Ирина была приглашена к Василию, и тот смог убедиться, что не ошибался: сходство девушки с несчастной Зоей было поразительное.
Он поручил отцу подготовить девушку, а сам с обычною своею находчивостью принялся за Аскольда.
О Дире он не особенно беспокоился, зная, что главным был именно Аскольд!
В течение нескольких дней при каждом свидании хитрый царедворец расспрашивал Аскольда о Зое, об его любви к ней, словом, старался напомнить князю об утрате. Он достиг своего. Его слова разбередили только что успокоившуюся рану. Образ Зои снова появлялся перед Аскольдом, лишь только он закрывал глаза. Но со стороны византийских политиков это была очень опасная игра. Аскольд, припомнив любимую женщину, стал припоминать и свою клятву. Впечатление, произведенное чудесной бурей, сглаживалось. Аскольд начинал хмуриться и даже прервал свои беседы с Фотием.
Но Василий знал, что делать.
В одно из свиданий с князьями он сказал:
- Я достиг высоких почестей, но не чувствую себя счастливым…
- Что так? - спросил Аскольд.
- Увы, у меня нет детей!.. Свои ласки я должен отдавать чужим… Позвольте мне, князья, показать вам ту, которую я предполагал назвать своею дочерью.
Не дожидаясь ответа, он хлопнул в ладоши. Двери распахнулись, и вошла Ирина.
- Вот! - произнес Македонянин и слегка подтолкнул вперед смущенную, зардевшуюся девушку.
Киевский князь был так поражен, что, увидев ее, воскликнул:
- Зоя!
Он отступил назад, с удивлением глядя то на Василия, то на смущенную девушку.
- Зоя, ты воскресла из мертвых и пришла ко мне! - сказал Аскольд.
- Я не Зоя, я - Ирина, - прошептала та в невольном смущении.
- Ее лицо, ее голос, ее движения… Что это? Новое чудо?.. Скажи мне, византиец, скажи, прошу тебя, как понять это?
- Увы, храбрый витязь, - отвечал, улыбаясь, Василий, - это не Зоя… Но она действительно похожа на нее.
Аскольд даже не слушал его, не помня себя от овладевшего всем его существом волнения. Он краснел, бледнел, не зная, что сказать.
Василий заметил, какое впечатление произвело на киевского князя появление девушки и в душе торжествовал. Все расчеты Вардаса исполнялись…
- Отдай мне ее, византиец, отдай! - весь трепеща, говорил Аскольд. - Дир, посмотри, как она похожа на мою несчастную подругу!..
- Да, и я принял бы ее за Зою! - отвечал удивленный Дир.
- Отдай же мне ее, византиец, вы погубили одну, должны отдать мне эту.
Македонянин отрицательно покачал головой.
- Ты очень спешишь… Такие дела так скоро не делаются.
- Но я умоляю тебя!..
- Что я? У меня есть император, который один только может решить это дело.
- Идем к нему!
- И этого нельзя… Невозможно видеть императора, как только пожелаешь… Он не допустит теперь ни меня, ни тебя пред свое лицо.
- Что же мне делать? - прошептал Аскольд.
- Ждать!
Ирина, зная, что в эти мгновения решается ее судьба пришла на помощь Василию.
- О Василий, - заговорила она, - я чувствую, что ваши речи касаются меня, но смутно понимаю их. Скажи мне, что ему нужно…
- Видишь ли, дорогое мое дитя, - не спеша отвечал Василий, - тут говорят действительно о тебе. Если ты ответишь мне на некоторые мои вопросы искренно, правдиво, как подскажет твое сердце, тогда и я помогу тебе поступить по твоему желанию… Будешь ли ты отвечать мне?
- Буду, спрашивай!
- Сейчас, и вы, князья, слушайте и запомните ее слова, а потом решите сами, что делать.
Он обратился к Ирине:
- Дитя мое, скажи мне, ведь ты искренно веруешь во Христа?
- Верую! - был ответ.
- И не отвергнешь его?
- Никогда!
