- Теперь, люди кривичские, благодарил я их, - это вы сами видели, - кланялся я им своим княжеским поклоном, но по справедливости должен я еще и по-другому судить. Я князь ваш, и нет другого князя, кроме меня да Олега, дяди моего, которому, по завету моего отца, я вверил до поры до времени правление. Нет нигде такого человека в земле славянской, который не был бы обязан своему князю почтением и послушанием, потому что какие уж порядки пойдут, если князя не будут уважать и его приказаний ослушиваться! Так ли?
- Вестимо, так, - раздались из толпы голоса.
Все не могли понять, куда клонит Игорь.
- Так вот, люди кривичские, - продолжал Игорь. - Спас мне жизнь Велемир ваш - спасибо ему за это, а вот за то, что он почтить меня, как то каждому славянину, своего князя видя, подобает, не хотел, он наказания заслуживает, и строгого наказания, чтобы’и другим впредь неповадно было. Точно также и Предслава… Ходила она за мной, хорошо ходила, сестра, говорю я, родная так бы ходить не стала, - спасибо ей за это, а за то, что она осмелилась против князя пойти и его приказания ослушаться, за виновного заступаться, она также наказания заслуживает. Так я сужу по правде моей.
Все вокруг были озадачены. Как же это так: сперва миловать да благодарить, а потом казнить вдруг? Но нашлось несколько человек, думавших, что князь судит и в самом деле по справедливости.
- Так, так, князенька, так, справедливо судишь!..
Даже Мал, просветлевший после последних слов Игоря, не понимал, чего хочет Игорь.
Тот продолжал:
- Так вот, люди кривичские, сами вы видите, что должен я наказать виновных, но не знаю я, какому наказанию подвергнуть их.
- Смерть старику! - крикнул Мал, но сейчас же замолчал под строгим взглядом Игоря.
- На смерть осудить не решаюсь я, - говорил Игорь, - добро они мне сделали, и простить их не могу, так вот поступлю я так: возьму я их с собой в стольный Киев и поставлю пред лицом моего дяди Олега, пусть он рассудит, и пусть по его решению и будет… Вот как я решил, люди кривичские… Пока же Велемир и Предслава пусть идут за мной как гости мои, и до Олегова суда я такими их и считать буду… Справедливо ли?
Опять зашумел народ, по сердцу ему пришелся княжеский суд.
Кричит народ "славу" князю своему и не замечает, что князь молодой к Предславе подошел и сам ее развязывает.
- Пойдешь ли со мной, Предслава? - шепчет он молодой девушке.
- Пойду, - тихо отвечает она.
Только один Мал заметил румянец на их лицах, смущение, понял в чем тут дело.
"Он хочет увести ее отсюда, вот и все", - сообразил Мал. Ему было досадно, досадно так, что чувство обиды перешло в зависть, но Мал был хитер, и эта хитрость подсказала ему, что лучше покориться, а при случае воспользоваться обстоятельствами.
Так он и решил.
- Ты сердишься на меня, Мал? - протянул Игорь руку своему другу.
- Чего мне сердиться, - уклончиво ответил Мал, - ты киевский князь.
- Перестань, помиримся!
- Я и не сержусь… Я ведь для тебя старался, чтобы не зазнались эти людишки, да потом тебе от Олега выговора не было.
- Да уж знаю, знаю я тебя, - засмеялся в ответ ему Игорь.
Молодой князь был так счастлив, так доволен всеми событиями этого дня, что ему хотелось, чтобы и все вокруг него были также довольны и счастливы. Слишком добр, не по-варяжски мягок был сын Эфанды и Рюрика.
Пока он говорил с Малом, к нему подступили старики из того рода, к которому принадлежала Предслава.
- Не откажи, князь, в просьбишке нашей, - говорили они, низко кланяясь Игорю.
- Какая у вас просьба будет до меня, - говорите смело, - сказал Игорь.
- Не останешься ты теперь здесь, когда нашла тебя дружина твоя храбрая, так перед отбытием твоим навести род наш и прими столованьице от нас, дабы не было на нас покору, что гостя дорогого, князя нашего, отпустили мы в путь-дорогу дальнюю голодного.
