- Серьезно, - продолжал он. - Не будь все так ужасно, это была бы чистая комедия. Нас преследует весь сицилийский гарнизон за убийство римских солдат и побег с каторги; наместник вот-вот сложит два и два отправит за нами свою личную стражу; наконец, выясняется, что рубашку, которая сейчас на тебе, ты спер у его сына. В совокупности этого достаточно, чтобы назавтра на охоту вышла вся римская армия целиком, - он издал какое-то бульканье. - Это поразительно, - сказал он. - Безо всяких усилий мы превратились в двух самых разыскиваемых преступников в истории Сицилии.
В обычных условиях я бы нашел в этом и светлую сторону, но на сей раз почему-то не смог ее разглядеть.
- Есть идеи? - спросил я, что само по себе показывало, насколько я был подавлен.
- Конечно, - сказал он. - Давай убьем себя и избавим их от хлопот. Единственное, что меня успокаивает - это что нас распнут, как заурядных преступников, прежде чем Сульпиций Аспер сообразит, кто я такой, а это значит, что я избегу всех тех ужасных вещей, которые мне светят, если нас поймают. Благие небеса, благодарю вас за милосердие, право слово.
- Прикрути фитиль, блин, - рявкнул я. - Им нас не поймать. Должен быть выход, подожди и увидишь. Выход всегда есть, надо только не терять выдержки и верить.
- Серьезно? - он посмотрел на меня так, как будто я выполз из яблока. - А сейчас ты скажешь, что бывал и в худших переделках.
- Ну, да, - сказал я. - Да и ты тоже. Совсем недавно мы ехали в телеге на каменоломни, а посмотри на нас сейчас - свободны и безгрешны. Есть все основания полагать, что мы такими и останемся, если будем сохранять спокойствие и не паниковать.
Я думал, он разорется, но нет.
- Ну хорошо, - сказал он. - И в чем на сей раз состоит твой сногсшибательный план?
- Не знаю точно. Возможно, исходный план - по-прежнему самый лучший. Сейчас мы должны быть недалеко от Камарины. Нам надо только попасть на корабль - и все наши проблемы позади. Но, - продолжал я, - я нутром чую, что это плохая идея. Типа, если уже известно, что мы сперли одежку пацана, более чем вероятно, что по побережью разослали всадников с посланием, так что легавые повсюду нас высматривают - и в Камарине нам придет кукан.
Луций Домиций медленно кивнул.
- Разумно, - сказал он. - И какова же альтернатива?
- Двинуться вглубь острова, - сказал я. - Может быть. Если они не ожидают от нас такого поворота, мы выиграем очко. С другой стороны, уже очень скоро весь остров станет нас искать, особенно если объявят вознаграждение. Мы чужаки, и в любом месте будем торчать, как чирьи на верблюжьей заднице. Если бы мы оказались у нас дома, я бы выбрал горы. Я знаю тысячи пещер и потайных мест вокруг Филы, где можно сидеть месяцами. Но шляться по этим холмам - значит напрашиваться на неприятности... и это если допустить, что нам удастся пересечь равнину незамеченными, а это вряд ли.
- Проклятье, - произнес Луций Домиций задумчиво. - А ведь ты у нас весельчак. Я же прав, так? Мы покойники.
- Нет, не покойники, - сказал я. - Я просто размышляю вслух, вот и все.
- Это конец, - повторил он. - Ну что ж, прекрасно. Ты давай думай. Лично я собираюсь помолиться.
Я вот, значит, я сижу на сеновале на Сицилии и пытаюсь придумать простой, но эффективный способ остаться в живых; наверное, я думал так напряженно, что надорвал мозги и отключился, потому что когда я пришел в себя, свет струился сквозь щелястую дверь.
То ли во сне я продолжал размышлять, то ли молитвы Луция Домиция для разнообразия дошли по адресу и боги прислали мне ответ.
Фиг знает. Не думаю, что это вообще имеет значение. Значение имело то, что едва продрав глаза, я уже все знал. Все было очень просто.
- Эй, - окликнул я его. - Ты тут?
