Сколько ни всматривался чародей в осаждающих город воинов, он так и не смог твёрдо сказать, какой силе принадлежало войско. Одно только он понял наверняка - к городу подкатила не восставшая мурома или мещера. Хотя и те и другие изредка попадались среди разнообразной и разноязыкой орды, но заводилами здесь явно были другие. А для коренных мещёрцев наблюдалось слишком много порядка, слишком много знамён и шатров, доброго и дорогого оружия, - то есть всего того, чего лесным повстанцам попросту неоткуда взять. Сустай легко мог зажечь в них веру, поднять походя на борьбу, но снабдить войско припасом ему не по силам. И понимание этого заставило Сокола мысленно перевести дух. То чего он так опасался с тех самых пор, как узнал об уходе Дедушки, пока что не произошло. Пока.
- Но кому же всё-таки понадобился Муром? - подумал вслух чародей.
- Кому бы ни понадобился, он завтра может захотеть и всей Мещеры, - сказал Тарко и добавил мечтательно. - Вот бы по ним отсюда ударить! Не ждут ведь.
Юноша, кажется, не сомневался, на чью сторону ему встать. Свои Муром не воюют, остаются враги - вот и весь ход мысли.
- Нечем ударить, - сказал чародей. - Кстати, как там твой меч?
Тарко, вытянув клинок на пядь из ножен, осторожно тронул его рукой.
- Тёплый, - ответил он. - Чувствует кого-то. Странно.
- Странного мало. Кто-то ведь развесил на кустах обереги.
- Колдун? - догадался Тарко. - Не тот ли, кого меч ищет? Так может его того…
Он кивнул на клинок.
- Не твоя рука "того" должна делать, - вздохнув, напомнил Сокол.
Они вернулись на поляну. Рыжий уже освоился, можно сказать обжился. Расширил шалаш, разложил нужные вещи, а которые нужными не были, те укрыл от непогоды сосновыми лапами; он успел, судя по всему, сходить на охоту и даже приготовил на огне какую-то дичь, а в котелке заварил питьё из трав и ягод. И теперь в ожидании товарищей развлекался беседой с Мослом.
Заметив возвращающихся чародея и Тарко, Рыжий хлопнул собеседника по спине.
- Я, брат, про клады много ещё чего знаю, - закончил он разговор. - Мог бы тебе и не такого порассказать. Но сейчас дела ждут, а ты скажи, как найти тебя, так я в следующий раз как за кладом пойду, обязательно свистну.
- Так ведь, летом я завсегда в этих краях обтираюсь, - сказал тот. - Спроси Мосла, подскажут, где найти.
- Рано прощаетесь, - заметил Сокол, присаживаясь к костру. - Придётся нам тут задержаться.
- Надолго? - уточнил Рыжий.
- Не знаю. Город в сплошной осаде. Надо бы разобраться, кто они такие, - пояснил Сокол. - Одно могу сказать, что не местные воду мутят.
- Это и так было ясно, что не местные, - фыркнул Рыжий. - Ещё когда нас с реки погнали. В той лодке ни одного мещёрца не было.
- Разглядел?
- А то!
- Молодец. Остался сущий пустяк - выяснить, кто именно на Муром налетел? Надо бы подойти поближе, разговоры послушать, но там охрана, обереги повсюду развешаны. Просто так не пройдёшь. Только если на плечах у кого-нибудь проскочить.
- На плечах это как же? - прищурился Рыжий, готовый перенять новую полезную хитрость.
- Увидишь, если такой глазастый, - усмехнулся чародей и, взяв жареную тушку, с хрустом отломил от неё крылышко.
- Так там что, война? - удивился Мосол. - А я-то тут бедую, не знаю.
- Война, - кивнул чародей.
- А с моим делом как? - решился спросить парень.
Откусив мяса, Сокол обвёл взглядом перекопанную поляну.
- Ты ведь вон там схрон закладывал? - показал он крылышком на один из отвалов.
- Разве теперь узнаешь, - протянул Мосол. - Вроде бы там.