- Даже если бы это лишило тебя всего счастья, которое суждено тебе на этом свете?
- Даже и тогда!.. Что счастье земное, если нас в будущей жизни нашей ждет счастье небесное!
- Я ожидал таких ответов, дитя мое… Благодарю тебя, но теперь я спрошу тебя вот что: любила ли ты кого?
Личико Ирины вспыхнуло. Всего несколько минут назад она смело ответила бы на этот вопрос отрицанием, но теперь она смутилась. Красивый варяг, которого она уже видела и до этого свидания, нравился ей…
Она молчала.
- Хорошо, ты не отвечай! - заметив ее смущение, сказал Василий. - Но вот что, если бы язычник предложил тебе свою любовь и ты сама полюбила бы его, решилась бы ты стать его женой?
- Да, но только в том случае, если бы он принял святое крещение и заключил бы вечный мир с моей родиной…
- А если нет?
- Я бы умерла, но отказалась от него, как тяжело бы мне ни было.
- Слышишь, князь, - обратился. Македонянин к Аскольду, - а тебе, Ирина, спасибо за твои ответы. Теперь я скажу, что речь действительно шла о тебе. Вот этот человек - он вождь храброго славянского народа - выразил желание взять тебя женой. Правда это, Аскольд?
- Да, правда, - глухо подтвердил слова Македонянина киевский князь.
- Я слышал твой ответ. Этот человек, Ирина, язычник; что же ответить ему?
- Пусть он станет христианином и заключит вечный мир с Византией, и я буду верной ему подругой на всю жизнь.
- Слышишь, князь?
- Слышу!..
- Что скажешь на это ты?
Аскольд пожал плечами.
- Мы решили принять вашу веру, - ответил он.
- А мир, вечный мир с Византией?
Оба князя молчали, переглядываясь друг с другом.
Македонянин заметил это.
- Ирина, удались в свой покой или нет, предложи молодому витязю, - Василий указал на Дира, - пройтись по императорскому саду, мы же здесь поговорим с его братом.
Ирина и Дир вышли, Аскольд и Македонянин остались одни.
- Ты все слышал, князь? - спросил Македонянин.
- Все!
- Ведь не наложницей, а женой хочешь ты взять эту дочь византийского народа?
- Да, женой! - пылко воскликнул Аскольд. Вы отняли у меня Зою и должны мне теперь отдать ее назад… Иначе горе вам!
Василий усмехнулся.
- Ты грозишь? - холодно сказал он. - Твои угрозы смешны мне, а для тебя они пагубны…
- Мой меч со мной…
- Но твои дружины погибли!
Позову Рюрика из Приильменья.
Македонянин нахмурился. Этого Византии следовало бояться больше всего.
- Зови! Но тогда ты не получишь Ирины.
Теперь уже испугался Аскольд.
- Что же мне делать?! - воскликнул он.
- Ты сказал, что слышал, что говорила здесь эта девушка.
- Да, слышал!
- Разве не сказала она, что будет твоей женой только тогда, когда ты заключишь вечный мир с Византией? Сделай это, и я буду просить императора, чтобы он отдал тебе Ирину…
Аскольд задумался.
- Хорошо! Пусть будет по твоему! - воскликнул он. - Я согласен. Хитры вы, византийцы! Но помните: если меня не будет на Днепре, для вас настанут тяжелые времена…
Василий улыбался в ответ.
V
В стане варягов скоро узнали, что задумали князья. Там постоянно был Андрей. Он твердил о свершившемся чуде остаткам княжеской дружины и сумел вселить в сердца суеверных людей такое почтение к невидимому Богу византийцев, что варяги не только не роптали на то, что князья их готовились переменить свою веру, но даже одобряли их, рассчитывая, что Бог христиан будет им таким же защитником, как и византийцам.
- Пусть князья меняют свою веру! - говорили дружинники. - Все равно они не нашему Перуну молились…
Дир к принятию христианства относился с таким же пылом, как и Аскольд.