Я услышал, как он хрюкнул и повернулся.
- Вщемдело?
- Я нашел, - сказал я. - Нашел выход.
Он застонал.
- Всякий раз, когда ты начинаешь вещать этим уверенным, самодовольным тоном, я знаю, что дело плохо. Ну давай, выкладывай свою блистательную идею.
Хорошо, что я такой толстокожий, а то мог бы и обидеться.
- Закрой рот и слушай, - сказал я. - Где нас будут искать в последнюю очередь?
Он немного подумал.
- В Экбатане, - ответил он. - Но толку-то, дотуда три тысячи миль.
Я притворился, что не расслышал.
- Кто нас ищет? - спросил я. - Солдаты, вот кто. Значит, нам надо стать солдатами. Я хочу сказать, - продолжал я, - кого ты видишь, глядя на солдата? Ты видишь доспехи, сверкающий шлем, красный плащ, здоровый щит, вот это все. А на лицо никогда и не смотришь, так? Ну то есть, между этими ихними широченными нащечниками хорошо если кончик носа торчит, а главное, ты и не станешь туда смотреть. Как я тебе уже говорил, когда ты беспокоился, что тебя узнают - люди видят то, что ожидают увидеть. Они смотрят на мужика, который сидит на курульном кресле - и видят императора. Смотрят на мужика в одежде раба - видят раба. А мужик в броне и красном плаще...
Он уставился на меня, как будто у меня пена со рта пошла.
- Ты что, спрыгнул со своего крохотного умишка? - спросил он.
- А кроме того, - сказал я. - Представь: ты сидишь у кабака, или пасешь коров, или ковыряешься в поле, появляются два чувака в униформе и спрашивают, не видел ли ты двух чуваков. Да тебе в голову не придет, что чуваки, которые спрашивают - это чуваки, которых они ищут.
Он поскреб в затылке.
- Повтори еще раз, - сказал он. - Медленно.
- Мы переоденемся солдатами, - сказал я. - И прикинемся, что ищем нас. Подумай.
Он подумал.
- Всего одна проблема, - сказал он. - Где взять два комплекта армейского обмундирования? Или ты подумываешь заскочить в казармы и попросить каптерщика подыскать нам что-нибудь по размеру?
Я покачал головой.
- На этот счет не беспокойся, - сказал я. - Я все продумал. Это малейшая из наших проблем. Ну, что скажешь?
У него был такой вид, как будто его крепко пучит.
- Не знаю, - сказал он. - Это настолько глупо звучит, что даже может и получиться. Но...
- Значит, договорились. Ладно, давай двигать. Нет смысла сидеть здесь и ждать, когда нас схватят.
Если вы ломаете голову, пытаясь расколоть мой хитроумный план получения двух комплектов пехотной униформы, то вы в хорошей компании, потому что я тоже этим занимался. О, я помню, что сказал Луцию Домицию, но это была небольшая ложь во спасение, потому что в противном случае он бы затеял свару и мы бы с места не двинулись. Должен сознаться, когда мы выбирались из нашего номера, я понятия не имел, как решить эту проблему. Ну, то есть я был вполне убежден, что нам придется, вероятно, слегка нарушить закон, но в остальном я сохранял, так скажем, незашоренный взгляд и был открыт для предложений.
Перво-наперво я решил, что идея Луция Домиция насчет каптерщика не была такой идиотской, как он сам полагал. Как всем известно, существование римской армии как таковой подчинено двум целям: она должна поддерживать мир и ее должны обдирать все, кто движется. Если у вас заводится дохлая лошадь или три тонны заплесневелых бобов - как вы поступаете? Продаете их военным. Ну или, предположим, вы строительный подрядчик или владелец фабрики по производству гвоздей. Кто ваш любимый клиент - тот, которого можно надуть в любое время суток и в любой сезон? Парни в красном. Если вам что-то нужно, а у армии это что-то есть в наличии, все, что от вас требуется, это поставить выпивку квартирмейстеру или складскому писцу -после чего вы можете явиться в казарму с тачкой, а солдаты еще и помогут ее загрузить. Я люблю армию. Существование армии заставляет меня пожалеть, что я не плачу налогов.
