- Какова! Девица, а рассуждает как! - воскликнул воин. - Словно княжий советник!..
- Уж прости, что думаю, то и говорю!
- И всегда так говори… Любить тебя будут в Киеве… А что киевские люди далеко станом стали?
- На том берегу.
- Ты меня к ним не проводишь?
- Отчего не проводить!..
- Так пойдем!
Предслава повела за собой воина на берег. Когда он вошел в челн, она сама взялась за весло и погнала лодку к другому берегу с такой легкостью, что старик невольно залюбовался ею.
На другом берегу видны были люди.
Это Игорь, встревоженный долгим отсутствием Предславы, отправился искать ее, и теперь, увидев на реке челнок, остановился, ожидая, когда Предслава причалит к берегу.
Едва только он увидел ее спутника, как на лице появилась улыбка, и он кинулся к старику.
Уж никак не мог Игорь ожидать этой встречи. Киев был еще далеко - не менее, чем в двух днях пути, и чести такой от дяди племянник ожидать не мог.
Он обнимал старого норманна, который заменил ему с малых лет отца. Олег тоже был растроган этой встречей. Мрачные мысли его мгновенно улетучились. Старик понимал, что Игорь не мог бы так искренно радоваться, если бы у него на сердце были какие-то злые умыслы.
Чего-чего только не насказал этот Мал: и что народ-то он, Игорь, возмущает, и что на дядю своего замысел имеет: свергнуть его, а самому на столе киевском сесть.
- Говорит: засиделся ты больно, - передавал Олегу Мал, - пора и честь знать… Так вот и говорил… Поверь, князь, приуйми его, а то силу возьмет, поздно будет… Слышь, рати он теперь сбирает.
Никогда еще такой гнев не пылал в душе Олега. Ему, Олегу, пора честь знать! Ему, который соединил Ильмень с Днепром, укрепил власть за сыном Рюрика, ему, который поседел весь в думах и заботах о том, как бы скрепить все племена и роды в одно, как бы из кусочков составить целое, ему, который себя лишил ради того же Игоря счастья отцовского, говорить: "Пора и честь знать!" Так нет, он покажет обидчику, что его рука еще крепко держит бразды правления, а еще крепче меч, а коль это так, не видать ни Игорю, ни кому другому стола киевского. Там, когда под могильный курган он ляжет, пусть что хотят делают, а до тех пор он не позволит, никому не позволит на его права посягнуть, будь то даже Игорь сам…
Ослепленный гневом, Олег и не заметил, какое удовольствие было на лице Мала. Хитрый древлянин считал свое дело выигранным. Он был уверен, что Олег поверил его наговору и Игорю теперь несдобровать… Теперь эта девчонка уже не уйдет от него… О, как он накажет ее…
Но недаром народ называл своего правителя Олега Вещим. Хорошо знал Олег народ древлянский. Лукавый, хитрый, вероломный и на всякое зло способный. Знал он, что древляне тяготятся главенством над ними Киева и думают, как бы от Киева отбиться. Заведись смута на Днепре, уж они не упустили бы случая воспользоваться этим… Не то тут что-то… Да и Игорь никогда своей строптивости не выказывал, а, напротив, всегда с дядей ласков и почтителен был. Сам-то он по характеру ни в отца, ни в мать вышел: не трус, а нерешителен, не глуп, а быстрой смекалки нет - дальше того, что перед глазами, не увидит, а ведь и не нужно было далеко смотреть, чтобы видеть, что лучше, чем за Олегом, ему и жить никогда не придется… Недалек парень, правда это, а все-таки не слепой он!
Вот задумал Олег поход за море, - так и послал он племянника дружины собирать. Поехал и все исправно делал до сих пор - со всех концов народ в Киев сходился, к походу готовясь, и почему же это, как только дошел он до земли кривичей, сразу на другую сторону повернул: и дяде "пора и честь знать", и самому пришла пора на стол садиться…
"Не то тут… - думал Олег, - так скоро люди не меняются".