- Благодарность мою примите, - ответил он, - и хотя должен я спешить в Киев, но с радостью пойду к вам и приму дары ваши.
Ради князя постарались Предславины родичи на славу. Ничего не пожалели они, пир вышел такой, что они, по простодушию своему, полагали, что таких и в стольном Киеве не видывали.
И больше всего дивились простосердечные люди, что князь уж больно ласково с Предславой да с Велемиром обращается.
- Милует их князенька за то, что для него постарались, - шепчутся кругом.
А потом в честь князя игры были устроены: парни молодые боролись, девушки хороводы водили да песни пели и в них Игоря прославляли.
Игорь, улучив минутку, Предславу в сторону отозвал.
- Чего тебе, князь? - спросила девушка.
- Давеча сказала, охотою за мной идешь?..
- Чего спрашиваешь! Силой бы не пошла…
- Пошла бы, вот прикажу связать да и поведу.
- А я в первый омут головой вниз…
- Нельзя так, Предслава, мне и теперь за тебя от твоих слов страшно… Полюбил я тебя…
В это время Игоря позвали: в честь его хоровод и песни начались.
Предслава, оставшись одна после ухода Игоря, задумалась. Никогда еще не отлучалась она из своего рода, все ей было здесь милое, родное; знала, что есть здесь кому приласкать ее, приголубить, пожалеть, хотя она и была в роде круглою сиротою. А вот что там-то будет? Кто его знает, этого Игоря? Хорошо еще, что Велемир с ней будет.
Предслава услышала, как кто-то, словно крадучись, подошел к ней. Она обернулась и увидела пред собой Мала.
- Ты!.. ты!.. Зачем ты здесь?
- Предслава, выслушай меня. Я древлянский князь… Ты будешь моей княгиней… Все древлянские роды будут кланяться тебе… Полюби меня!
- Уходи, наскучили мне твои речи… Не буду я твоей княгиней, ничего мне от тебя не надобно.
- Ой ли? Или киевского стола ждешь? Так не бывать этому… Не бывать!.. Лучше я убью тебя!
И прежде чем Предслава успела позвать на помощь, Мал бросился на нее.
Она отчаянно отбивалась, но древлянин успел схватить ее за горло.
Ослепленный яростью, древлянский князь так бы и задушил девушку, если бы не вернулся Игорь. Он схватил Мала за плечи и бросил на землю.
- Ты… Ты… Изменник!.. - кричал Игорь. - Как ты смел?! Эй, дружина, связать его!
Дружинники, не любившие древлянского князя, не мешкали.
Игорь склонился над Предславой.
Девушка была без чувств.
О продолжении веселья нечего было и думать… Сразу смолкли веселые песни, около Предславы собралась пораженная случившимся толпа.
- Ох уж эти древляне, - послышались чьи-то слова, - что звери лютые…
Игорь, стоя перед телом Предславы, был сам не свой от горя. Он проклинал Мала, грозил ему самой ужасной из ужасных казней. Старый Велемир приложил ухо к груди девушки и сказал Игорю:
- Князь, не горюй! Жива она!
- Жива? - переспросил недоверчиво Игорь, - ты говоришь, старик, что она жива?
- Злой этот человек, твой древлянский князь!
- Задушу я его… Живого размечу конями по полю, если только она умрет! Ты, старик, ручаешься, что она будет жить?..
- Я же сказал… Идем, князь, и будь спокоен за эту девушку.
- Старик, - порывисто заговорил Игорь, кладя ему на плечо свою руку, - ты видел мои слезы, но я знаю, что христиане не осуждают за это… Они плачут сами и не смеются над слезами других…
- Слезы - дар небес, - ответил Велемир, - они облегчают душу.
- Может быть… Но ты спас мне жизнь, видел мои слезы и теперь должен знать все… Люба мне Предслава.
- Я знал это.
- Ты знал! Откуда?
- Разве не даны мне глаза, чтобы видеть, сердце, чтобы чувствовать, голова, чтобы понимать?
