- Я согласен, - начал князь. - Расчёт пойдёт по старым грамотам, вашим, - на последнем слове он сделал ударение, как бы желая подчеркнуть, что ничего нового пока не предлагает, - и они заплатят чёрным бором, а тысячу рублей я возьму за Торжок.
Владыка кивком головы подтвердил разумность его решения.
- Но это не всё. Я, как и мой отец, не люблю и не хочу лить понапрасну людскую кровь. Тем более, начинать с неё своё княжение. Но они оскорбили не только меня. Они оскорбили всё княжество, - говоря, князь не мигая смотрел на владыку. - Поэтому, - продолжил князь, голос его стал жёстким, а лицо приобрело выражение решительности и неуступчивости, - я отведу свои полки только тогда, когда бояре и посадник придут ко мне босыми и на коленях попросят о милости.
Владыку потрясло то, что он услышал, но куда деваться? Да, признаться, кое-кто из новгородцев заслуживал это. Владыка не возражал.
Вернувшись, владыка встретился с представителями боярства, купечества, главным посадником, посадниками улиц, житых людей. Когда владыка закончил повествование, наступила гнетущая тишина. Спорить или что-то доказывать владыке было бесполезно. Хоть и тяжкие были условия, но обошлось без жертв. А на кого бы пал топор? Да кто это скажет. Всё ничего, и чёрный бор заплатим, и за Торжок. А вот идти просить прощение босым, одетым в рубища, а потом встать на колени....
Сбор уже заканчивался. Все устали, но к согласию не пришли. Кому охота ёрзать на коленях! Да и над потомками смех будет. Тогда владыка сказал:
- Пущай вече решает.
Все переглянулись. Вече может решить так, что требование Симеона сладким мёдом окажется. Руку поднял Фёдор Данилович. У всех один вопрос: что скажет посадник? И тот начал:
- Владыка! Прими мою благодарность. Ты ещё раз показал, что мир - это пивная твоя забота!
- И мы благодарны! - заорали и другие.
Владыка встал и поклонился.
- А насчёт того, кто пойдёт, - сказал посадник, - я первый!
После этого нужные люди быстро нашлись.
Когда новгородские посланцы удалились, Симеон сам поехал к Пожарскому, чтобы отблагодарить за его очередную бескровную победу.
Глава 14
Уставшие и потрёпанные тевтонцы едва переступали ногами. Многие потеряли лошадей. Тех, у кого они остались, пришлось отдать, чтобы везти груз. Изнеженные Востоком рыцари порой рыдали, моля Бога забрать их, так как не находили в себе силы двигаться дальше по размытым осенними дождями дорогам. И вот, когда многие думали, что никогда не увидят родных стен, кто-то радостно воскликнул :
- Смотрите!
То показались башни родных стен. Величественный замок на высоком холме смотрелся грозно, наводя боязнь и смятение на тех, кто впервые оказывался в его близости.
- Ну вот мы и дома! - с облегчением произнёс Конрад, поплотнее закутываясь от пронзительного, холодного ветра.
Вначале их не узнали, приняв за шайку бродяг. И уже стали готовить отряд рыцарей. Но чей-то зоркий глаз рассмотрел Конрада:
- Да это наши!
Встречать их высыпало всё население замка, в тайне надеясь увидеть добыток. Но увидать добычу никому из них не пришлось. Магистр распорядился отправить её прямо в холодный амбар. Некоторое время спустя он и Конрад ходили туда. Его поразило богатство, которое добыл и привёз Конрад.
- Я давно говорю, - сказал магистр, когда они вышли из амбара, - что Русь сказочно богата. И нам надо как можно скорее привести её народ к истинной вере.
На что Конрад необдуманно ляпнул:
- Но они тоже христиане.
- Я знаю только одних христиан. Тех, кто находится под рукою папы! - быстро проговорил магистр и, не глядя на Конрада, мелкими торопливыми шагами направился к двери хранилища. Конраду пришлось чуть не бегом догонять шефа, он посчитал необходимым поправить сказанное.