Князья готовились к принятию христианства под руководством назначенных патриархом Фотием епископов.
Их души уже давно готовы были к восприятию нового учения, и они охотно внимали всему, что говорили им наставники. Многое из этого Аскольд и Дир слышали ранее, еще в то время, когда они ходили с викингами на франков и на саксов. Они часто вспоминали тот случай, когда непобедимый Рюрик был побежден крестом.
Когда Фотию сообщили, что князья достаточно подготовились к принятию святого крещения, он назначил день для совершения таинства.
Сам император был воспреемником у новокрещаемых.
Так, Аскольд и Дир, киевские князья, стали христианами.
Константинополь возликовал.
В императорском дворце дан был даже пир, на котором князья присутствовали с такой же непринужденностью, как на пирах в своем Киеве…
После пира Аскольд заговорил с Македонянином о том, что интересовало теперь его больше всего.
- Вот, Василий, - сказал он ему, - я и брат мой стали теперь христианами.
- Я от всей души искренно могу только радоваться за вас, князья, - было ответом хитрого царедворца, сообразившего, уже о чем пойдет разговор.
- Ты, вероятно, помнишь, о чем мы говорили с тобой? - спросил Аскольд.
- О чем?
- Об Ирине!
- Как же, помню! Я уже был с ходатайством за тебя у великого императора.
- И что же?
- Он дал свое согласие! Ты можешь взять Ирину своей женой.
- Но пойдет ли она за меня?
- А об этом спроси ты, храбрый витязь, ее сам, - усмехнулся Македонянин.
- Когда же я увижу ее?..
- Погоди немного!
Василий вышел.
Киевский князь в великом смущении ждал, что будет. Ему казалось, что он слышит биение собственного сердца…
Наконец он услыхал легкие шаги Ирины.
- Ты… наконец! - прошептал он. - Знаешь ли, я - христианин!
- Знаю это, вождь, и искренно обрадована теперь за тебя…
- А за себя? - тихо, тихо спросил Ирину Аскольд, заглядывая в ее глаза.
- И за себя также, Аскольд! - чуть слышно отвечала она.
Но напрасно Аскольд думал, что все закончено. Вардас и Македонянин со дня на день все откладывали и откладывали свадьбу…
Пока князья были в Константинополе, ни разу не удалось им побывать среди своих. Не раз собирались они в свое становище, но Василий Македонянин под разными предлогами удерживал их.
И князья оставались.
А между тем остатки княжьей дружины уже пришли в себя, опомнились от перенесенного потрясения, впечатление бури сгладилось. Число дружинников увеличилось собравшимися с разных сторон товарищами, спасшимися от гибели.
Пришедшие в себя после погрома варяги почувствовали силу.
- Чего это наших князей-то держат? - кричали в становище.
- В гости позвали, а назад не пускают!
- Мы без князей все равно что без головы! Не знаем, уходить нам или здесь оставаться.
- Здесь - так, пожалуй, с голодухи вспухнешь!
- Так пойдем скорее на Днепр - там хлеба вволю.
- Как пойдем? А князья?
- А чего они там сидят!
- Да, может, их не пускают.
- Так пойдем и вызволим! Вернемся без князей - нам позор во веки веков будет.
- Вызволим! Вызволим!
- И в Византии, как хотим, позабавимся! Душеньку отведем!
Подобные крики становились все громче и громче.
В Константинополе всего этого испугались не на шутку. Все сведения из становища приходили туда немедленно, и, как ни мало было варягов, нападение их могло наделать множество бед.
- Чего вы медлите? - говорил Фотий. - Мы добились своего; эти вожди варягов приняли крещение, ну и пусть их идут обратно к себе.
- А Изок?
- Что он?
- Он упорствует, не хочет принять Христову веру.
- И те варяги, которые в становище, тоже продолжают кланяться своему Перуну, что же из этого?! Ну, держите этого юношу заложником!
Если бы только Фотий знал, что накликает он этим на Византию!
Совет патриарха в виду происходившего в варяжском становище был принят, как спасительный…
Василию Македонянину пришлось вести новые переговоры с князьями.