- Так ты, значит, понял все, что я таил до сих пор на сердце?.. Проницателен ты! Люба мне Предслава, жизнь мне без нее не жизнь… Это вот я сейчас только понял. Люба она мне, как ни одна еще девушка люба не была…
- Что же ты думаешь, князь?
- Что? Свезу я ее и тебя с собой возьму в Киев, покажу Олегу - вместо отца ведь мне он, и если позволит, возьму ее женой своею…
- Умно делаешь, Игорь, что старшего не забываешь… Спросить спросишь у Олега, да пусть Предслава поговорит с ним… Как увидит нашу Предславу, побеседует с нею и поймет, что лучшей княгини для тебя, князь, и искать не нужно… Даром, что молода она, а уж умна так умна, что другой такой и не сыскать…
- Вижу я это и сам… Так молись ты своему Богу за нее, старик. Как придет она в себя, прикажу, чтобы повезли ее осторожно… Завтра, чуть свет, - в путь.
Игорь пошел к раскинувшемуся около селения стану своих дружинников, Велемир остался один.
Была уже ночь, небо было ясно, звезды ярко мерцали в его выси. Старик задумался. И зачем только он покидает свою дубраву? Чего он не видел в Киеве. Не верится Велемиру, что должен он вернуться на Днепр. Кажется ему, что не отпустит его от себя эта дубрава, этот ручей…
Чьи-то шаги слышит старик, но он так ушел в свои думы, что не обратил на них внимания. Но вдруг он почувствовал, как что-то острое вонзилось в его спину. Боль резкая, мучительная заставила его закричать. И старый Велемир со стоном упал на траву.
А ударивший со злобным смехом побежал прочь.
В суматохе Мал был совершенно забыт.
Мал слышал, как проклинал и грозил ему Игорь. Он понимал, что, может быть, угроз-то своих киевский князь и не приведет в исполнение, не размечет его по полю, но уж Олегу, во всяком случае, пожалуется, и тогда горе тебе, земля древлянская! Олег племяннику во всем верил; когда в поход ходил - его за себя оставлял, а теперь пошлет дружины на Искоростень и разорит его дотла.
"Освободиться бы мне только, - думал Мал, - а’затем уже я знаю, что мне делать… Побежал бы в Киев, прежде Игоря, сказал бы, что Игорь против него народ возмущает…"
Так думал Мал, стараясь выпутаться из веревок. Недаром Мал древлянином был, недаром в лесах с дикими зверями вырос: как ни крепко связали, сумел-таки он выпутаться, и никто не заметил, как змеей выполз он из шатра и скрылся в ночном мраке.
Очутившись на свободе, Мал первым делом ощупал пояс. Нож был при нем, коня он где-нибудь достанет. Стало быть, и горевать нечего - раньше Игоря в Киеве он будет.
Мал вдруг увидел кого-то неподвижно стоявшего в поле. Древлянин с первого же взгляда узнал в нем старика Велемира.
Обнажив нож, Мал подкрался к старику и вонзил его в спину несчастного…
Крики раненого всполошили кривичей и киевлян. Велемир истекал кровью. Первый же воин, взглянувший на полученную стариком рану, понял, что она смертельна.
- Это удар Мала! - воскликнул кто-то, - только древляне нападают сзади и бьют так…
- Упустили древлянина, упустили! - шумели дружинники.
- Все равно: далеко не уйдет.
- Далеко не далеко, а беды наделает…
- Один-то?
- Чего один? За ним и все древляне уйдут, его дружина за ним последует.
Игорь, как только узнал, что случилось, немедленно пришел к Велемиру, которому кое-как перевязали рану.
- Князь, послушай меня, - чуть слышно заговорил Велемир, - наклонись ко мне… Вот что, князь, возьми Предславу в жены…
- Решил уже я так, Велемир, так и будет…
- Смотри, не будет тебе счастья, коли обманешь… Вижу я, вижу, - вдруг сказал радостным голосом старик, - свет истины христианской разливается по нашей земле, просвещаются им сердца славянские… покойно умираю я… Благодарю тебя, Господь мой, что Ты сподобил меня перед смертью увидеть славу Твою в земле нашей… А теперь прощайте, прощай и ты, князь, и все, все… Похороните меня, как христиан хоронят, - учил я здесь, как это делать, - и не забудьте крест над моей могилой поставить… Господи, к Тебе иду…
Велемир умер.
