Эти слова так растрогали Алима, что у него заблестели глаза. Да, этот парень входил в его очерствевшее сердце. Поэтому деда резануло, когда он нечаянно подслушал разговор Андрея с Митяем. Андрей высказал предположение, что они загостились у Алима, и что отец Митяя, наверное, их заждался и сильно тревожится. Митяй, конечно, скрыл от друга, что ему не очень хочется уходить от Алима. Чего греха таить, здесь сытая жизнь: мяса, рыбы вдоволь ешь. Да и хлебец в достатке. А отец... ну что отец, он ведь не дитя какое. Но разве это скажешь? Он отговаривался тем, что Андрею надо долечиться.
Да и Алиму не хотелось отпускать ребят уж больно добрые попались. Но понимал, что им, молодым, жизнь здесь кажется тусклой, безрадостной. Раньше ему нравилось быть одному. Но вот эти двое ворвались в его жизнь, и сейчас ему было трудно с ними расстаться.
Однажды, когда Митяй переправился на противоположный берег пострелять птицу, Алим и Андрей поднялись наверх и сели на поваленное дерево. Они просидели какое-то время молча. Андрей следил за какой-то серой птахой, которая деловито скакала по земле и изредка что-то клевала. А Алим задумчиво смотрел куда-то вдаль. То ли он вспоминал прожитые годы, то ли думал, удастся ли ему увидеть следующую весну. Бог его знает.
Андрей шевельнулся. Птаха вспорхнула и куда-то полетела. Парень провожал её глазами. Когда птаха скрылась, он с болью в сердце произнёс:
- Домой, видать, направилась!
Кажется, что он сказал особенного, но Алим понял, что парень в душе страдает, думая о доме. Он повернулся к нему:
- Скажи, Андрей, кто ты будешь?
Парень удивлённо посмотрел на деда. Его изумил даже не вопрос, а то, как Алим спросил. Глаза их встретились. И он понял по его взгляду, что уходить от вопроса ему нельзя. Андрей отвёл таза, ибо в груди боролись два чувства: сказать или нет Его молчание по-своему оценил Алим.
- Если тебе тяжело говорить, то не надо, - сказал он и поднялся, чтобы уйти.
- Да нет! Постой! Княжич я! - почти воскликнул Андрей с болью в голосе, - княжич!
- Княжич? - почему-то переспросил Алим.
- Да! - как-то нехотя, точно стесняясь своего положения, ответил он.
- А каких кровей? - продолжал допытываться Алим.
- Стародубский я.
- Стародубский? - дед даже отступил.
- Да, Стародубский, - повторил Андрей.
- И как же ты оказался здесь?
И Андрей принялся рассказывать. Алим, прислонясь к дереву, внимательно слушал его. Закончил же парень повествование такими словами:
- Не знаю, Алим, что и делать: вернуться домой или нет.
Сказав, он посмотрел на деда, но по его обросшему лицу нельзя было узнать, о чём тот думает. Только его глаза светились непонятным огоньком.
- Да нет, сынок, я думаю, возвращаться тебе нельзя. Ну, упадёшь ты в ноги Ивану Даниловичу. Думаешь, он тебе поверит?
- Думаю, поверит!
- Нет, дорогой Андрей, вряд ли. Твой дядька, полагаю, у него побывал и всё свалил на тебя. Кто может правду сказать? Тётка? Но ты сказал, что её зарубил антихрист.
- Так что же мне, Алим, делать?
- Что же тебе делать? - растягивая слова, произнёс Алим. - Но прежде хочу сказать тебе, что я не Алим.
Произнеся эти слова, он посмотрел на Андрея.
- И мы с тобой, парень, одних кровей.
Андрей удивился:
- Так ты?..
- Всеволод Иванович Стародубский! - торжественно произнёс он.
- Да! Вот так встреча!
Они обнялись.
Когда прошли первые минуты радости, Андрей спросил:
- А как же ... Алим?
- Алим, - старец усмехнулся, - чтобы стать Алимом, ой сколько мне пришлось пережить. Моя судьба похожа на твою. И мне, чтобы спасти свою жизнь, пришлось бежать из родного дома. Был я юн, - и полился его рассказ, - попал к казакам, людям, которые отличаются ловкостью, лихостью, умением владеть оружием, конём. Все они - поборники православия и свободы. Для них, - Алим поднял вверх палец, - нет уз святей товарищества! - голос его зазвучал торжественно, а таза заблестели.
