Поединок начался. Глава района поднял руку. Хозяева баранов одновременно, одинаковым движением руки легко подтолкнули бойцов навстречу их судьбе, и был этот жест одновременно и командой, и знаком доверия, и дружеской лаской.
После чего оба присели на корточки с бесстрастными лицами и отсутствующим взглядом.
Гром шел справа, а Бич слева. Шли они с чрезвычайной осторожностью. Копыта их словно измеряли, прощупывали почву. И в такт шагам опущенные морды слегка равномерно покачивались, а глаза, напряженные и проницательные, не переставали следить за головой, грудью, боками и ногами противника.
Зрители замерли. Они чувствовали, как с каждым шагом в этом сближении нарастает неумолимая воля. Самая что ни на есть восхитительная тревога поселилась в их сердцах.
Наконец, сблизившись футов на пятнадцать, бойцы остановились. Промежуток времени, в течение которого они стояли, упершись копытами в траву, оказался столь ничтожным, что его просто никто не заметил. Толчок ног и всего тела был таким мощным, что зрители практически не увидели, как бараны преодолели разделявшее их расстояние. Всем показалось, что стук рогов раздался незамедлительно после рывка вперед. И тут же Гром и Бич отскочили, словно огромные шерстяные мячи, на расстояние большее, чем в первый раз. Они готовились к новой атаке.
Более проворным оказался коричневый с подпалинами, сверкавшими на солнце огнем. Он обогнал Бича на одно мгновение, на один шаг. Этого казалось достаточно, чтобы получить преимущество в скорости и мощи. Когда лбы с великолепно закрученными рогами стукнулись, Бича отбросило назад. Раздался первый крик толпы. Но белый баран с черными пятнами не упал и не дрогнул. Он сохранил равновесие и сообразительность. Гром, не переводя дыхания, повторил атаку. Бич отскочил в сторону. Противник скользнул вдоль его бока. Только шерсть слегка всколыхнулась. Он бросился вперед, чтобы заставить противника, которого ему уже удалось обмануть, потерять равновесие. Тщетно. Гром, не останавливаясь, повернулся кругом, уперся ногами в землю, вобрал шею в плечи. Лоб Бича ударился о такой же каменный лоб.
По-прежнему сидя на корточках с непроницаемыми лицами, хозяева баранов позвали тех длинным, странно модулированным голосом. Гром и Бич тотчас вернулись на исходные позиции. Хозяева стали ощупывать суставы животных. Еще до того как кончился осмотр, Гром ринулся вперед. Никто из присутствующих не смог бы сказать, повиновался ли он только собственному инстинкту или какому-то движению пальцев, утонувших в шерсти. Хозяин Бича, неприлично выругавшись, встал и обеими руками подтолкнул барана. Но было уже поздно. Гром пробежал половину расстояния, отведенного для разбега. Земля уже звенела, как бубен, под его копытами, а Бич только еще делал первый шаг. Инстинктивно он догадался, что атака лоб в лоб не оставляет ему никаких шансов. Когда до Грома оставалось два шага, он отскочил влево. Но дважды обмануть противника одним и тем же способом у него не получилось. Он развернулся, сохранив всю инерцию разбега, и изо всех сил ударил Бича в плечо. Казалось, что именно из этого удара родился гортанный, глубокий крик толпы. Ветер донес его до самых скал, и гроты с Буддами откликнулись эхом.
Мокки прислонился щекой к щеке Уроза, и губы его пропели:
– Клянусь Пророком, твой сильнее. Ты выиграешь.
Уроз локтем ударил саиса по лицу, оттолкнул (удача сопутствует лишь тому, кто не пытается высказываться вместо нее) и еще крепче сжал амулет в ладони, взмокшей от пота.
Удар, нанесенный Бичу, подбросил его вверх и опрокинул на спину.
Крики превратились в вой. Уроз с трудом удерживался, чтобы не присоединиться к нему. Гром собрался, напрягся и кинулся на противника, бессильно лежащего вверх животом… Наступала минута умерщвления.
В ту же секунду Бич дважды перевернулся с непостижимой ловкостью и быстротой. Противник атаковал пустое место, где еще не выпрямилась трава, на которой только что лежал массивный Бич.
Теперь всеобщий крик был обращен к другому барану. Бич стоял на ногах. Бич несся навстречу противнику, который возвращался. Преимуществ разгона не было ни у кого из них. Их силы выровнялись. И они откровенно рвались в бой. В глазах у них горели одинаковые искры ярости. Но на этот раз рога их стукнулись совершенно без пользы. Оба стояли, целые и невредимые, не отступив ни на шаг, упершись мордой в морду. Хозяева отозвали их к себе.
