю работу по отделам, приступают к таковой.
По второму вопросу решено: "Оставить все действующие отряды на своих местах"..
Мамонтов и Романов прибыли на заседание, когда резолюция уже была принята. Романов был не совсем трезв. Большой, грузный, он тяжёлой походкой прошёл к столу бросил недоверчивый взгляд на членов штаба, спросил:
- О чём разглагольствуете?
Архипов недовольно поморщился, но ответил спокойно:
- Не разглагольствуем, а большое дело решили: объединиться с отрядом Игнатия Громова. На большевистской платформе…
Романов вскочил, лицо его побагровело.
- Объединиться?! - прохрипел он. - А кто разрешил? С командующим вы советовались? У армии спросили?.. Это самоуправство - слышишь, Ефим Мефодьевич?.. Я, как комиссар действующей армии, не допущу этого. Я протестую!
Романов со свистом втянул в себя воздух и раздражённо выкрикнул:
- Что же ты молчишь, Ефим Мефодьевич? Без тебя решают… В Ново-Егорьевской мы беляков без чужой помощи разбили, и в дальнейшем она нам не потребуется. Своих сил хватит. Зачем нам объединение? Отмени решение штаба, отмени!..
Мамонтов молчал. И тогда Архипов обратился к Главкому:
- Ефим Мефодьевич, Громов просит выделить для его отряда пулемёт. Мы поддерживаем его просьбу.
Романов вспыхнул, стукнул по столу кулаком.
- Не давать!.. Не давай пулемёта, Ефим Мефодьевич. Громовцы хотят чужими руками жар загребать, нашу мощь ослабить…
К Романову подошёл один из членов штаба и, утянув его в сторону, шепнул:
- Плюнь, не порти нервов. Пойдём лучше спиртишку хватим. Мне целую бутылку доставили. И закуска - первый сорт.
Романов соблазнился, вышел вместе с алейцем из штаба.
Архипов заметил, обращаясь к Мамонтову:
- Хотя ваш комиссар и просит сменить фамилию на Богатырёва из-за того, что царь Николай, дескать, Романовым был, от этого он лучше не станет.
Мамонтов нахмурился, но ничего не ответил.
- Так что передать нашему штабу, Ефим Мефодьевич? - спросил Воронов.
Мамонтов поднялся, твёрдо сказал:
- Я согласен объединиться. Задача у нас одна: советскую власть отстоять. Пулемёт отправьте, только под хорошим конвоем.
* * *
Однако объединение отрядов задерживалось. Мамонтов вновь предпринял наступление на противника, занявшего село Ново-Егорьевское, и разгромил белогвардейский отряд в 900 человек. Их остатки бежали на станцию Рубцовка. Партизаны, преследуя врага, подошли к Рубцовке, окружили её и одновременным ударом окончательно уничтожили белых. Заняли и станцию Поспелиха, но вынуждены были отойти назад.
Комиссар действующей армии Романов, видя, что Главком окрылён победой в Рубцовке, продолжал склонять его к отказу от объединения с отрядом Игната Громова.
- Зачем тебе, Ефим Мефодьевич, это объединение? - при удобном случае внушал он Мамонтову. - При твоём военном таланте да при храбрости наших партизан мы и одни врага разобьём. Вон какую победу в Рубцовке одержали. А у них ни одного пулемёта нет…
Мамонтов колебался. Однако он понимал, что объединяться необходимо - этого требовала обстановка. Белогвардейское командование не могло остановиться на полпути. Потерпев поражение во время первого похода, оно организует второй, но теперь уже большими силами.
Видя, что Мамонтова не удаётся склонить к отказу от слияния с отрядом Игната Громова, Романов и его единомышленники-эсеры решили восстановить Главкома против большевиков-алейцев, имевших в штабе решающее влияние.
- Штаб начинает главенствовать, - поговаривал Романов, - твой авторитет хочет подмять. Архипова в Главкомы метят. Присмотрись к штабу, Ефим Мефодьевич…
- Архипов - провокатор, - вторил ему Полещук. - Партизан сговаривает за Алей уйти.
- Измена готовится, - нашёптывал Мамонтову Козырь, - Андрианова и Сентерева арестовали будто бы за пьянку и дебоширство, а на самом деле преданных тебе людей убирают. Этак, Ефим Мефодьевич, и до нас, и до тебя доберутся.
Мамонтов рассердился, приказал освободить Андрианова и Сентерева, и к штабу, к Архипову стал относиться крайне подозрительно.
* * *
Из Солоновки прибыл Захар Боярский, который после чехословацкого переворота прятал в Корнилово Игната Громова. Тогда он говорил, что ему всё равно, какая власть будет. Но прошло время, Боярский убедился, что не всё равно, и однажды сам заявился к Громову, попросил принять в партизаны.
- Это как же так, Захар? - спросил Громов. - Ты же говорил: мне что белые, что красные - одна сатана…
Боярский смущённо улыбнулся:
- Было время - думал так. А теперь дурь из головы повыветрило.
Захара зачислили в отряд - теперь он стал опытным контрразведчиком. Из Солоновки он привёз нерадостные вести.
- Разлад в штабе Мамонтова, товарищ Коржаев, - докладывал он начальнику контрразведки. - Эсерам удалось обострить отношения между Главкомом и алейцами. Мамонтов уже поговаривает об аресте Архипова и разгоне штаба. Как бы не случилось такой оказии…
Коржаев сообщил это партийной группе, заметив от себя, что надо кого-то послать в Солоновку для ликвидации конфликта.
- Правильно, надо послать, - поддержали его члены штаба.
- Езжай ты, Игнат Владимирович, - предложил Голиков. - Мамонтов тебя лучше, чем кого-либо из нас, послушает.
