Опершись спиной о дерево, маг стоял у быстро догорающего костра, раздумывая над своими дальнейшими действиями: "Ели те двое вышли на связь, то работа выполнена, они и правда начали открыто действовать, значит, уверены в своей силе... Надо сообщить Эрга́ш о нападении на деревню на́ури, и плевать, что я его не видел. Без внимания такое оставлять нельзя: бросит на меня тень сомнения. Пусть пришлет туда О́лса, хватит ему сидеть под арестом. Там я с ним и встречусь. А Касс… Ей лучше держаться от материка подальше".
Нервно тряхнув головой, Свэнс отошел от дерева и, скосив взгляд на брошенную посуду, решил, что она ему не нужна. Лучше не терять времени и долго не засиживаться на одном месте, мало ли кого привлечешь… Но уже подходя к Скорпиону и собравшись его оседлать, услышал утробное рычание где-то неподалеку.
― Только этого мне и не хватало, ― недовольно прошептал маг, широкими шагами вернулся к дереву и вытащил на тропу разделанную тушу какой-то местной твари, выскочившей на упавшую с лошади Амакаши. ― Жрите.
Ему повезло, что это были не сородичи убитого животного. Стая потрепанных то ли волков, то ли чего-то похожего ринулась к туше и, свирепо рыча, принялась за еду. А Свэнс, воспользовавшись моментом, резво вскочил в седло и направил Скорпиона галопом прямо сквозь лес, чтобы отыскать в нем поселение Наури, а по дороге сообщить Эрга́ш о случившемся.
Несколько жутких тварей, которым видимо не хватило мяса, все же бросились за ним, но эра́нские лошади были созданы для лесов: быстрые, чуткие, с хорошим слухом и интуицией. Такую ничто не догонит… Ну, разве что ксолт или порождение Лидэнбе́рга.
7 глава.
Под гнетом судьбы
Прибежище темных – камень,
Пристанище светлых – зелень,
Одно у эранов знамя,
Но разные все же цели.
Кто сгинет в пучине страха,
Кто станет бороться смело,
Но есть и другая птаха:
У зла на плече уселась…
северные земли Иллии, Изумрудный лес
Последнее слово всегда оставалось за ирк’я́ном, и раньше у эра́нов он был один. Но времена меняются, разлад главенствующих семей привел к образованию двух разных стран, сосуществующих на одном материке, однако кое-что осталось прежним:
― Они отказались, ― разочарованно прошептала девушка, качнув головой. От этого совершенно обычного действия ее серебристые волосы, словно волнами, прокатились по спине в свете яркого солнца, отбрасывая на поляну и палатки светлые блики. ― Я знала, что они эгоисты! Но… я все равно не понимаю! ― от досады она вскочила на ноги, а символы на ее коже стали темнеть. ― Эта война касается всех! Они не могут просто взять и…
― Успокойся, ― мягкий голос предводителя эра́нских войск, а сейчас пока этого лагеря, пробудил в молодом ирк’я́не еще больше злости. ― Темные давно схоронились от всего мира за стенами. Что им угрожает?
― Ты прекрасно знаешь, что, ― вмиг охладела та. Даже ее яркие голубые глаза сменили цвет на тусклый синий. ― Если он добьется своего и одержит победу в предстоящей битве, то следующей его целью будет Ирхериа́н!
― Хорошо, ― не стал спорить с ней собеседник и, все же устало вздохнув, окинул взглядом широкую поляну, на которой пришлось разбить лагерь. Сверкающие неподвижные деревья вокруг нее, будто вытесанные изумрудные изделия, своими приятными оттенками действовали на него умиротворяющее. ― Но я вот не понимаю, почему ты о них так печешься. Нам надо выиграть. Иного пути не дано. А темные…
― Все верно! ― не сдавалась девушка, казалось бы противореча своим же словам. ― Не пекусь я о них. Мне обидно. В конце концов, нам нужна их помощь!
― Ее не будет, ― остудил пыл ирк’яна тот, и сказать в противовес этому было нечего.
Ирхериан – город за массивными стенами на северо-западном материке – был недосягаем, но ирк’ян светлых все еще наивно рассчитывала на помощь темных, взывала к их чистокровным, просила о связи. Добилась только последнего и то, чтобы услышать жесткое нет.
― Нам нужна помощь, ― повторила девушка, осматривая сородичей, обустраивающих поляну. ― И раз ее не будет от темных, придется…
― Я отказываюсь, ― не дал ей договорить собеседник, сжав кулаки до побеления костяшек. Если в такие тиски положить камень, то от него останется спрессованный кусок непонятно чего. ― Людей просить я отказываюсь, ― разозлившись, предупредил он, нервно повел плечами и тут же смахнул с лица свои серебристые волосы, упавшие на глаза. ― Ты знаешь, что собой представляет Дэмиос…
― Знаю, ― отчего-то улыбнулась ирк’ян, по-хорошему так улыбнулась, обнадеживающе. ― Но мы остановились здесь по двум причинам.