- Кто бы они ни были, но быть под папой, наместником Христовым и исповедателем истинной веры, - это счастье и спасение для любого народа.
Магистров лёгкий гнев быстро угас. Он сбавил шаг. Перед лестницей магистр остановился, посмотрел на верх, по сторонам, погладил перила, потом, взяв Конрада за воротник, спросил:
- Ну, как тот?
Конрад понял, о ком спросил магистр, и ответил:
- Мне кажется, он окончательно созрел. Вёл себя безупречно.
- А кого это он привёл с собой?
Магистр, словно боясь, что рыцарь убежит, продолжал держать его за воротник. Тому стало неудобно, резало ухо, и он мотнул головой. Магистр быстро отнял руку.
- Да это русак по имени Егор, взятый нами в плен, - пояснил Конрад и добавил: - Мне кажется, что он может нам пригодиться.
- Почему?
Конрад рассказал, как на них напали литовцы и как они отбивались. И этот русский был вместе с ними. Причём оказался отменным воином. Магистр на мгновение задумался. Потом заговорил, тихонько переступая ступени:
- Я думаю, что такие люди нам пригодятся, когда примут нашу веру. Нам нужны из их среды люди, которые, доказав свою преданность нам, по нашим приказам будут управлять соплеменниками.
Поднявшись на пролёт, магистр остановился:
- Чёртова грудь, - произнёс он, гладя её.
Конрад на его ругательства ничего не сказал. Отдышавшись, магистр продолжил беседу:
- Ты где его устроил?
Конрад не стал рассказывать, как он повздорил с Камбилом, который возмутился, узнав, что Егора посадили в подземелье.
- Там только рабы, - резко произнёс прусс, - а я хочу, чтобы ты поселил его невдалеке от меня.
- Я его рабом не считаю, - заявил Камбила довольно резко.
Рядом не получилось, но место на первом этаже ему было обеспечено. И хотя у рыцарей не принято ходить друг к другу, они должны были молиться, всё же Егор и Камбила стали встречаться, и очень часто. Это помогло Камбиле уже хорошо овладеть русским языком.
Когда Конрад узнал об этом, он вначале хотел возмутиться, но, вспомнив разговор с магистром, отступился, считая Камбилу преданным им человеком. А если он будет приручать и этого русского, а мы станем их хозяевами... Но Камбила занимался не только русским. Он принялся за главное для него очень рискованное дело - поиском брата. Хотя, как он ни пытался, у него ничего не получалось. Спросить напрямую у кого-либо было очень опасно. Сразу будет извещён магистр. А там трудно сказать, что его ждёт. И он опять решил вернуться к Конраду, надеясь через него прояснить проблему.
Удобный случай представился. Тот сам пришёл к нему. Он был чем-то расстроен. Рассказывать не стад, а спросил, есть ли у него что-нибудь выпить. Хранить такой продукт категорически запрещалось. Но, если подальше положить его в поставце, то можно. До обыска в замке дело ещё не доходило. Такой прямой вопрос говорил о том, что Конрад полностью стал доверять пруссу. Камбила, ни слова не говоря, извлёк из поставца бутыль. Никаких кубков у себя никто не держал, и Конраду пришлось нить из горла. Сделав несколько хороших глотков, он уселся на лежак Камбилы, а бутыль поставил под него. Это говорило о том, что он собирается задержаться надолго.
Так и получилось. После нескольких прикладов к бутыли, когда его глаза засветились добрым блеском, он неожиданно спросил:
- Так ты не раздумал посмотреть того пленника? Учти, он живёт не хуже нас.
Это было сказано явно с каким-то намёком. Но с каким? Может, просто хотел поймать Камбилу? Но тот не клюнул на этот крючок, посчитав возможным воспользоваться им после второго предложения. И он промолчал.
- Ты... чё меня не слышишь?
- Слышу, - ответил Камбила.
- Так... ты хочешь или нет к нему... наведаться?
Камбила вновь ответил не сразу, показав всем своим видом безразличие к пленнику. Наконец произнёс:
- От нашей, прости, скуки пойдёшь и не к нему.