- А я слышал, - заговорил Андрей, - что казаки - это разбойники, воры, убивцы.
Алим рассмеялся:
- Дык, - и он опять заговорил казацким языком, - бывало всякое. Купсов встречали, средь них есть дюжа прокудны. Последние порты с тя ссымут. Уж больно жадовые. А нащёт воров, дык знай: деньга на дороге валятся - казак мимо пройдёт. Не его.
- Я вижу... - Андрей запнулся.
Дед понял, в чём его загвоздка, и сказал:
- Зови Алимом, как звал.
- А ты мне не сказал, как тебя этим именем стали называть.
Алим задумался, потом сказал:
- Мы тогда на ладьях в поход ходили. На Трапизунт. В ентом походе я и попал к туркам в лапы.
Андрею так хотелось узнать, как это было. Алим посмотрел вверх. Дневные птицы потянулись к лесу устраиваться на ночь.
- Дык, мы уж тово... стали возвращаться, подходили к берегу. Добра взяли много. Град-то не ждал гостей. Вот дуван и получился хороший. Дуванить собрались, а тут они на коняках. Враз от моря отрезали. Началась сеча. Наказной и кричит: "Други, ко мне!" Мы поняли, что на прорыв ведёть. Но кому-то для прикрытия надоть остаться. Доля пала на меня. Перекрестился я: помоги мне, Боже! И давай рубиться. А их - как муравьёв. Нуть, куды мне их одолеть. Повязали. Вот тогда и кличку дали: Алим. Прожил я у них лёг семь. Домой потянуло. Я с одним купсом и договорился. Узнал он меня. Я единожды ему жисть спас. Ну, взял я каюк. Их много на берегу валялось. Ночью и ушёл в море. Не обманул купес, подобрал. Правда, деньжат содрал безбожно. Оттэда я вернулся к наказному. Узнал он меня. Долю мою отдал. Вот так-то.
- Золотишко-то есть? - чуть не сорвалось с губ Андрея, да вовремя спохватился.
Но тут старик очень удивил парня, спросив:
- Ты хотел узнать, есть ли у меня золотишко?
Андрей покраснел и не знал, что ответить. Сказал за него Алим:
- Вижу, ты честный человек, и совесть твоя цела. Есть. Пойдём, покажу. Я знаю, что ты ничего плохого не замышляешь. Хош, даже отдам. Оно мне без нужды.
- Нет, - опять заупрямился парень.
- Пошли, говорю.
Клад он хранил в глубине острова под корнями могучего дуба, которому давно перевалило за столетие. Но ствол выглядел свежим. Кора нигде не отслаивалась. Это говорило, что он простоит ещё очень долго.
Алим лопатой отковырял землю, руками разбросал её по сторонам и достал небольшой ларец с потайным замком. Когда Алим открыл ларец, Андрей ахнул. В семье Стародубских и сотой доли не было такого богатства.
- Алим, да с таким... - он кивнул на драгоценности, - ты можешь купить любое княжество.
- А зачем мне оно? Я привык к свободе. А разве князь свободен? Он каждый день думает, как бы где-то отхватить кусок и сам боится, чтобы его не убили или не отравили. Он не доверяет даже жене.
- Ну, Алим, ты это загнул, - не согласился Андрей.
Алим посмотрел на него и протянул ларец:
- Бери!
- Но уж нет! - ответил Андрей и ещё покачал головой.
- Ладно, - согласился дед, закрывая клад, - но ты знаешь, где он лежит. Можешь взять его в любое время.
Дорогой он спросил:
- Ты мне не поверил насчёт жены?
Андрей остановился:
- Да судя по моей матушке, она никогда ничего не сделает с моим батяней.
- Это хорошо. А ты знаешь, кто убил Данила Александровича?
- А кто такой этот Данил?
Алим усмехнулся:
- Это отец твоего Ивана Даниловича.
- И кто его убил? Жена?
- Жена.
- А как?
Алим окинул парня с ног до головы, точно видит его первый раз.