Единственным пробелом в плане было то, что я не знал, где расположены ближайшие казармы, и по некоторым причинам мне не хотелось расхаживать по городу, спрашивая дорогу. Жаль, но надо быть реалистом. Поэтому на ум мне пришло высказывание моей старушки-матери: не можешь купить - укради.
Ну, сказать-то просто, однако мне претила перспектива проследить полвзвода братушек до темного переулка, где и обобрать их. Лобовая атака отпадает, рассудил я. Придется брать хитростью. В этот самый момент я ощутил сожаление, что когда я был молод и только начинал жить, мне не выпало шанса настоящим образом овладеть ремеслом. Понимаете, спереть плащ и пояс у молодого придурка, пока он исследует местную фауну - это одно. И совсем другое - обработать военного: это работа для профессионала. Нужно иметь солидное образование, если собираешься играть в такие игры.
Тем не менее, это было все, что нам оставалось, поэтому все умственные усилия я бросил на решение следующего вопроса: когда солдаты снимают все свое обмундирование? Ответ: в общем, никогда, а если не верите, подойдите к ближайшему часовому и глубоко вдохните. И тут я подумал: Гален, ты опять мелочишься; узость взглядов загонит тебя в могилу. Действительно, средний салоед, плоскостопый мул Мария, сбрасывает тогу лишь дважды: в брачную ночь и на похоронах. Офицеры, напротив, относятся к совершенно другому типу. Они благородны. Они моются.
- Короче, так, - сказал я Луцию Домицию. - Высматривай бани.
Он взглянул на меня и заскулил, но я был к этому готов.
- Ох, бога ради, - сказал он. - Уж не собираешься ли ты что-нибудь стянуть? Ты вообще обучаем? Мы ведь именно из-за этого и оказались в такой заднице.
- Конечно, - сказал я. - Есть такая деревенская поговорка: лажа как дверь - через что вошел, через то и выйдешь. Короче, нам нужен длинный шест и что-нибудь в качестве крючка.
- Нет.
- И какой-нибудь шнур, - добавил я, поскольку вообще очень внимателен к мелочам. - Давай ищи.
Шест оказалось найти нетрудно. Знаете эти штуковины, которые хозяева лавок используют, чтобы тушить лампы на улице? Мы нашли одну такую, прислоненную к стене.
С крюком было посложнее. Я подумал, что подойдет крюк для горшка, но все, какие нам попадались, были с горшками, что усложняло задачу.
Как раз когда я начал нервничать, разгуливая по рынку с длинным ворованным шестом, мы приметили прилавок скобаря, на котором были разложены новые крючья для туш, еще черные после закаливания.
- Вон они, - сказал я. - То, что надо.
Луций Домиций встревожился.
- Как ты, блин, собираешься украсть один из них, - сказал он, - если тот мужик стоит рядом и смотрит? И если ты сейчас произнесешь выражение "отвлекающий маневр"...
- Не будь дураком, - сказал я ему. - У нас же деньги есть, забыл? Мы его купим.
Так мы и сделали, а потом завернули на зады мясной лавки и вытянули из туники Луция Домиция нить длиной примерно с руку, которой и привязали крюк к шесту. Разумеется, это создавало новую проблему. Не очень умно расхаживать с крюком, привязанным к длинной палке, выспрашивая дорогу к общественным баням. В конце концов мы оторвали от туники Луция Домиция рукав и обернули им крюк. Немножко очевидно, скажете вы, но нам было не жиру.
К счастью, бани в этом городе оказалось нетрудно найти: шикарное новое здание, вероятно, не старше года. Стояло довольно раннее утро, достаточно раннее, чтобы какой-нибудь офицер еще не закончил прихорашиваться перед тем, как приступить к выполнению должностных обязанностей: орать на людей. (Если вы не дураки, то заметили, что я употребил слово "офицер" в единственном числе. Это был умный ход. Нормальному офицеру, разумеется, и в голову не придет покинуть лагерь и отправиться в город без своего верного денщика, трусящего у стремени. Единственным минусом было то, что на сей раз мне предстояло стать рабом, но что поделаешь. В конце концов, можно что угодно говорить о Луции Домиции, но он был римским аристократом, то есть тем, к чему мне не приблизиться и за тысячу лет).