- Там, там, - сказал чародей. - Ты вот что. Возьми два шага к полудню и копни глубже. Только прямо сейчас копай, завтра, боюсь, дальше клад уйдёт.
Мосол вскочил, посмотрел одновременно с ужасом и восхищением на чародея, который уже, казалось, забыл и о непутёвом кладоискателе, и о его кладе, и вновь принялся за еду. Мосол оглянулся на указанное место, словно боясь забыть или сбиться, и, схватив лопату, побежал откапывать закладку.
Глава тринадцатая
Посольство
Несмотря на мелкие вылазки врага, в Муроме царило спокойствие. И на стенах, и на улицах, и на площади с беженцами. Горожане и воины доверяли князьям. И только в самих княжеских палатах проводили совет за советом.
Положение нельзя было назвать таким уж безвыходным. Первый натиск сорвали, и Фёдор обложил город, пусть и недостроенный, но имеющий уже достаточные для длительного сидения припасы. С другой стороны и осада не вышла полной. Окружив Муром с напольной, или вернее сказать с лесной стороны, Фёдор не имел столько сил, чтобы ещё и перекрыть полностью реку. Выставил заслоны ниже и выше Мурома, на том и успокоился. Торговые корабли такие заставы, конечно, разворачивали, но лодка с вооружёнными людьми могла без труда прорваться. А уж по Оке удобно и за подмогой к соседям послать, и припас, если возникнет нужда, подвести. И беженцев опять же на ту сторону отправить, сократив лишне рты.
Но голод пока что Мурому не грозил. Не зима всё же - только-только урожай в закрома свезли. И на что только Фёдор надеялся, затевая осаду?
- Почему он не уходит? Вот что меня по настоящему беспокоит, - говорил Юрий. - Взять город он не смог и теперь уж не сможет. Тут всё очевидно. Но нет ли у Ирода в запасе какой-нибудь пакости? И про колдуна ведь не зря слухи ходили. Приступом не возьмёт город, железно! А хитростью?
Вопрос этот всех сейчас беспокоил, не одного только Юрия.
- Потому и надо уже сейчас за помощью посылать, - сказал Павел. - Тут надменности или гордыни быть не должно. Прежде всего, к мещёрскому князю Уку посла отправить. На быстрой лодке со сменными гребцами до Елатьмы день ходу. Ещё день уйдёт на то, чтобы весть добралась до Городца. Ну, пусть ещё день князь собирать дружину будет. Да сюда дорога день-полтора займёт. А что через пять дней здесь случится, одному богу известно. Как бы ещё и не опоздали.
- Договора у нас с ним нет, - заметил Юрий. - Может, пришлёт помощь, а может и нет. Пронадеемся зря.
- Да и сил у него немного, - добавил один из бояр. - Сколько Ук сможет прислать, даже если помочь решит? Сотню? Две? Вряд ли хитрая лиса все свои полки из города выведет. Скорее всего, ограничится сотней. А этого мало, чтобы осаду снять.
Борис взял слово и предложил отправить за помощью в Нижний Новгород. Как раз, мол, и союз на прочность проверим и вниз по течению быстрее грести.
Его предложение многие хоть и не отвергли совсем, однако взяли под большое сомнение.
- Туда вниз, допустим, а обратно, да с войском? - возразил всё тот же боярин. - А по Оке двести вёрст почти. Можно, конечно, лесами пройти, но это дело долгое и неверное. В тех лесах легко на мордовский отряд наскочить. Не союзной мордвы, а той, что с ордынцами связана, а то и на самих ордынцев. Тогда как бы вместо помощи худо не вышло.
- И союз толком ещё не состоялся, - добавил Павел. - Константин Васильевич не тот человек, чтобы лезть в чужие дела вслепую.
- Вовсе наоборот! - возразил Борис. - Если бы против кого-то из соседей, другое дело. А против самозванца, отец поможет.
Тем не менее, после жарких споров решили никакой помощью не брезговать, возможных отказов не боятся, а отправить гонцов и вниз и вверх по Оке.