- Ты уж немал. И жизнь пора познавать.
Он нагнулся и отцепил от портов зацепившийся сучок. Потом заговорил:
- Молодой и красивый, вроде тебя, - он повернул голову, улыбнулся. – Боярин Кучка стал якшаться с его женой Улитой. Княгиня боялась своего вспыльчивого мужа, но не хотела бросать и боярина. Тогда ей на ум пришло решение убить Данила. Она подговорила боярина, и тот согласился. Видать, нравилась ему бабёнка. Он напал на князя. Но тому удалось вырваться, и он убежал в охотничий дом. Боярин не знал туда дороги, да княгиня надоумила его выпустить княжьего любимого пса, чтобы тот указал путь. Боярин выпустил, и пёс побежал к хозяину. Кучка за ним. Княгиня была права. Князь был там. Боярин и добил Данилу. Когда он вернулся и всё рассказал княгине, та, обозвав его дураком, послала туда вновь, чтобы поджечь дом. Вот так-то, Андрей, живут наши князья. А я здесь - вольная птица. У меня всё есть. Так, если что случится и у тебя будет тяжко на душе, и ей надо будет покой, лучше этого места не найти. Знай, что мой дом это и твой дом.
ГЛАВА 8
После возвращения из Твери князя точно подменили. Он всё о чём-то думал, стал раздражён. Старшего сына Семёна, в котором до этого души не чаял, чуть не прибил. Мальчонка взял отцовский колчан и лук, вообразив себя воем, начал в гриднице стрелять по висевшим там головам зверей. Князь крепко отшлёпал сына. На рёв мальчика вбежала нянька, женщина средних лет с добрым, ласковым лицом. Видя грозные очи князя, в страхе присела: "Свят, свят!" - закрестилась она. Таким князя ещё не видела. Иван Данилович нервно прошёл мимо неё и громко хлопнул дверью.
Княгиня, подмечавшая каждый его шаг, решила с ним поговорить. Но это оказалось непросто. Она узнала, что верный княжий подручный Савёл куда-то собирается. Что-то узнать у него было бесполезно. Он был немой. Но даже если бы и говорил, у него и клещами слова о князе не вытащишь.
Давно это было. Ещё до женитьбы князя. Как-то вьюжным зимним днём, возвращаясь из Переяславца, князь увидел у дороги скорченного мальчонку. Он не поленился спрыгнуть с коня и взял его на руки. Мальчонка, бедный, дрожал от холода. Лохмотья плохо грели.
- Ты чей будешь? - спросил он.
Но в ответ тот только замычал.
- Немой? - удивился князь.
Мальчонка закивал головой.
- Нуть, - сказал он и посадил его на своего коня.
Приехав к себе в кремль, князь приказал служке отмыть и одеть мальчонку, накормить и привести к нему.
Когда его привели, он князю сразу понравился. У него был какой-то особый, преданный взгляд. А в чёрных глазёнках горела глубокая благодарность и надежда.
- Хочешь у меня остаться? - спросил князь.
Тот торопливо закивал головой.
- А верно будешь служить мне?
Мальчонка что-то промычал, осенил себя крестом и приложил руку к сердцу, чем несказанно удивил князя. И Иван Данилович взял его к себе отроком.
Среди одногодков он выделялся упорством и отчаянной смелостью. Он не терпел, если кто-то пытался его дразнить немтырем или немым. Вскоре всё это поняли. Князь не забыл найдёныша и как-то поинтересовался у Осипа Уварова, дворского, насчёт мальчика. Осип ухмыльнулся:
- Норовистый отрок. Ему бы язык... Кстати, князь, как мы его назовём?
- А что, вы его до сих пор не обозвали?
Дворский виновато опустил голову:
- Нет.
Князь задумался. Уваров решил подсказать:
- Може, ...Савёл?
Князь, хитро посмотрев на Осипа, промолвил:
- А что! Пусть будет Савёлом.
Незаметно бегут годы. Но они были заметны по Савёлу, который превратился в такого парня, что несколько ребят не могли его одолеть. С каждым годом Савёл всё сильнее доказывал свою преданность князю. Все знали, что где его верный служка, князю опасаться нечего. У него был острый слух, зоркий глаз, твёрдая рука. Княгиня только вздохнула, увидев его широкую спину, и не стала останавливать.