Конрад посмотрел на него посоловевшими глазами, достал бутыль, посмотрел на свет, сколько в ней осталось. Сделав пару глотков, подал её пруссу:
- Спрячь, ещё... пригодится. А мы... завтра... сходим. Ладно, я... пошёл.
- Подожди!
Камбила выглянул в коридор. Он был пуст.
- Пошли! - и он, обхватив его за талию, повёл рыцаря в его келью.
Наутро Конрад был не в духе. Подташнивало. Он много раз бегал пить, но об обещанном не забывал. Когда ему облегчало, он пришёл к Конраду.
- Пошли! - произнёс он, правда, не поясняя, куда.
Камбила нехотя поднялся, поняв, что тот хочет отвести его к пленнику. Оказывается, пленник уже выздоровел и жил в келье... недалеко от самого магистра. Дверь оказалась запертой.
- Куда-то убёг, - пояснил Конрад и добавил: - теперь к нему ты можешь ходить и без меня.
Когда Камбила вернулся к себе, он сел на сиделец и задумался: "Почему его, пленного, вдруг поселили там? Или, может, Конрад что-то напутал? Хотя такого не может быть. Правда, кроме единственного случая: если тот станет... предателем. Но он, Руссинген, его брат, не может этого совершить! А если... Надо узнать. Но сколько бы он ни ходил туда, дверь была заперта.
Однажды, идя от дверей Руссингена, если он там жил, Камбила нечаянно столкнулся с несколько странным человеком. У него было лицо, которое почти невозможно запомнить. Оно было безликое, походило на всех. В то же время у него был зоркий взгляд людина, похожего на ищейку. Когда прусс прошёл мимо него, он почувствовал, что этот странный человек посмотрел ему вслед.
Звали этого странного человека Обно. И имя-то у него было обтекаемое. В Ордене он был правой рукой магистра. Знаток многих языков, кроме немецкого. Причём говорил на них без акцента. Кроме того, он был знаток по приготовлению и использованию различных ядов. И неизвестно, сколько влиятельных лиц расстались с жизнью, не подозревая, что это было дело рук Обно. Не гнушался он и подслушивать чужие разговоры, которыми охотно делился с магистром. Такой человек нужен был магистру, И вот этот человек своим чутьём ищейки что-то заподозрил.
Вторая встреча не принесла ничего хорошего. О том, что здесь часто появляется прусс, узнал магистр. Он хотел было сказать об этом Конраду, но ищейка предупредил:
- Магистр, - сказал он, - не торопись и никому ничего не говори. Дай мне право всё выяснить.
Тот подумал и согласился.
На этот раз приход Камбилы был удачным. Дверь оказалась неплотно закрытой. Камбила осторожно приоткрыл её и увидел спину человека, сидевшего за столом. Одет он был в чёрную рыцарскую мантию. Голова низко склонена, и узнать, кто сидит за столом, Камбила не смог. Он постучал, ему ответили по-немецки:
- Войдите.
Камбила вошёл, прикрыл за собой дверь и остановился в нерешительности. Но что-то ему подсказывало, что это брат.
- Руссинген?! - тихо произнёс Камбила.
Человек быстро обернулся и вскочил на ноги.
- Камбила?
В его голосе не чувствовалось особой радости. Стараясь этого не замечать, Камбила бросился к нему. Братья обнялись.
- Как ты, как отец, как мать? - поинтересовался Руссинген.
- Я давно оттуда, не знаю. Когда уезжал, все были живы-здоровы. - Когда я уезжал, - продолжил Камбила, - то видел по глазам отца, что он был рад моему отъезду на твой поиск.
Проговорив это, Камбила увидел, что лицо брата как-то скривилось, но он постарался взять себя в руки.
- Как ты оказался здесь? - удивился он и, взяв из вазы мандарин, протянул Камбиле: - Угощайся.
- Я за тобой, - ответил тот, странно поглядывая на этот фрукт, - ты кто здесь? - спросил он у брата, вертя в руках мандарин.
- Чисти и ешь, - сказал брат, - а насчёт того, кто я, отвечу. Я выбрал в жизни свой путь. Я принял их веру.