И опять возник вопрос, а как быть дальше? Ожидать помощи, укрываясь за стенами, дело хорошее, но больно уж ненадёжное. Опять колдуна помянули. Враг он тоже сейчас не вареники лопает, думает, как бы город взять. А ещё хуже, если решит Фёдор, что дело не выгорело, да и надумает спалить Муром, мол, если не мне, так пусть никому. Тогда никакие союзники уже не понадобятся. По общему мнению, всё шло к тому, что без кровавой бойни не обойтись.
- Время потянуть нужно, - сказал боярин.
- Да как же его потянешь? - удивился Юрий.
Тут слово взял воевода и предложил:
- Надо бы посольство к Фёдору отправить. Как бы отступное предложить. У него в лесу денег, слышно, не больно много водится. Может, клюнет на серебро. Может, смутится, замешкает. Заодно и выведать можно, что он задумал, почему не уходит?
- Да какое там посольство? - возразил Павел - Фёдор любому нашему боярину голову с радостью оттяпает и вернёт в мешке вместо ответа, как у степняков принято. Благодарить ещё будет, что сами к нему на расправу человека послали. Он же всех бояр за предателей держит, разговаривать даже не станет.
- А вон Бориса Константиновича можно послать - сказал Слепень, махнув рукой в сторону Бориса. - Суздальскому княжичу, небось, не оттяпает голову-то, руки коротки!
Все сразу смолкли. Про то, что Борис не свой, не муромский, как-то успели позабыть. Теперь задумались.
Павел повернулся к княжичу и сказал:
- А ведь и верно, - сказал Павел и повернулся к княжичу. - Тебя он и правда не тронет, и в заложники не возьмёт. Не посмеет, побоится отца твоего. Не знаю, насколько мы этим времени выиграем, но разведать какие там силы и что себе Фёдор думает, нам не помешало бы. А тебе он скорее откроется.
"Весёлое дело, - подумал Борис. - Просто ремеслом каким-то эти посольства для меня стали. Вроде как коз разводить".
И дал согласие.
***
Три всадника выскользнули из приоткрывшихся на миг ворот Мурома и понеслись на полном скаку к ставке восставшего князя. Клинки их были убраны в ножны, а под развевающимися плащами не горела на солнце броня. Знамён у всадников тоже не было никаких.
В них никто не стрелял, и тревоги не поднимали. Рассудили, что коль всадников только трое, то вряд ли это безумцы, что задумали сделать вылазку. Это либо посольство напуганного до смерти Юрия, либо перебежчики - бояре, крысы продажные, не подозревающие, что измена от гнева Фёдора их не спасёт. Потому стоящие в дозоре воины наблюдали за скачущей тройкой с презрительной усмешкой.
Но вот нижегородцы приблизились к ближайшей заставе, осадили коней, а Румянец, большой любитель до пышных речей и знаток церемоний, выпалил ровным и зычным голосом:
- Князь суздальский Борис Константинович, к князю Фёдору Глебовичу, с посольством.
Усмешки разом слетели с лиц дозорных. А их начальник даже смутился. Откуда здесь было взяться суздальскому князю? С каких таких елтыхов? Ну, пусть даже не князю, а княжичу, но ведь самого великого Константина Васильевича младшему сыну! Это, братцы, не шутка, тут как бы впросак не попасть.
Начальник заставы склонил голову, а вслед за ним уважение проявили и все его подчинённые.
- Проводи нас к князю Фёдору, - требовательно заявил Румянец.
Борис при этом равнодушно смотрел вперёд, как бы и не замечая такую мелочь, как дозорные. Тимофей, напротив, разглядывал их очень даже откровенно, не отводя насмешливых глаз от встречных смущённых и вопрошающих взглядов.
- Шерсть! - раздражённо позвал начальник. - Проводи гостей к князю.
Откуда-то из ямы выскочил детина и вправду весь от макушки до пят заросший густым волосом. Ни дать, ни взять - живой моток шерсти, из которого выглядывали только глаза, да торчал длинный нос. Вылитый вурд, только что без клыков. Он впрочем, выглядел добродушно и при виде благородных гостей смутился куда меньше товарищей, будто всё равно ему было, князь едет или холоп. Махнул весело посольству рукой и, не дожидаясь ответа, побежал в сторону стана.