Они вообще учатся чему-нибудь, владельцы бань? Где бы вы не оказались, от Гибернии до Сарматии, в задней стене бани непременно обнаружится маленькое окно, как специально предусмотренное для местных воров. На самом деле это недалеко от истины. Архитекторы объяснят вам, что оно сделано для вентиляции или еще что-нибудь наплетут. Правда же заключается в том, что банщики имеют долю в воровской добыче и все довольны. Сперва стремительный разведывательный рейд. Никого вокруг, и я запрыгнул Луцию Домицию на плечи, просунул голову в окошко и осмотрелся.
Вид передо мной предстал многообещающий. Из окошечка открывался прямой обзор на раздевалку и между всяких прочих одежд я разглядел сверкающий нагрудник в греческом стиле, какие любят богатые мальчики. Более того, не видно было никого живого, кроме трясущейся старой развалины, прислужника, и он как раз присел вздремнуть в уголку. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ну, торчать тут тоже смысла не было. Я просунул шест в окно и его как раз хватило. После этого всего-то и надо было, что зацепиться за один из ремешков на нагруднике и сдернуть его, решив все наши проблемы.
Ну, почти. Наверное, вы уже и сами все поняли. Нагрудник - чертовски тяжелая штука, чтобы выудить его из здания на кончике длинного тонкого шеста.
Совершенно верно, да только я об этом не подумал. Я ухитрился протащить проклятую хреновину через половину раздевалки, прежде чем шест вырвался из моей руки и нагрудник с грохотом полетел на мраморный пол, наделав столько шума, что хватило бы и на Марафонскую битву.
Даже банный сторож не смог бы такое проспать. Он подскочил, оглянулся, увидел нагрудник, качавшийся взад-вперед на полу, и исчезающий в окне шест. Естественно, он попытался схватить его и, естественно, промахнулся, но чертов крюк зацепился за его рукав. И вот уже я, как удачливый рыбак, тащу старого пердуна по полу за этот самый рукав.
Он принялся вопить, как резаный, и в раздевалку повалили мужики - разгневанные, совершенно голые и все как один жаждущие моей крови.
Ну, мне хватило ума отпустить шест, но это вывело меня из равновесия. Секунду я качался туда-сюда, а затем медленно свалился с Луция Домиция и приземлился коленом на твердый камень мостовой. Луций Домиций тоже упал - на меня - и мы остались лежать, завывая от боли, в то время как в бане орал, вызывая стражу, какой-то злобный говнюк.
Это был идеальный момент, чтобы смыться, но я повредил колено и не мог двинуться с места. Луций Домиций был не в лучшей форме, но тем не менее он подскочил, схватил меня как мешок с углем, перекинул через плечо и пустился бежать со всей прытью.
Вот такой он молодец. Возможно, он воображал себя отважным героем, вроде того чувака из поэмы, который на собственных плечах вынес старенького папу из горящей Трои. К несчастью, в нашем случае получилось иначе. Пробежав с десяток шагов, Луций Домиций споткнулся и мы снова грохнулись на землю. Не стоит и говорить, что я опять летел коленом вперед. В тот момент я не мог думать ни о чем, кроме того, как же мне больно; Луций Домиций возился, пытаясь спихнуть меня с себя, чтобы встать. Неудивительно, что когда прибежали стражники, мы все еще были там.
Естественно, первым делом они принялись ржать. Отсмеявшись, они скрутили нас и поволокли прочь, при этом я все еще орал от боли, а Луций Домиций обзывал меня всякими словами, которым научился явно не от Сенеки. В общем, попали мы в переплет.
(Вы, наверное, держите в уме, что я слегка философ, и думаете, будто я встретил этот неблагоприятный поворот спокойно и с достоинством. Жаль разочаровывать все, но это не так. Во-первых, не настолько я философ. Во-вторых, трудно сохранять достоинство и спокойствие, когда три солдата волокут тебя за щиколотки, а ты тем временем цепляешься за все косяки. Попробуйте сами и поймете, что я имею в виду).