Игорь до глубины души был растроган всем происшедшим.
- Похороните этого старика, как он наказывал, - приказал он.
Чуть забрезжился свет, небольшая дружина Игоря отправилась в путь.
Для Предславы, чувствовавшей себя настолько слабой, что не могло быть и речи о путешествии на коне, были приготовлены носилки.
Игорь ехал на коне рядом с носилками, на которых была Предслава. Мал был на свободе, а от этого человека можно было ждать чего угодно. Он смог собрать свои дружины и напасть на Игоря…
Предслава стала поправляться, она уже была настолько сильна, что порой оставляла носилки, садилась на коня и ехала рядом с Игорем.
Молодой князь все больше и больше удивлялся ее недюжинному уму. Когда Игорю приходилось говорить ей о делах правления, она так тонко разбирала всякое дело, что перед ней казался неопытным мальчиком любой из воевод, которым Олег оказывал свое доверие и поручал вершить дела. И эта мудрость соединялась в Предславе с наивностью ребенка, с чистотой девичьей души.
Игорь чувствовал, что с каждым днем он все более и более привязывается к этой девушке.
Когда они останавливались на отдых, она как ребенок резвилась на поляне, срывая цветы.
Однажды Игорь приказал остановиться на берегу одной реки, которую не смогли перейти вброд.
Предслава поспешила воспользоваться этой остановкой и, как только раскинулись станом, ушла на берег речки.
Там она заметила у берега лодку, и ей вдруг захотелось вспомнить то время, когда она в детстве с веслом в руках скользила по родным озерам на вертлявом челноке.
Она села в лодку и оттолкнулась от берега.
Едва она переплыла на другой берег и вышла из лодки, как увидела пожилого воина в белой одежде, с любопытством смотревшего на нее.
IV
Предслава сначала испугалась этого незнакомца. Но когда она рассмотрела его, страх стал мало-помалу проходить.
Незнакомый воин был уже немолод, хотя и стариком его назвать было нельзя. Лицо его казалось суровым и строгим, хотя, приглядевшись, легко было заметить природную доброту. Впрочем, значительной долей суровости его лицо было обязано усам, словно змеи, спускавшимся на грудь. Впрочем, несмотря на видимую суровость, в незнакомце было столько привлекательного, что лишь только Предслава разглядела его поближе, она сразу успокоилась и почувствовала к нему доверие.
Воин ласково заговорил с ней.
- Откуда ты, девушка, и куда путь свой держишь? - спросил он.
- Я из-под Плескова и держу путь на Киев, - отвечала Предслава, - а ты откуда, храбрый воин?
Незнакомец засмеялся.
- А я из-под Киева и держу на Плесков, - отвечал он, - прослышал я, что туда птица совсем не по тем краям залетела да своим карканьем смуту наводит.
- Ой, чтой-то не слыхала я про такую птицу, да если ты намеком говоришь - сам про птицу, а о человеке думаешь, так по правде скажу тебе: ни о чем таком в нашей земле не слышно.
Воин пристально взглянул на девушку.
- Ой, какая ты! Даже на что намекаю сообразила… От кого это ты такая разумная уродилась?
- От отца да от матушки родимых! - засмеялась Предслава, - умный человек ты, вижу я, а о чем спрашивать нашел!
Засмеялась она, и воин тоже усмехнулся.
- Ишь ты какая скорая. Так, говоришь, нет там человека, что смуты бы заводил? - спросил он.
- Нет и слухом не слыхала! - ответила девушка. - Да… постой, постой, ведь прав ты, залетела и к нам такая птица! Ах, как же я позабыла-то!
- Ну-ну, девица, расскажи мне про птицу эту, послушаю я… Охотник-то я удалой, люблю таких птичек вольными стрелами и из поднебесной выси снимать.
Предслава смутилась.