Послал Олег соглядатаев разузнать, как Игорь на Киев идет, с добром или лихом.
Те вернулись и донесли, что возвращается молодой князь с той же дружиною, с какою и из Киева вышел. Тогда и решил Олег сам пойти навстречу племяннику…
Когда же увидал Олег слезы радости на глазах племянника, понял, что никогда у Игоря и тени зла против дяди на душе не было… Не притворяются так… Только душой чистые могут радоваться, как Игорь радовался.
- А где же Мал? - спросил у племянника Олег, когда прошла первая радость встречи.
- Ушел от меня!.. - отвечал Игорь.
- Куда?
- Не захотел со мной быть… Обиделся…
- На что?
- Вот ее ему в обиду не дал! - ответил молодой князь, указывая на Предславу.
Девушка, с той самой минуты, как только узнала, с кем это она разоткровенничалась так в лесу, со страхом и смущением смотрела на обоих князей. Уж не наговорила ли она чего лишнего? Не было бы чего худого Игорю. Он, говорят, этот Олег, такой, что никому не спускает, и беда, если кто у него в немилость попадет.
- А это кого же везешь ты с собой, Игорь? - с улыбкой спросил правитель у племянника, - что-то я еще такой красавицы около тебя не видал…
- Прости, Олег, - смущаясь сказал Игорь, - вышло так, что раньше времени Предславу тебе показать должен, да уж коли вышло, так скрывать нечего… Люба она мне, более света белого люба, вот и везу я ее в Киев, чтобы милости твоей просить…
- Какой?
- Дозволь мне ее за себя в жены взять…
- А что же киевские-то: или не милы?..
- То-то, что не милы… А ее возьму, так чувствую я, что счастлив с нею буду, потому что она не только любит, а и словом умным поддержать умеет, и все у ней так хорошо выходит, что, если ты поговоришь с ней подольше, сам на нее подивишься…
- Говорил уж я с нею…
- И что же?
- Хорошо ты сделал, что у Мала ее отнял!
V
В Киеве Олег поместил Предславу у себя в палатах, понимая, что близость к ней Игоря легко может привести к дурным толкам, которых он не желал ни для племянника, ни для молодой девушки, будущей княгини.
Олег скоро убедился, что эта девушка одарена от природы светлым умом и такими способностями, которым позавидовал бы любой из его воевод.
Иногда Предслава, прислушиваясь к тому, что говорил Олег со своими воеводами, делала такие замечания, которые бы сделали честь и самому Олегу. Слыша их, киевский правитель, указывая на Предславу, говорил:
- Что за девица! Вот кому княгиней быть!..
И Олег, приглядевшись к Предславе, заметил, что она может явиться продолжательницей его дела, тогда как Игорь легко мог бы погубить все.
Вот почему он звал к себе Предславу, когда занимался делами со своими воеводами, которых он старался приучить к повиновению этой девушке.
Но воеводы относились к этому по-другому.
- Конунг наш на старости лет на детей глаза пялить стал, - говорили старики норманны.
- Обворожила она его, - говорили воеводы из славян.
Все эти толки доходили и до Игоря, и молодой князь, жестоко мучился. Он думал, что Олег хочет отнять у него Предславу.
Заметил ли Олег сам, как мучается ревностью молодой человек, или слухи дошли и до него, только он решил успокоить племянника и сказать ему, что Предслава может быть ему внучкой, а никак не женой.
В Киеве велись деятельные приготовления к походу. Впрочем, только самые близкие к Олегу люди знали, что этот поход готовится на Византию, с которой Киев тогда был в хороших отношениях. Олег вовсе не желал, чтобы его планы были известны на берегах Босфора, и поэтому распускал слухи, что готовится идти на печенегов, усмирить их и присоединить их земли к своим. Игорь с нетерпением ожидал, когда начнется поход, полагая, что к тому времени, когда Олег уйдет, его судьба будет уже решена.