― Первая – Ошехги́с? ― догадался тот, немного расслабившись и размышляя над своей мыслью. ― Думаю, этот старый хагацен поддержит тебя. Для этого он и забрался в Иллию. ― Девушка в ответ на это согласно кивнула. ― А вторая?
― Не хочу говорить заранее. Просто поверь мне: грядут большие перемены.
Ее вера в сказанное воодушевляла. Предводитель войск – И́сман Ко́ндрин, отдавший свою жизнь в руки нового ирк’яна, не мог не поддержать свою госпожу и будущую супругу в одном лице, поэтому бережно взял ее за руку и коротко кивнул, собираясь ей довериться. Уж кто и знал, как остановить разрастающееся зло, то она, истинная наследница короны, чье могущество подтверждал замысловатый узор на теле из уникальных символов, перенятых ею от предков…
***
дорога близ оэнгерского поста Восток - 3
Всю эту длинную почти беззвездную ночь мы с Махаон провели в пути, наслаждаясь поистине свежим воздухом. Полная бледно-желтая луна, заключенная в яркий синий круг, освещала серебряным светом пустую дорогу и бескрайнюю равнину, которая периодически разбавлялась населенными пунктами. Крыши домов отсюда виднелись слабо, но теперь мы знали, что эти края обитаемы. А то я начинала думать, что кроме нескольких оэнгерских постов в округе ничего больше не было.
К тому же, на сей раз нам повезло: легкие порывы ветра почти не доставляли неудобств, навязчивый дождь, наконец, перестал нас преследовать, и только влажная одежда заставляла меня содрогаться от прохлады здешней ночи.
Сейчас, успокоившись (скорее всего, мои бушующие эмоции тоже просто замерзли), я не давала лошади разогнаться – иначе бы превратилась в глыбу льда. Сняла сдавливающую голову повязку, в которой надобности не видела: в Гвадааре мои раны затягивались фантастически быстро, что влияло и на мое настоящее тело. Сунув ее в глубокий карман штанов, накинула хоть и мокрый, но все равно теплый капюшон и постаралась посильнее прижаться к подружке-кобыле, чтобы согреться.
Спать больше не хотелось, наверное, я таки успела отдохнуть, пока это тело лежало без действий, а я пребывала в своем мире в облике Жени, а может, мне не давал пробудиться Андрей. Вряд ли они с Мишкой отступились от своей идеи выяснить, что со мной происходит. Махаон тоже не жаловалась на сонливость или усталость и покорно везла меня вперед. Она вообще поражала своей выносливостью и терпением, я бы на ее месте давно скинула нерадивого всадника, вырывающего мне волосы.
Думать же о Свэнсе и нашей с ним странной ссоре я тоже не хотела. Это просто не имело никакого смысла. Я не считала себя виноватой и была более чем уверена, что маг меня и сам не винил. Все дело только в нем и его разборках с тем, чьей дочерью он меня посчитал. А звездное имя Сириус мне ни о чем не говорило, так что размышления на данную тему все равно ни к чему не привели бы.
Ближе к утру слева от нас вдалеке стали появляться черные горы, точнее, их вершины. Ослепляющее белое солнце быстро и почти незаметно сменило луну, всего лишь несколько минут озаряя алым цветом небо, стремительно поднялось к облакам и уже к этому времени согрело мою голову. Волосы превратились в черную солому, и все же это лучше мокрого хвоста, а мех на капюшоне стал совсем не мягким, а твердым и колючим. Теплые лучи также скоро высушили всю мою одежду, но, к счастью, не надоедали чрезмерной жарой.
Еще спустя два часа после рассвета впереди посреди дороги, разрезавшей бескрайнюю равнину, мы увидели оэнгерский пост. Там стоял небольшой кирпичный дом, где нас остановили всего на мгновения. Услышав мое имя, военные просто не стали задерживать, видимо, их кто-то предупредил: может, Паулин сообщил о появлении сагота или сам Свэнс, непонятно для какой цели. Главным было то, что нас пропустили без проблем.
А дальше дорога стала уходить все левее и левее, как говорил Паулин, а горы – пододвигаться. И, примерно, еще через час теперь уже довольно быстрого движения мы с Махаон, наконец, заметили низенькие постройки. Чем ближе подходили, тем больше на пути встречалось палаток длинными рядами, повозок, телег, суетящихся людей, и все это на фоне огромных домов, закрывающих все, что находилось позади них. Оставалось только надеяться, что там, за ними, находится обещанный Паулином порт.
Грунтовая дорога стала сменяться песчаной насыпью, поэтому я решила не издеваться над Махаон, которой было неудобно тащить нас обоих: ее копыта утопали в песке, и с удовольствием спустилась на землю. Ноги больше не ныли от перенапряжения, чему я действительно обрадовалась, а торгаши сразу набросились на меня всем скопом, втюхивая свои товары, но поняв, что покупать я ничего не собираюсь, оставили в покое.
Только к полудню, вдоволь натолкавшись и провоняв рыбой, что лежала на каждом втором прилавке, а также оглохнув от всей шумихи, которую создавали люди, мы вышли к деревянным невысоким зданиям. И здесь, словно бы из ниоткуда, перед нами появилась обещанная гавань. Такому человеку, как я, не бывавшему в подобном месте, пришлось вынужденно остановиться, обалдевая от открывшегося вида.