Все сразу заметили, что Бич идет слишком медленно. Походка его была неуверенной, дыхание учащенным. Одни кричали, что у него треснула ключица, другие, что вывихнуто колено, третьи, что от сильного удара повреждены легкие, а кто-то считал, что ему больше не хочется драться. И все сходились на том, что Гром бегает быстрее, что он более выносливый и что теперь победа ему обеспечена.
Когда Бич подошел к человеку, вырастившему его, тренировавшему и дрессировавшему его, он первым делом приподнял и слабо пошевелил ногой с белым носочком над копытом. Он положил ее на раскрытую ладонь и тихонько забрал обратно.
Зрители притихли. Когда они вновь заговорили, голоса их были сдержанными, неуверенными. Люди обменивались репликами:
– Он, что, просит приободрить его?
– Уж не прощается ли он с хозяином?
– И с жизнью тоже?
– Никак, он просит прекратить поединок?
Хаджи Заман, вместо того, чтобы разглядывать барана, на которого он поставил, повернулся к нему спиной. Бледное лицо его тянулось к скелетоподобному типу, сидевшему за ним.
– Хозад! Хозад! Когда ворон накрыл своей тенью другого барана, это значило, что я не должен был его выбирать, да? Это он так сообщал мне, что тот родился под плохой звездой?
Хозад ответил ему, не мудрствуя:
– Ну откуда мне знать, о святой человек, как надо толковать предсказания? Это же ведь не я ходил в Мекку.
И тут же добавил, заискивающе и жадно:
– Но ты все-таки дашь мне, дашь денег на траву сновидений?
Но теперь он увидел перед собой под зеленой чалмой только жирную морщинистую шею. Хаджи Заман уже не думал о нем.
Бич и Гром вновь приготовились к бою.
И тут произошло нечто, удивившее даже самых мудрых и опытных знатоков. На полпути Бич, движения которого были тяжелыми и замедленными, упал на бок и стал дергать ногой в белом носочке. Удивленный этим, противник замедлил разбег и осторожно подошел к лежащему. Белая нога протянулась к одной из рыжих ног и стала гладить ее жалобным движением.
Раздались крики толпы:
– Он просит пощады!
– Трус!
– Предатель!
– Ложная слава! – кричали те, кто поставил на Бича.
А другие кричали:
– Никакой пощады!
– Биться до конца!
– Добивай!
– Бей его рогом в живот!
– Доканчивай его, бесподобный Гром!
И первые, разгоряченные жаждой мести, присоединяли свои крики ко вторым, жаждущим крови.
Уроз, тоже весь охваченный этой страстью, сделал резкое движение всем телом вперед. Неожиданно нестерпимая боль от перелома заставила его потянуться той рукой, которой он держал амулет, к ноге…
В тот же момент Гром отступил на шаг и наклонил голову, готовую нанести смертельный удар. Но тут Бич изогнул шею, хребет и изо всех сил нанес невероятной силы удар рогом снизу вверх в наклонившуюся над ним морду. Послышался хруст ломаемых костей и хрящей. Бич ударил еще раз и тем же способом. Голова противника замоталась во все стороны от неимоверной боли. Нижняя ее часть превратилась в месиво из мяса, слюны и крови. У нее не было больше ни носа, ни нижней челюсти. Из этого месива шло тонкое, жалобное и наивное блеяние, как у самого маленького ягненка. Бич встал, не спеша, отступил на нужную дистанцию и бросился вперед. Его рога со всего размаху ударили в сонную артерию стонущего барана. Гром пошатнулся, но не упал. Бичу пришлось атаковать трижды, чтобы добить противника. Когда все было кончено, победитель вернулся к хозяину и протянул ему лапу в белом носочке.
Хаджи Заман в первом ряду беснующихся зрителей схватил все деньги, лежащие перед ним, и потряс ими как трофеем. Уроз машинально поднес руку к амулету и опустил ее. Мокки сидел за ним и плакал. А Хозад все внушал своему ворону:
– О, Али! Травка чарующая… О, Али! Травка поющая…
* * *
Когда шум стих и присутствующие немного утихли, Амджяд Хан что-то сказал на ухо главе района, и тот утвердительно кивнул головой.
– Айюб! Подойди, – крикнул он.
Хозяин Бича вместе с бараном подошел к ним. Поклонился с почтением и достоинством.