И всё же Елена муженька поймала. После полдника, когда все расползлись подремать, она дождалась мужа, когда тот выходил из едальни, и, стоя на пороге, преградила ему дорогу.
- Скажи, Иван, почему ты меня избегаешь?
Князь посмотрел на неё удивлённым взглядом человека, не понимающего вопроса.
- Ванюша, - сказала она тихо, - скажи мне правду. Ты думаешь о ней? У тебя же с Александром мир.
Лицо князя мгновенно покраснело. Брови угрожающе сошлись на переносице.
Он резко повернулся и, громко стуча сапогами, пошёл к выходу.
Он остановился на первой ступеньке крыльца. Прищурясь. посмотрел на солнце, оглядел двор. От лежавшей у ограды груды снега бежали ручьи. Воробьи весело чирикали, прыгая с ветки на ветку. Под деревом кошка готовилась к прыжку, чтобы схватить воробышка. Но тот оказался шустрым. Кошка осталась ни с чем, и с видом, что она и не хотела его ловить, побежала к скотному двору, где уж обязательно споймает мышонка. Князь рассмеялся и решительно, шагая через двор, направился к воротам. Какое-то время постоял в раздумье, выбирая, куда пойти: в немецкую слободу к немцу Себастьяну или проведать митрополита. Давненько у него не бывал. Решил идти к нему, а по пути зайти посмотреть, как строится собор Успения Богородицы. Там работы кипели вовсю: заострились архивольты порталов и закомар. Его окружили строители. Многих он знал: выкупал их в Орде.
- Как живы-здоровы будете? - спросил князь, оглядывая работяг.
- Бог дал да князь помог, живём, - довольно загудел народ.
- Когда молиться начнём? - поинтересовался князь, явно намекая на окончание строительства.
- Скоро и начнём, - раздался чей-то скрипучий голос, - а нуть! - из толпы вышел худенький старикашка в овчине без рукавов.
Князь узнал его. Тогда в Сарае, на рынке, он не хотел его выкупать, старым показался, а просили за него дорого. Но пронырливый Миняй подтолкнул князя: "Бери". Князь послушался. И не прогадал. Все сложные узлы укладывал он, Кирша, так звали этого мастера.
- Поклон тебе, всемогучий князь! - Кирша сорвал малахай и обнажил седую головёнку с редкими длинными волосами, посреди которых поблескивала плешина. - Хочу тя спросить. Ты вот нас испрашаешь, когда молиться будем, а ты глянь, сколь кирпича осталось. А где мягковский камень?
И Кирша, отодвигая толпу, показал небольшую кучу.
- А где мой боярин? - князь крутит головой.
- А вон, вон бежит, - несколько человек показали в сторону бегущего боярина.
Плещей бежал, не обращая внимания на лужи.
Запыхавшийся боярин остановился перед князем.
- Слышь, Фёдор, что народ требует?
- Слышу, князь, слышу. Да вот дороги раскисли, лошади не тянут.
- Парой, парой запрягай, - подсказывают из толпы.
- Будет вам кирпич и камень, а вы уж постарайтесь. Наш митрополит ждёт.
- Эхма, - Кирша стукнул малахоном о землю, - князь, будь спокоен. Русские своих князей не подводют!
- Тогда я пойду, бывайте.
Толпа, словно её разрезали, расступилась, провожая князя склонёнными головами. И он направился к митрополичьим хоромам.
Но не пройдя и нескольких шагов, что-то вспомнил и окликнул Плещея. Боярин, привстав на цыпочки и вытянув шею, пытался через толпу увидеть Ивана Даниловича. Да не позволил рост. Плещей, подняв полы шубейки, бросился к князю. Боярину князь приказал разыскать Кочеву, чтобы тот дождался его.
Хоромы митрополита были недалеко от церкви Иоанна Предтечи. Проходя мимо этого святилища, Иван Данилович остановился и, сняв шапку, перекрестился, низко кланяясь. Митрополичьи ворога были на запоре. Иван Данилович дёрнул за торчавший конец верёвки с большим узлом на конце. Раздался звон колокольчика. Монах, открыв двери и пропустив Ивана Даниловича, сказал:
- Владыка в опочивальне.