В общем, в конце концов мы оказались в каталажке жалкого сицилийского городишки, и на сей раз, верите вы или нет, я был уверен, что мы встряли крепко. Средний римский солдат, может быть, и не гений; на самом деле, такая задача, как поглощение тарелки бобов, требует от него полной концентрации внимания, если он не хочет, чтобы примерно половина порции попала в нос; однако можно было поспорить, что рано или поздно они приглядятся к нам и подумают: крупный италиец с толстой шеей, маленький тощий грек с лицом, как у хорька - и тут до них дойдет, что они только что заслужили повышение. После этого мы предстанем перед магистратом, и совершенно неважно, узнают Луция Домиция или нет - мы натворили столько, что хватит приговорить к смерти целый легион.
Говорю это, как человек, уже узнавший на себе, каково висеть на кресте, когда сержант помахивает здоровенной дубиной у твоих ног, и открыто признаю, что весело мне не было.
- Это все ты виноват, - сказал я Луцию Домицию. - Ты должен был сказать мне, что пытаться спереть нагрудник из бани было совершенно идиотской идеей.
Он посмотрел на меня, покачал головой и улегся на пол.
- Нет, правда, - сказал я. - Я рассчитывал, что ты это сделаешь. Да, я знаю, что иногда я слишком увлекаюсь собственными замыслами, но тут-то ты и должен меня одергивать: не будь, блин, таким психом, Гален, это ужасная идея. А ты ничего такого не сделал. В итоге мы угодили в переделку.
- Проваливай в пекло, - сказал он.
- Ну да, конечно, - ответил я. - Из-за тебя именно туда я и отправлюсь, спасибо тебе огромное, - я расхаживал туда-сюда, но легче мне не становилось, да и камера была слишком мала для нормального расхаживания. - Луций Домиций, - сказал я. - ты когда-нибудь думал об этом?
- О чем?
- Ну, ты знаешь, - сказал я. - Что с нами происходит, когда мы умираем. Ну, ты как считаешь?
Он зевнул.
- Не сказать, чтобы я об этом думал.
Это меня слегка огорошило.
- Серьезно? - сказал я. - Странно, потому что я вроде бы помню, что в старые времена ты был верховным жрецом и распоряжался религиозными делами всей империи. Сдается мне, ты выполнял работу спустя рукава.
- Верно.
Мне это не понравилось. Мне надо было о чем-нибудь хорошенько поспорить.
- Черт побери, - сказал я. - Прекрасно сказано. Да если кто и должен разбираться в религии, так это ты. Ради всего святого, твой дядя - бог. Если уж на то пошло, половина твоей поганой семейки - боги, - я немного подумал. - Вот что, - сказал я. - Как ты думаешь, когда мы прибудем на другую сторону, они нас по-хорошему встретят?
- Сомневаюсь, - сказал он. - Все мои родственники меня ненавидели. Даже те из них, которых я не казнил, - он вздохнул. - Мой дядя, должно быть, уверен, что это я его убил; и даже если он так не думает, то вряд ли его сильно обрадовало то, что я сделал с его женой. Которая, - добавил он, - была заодно его племянницей. Поэтому я не думаю, что в его случае мы можем рассчитывать на теплый прием. Так, кто остается? Ну, скажем, мой прапрапрадедушка Август - он очень симпатизировал моему деду, так что тут есть какая-то надежда. С другой стороны, он всегда был чертовски строг, как я слышал. Если он знает, что я принародно играл на лире, мы угодим в Тартар быстрее, чем ты успеешь произнести "нож". Остается только его дядя Юлий, а он и в лучшие свои времена был полным ублюдком, - он опять зевнул. - На твоем месте я бы сразу по прибытии притворился, что мы не знакомы. Скорее всего, это сильно упростит твое положение.
- Спасибо большое, - сказал я. Немного помолчал. - То есть ты и в самом деле в это веришь, значит?
Он рассмеялся.