Но Олег решил все гораздо раньше.
- Игорь, - сказал он, призвав однажды к себе племянника, - ты знаешь, скоро ухожу я с Днепра.
- Знаю это, дядя.
- Может быть, уже не вернусь я… Может быть, сложу буйную голову на чужой стороне, и ты заменишь меня на столе киевском…
- И это я знаю…
- Узнай же ты теперь и то, что, пока я хожу в поход, ты в Киеве остаешься за меня… Правь все дела, верши суд княжеский, скорый, правый и милостивый, и помни, что у всех славян, и ильменцев, и днепровцев, и веси, и мери, и чуди, и кривичей, только и есть солнце на небе да князь на земле…
- Справлюсь ли я?
- И об этом я подумал. Оставлю я после себя тебе помощника, который мне по душе да и тебе не противен…
Олег при этих словах с лукавой улыбкой посмотрел на племянника.
- Невдомек мне что-то, кого ты оставить хочешь.
- Ой ли?
- Правда, невдомек.
- А Предславу-то свою забыл ты разве?
- Ее ты оставляешь?.. Мне ее… - удивился Игорь.
- Что, не по сердцу?
- А ты мне прежде скажи… Сам-то ты… не думаешь отнять ее?
Олег нахмурился.
- Слышал я, что некоторые тебя смущать пустились; не думал я, что ты так неразумен, чтобы поверить им, - отрезал он. - Мыслимое ли дело, чтобы я у тебя невесту отбивать стал?
- Да я… я и не думал, - смутился Игорь.
- То-то, не думал! Эх, ты!.. Князь!.. Не мог ты понять, что не до таких дел мне, старику, не в тех я летах, чтобы семью заводить, и всегда у меня одна только милая была - слава ратная: с нею я на свет родился, с нею и под могильный курган уйду… А если я и держал у себя Предславу, то для того только, чтобы со всеми делами ее познакомить, приучить ее тебе помогать, потому что нет вернее друга у человека, как жена; вот почему я невесту твою при себе держал… Понял ли ты?
- Олег! - воскликнул Игорь, бросаясь к дяде. - Прости меня!
- Перед уходом моим вы уже мужем и женой будете, - говорил Олег, - только одного я хочу…
- Чего, дядя?
- Хочу, чтобы в ней, в княгине твоей, обо мне память осталась навеки, а потому приказываю и тебе, и всему народу славянскому не Предславой звать ее, а, в честь меня, Ольгою… Слышишь ли, Игорь!
- Слышу, Олег, и радуюсь…
- Так поди же и передай Ольге все, о чем мы говорили теперь.
Вскоре после того, как Ольга и Игорь стали мужем и женой, Олег деятельно принялся заканчивать приготовления к походу.
VI
Лишь только основался Олег в Киеве, тотчас же принялся мудрый правитель за дело строения государства. Прежде всего нужно было защищать Приднепровье от набегов половцев и печенегов. Олег принялся по всему Приднепровью рубить города.
Лишь только это дело было завершено, было установлено отношение Киева к Новгороду и вообще ко всем славянским племенам. Эти отношения могли выразиться в виде наложения дани, и вот Олег облагает данью все приильменские племена, кривичей и мерю. Новгородцы, кроме того, должны были платить каждый год по 300 гривен за содержание варяжской дружины, которая должна была охранять Новгород от вторжения врагов из-за Нево.
Устроив города и установив дани на севере, Олег принялся за племена, жившие к востоку и западу от Днепра. Прежде всего он пошел на древлян, у которых давно уже была вражда с полянами. Здесь он встретил со стороны этих обитателей лесов дружный отпор. Но Олег понимал, что во что бы то ни стало он должен покорить их, и в конце концов это удалось ему. Древляне были покорены, признали власть Киева и обложены были данью.
Тотчас же после древлян Олег обратил свое внимание на северян. Это славянское племя в то время не было самостоятельным. Северяне платили дань хозарам. Когда Олег явился к ним со своими дружинами, он прежде всего созвал их старейшин, которым сказал так:
- Я враг хозарам, а не вам!