- Что ж, поеду, - согласился Громов.
В этот же день он выехал в Солоновку. В штабе застал Архипова.
- Ну, что тут у вас происходит? - прямо спросил Игнат Владимирович.
Архипов нахмурился.
- Плохие у нас дела. Хоть завязывай глаза да убегай. Романов и прочая сволочь втёрлась в доверие к Мамонтову и натравливают его на штаб. Боюсь, как бы голову с меня не сняли.
- Ну, а вы что?
- Вчера создали при командующем ставку. От группы Мамонтова в неё вошли Чеканов и Романов, от алейцев - Канкорин и Брусенцев. Оба - крепкие большевики. Поручили им во что бы то ни стало добиться личного доверия Ефима Мефодьевича и вытеснить влияние Романова и его эсеро-анархистской братии. - Архипов помолчал и, поколебавшись, добавил: - Подумываем также убрать эсеровскую верхушку.
- Ставку организовали - это хорошо, - заметил Громов. - А убирать сейчас эсеровскую верхушку, мне кажется, несвоевременно. Может раскол получиться. Не дай бог белые в это время в наступление перейдут.
- А что же делать?..
- Объединяться нам надо, тогда и эсеров с анархистами легче будет к рукам прибрать.
- Да мы хоть сейчас готовы! - воскликнул Архипов. - Надо только, чтобы Ефим Мефодьевич дал твёрдое согласие. Он не против объединения, да вот эсеры палки в колёса вставляют. Эх, если бы ему настоящего комиссара, который бы большевистскую политику вёл! Тогда ещё лучше бы дела у Мамонтова пошли. Удивляюсь я ему: унтер-офицер всего, а талантлив, как полководец. Видно, от природы он военным уродился… Поговори с ним, Игнат Владимирович, возможно, поможет?
- Затем и приехал. Только прошу против Романова и других пока ничего не предпринимать.
- Хорошо, потерпим ещё…
Ефим Мефодьевич встретил Громова, как давнего друга, откровенно ему обрадовался.
- Ну, как, что у вас?.. Рассказывай, рассказывай! - затормошил он Игната Владимировича. - Слышал, слышал, как вы белых в Паромоиово расшлёпали.
- Я тоже слышал о твоих победах в Мельниково и Рубцовке. Только вот не понимаю, почему вы Рубцовку оставили и от Поспелихи отошли.
Мамонтов смутился, а затем, усмехнувшись, ответил:
- Загуляли, понимаешь, партизаны с радости, а тут белые напёрли. Ну, ничего, в другой раз возьмём навсегда!
- Это анархия у тебя отряд разъедает, Ефим Мефодьевич. Штаб и Архипов правы, что с ней всячески надо бороться.
- Штаб, Архипов?! - со злобой вырвалось у Мамонтова. - В штабе собрались изменники, а Архипов - провокатор. Я вот с ними разделаюсь!
- С чужих слов говоришь, Ефим Мефодьевич, - спокойно заметил Громов. - С эсеровских. Романова и Козыря это голосишки. В штабе у тебя крепкие большевики. И Архипов тоже.
Мамонтов промолчал.
- Ты вспомни, когда я у тебя в отряде был, анархисты тоже хотели меня убрать, - продолжал Громов. - А я что, провокатор? Изменник?
Мамонтов задумался. "А что, может, прав Игнатий и алейцы правы? Может, не те настоящие друзья, которые стараются уверить в дружбе, а те, кто молчит об этом? Кто такой Романов, Полещук?.. Мало я о них знаю, мало. Может, и впрямь надо получше к ним приглядеться?"
- Когда из Касмалы я от тебя уезжал, дали мы друг другу слово вместе бороться против Колчака до тех пор, пока всюду не установим советскую власть, - нарушил его мысли Громов. - Помнишь?
- А я что, слово нарушил или воюю за советскую власть плохо? За что ты меня, Игнатий, упрекаешь?.. Да я за советскую власть крови, жизни своей не пожалею…
- Погоди, не горячись, Ефим Мефодьевич, - перебил его Громов. - Воюешь ты здорово… И я тебе не в упрёк сказал, а затем, что нельзя врозь воевать. Пора объединиться, пора от слов перейти к делу.
- Я думал об этом… Объединяться действительно время. Я так понимаю: надавали мы с тобой колчаковцам по затылку, теперь они против нас большие силы бросят.
- Вот поэтому-то и предлагаю объединяться. Ну, что, по рукам?
- По рукам! Только вот, как примирить штабников…
Ещё раз посоветовав разобраться во взаимоотношениях с алейцами, Громов распрощался и вышел на улицу. На завалинке у покосившейся избушки сидела группа партизан и, дымя самосадом, вела беседу. Услышав, что речь идёт о Мамонтове, Громов подошёл, прислушался.
Рябой парень в грязной шинели и фуражке с оторванным козырком с упоением рассказывал:
- Ефим-то Мефодьич?! Он у нас геройский мужик. Хочь сейчас в генералы производи. И храбрости отменной. Под Мельниково, как мы с егерями бились, идёт он пешим вдоль позициев, пули кругом его стрекочут, а он хочь бы что. Наш командир кричит ему: "Ложись, товарищ Главком, пуля ненароком свалит!" Он только усмехнулся и спокойненько в ответ: "Пуля ить тоже с умом, она только трусов подстерегает". А как пошли мы в атаку, выскочил он на тачанке вперёд и давай егерей пулемётом сечь. Ух, что тут было!..
Громов дослушал до конца рассказ, спросил:
- Значит, хороший у вас командир?
Парень прихлопнул ладошкой по коленке, воскликнул:
- Лучше не надо! Мы за ним хочь на край света. Пока всех беляков не поколотим…