От этих слов Камбала вскочил:
- Ты... ты... - он даже стал задыхаться, - ты... перешёл к своим врагам? - и, отшвырнув мандарин, схватил его за плечи. - Ты предал нашу веру.
- Да какая наша вера! - он потихоньку стал снимать с плеч руки Камбилы.
В это мгновение дверь скрипнула. Братья оглянулись на звук. Руссинген даже подошёл к двери, открыл её и выглянул в проход. Там было пусто. Зайти за угол он поленился.
- Кому мы и где поклоняемся? А у них! Посмотри, какие церкви. Какие книги! Их пишут умные люди. У них можно многому научиться.
- Чему учиться? - голос Камбилы прозвучал грубо, с вызовом.
Руссинген отступил на пару шагов.
- Камбила, я не узнаю тебя! Ты всегда считался в нашей семье самым умным. Почему ты не поймёшь, что жизнь не стоит на месте?
Камбила с укоризной посмотрел на брата.
- Ты, Руссинген, предатель. Ты предал веру наших предков, которые, избрав своих богов, столетиями чтили их. Ты предал их за это! - он обвёл вокруг рукой.
Келья, если можно было так назвать это помещение, отличалась от других большими размерами и неким богатством в убранстве. Вместо жёстких деревянных ослопов - диво-кресла, мягкие, удобные. Стол, инкрустированный золотом. На столе - фрукты, бутылка какого-то вина, кубки. На постели - тёплое толстое одеяло. В одном углу икона, в другом - столик с зеркалом.
- Нет, Камбила, нет! - энергично запротестовал брат, - я этого не просил. Они меня выходили. Они спасли меня, понимаешь?
Камбила же стоял, как истукан. Руссинген, вероятно, хотел оправдаться и продолжал:
- Я им обязан жизнью. Понимаешь, брат?
Но брат продолжал молчать, осуждающе глядя на него. Потом гневно проговорил:
- Ты... забыл Пунэ!
Руссинген встрепенулся:
- А что Пунэ? Ты думаешь, они умно сделали, что уничтожили себя?
- По крайней мере, их совесть чиста. И они сдержали клятву, которую давали своему Криве.
- Я тоже верил в своего Криве, пока не оказался здесь, не скрою... они много со мной говорили. Когда я встал на ноги, многое показали. И я сам, слышишь, сам понял... - он подскочил к брату и схватил его за грудь.
- Отпусти!
Камбила с силой оторвал его руки и направился к двери. Взявшись за ручку, он повернул голову в сторону брата:
- Я ещё приду. За любой, - он голосом подчеркнув эти слова, - а ты готовься. Об этом расскажешь отцу. Как он решит, так и будет! - сказав, Камбила решительно шагнул к порогу.
- Нет! Камбила, нет! Никуда я не поеду! - вдогонку крикнул Руссинген.
Взволнованный от услышанного, Камбила так резко открыл дверь, что она глухо обо что-то ударилась. Но он этого, похоже, не заметил.
К себе Камбила пришёл весьма расстроенным. С ходу рухнул на лежак и уставился в потолок. В голове почему-то не было никаких мыслей. Была только одна злоба. Он рисковал своей жизнью, а тот...
- Хватит спать! - услышал он над собой чей-то голос.
Открыв глаза, увидел, что перед ним стоит Конрад.
- Ты чё так опустился? - безразличным тоном спросил он, поглядывая на разбросанную одежду, и, не дожидаясь ответа, сказал: - Я к тебе забежал, чтобы спросить: ты не будешь возражать, если я на несколько дней пошлю Егора попасти наших лошадей? На улице потеплело, и магистр приказал выгнать лошадей в поле.
- А, бери! - махнул Камбила рукой и повернулся лицом к стене.