– Богатый и благородный Амджяд Хан и я, – проинформировал счастливчика глава района, – полагаем, Айюб, что обычная плата и выигрыши, доставшиеся тебе в споре с противником, недостаточны, чтобы вознаградить твой труд по воспитанию и такому обучению животного. Амджяд Хан предлагает тебе выбрать в его отарах, а они у него самые большие в нашем районе, двух молодых баранов, какие тебе понравятся.
Айюб прижал к груди правую руку и низко поклонился Амджяду Хану.
– Со своей стороны, – продолжал глава района, – я заявляю и повелеваю, чтобы с сегодняшнего дня во всей Бамианской долине все называли Бича принцем бойцовых баранов.
При этих словах потрепанная чалма Айюба едва не коснулась земли. Он долго стоял, согнутый пополам. Наконец разогнулся, и правая его рука оторвалась от груди и легла на один из великолепных рогов Бича. Глаза его излучали счастье.
– Да поможет тебе Аллах, ваша милость, и детям твоих детей, – сказал он. – А мои дети и внуки никогда не забудут твою доброту.
И все закричали:
– Слава принцу бойцовых баранов Бамиана! Слава!
Глава района поднял руку. Крики утихли.
– Да будет так, – подтвердил он. – Если только, и это будет справедливо…
Он выдержал паузу, подождал, когда тишина станет абсолютной, и закончил:
– Если только не найдется соперника, который оспорил бы это звание. Я прав, Айюб?
Хозяин Бича еще крепче ухватился за рог и воскликнул:
– Мудрость и справедливость говорят твоими устами, о господин наш. Мой баран только и ждет нового поединка, а я ставлю на кон все, что он мне дал.
Айюб умолк. Легкая улыбка, уверенная и горделивая, освещала его лицо. Глава района обернулся к зрителям, вопрошая их взглядом. Никто не отвечал. Ни одна рука не поднялась.
– Никто здесь вызова не принимает! – решил глава района. – Так что я объявляю…
Он не успел закончить. Из последнего ряда послышался голос, хриплый и уверенный:
– Одну минутку, если ваша милость позволит… Одну минутку. Я иду.
Человек быстро прошел через толпу. Он был настолько подвижен, настолько мускулист, что контуры его тела казались острыми. Подойдя к ограждению арены, он легко перепрыгнул через нее и встал рядом с Айюбом, который оказался на голову ниже его. Зрители разглядели длинное, впалое, обветренное лицо. У него был орлиный нос и очень черная, густая борода. Затянув потуже пояс с патронташем на куртке из грубой коричневой ткани, он поправил на плече длинное ружье с резным прикладом и сказал главе района:
– Да извинит меня ваша милость, что я не сразу откликнулся. Я был в последнем ряду и полагал, что кто-нибудь, конечно, объявится до меня.
Глава района с нескрываемым любопытством смотрел на незнакомца.
– Что именно ты хочешь, незнакомец? – спросил он.
Человек с ружьем стал говорить с простодушием, в которое можно было бы поверить, если бы не искорка нахальства в его взгляде.
– Только то, что предлагает ваша милость: выставить на арену моего барана против нового принца Бамиана.
Послышались крики удивления, и глава района спросил:
– Поистине, поистине, видел ли ты, как баран Айюба победил своего опасного соперника?
– Поистине, очень хорошо это видел, – не смутился незнакомец.
– И ты полагаешь, что твой баран способен потягаться с таким победителем? – продолжал он недоумевать.
Незнакомец опустил глаза на свои ноги, обутые в сандалии из грубой кожи с заостренными и загнутыми вверх мысками, что придавало его облику нечто сказочное. Он скромно предложил:
– Об этом будет судить ваша милость.
Главу района не обманывала эта притворная сдержанность и, не скрывая сарказма, он поинтересовался:
– И где же он, этот неизвестный чемпион?
Незнакомец в упор смотрел на собеседника.
В глазах его по-прежнему играла дерзость и ирония. Он ответил спокойным голосом:
– Я приказал слуге, сопровождающему меня, отвести барана к входу на арену.
– Покажи нам его, наконец, – приказал глава района.
Незнакомец заложил в рот три пальца и издал такой громкий, дикий свист, что все зрители вздрогнули. Бедняки – от неожиданности. Богачи – от страха. Любители приключений – от удовольствия.