Он повел дело, как всегда, весьма тонко, заботясь только о выгоде своей страны.
- Князья мои дорогие, - говорил он Аскольду и Диру, когда они, по его мнению, были уже достаточно истомлены неопределенностью своего положения, - князья дорогие! Вот, познали вы Теперь веру Христову, что вы теперь думаете делать?
- В Киев бы! - с тоской ответил Дир.
- Я бы так же думал, вы теперь христиане, зачем оставлять народ ваш во мраке язычества? Вы должны поделиться с ним своим счастьем и просветить его великим светом христианского учения.
- Отпустите нас с миром, и мы пойдем, - сказал Дир.
- Мы не держим вас, но теперь поговорим О деле. Ты, Аскольд, видел сам величие Византии, сам дивился ему, видел, что не только земные, но и небесные силы защищают святой город. Так вот, думаешь ли ты бороться с нею и теперь, когда сам стал христианином? Неужели ты решишься идти на этот город как враг и вести на нас полчища варваров, чтобы разорить этот город и воспользоваться жалкими богатствами, которых у тебя и без того много? Я думаю - нет! А если другие варвары осмелятся пойти с такими же целями или городу святош Константина понадобятся храбрые воины, готовые защитить его, разве не дашь ты нам своих? Ведь этим ты прославишь свое имя. А если соплеменники твои с Ильменя осмелятся пойти на нас войной, неужели ты не преградишь им путь и не ляжешь сам на поле брани, защищая святой город? Скажи, готов исполнить ты все это?
- Исполню! - глухо ответил Аскольд.
- И за народ свой ручаешься?
- И за народ… пока жив!
- Так мы запишем все это и заключим навеки нерушимый договор, который вы оба подкрепите клятвами. Согласны?
- А что я получу за это? - спросил Аскольд.
- Ирину, - с улыбкой сказал Македонянин. - Согласен?
- Да! - отвечал князь.
Лишь только договор был заключен, Аскольда и Дира отпустили в становище их дружины.
Дело было сделано, и они должны были успокоить своим появлением волновавшихся варягов.
Византийские политики всегда рассчитывали свои ходы.
Князья успели как раз вовремя. Терпение варягов истощилось, и они уже решили нагрянуть на Константинополь, чтобы "возвысить" своих князей. Их появление в становище встречено было громкими криками.
- Князья, князья! Слава Перуну! - слышалось со всех сторон.
- А мы уже вас выручать хотели идти!
- Разнесли бы мы это гнездо!
- Уж камня на камне не оставим!
- Говорят, вы крестились?
- Что же, на то ваша воля… Их Бог через вас и нам помогать станет. Уж покажем мы им с Его помощью себя. Вот важно-то будет!
Аскольда и Дира обрадовали эти проявления преданности. Они поняли, что связь между ними и их дружинниками не порвалась.
Аскольд первый заговорил со своей дружиной.
- Товарищи и друзья! - громко начал он. - Действительно и я, и брат мой Дир теперь христиане; отчего бы и вам не познать это учение вместе с нами? В этом учении истина.
Аскольд сделал ошибку, заговорив с дружинниками теми же словами, какими его самого наставляли в вере.
- Нет, нет, - раздались в ответ на речь князя крики, - над собой у вас своя воля, а мы стоим за Перуна, за веселого Леля. Они с нашими отцами были, пусть и с нами останутся, не хотим других, желаем быть по старине.
Аскольд понял, что он не так повел речь.
- Я только предложил, а каждый волен поступать, как желает, - сказал князь, - но вот, что я приказываю вам теперь, собирайтесь, мы скоро, как только окончатся сборы, пойдем домой на Днепр, в наш родной Киев.
- В Киев, в Киев! Домой, домой! - раздалось вокруг князей.
- Пора, княже! - сказал один из старейших дружинников. - Пора! Заждались, чай, нас дома…. Туда, поди, и вести уже о нашем горе дошли! Да это не беда, не люди нас победили ведь… Так нам и домой не стыдно вернуться… Только бы поскорее, княже!