Князь остановился и повернулся к нему со словами:
- Что он, болен?
- Да нет, - ответил монах, - слава богу. Хотя чувствует недомогание.
Опочивальня митрополита была просторным помещением с двумя окнами, выходившими на церковь. Слева от входа - платяной шкаф, в дальнем правом углу - широкая резная кровать из морёного дуба. Рядом с кроватью - невысокий столик. На нём стояло разное питие: ключевая водица, квас, разные травяные настойки. Перед митрополитом сидел монах и, держа толстую книгу на коленях, читал её больному. Пётр лежал на спине, укрытый пуховым атласным одеялом. Поверх одеяла - руки с длинными тонкими восковыми пальцами. Князь почему-то обратил на них внимание. В его голове мелькнула нехорошая мысль: лежит, как покойник.
Митрополит услышал его шаги, с трудом приподнял голову.
- А, князь! - тихим, но радостным голосом сказал он.
Затем посмотрел на монаха и что-то шепнул. Тот поднялся и вышел. Иван Данилович поцеловал митрополиту руку и по его жесту опустился на сиделец.
- Прости, князь, - заговорил Пётр, - что не могу тебя по-другому встретить. Хворь что-то одолевать стала.
Он закряхтел и протянул руку к кубку. Князь, опередив его, подал ему питие. Пётр отхлебнул несколько маленьких глоточков. Князь взял кубок и поставил на стол. Митрополит обтёр губы полотенцем, висевшим на спинке кровати.
- Может быть, владыка, прислать к тебе моего лекаря? - князь вопросительно посмотрел на него.
Митрополит улыбнулся:
- Всё решает Господь, сын мой! - и поднял глаза вверх.
- Поэтому Господь и посылает нам лекарей, - с улыбкой проговорил князь.
- Да, - как-то неопределённо протянул Пётр.
- Идя к тебе, батюшка, зашёл я на возведение храма. Скоро отведёшь там первую службу.
Митрополит посмотрел на него с глубоким сожалением. Потом заговорил:
- С Тверью-то мир?
Вопрос был неожиданным, и князь как-то странно взглянул на владыку.
- Знай, Иване, мы посланы Богом, чтобы удерживать вас от ненужных кровопролитий, - пояснил он.
После этих слов князь машинально приподнял один из кубков, подержал его и поставил на место.
- А что, батюшка, есть и нужные кровопролития? - спросил он.
- Есть, Иване! - голос его посуровел. - Есть. Настанет пора, когда Русь выйдет из-под татарского владычества. Но легко они от своей власти не откажутся.
Митрополит закашлялся, приложив тонкую ладонь к груди. Иван Данилович подал ему кубок. Благодарностью засветились глаза старца. Промочив горло, он вновь заговорил:
- Да, нелегко это будет сделать.
- Когда это будет! - тяжело вздохнул князь. - А сейчас они ой как сильны!
- Сильны, - митрополит оторвал спину от подушки, - но, скажи мне, что крепче: капля воды или кусок гранита.
Князь понял его мысль.
- Но для этого надо, чтобы капель было много, - ответил он.
Митрополит рассмеялся тонким старческим смехом. Затем спустил длинные ноги на пол, прикрыв их одеялом.
- Лежите, батюшка! - князь попытался его уложить.
- Слушай, Иване! Ты правильно меня понял. Но хочу сказать, что Москва соберёт эти капли. Не знаю, доживу ли я до того момента, когда над Успенским собором вознесётся крест. Но с этого мгновения я, митрополит всея Руси, благословляю тебя быть великим князем всея Руси!
Князь встал с сидельца и склонил голову перед митрополитом. Тот своим нагрудным крестом благословил его. Иван Данилович поцеловал руку Петра и сел. Воцарилось молчание. Князь в задумчивости посмотрел в окно. Ему хорошо был виден церковный купол с крестом. На кресте сидел ворон. Иван Данилович невольно подумал: "Вот так вся Русь под пятой вражины".
- О чём задумался, князь? - спросил митрополит.
- Над вашими словами, батюшка, - и повернулся в сторону старца.