Этих слов было достаточно, чтобы северяне, тяготившиеся зависимостью от чуждого им, и по происхождению, и по духу, народа, поспешили передаться Олегу. Легкую сравнительно с хозарами дань все северяне платили охотно; хозары же, обессиленные еще при Аскольде и Дире, не посмели спорить с киевским князем.
На следующий год настала очередь покориться и радимичам.
Олег пришел и к ним.
- Кому платите дань? - спросил он.
- Хозарам! - последовал ответ.
- Не платите хозарам, а давайте лучше мне! - ответил киевский князь, и радимичи с той же поры стали платить русскому князю те же два шляга с дыма, которые давали хозарам.
Не так легко было справиться с племенами, которые ни от кого зависимы не были: дулебами, хорватами и тиверцами, а угличей так и не удалось Олегу покорить.
Олег никогда не оставлял мысли о набеге на Царьград и терпеливо выжидал удобного времени.
В 907 году со всех подвластных племен собраны были дружины. На берега Днепра сошлись, кроме варягов, славяне ильменцы, чудь, кривичи, меря, поляне, северяне, древляне, радимичи, хорваты, дулебы и тиверцы.
Когда Олег произвел подсчет своему войску, то всех людей в его дружинах было по 40 человек на каждый из двух тысяч стругов, то есть восемьдесят тысяч человек.
Никогда еще нё собиралось такой огромной рати…
Олег мог оставить Игоря вместо себя, с ним была Ольга, а в молодой киевской княгине старый правитель был вполне уверен.
И вскоре пошел он со своими дружинами на Византию.
Страшный переполох вызвало в Византии известие о выступлении Олега.
Всю свою надежду византийцы полагали в железных цепях, замыкавших вход в гавань, да в городских стенах.
С ужасом осажденные видели из-за стен озарявшие небеса багровым светом зарева пожаров… Это пылали окрестные селения, монастыри, церкви…
Словом, повторялось все то, что уже пережили византийцы при приближении к Царьграду славянских дружин под предводительством Аскольда и Дира.
Но все-таки византийцы чувствовали себя в безопасности за крепкими городскими стенами и думали что тяжелых стругов Олегу не удастся перетащить по берегу волоком, как это сделали Аскольд и Дир.
Суда Олегова флота были действительно тяжелы, так что их в самом деле нечего было и думать перетаскивать волоком, но Олег недаром был норманнский витязь, недаром он ходил под Лютецию… Скоро увидали осажденные византийцы такое, что просто глазам своим не хотели верить: весь славянский флот под полными парусами шел по суху, как по морю!
Олег поставил свои ладьи на колеса и таким образом прошел на ту часть берега, откуда эти ладьи опять могли быть спущены на воду.
Византийцы теперь ясно видели, что их последний час близок.
Гибель была неминуема!
Тогда решили прибегнуть к обычному средству Византии - к яду, решено было отравить грозного врага. Но как это сделать?
Прежде всего нужно было во что бы то ни стало остановить славян, и вот из дворца к Олегу посланы были послы с богатыми дарами.
Киевский князь принял их.
- Не губи наш город! - говорили посланные, - пощади его…
- Чтобы я стал щадить Царьград, когда он уже в моих руках? - возразил Олег, - невозможно это… Сколько труда, сколько людей потеряно…
- Мы не пожалеем ничего! Вознаградим все твои потери! Не губи нас…
- Что же вы дадите?
- Мы беремся давать дань, какую ты пожелаешь!
Такое предложение представляло несомненные выгоды.
Счастье на войне изменчиво - это Олег знал, зачем было испытывать судьбу и не соглашаться на то, что само давалось в руки. И он принял дары.
Для Олега были присланы изысканнейшие яства со стола самого императора.
Олегу вдруг показалась подозрительной эта услужливость недавних врагов. Знал он коварство греков.