- Верю тебе, старик! Заскучали все вы! - проговорил князь. - Собирайтесь в путь-дорогу.
- А вы князья?
- С вами же! Только вернемся мы не надолго в этот город - не все еще дела закончены.
- Твое дело. А что, нам туда нельзя? Там, говорят, и поживиться есть чем!
- И думать не смейте об этом! - закричал Аскольд. - Мало вам беды! Так еще понадобилось? А если осмелитесь только, не считайте меня и князем своим, уйду от вас и Дир со мной! Идите домой одни, как хотите, князей своих бросив…
- Зачем же? Из послушания твоего не выйдем, что приказываешь - все по-твоему будет! Иди с миром, возвращайся только скорее да веди нас домой…
Князья не долго были в Византии и поспешили вернуться обратно.
Византийские правители щедро одарили и наградили их всех.
Аскольд вез с собою добычу, которая более всего была ему по сердцу, - молодую жену.
Прошло еще несколько дней, и варяги оставили берега, где постигло их несчастье. Из ушедших с ними из Киева скандинавов не было почти никого теперь… Ни Руара, ни Ингвара, ни Ингелота, ни Стемида, ни Родерика… Никого из тех, кого Аскольд и Дир привыкли постоянно видеть около себя и на пирах, и в битвах.
Никто не веселил возвращавшихся песнею; не было и скальда Зигфрида.
Зато вместе с возвращавшимися варягами отправлялись на Днепр византийские священники… Аскольд обещал воздвигнуть на киевских высотах храм во имя Бога живого, в которого он так нежданно уверовал!
Не было среди возвращавшихся и Изока…
Византийцы задержали его как заложника и на все просьбы князей отпустить сына Всеслава отвечали отказом.
VI
Остатки флотилии только еще подходили к устью Днепра, а на его берегах уже было известно, что князья возвращаются.
Плач стоял на Днепре. Не было селения, где бы не оплакивали ушедших и не возвратившихся.
Князей, впрочем, никто не обвинял. Всем было известно, при каких обстоятельствах потерпели они ужасное поражение.
О том, что князья переменили веру, никто на Днепре не говорил. Все считали это их личным делом.
Но плач не прекращался: слишком уж многие не вернулись домой.
Узнал обо всем и Всеслав. Узнал и стал думать глубокую думу: "Вихрем так и разметало… Христианский Бог, говорят, против них пошел. Нет, что ни говори, а с Рюриком или с Олегом ничего подобного не случилось бы… А тут - князья!.. Пировать да к бабам ластиться - на это их станет, а воевать да врагов бить - нет их… Шутка ли - и дружина погибла, и струги потеряли, и сами с пустыми руками возвращаются! Где и когда и у кого это видано и слыхано? Дружину потерять - в ратном деле, мало ли что бывает! Сегодня счастье за одних, завтра за других - так то в честном бою, а тут без всякого боя… Подойти, стать и потерять все… Тоже в фиордах родились, с викингами ходили, а бури заметить и остеречься не могли… Бури! Когда ее в Скандинавии каждый мальчишка носом чуять должен! А потом вдруг свою веру бросили и в чужую ударились. Может, эта вера и хорошая, всех вер лучше, да и вернее всего, что так, коли их Бог Сам помогает: бури посылает, а все же на отцовскую менять ее не следует.
И как менять-то! Потихоньку, одному! Уж если князь признал, что чужая вера лучше своей, так и объявил бы он о том народу, собрал бы его, пошел бы с ним, завоевал бы ее, веру эту, да вместе с народом и принял бы, а так, тайно!"
Всеслав глубоко был возмущен поступком Аскольда.
Однако он с нетерпением ожидал возвращения князей, думая, что они привезут ему любимого сына.
И вот киевский народ высыпал на берег Днепра встречать возвращавшихся князей.
Вот наконец показались паруса стругов. Но как их мало! Столько уходило и столько вернулось!..