Мальчик в одежде из такой же ткани, как и у человека с ружьем, открыл дверцу и выпустил на арену барана. Тот в несколько прыжков оказался возле хозяина. И тут мнения всех зрителей свелись к одному: они отказывались верить в то, что видели. Баран по высоте едва доходил до колен хозяина. Чахлая, запыленная шерсть его не имела определенного цвета. Местами ее и вовсе не было, и вместо шерсти виднелись розоватые пятна, которые и за кожу-то можно было принять с трудом. И, наконец, у животного был всего один рог, левый. Другой был сломан у самого основания, причем из-за шерсти можно было только догадываться, где именно проходит слом. Пока баран человека с ружьем терся, как собака, о его ногу, все с недоверием сравнивали эту несчастную зверюшку с великолепным черно-белым Бичом. Удивление дополнялось возмущением. Этот чужеземец, что, пришел в Бамиан, чтобы поиздеваться над людьми? Оскорблять их гостеприимство? Послышались гневные реплики и ничего хорошего не предвещающий ропот. Айюб отвел своего Бича на несколько шагов, как бы для того, чтобы избежать оскорбительного контакта. Послышался возмущенный голос главы района с угрожающими нотками:
– Какой демон, о незнакомец, заставляет тебя глумиться и унижать этих порядочных людей, а в моем лице и короля, твоего властелина? Не думаешь ли ты, что останешься ненаказанным?
Человек с ружьем приложил правую руку к груди, чтобы подтвердить искренность своих слов. – Глумиться? – воскликнул он. – Над кем глумиться? Может быть, над самим собой? Ведь я подтверждаю вызов, и вот моя ставка.
Он вынул из своей куртки кошелек и развязал шнурок, подал его главе района. Тот опустил в кошелек руку и вынул горсть золотых монет.
– Там, по крайней мере, еще столько же, – заверил незнакомец.
Глава района раскрыл кошелек пошире, заглянул внутрь, взвесил на руке и тихо промолвил:
– Действительно…
Когда он поднял глаза, в них отразилось совсем другое отношение к незнакомцу. С невольным уважением он задал еще один вопрос:
– Как тебя зовут?
– Хайдал, – ответил тот.
– Откуда ты?
– С высоких восточных перевалов, где люди сами куют себе прекрасное оружие и хорошо владеют им.
Глава района передал кошелек Амджяд Хану, который заглянул в него и утвердительно закивал своей широкой бородой. Глава района громко крикнул:
– Айюб и Хайдал! Вы можете выпускать в бой ваших баранов.
Затем он спросил у хозяина Бича:
– Сохраняешь ли ты всю ставку?
Айюб пожал плечами и пробормотал:
– А чего мне сомневаться? Пусть хоть тот позор, который наносит моему барану такой поединок, принесет мне побольше денег.
– Тогда займи свое место, а ты, Хайдал, займи свое, – приказал глава района. – Но прежде, чем начать, подождите, чтобы люди сделали ставки.
Но на этот раз, впервые во время боя баранов, пари никто не заключал. Все ставили только на Бича. Только безумец, по мнению публики, мог дать хоть какой-то шанс этой хилой, паршивой, однорогой твари, которую ее хозяин заставлял биться с принцем бойцов.
Хаджи Заман заметил Урозу голосом, в котором были одновременно и мед, и желчь:
– Ты ведь тоже – и это понятно – боишься ставить на чужеземца… я-то ведь, по всем правилам и по справедливости, могу поставить только на моего победителя.
Уроз смотрел прямо перед собой, ничего не слыша, ничего не видя. Он чувствовал себя зачумленным и проклятым. Не потому, что все проиграл. А потому, что у него ничего не осталось, чтобы иметь возможность проиграть еще раз.
Мокки воскликнул:
– Чего тебе еще надо, святой человек? Ты со своим вороном отнял у моего хозяина все! Все! Все!
Слова эти прозвучали громко. Их услышали. Амджяд Хан повернулся к Мокки. На круглом, детском лице саиса, как в открытой книге, читались отчаяние и горе.
– Всадник степей, – обратился Амджяд Хан к Урозу, – поверь, я буду рад и сочту за честь одолжить тебе столько, сколько захочешь. Никакой моей заслуги в этом нет. Можно уверенно давать в долг человеку, у которого есть такой конь, как у тебя.
Уроз в том состоянии, в каком он пребывал, сначала даже не понял, о чем идет речь. Он только почувствовал в голосе щедрость и доброту и наклонился к Амджяд Хану. Чья-то огромная рука схватила его за локоть, и он услышал взволнованный шепот.
– Уроз! Уроз! Молю Пророком, Аллахом всемогущим, не играй! Не играй, о, не играй на Джехола.
Угадал ли Мокки замысел хозяина, о котором тот даже сам еще ничего не знал? Уроз оттолкнул руку Мокки и, глядя ему в глаза, возразил:
– А почему бы и нет?
Мокки перешагнул через Амджяд Хана, встал на колени перед Урозом.
– Ты не должен, не можешь, не сделаешь этого, – стал просить он.