Впечатлённый рассказами товарища, Борис ожидал увидеть в ставке врага разбойничью вольницу. Злобные взгляды, толпы оборванцев, ругань и драки. Однако порядка там оказалось побольше, чем в полках иных князей, воюющих под рукой отца.
Люди здесь не слонялись без дела, не пьянствовали, не задирали один другого. Рубили деревья, чинили одежду, мастерили что-то, упражнялись с копьями, саблями и луками. Те, кто не заняты были ничем, сидели спокойно возле костров, ели варёное мясо, говорили в полголоса или спали, тут же у костра, укрывшись с головой плащами.
Увиденное стало первым неприятным открытием Бориса. Второе не заставило себя долго ждать, и его он уловил уже ухом. Здесь действительно встречались во множестве чужаки, но, судя по говору, были они вовсе не степняками, как предположил муромскй князь, а выходцами из московских пределов. Этот говор Борис знал отлично, так как часто слышал его, живя в Суздале.
Он не подавал виду, что порядок и говор его удивляют, лишь переглянулся с Тимофеем, ища в его взгляде подтверждения собственным догадкам. Тот незаметно кивнул, даже не головой кивнул, а одними глазами. "Всё-таки Москва, - подумал Борис. - Москва пришла сюда раньше, а стало быть, отец отстаёт и все его задумки находятся под угрозой. Правда, их союзники владеют городом, и если Юрий его удержит, то это даст отцу преимущество. Но надо спешить. Всё равно надо спешить. И ещё надо спасти престол Юрию любой ценой".
Восставшего князя охраняли неплохо. Суздальцев вместе с проводником остановили задолго до шатра, выделяющегося среди прочих размерами, знаменем и скоплением перед входом богато одетых людей. Шерсть переговорил со стражником и тот внимательно, без тени пренебрежения, но и без особого почтения, осмотрел посольство.
Молодой боярин повторил свою речь слово в слово. Стражник, однако, не впечатлился и этим.
- Оставьте лошадей здесь, - коротко сказал он и указал на пригорок.
Борис и Румянец спешились, перебросив поводья Тимофею, который на всякий случай решил остаться в седле. С высоты положения он медленно и внимательно стал осматривать вражеский стан, запоминая каждую мелочь.
Посчитав дело сделанным, заросший детина отправился без спешки обратно к заставе, а Бориса с Румянцем к шатру провожал уже подозванный стражником воин. Там он перепоручил гостей товарищу из ближней охраны, что стояла возле закрытого пологом входа, а Васька в третий раз произнёс речь, которая, похоже, стала уже надоедать и ему самому.
- Князь занят сейчас, - сказал охранник. - Ждите здесь. Я доложу Фёдору Глебовичу о вашем приходе.
Суздальцев окружили все те, кто собрался возле шатра. Не столько в видах безопасности окружили, сколько из любопытства.
- Зачастили к князю гости, - сказал один из них. - А что же будет, когда он в Муроме сядет?
- Тогда уж сынков к нему присылать не станут, - ответил ему приятель. - Сами повалят с просьбами.
Борис едва удержался от дерзости. Но, сделав над собой усилие, отрешился от перешёптываний челяди и прислушался к тому, что происходило в шатре. Там не подозревая ещё о посольстве, довольно громко спорили. И некоторое время, пока стражник не доложил о прибытии суздальского княжича, Борис отчетливо услышал несколько отрывочных слов, но вот понять о чём речь так и не смог. Что-то о сотнях, о помощи. Спорили два голоса - один низкий и спокойный, другой высокий и раздражённый. Второй голос, судя по всему, принадлежал князю.
Тут предупрежденные воином собеседники стали говорить тише и разобрать, о чём дальше пошёл разговор, Борис не смог даже в общих чертах. Впрочем, беседа быстро закончилась. Полог шатра распахнулся и оттуда вышел могучий человек в чёрной рясе. Он выглядел усталым и чем-то сильно озабоченным, а больше всего княжича поразил меч, который висел у него на поясе. "Ого! - сказал Борис сам себе. - А у Фёдора, оказывается и чернецы на службе водятся!"