- Чего ты, девушка, - заметил ее смущение собеседник, - говори, не бойся ничего…
- Да вот не знаю, что ты за человек… Встретились среди леса, друг другу неведомы, как и говорить-то…
- А языком говори, я речь всякую понимаю.
- Языком-то не устать стать говорить, а вот попридержать его за зубами не лучше ли?.. Говорят у нас: речь что серебро, а молчание что золото!
- Так вот ты мне твоего серебра и отсыпь, много его у меня и рт других есть, да, знаю я, нечистое оно, всякой грязи в него подмешано, а, может быть, от тебя я чистое получу…
Предслава рассказала подробно о том, чему была свидетельницей в эти дни.
Сначала она говорила о своей жизни в роду, о сиротстве своем, о том, как старик христианин Велемир стал ей что отец родной. Потом перешла к событиям последних дней. Рассказала, как попал к Велемиру Игорь, в котором она и никто другой и подозревать не мог молодого князя киевского. Не умолчала она о том, что Велемир, себя не жалеючи, его, неведомого ему человека, из-под медведя вызволил, к себе в хижину на руках принес и здесь за ним вместе с нею, как за малым ребенком, ходил. Конечно, она промолчала о том, что произошло между нею и Игорем, но зато о появлении Мала с воинами и о тех обидах, которые он нанес сперва старику, спасшему Игоря, а потом и ей, было рассказано подробно.
- Так вот как все это было! - воскликнул воин, - стало быть, налгал древлянин?. А что же князь?
Предслава смущенно замолчала.
Очень уж не хотелось ей рассказывать этому воину, что Игорь в первые мгновения растерялся и убежал из хижины, оставив их с рассвирепевшим древлянином.
- Как он не мог сообразить, что нельзя раздражать людей по-пустому, - как бы про себя сказал собеседник Предславы, - не пришло еще то время, когда нам можно сгибать под свое ярмо все силой, нужно пока еще действовать и лаской… Ну древлянин этого не понимал, да ему и понимать незачем… А что же Игорь?.. Все же и такого пустяка достаточно, чтобы восстали против Киева кривичи, за ними поднялись и весь и меря, а такой смутой не приминул бы воспользоваться и Новгород… Вот и пошло бы опять… Не до Византии Киеву было бы…
- Твоя правда, - сказала Предслава, - большая бы смута могла выйти…
- Так, так! - одобрительно закивал головой старый воин, - ты как будто в мои мысли проникла. Вот тут-то Игорю и надо было бы вступиться и усмирить все.
- Он и вступился, - заметила Предслава и не замедлила рассказать все, что произошло дальше.
Воин слушал ее по-прежнему внимательно.
- И это все так, как ты говоришь, было? - спросил он, когда она кончила свой рассказ.
- Так…
- А мне по-другому совсем передавали!
- Не верь! Кто бы ни говорил, напраслину взводить! - горячо проговорила молодая девушка.
- Вот и мне также после того, что я от тебя услыхал, тоже кажется; сердцем чую я, что ты правду говоришь, ну а скажи мне теперь, зачем это киевский князь тебя с собой взял или мало у него на Днепре своих красавиц, что понадобилось ему чужую вести…
- Я не чужая! - с гордостью произнесла Пред слава. - Что Киев, что Плесков - все одно, на одной родной земле, одним богам молятся, одного князя слушают… Так разве чужие они?
- Верно говоришь! Ну а на вопрос-то мне ответь.
- Хорошо, скажу тебе! Хочет князь Игорь своего дядю, Вещего Олега, просить, чтобы он позволил ему меня в жены взять, и везет, чтобы ему меня показать, и, что он прикажет, выслушать.
- А ты… ты еще женой ему не стала?
- Нет! И пока от Олега Вещего решения не выйдет, согласия он моего не получит, даром что князь… А силой ему меня не взять!..
- Верно, верно… Умно!.. А вот Олег-то, строг он, говорят…
- Что ж, что строг! Строг, да справедлив - это хорошо… Недаром его Вещим зовут… Попусту так тоже и князя славить не стали бы, а если строг, так с нашим братом так и нужно: дай ему воли, а уж он сейчас думать начнет, что другого такого на свете нет, а тут-то и гибель…