Он предложил посланным первыми отведать присланных яств и напитков. Олег заставил их съесть все, что прислал ему император, и убедился, что все было отравлено: отведавшие присланных блюд умерли.
Только одного сохранил он, чтобы тот, придя в Царьград, рассказал, что хитрость не удалась.
- Это вовсе не Олег, - говорили в Царьграде, - это святой Димитрий, посланный Богом наказать нас!
VII
И вот щит Олега прибит к вратам Царьграда. Слава киевскому князю. Олег удовольствовался только данью да тем, что уничтожил договор Аскольда и Дира и заключил новый.
Теперь не славянщина зависела от Византии, а Византия, гордая, недавно еще так пренебрежительно относившаяся к Днепру, склоняется и дрожит при одной только мысли, что славянскому правителю вдруг придет в голову разрушить все свои договоры…
- Слава князю нашему! - не смолкают крики в стане русских воинов. Но соскучилась и дружина по Днепру родному.
- Пора, князь, к домам! - говорили воеводы Олегу, - дружина скучает.
- И я про то ведаю! - отвечал Олег.
И сам Олег тоже по Днепру соскучился. Как там Игорь с княгинею своею молодою? Как они живут, в мире ли, в согласии ли?
Наконец все сборы были закончены. Взглянул Олег в последний раз на свой щит, что теперь на царьградских вратах красовался, и приказал выходить в море.
Только тогда облегченно вздохнула Византия, когда последний парус в море скрылся…
С песнями веселыми возвращались русские из этого похода.
В устье Днепра им встреча была приготовлена. Сам Игорь с молодой княгиней и почтеннейшими из киевлян навстречу Олегу вышел.
Увидал Олег Ольгу, глядит на нее и не верит глазам своим. Такой красавицы княгини и свет белый никогда не видал. Расцвела она, похорошела еще более, а уже насчет важности так и греческая императрица ей позавидовать могла бы: поступь плавная, голову высоко держит, а прикажет что, так каждый так вот и чувствует, что ослушаться нельзя.
Совсем княгиня, да и только.
При Игоре на Днепре, в отсутствие Олега, ничего не случилось серьезного, а что если и было, со всем Ольга управилась, так что на благодатный покой, а не на смуту возвращался в Киев правитель Олег.
Даже Мал о себе слуху не подавал, уселся в своей Искоростени и никуда оттуда не показывался…
Почти под самым Киевом решил Олег в свой стольный город, как подобает князю, с великим торжеством войти.
Перешел он с Игорем и отборною дружиною на берег; подали ему его любимого коня, который его много уже раз из опасностей выносил, сел на него князь и тронулся в недалекий путь. Вдруг увидал Олег на дороге вышедшего из священной дубравы старого Перунова жреца.
Этот старик известен был немало; говорили, что наградили его боги способностью будущее предсказывать. Увидел его Олег - и вдруг пришло ему в голову: дай-ка и я спрошу, что со мной будет, как я жизнь кончу?
Никогда еще старый норманн судьбы не испытывал, а вот тут решил попробовать.
- Старик! - крикнул он ему, - знаешь ты, кто я такой.
- Знаю! Ты Олег Вещий.
- Можешь ты сказать мне, что ждет меня впереди? Когда я умру?
- Боги одарили меня этим даром!
- Так скажи же мне, что будет со мною?
Долго смотрел на Олега, пытливым взором старый жрец и наконец вымолвил:
- Вижу, умрешь ты!
- Вот сказал! - усмехнулся Олег. - Я и сам это знаю!
- И умрешь ты от своего коня, - сказал предсказатель.
Задумался Олег.
"Может быть, и прав старик, - думал он, - но недаром меня зовут Вещим! Перехитрю я судьбу!"
- Эй, гридни!
Сбежалась на зов Олега княжеская прислуга. Князь слез с коня и сказал:
- Возьмите его, хольте, но чтобы никогда, никогда не попадался он мне на глаза!..