Монах едва не столкнулся с юношей, и как-то странно взглянул на него, будто признал княжича, хотя сам Борис чем угодно мог поклясться, что видит чернеца впервые. Вряд ли бы он запамятовал такую любопытную личность, если бы довелось повстречаться прежде.
- Фёдор Глебович ждёт Константинова сына, - произнёс стражник, и остановил ладонью дёрнувшегося вслед за княжичем Румянца. - А ты, боярин, здесь обожди.
Борис, открывая полог, глазами показал спутникам на чернеца. Тимофей, хоть и находился в отдалении, заметил, кивнул, а Румянец отошёл чуть в сторону от шатра, словно отделяясь от окружения Фёдора, где стал прохаживаться, гордо подняв голову и выставив из-под плаща на показ свой богатый кафтан.
Проследить за монахом не удалось ни тому, ни другому. Румянец только и сумел, что проводить чернеца взглядом, пока тот, завернув за шатёр, не скрылся из глаз. Пойти следом молодой боярин не посмел и продолжил шагать взад-вперёд с безучастным видом, как бы давая понять наблюдателям, что оставлен здесь не своей волей и вообще его дело маленькое, служилое, а переговорами пусть князья занимаются.
Тимофею расхаживать по чужому стану тем паче не с руки было. Поэтому он, по-прежнему оставаясь в седле, занялся расспросами.
- Гляжу, у вас монахи с мечами хаживают? - обратился старый воин к одному из ближайших стражников.
- Один только… - ответил стражник и презрительно сплюнул, но дальнейшего разговора не поддержал.
Тем временем Борис оказался в шатре. Здесь было темно и чадно от коптящих светильников, тщетно пытающихся наполнить пространство светом. Посреди шатра на застеленном ковром стуле, восседал Фёдор Глебович. Рядом с ним стоял столик и скамейки, но Борису сесть князь не предложил.
Он произвёл на юношу неприятное впечатление. И вовсе не из-за того, что оказался врагом его друзей - всякое в жизни бывает и вполне приятные люди могут оказаться на другой стороне. Нет, сам его облик вызывал неприязнь. Весь грязный, косматый, с диким рыскающим взглядом. Был он больше похож не на князя, а на лесного бродягу. Собственно таковым он и являлся - самым настоящим лесным бродягой, но как-то плохо сочеталась внешность предводителя с образцовым порядком в лагере.
Фёдор в свою очередь тоже изучал гостя.
- Суздальскй княжич, - наконец проговорил он так, будто до сих пор сомневался в докладе стражника, и только теперь, увидев застёжку с белым соколом, уверовал, наконец, в действительность. Борис отметил, что голос у лесного князя и правда какой-то взвинченный.
- Зачем ты здесь, суздальский княжич? - спросил Фёдор.
- Князь Муромский Юрий Ярославич попросил меня выступить послом к тебе, - ответил Борис.
- Муромский? - раздражённо переспросил Фёдор. - Ну, это мы ещё поглядим, кто из нас Муромским будет зваться и как долго этот засранец титулом чужим прикрываться сможет.
Борис промолчал. Фёдор расценил его молчание по-своему. Кивнул на одну из скамеек и, подождав, пока гость усядется, налил в кружку вина. Протянул Борису, взял свою.
- Пустая затея, княжич, - сказал Фёдор, сделав глоток. - Мне не о чем говорить с Юрием.
Борис только губы смочил и кадыком двинул.
- Юрий хотел узнать, что тебе нужно? - сказал затем он. - Если откуп, то сколько?
Фёдор расхохотался, но так, зло, как будто силой выдавливал из себя смех. Потом вдруг резко оборвал хохот и, глядя в лицо юноше, бросил:
- Мне нужен Муром. И больше ничего. Неужто, Юрий настолько туп, чтобы не понять хоть этого?
"Чего же ты сам его не поставил?" - чуть не вырвалось у Бориса. Но сказал он иначе.
- Город ещё нужно взять, что будет непросто. А откуп можно получить сразу и без боя.