Конрад поглядел на него безучастным взглядом и вышел из кельи. Когда тот ушёл, Камбила поднялся, сел на лежак и стал думать. Теперь в его голове вертелись один за другим разные варианты похищения Руссингена. "Оглушить и вытащить во двор. Атам? - задаёт он себе вопрос. - Там надо пройти охраняемые ворота. Не получается. Пригрозить брату, что убью? Ну и что? При первой же возможности тот может поднять крик. Напоить его, чтобы он как бы заснул и вывести за ворота, но где взять такого порошка? Да и вряд ли получится из-за бдительной стражи". Сколько он ни думал, приходил к одному: надо убедить его бежать вместе, не может же брат так всё бросить, он одумается. От этой мысли у него повысилось настроение.
Услышав гонг, Камбила поторопился в трапезную. Обед был скуден. Гороховый суп с маленькими кусочками мяса. На второе рыба с пшеном и бокал какого-то сладковатого настоя. Обижаться ему было не на что. Он, по просьбе всё того же Конрада, был переведён в рыцарский зал. Рыцари, сидя за столом, бросали на него косые взгляды, и ни один из них не пытался с ним заговорить. Похоже, он для них не существовал. Он и сам не очень разговорчив, но такое к нему отношение коробило его, рождая подавленное настроение. Себя успокаивал одним: ему осталось терпеть мало, вот только уговорит брата, и они, ни на мгновение не задерживаясь, помчатся к себе. Там он увидит и дорогую ему Айни.
В следующий поход Камбила опять столкнулся с тем человеком. Если бы он не был захвачен своими мыслями, а посмотрел повнимательнее вокруг, то заметил бы, как тот, когда Камбила подошёл к двери, прижался к стене в ожидании чего-то.
Руссинген сидел за столом с пером в руках. А перед ним лежал листок бумаги и раскрытая книга. И брат, глядя в неё, что-то пытался записать.
- Ты чё делаешь? - глянув через плечо на стол, спросил Камбила.
Руссинген от неожиданности вздрогнул. Он был так увлечён этим занятием, что не слышал, как вошёл Камбила. Повернув голову, брат не очень дружелюбно произнёс:
- А, это ты!
- Чем занимаешься? - бодрым, дружелюбным голосом, сделав вид, что не заметил его холодности, спросил Камбила.
- Не видишь, - тон его не поменялся.
Но, вероятно, одумавшись, уже более дружелюбно, пояснит:
- Учу немецкую грамоту!
Из этих слов Камбила понял, что брата ему не уговорить. Тот всё решил. И всё же... всё же!
- А зачем она тебе нужна? - спросил он.
- Магистр сказал, - брат повернул к Камбиле улыбающееся лицо, что я буду наместником над всей Прусской землёй! - не без гордости сообщил он.
- Так значит, ты?.. - не договорив, опираясь на спинку руссингеновского кресла, дыша прямо ему в лицо, гневно спросил брат.
- Да, я твёрдо решил - остаюсь. И хочу тебя предупредить. Если ты до завтра не оставишь замок, я всё расскажу магистру, - он поднялся и полупрезрительным взглядом посмотрел на него.
- Пред... - Камбила замахнулся на него.
Но тот поймал его руку. Тогда Камбила плюнул ему в лицо, оттолкнул его и направился к двери.
- Я... я... я ещё решу…
Что хотел этим сказать Камбила, только он знал. Скорее всё же хотел показать, что последнее слово остаётся за ним. Ему как представителю племени дозволено принимать решения. Он хлопнул дверью и потел к себе. Камбила шёл так быстро, а голова была так занята разными мыслями, что чуть не сбил кого-то по дороге. Но, не обратив на это никакого внимания, зашёл к себе. Но долго в одиночестве оставаться не мог. "С кем можно поговорить, поделиться своей бедой?.. - думал он. - С Конрадом. Вряд ли. Этот доложит магистру, агам... расправа. Егор? Да, пожалуй, Егор подходит". Он быстро поднялся и торопливо пошёл к нему. Но того на месте не оказалось. Туг Камбила вспомнил, что Конрад просил отпустить Егора пасти лошадей.
- Эх! - в сердцах произнёс он и скрипнул зубами.
Опустив голову, с клокочущим в душе гневом пошёл Камбила к себе. "Что же делать?" - с этим вопросом он и заснул.