Необъятный участок синей воды был по обе стороны окружен высокими черными горами, защищающими порт от сильных волн и ветра и, похоже, являвшимися еще и маяками: некоторые пики сильно возвышались над остальными и имели ненатурально красный оттенок, не говоря уже о гигантской статуе, вытесанной прямо в скале. Каменный воин в доспехах опирался обеими руками на рукоять меча, своим лезвием уходящего в воду. Именно шипы на его плечах и кривые рога на шлеме имели яркий цвет, отражающийся в свете разгоревшегося солнца.
У подножия гор находились бесконечные причалы, проткнувшие берег и начало моря, которые кишели людьми. Создавалось впечатление, что их слишком, просто ненормально много: торгаши, обгоняя друг друга, пытались впарить пассажирам и морякам свои разнообразные и, конечно же, "нужные" товары; грузчики затаскивали ящики на громадные корабли, нагоняющие ужас своими размерами; попрошайки в разодранных одеждах занимались своей работой, мешаясь под ногами…
Быть может, это из-за хагаценов, с государством которых, как я поняла, довольно близко к этой местности пролегала граница. Люди старались скорее покинуть здешние места, за что их винить, разумеется, нельзя. Все они желали убраться из этих краев, логично предполагая, что война начнется именно отсюда. По крайней мере, так думала я.
Кроме многочисленных кораблей с парусами всех цветов радуги, на воде стояли еще какие-то сооружения, имеющие прямоугольную горизонтальную форму и напоминающие огромные ящики. Если не ошибаюсь, это были плавучие доки , в один из которых беспрепятственно зашел внушающих размеров фрегат, и теперь виднелись только паруса.
К слову сказать, сами корабли меня впечатлили несильно, большинство из них имело уж больно потрепанный вид: погнутые мачты, залатанные потертые корпуса грязно-зеленого цвета, порванные паруса… Грандиозными оказались только размеры. Будто кладбище, а не порт. Хотя были и более аккуратные, приглядные, нарядные посудины с вырезанными на корпусах рисунками, которые отсюда я рассмотреть не могла, но все они являлись пароходами.
Восторг от первого взгляда на все это великолепие сменился растерянностью. Пытаясь понять, куда мне идти дальше и что, собственно, делать, я решила осмотреть здания, расположившиеся по правую и левую сторону от меня и примыкающие к причалу. Серые квадратные склады, двухэтажные кабаки, у дверей которых моряков зазывали полуголые девицы, обшарпанные магазины… Выбрала я ларек с кривой вывеской "продажа билетов", куда и направилась, чтобы узнать цену и название корабля, который должен был доставить меня в Палаван.
- Добрый день, - всегда хорошо начинать с вежливости. Но через секунду в окошке появилась заспанная женская физиономия с черными смольными усами, от которой неслабо разило перегаром. Еле сдержав желание отворотиться от этой попахивающей дамочки, я еще раз произнесла: - Добрый день.
- Какой же он добрый, - гнусаво буркнула та, еще и зевая, - если такие рожи в окно лезут.
Очень захотелось ответить что-то в духе: "на себя в зеркало давно смотрела", но задушила это желание еще в зародыше, понимая, что мне нужна информация, а значит ссоры не к месту. Поэтому вполне спокойно я спросила:
- Какой из этих ближайшим рейсом на Палаван? - и кивнула в сторону уходящего вниз причала.
Зачем мне нужно было именно в этот город, я и сама не знала. Лишь делала то, что необходимо. Но кому и зачем – не имела понятия. Меня туда просто тянуло. Или я надеялась, что Риус подскажет мне дальнейший путь, ведь он собирался в Палаван. Вряд ли разбойник все еще сидел в лесу.
- "Победа" с желтыми парусами, - нехотя отозвалась женщина, кивнув вперед. - Восемьдесят четыре лионы, - и протянула в окно свою пухлую лапищу с обгрызенными ногтями.
Я искоса взглянула на нее и отвернулась, выискивая корабль: желтые паруса мгновенно привлекли мое внимание, находясь в единственном экземпляре. Как и прочие посудины в порту, эта тоже выглядела потрепанно, но, в общем-то, казалась довольно прочной.
- И когда она отходит? - осторожно поинтересовалась я, пытаясь сообразить, где взять монетки.
- Через полтора часа, - недовольно отрезала та и вдруг прозрела: - Так у тебя нет денег?
Ее хриплый смех раздражающе противно и долго трепал мои расшатанные нервы. Но я все же мирно подождала, пока она угомонится и полюбопытствовала:
- Где за это время можно столько заработать?
- За полтора часа?! - воскликнула баба. - Да ты если кобылу свою продашь, только половину возьмешь! И то в лучшем случае! - и исчезла в глубине сарайчика.
М-да, сервис оставлял желать лучшего. Но, тем не менее, кассирша была права. Однако надежда умирает последней.
Я внимательно оглядела пристань в попытке отыскать себе что-нибудь подходящее, еще одна рабочая единица могла бы кому-то пригодиться, и выбрала массивную "Ангину" с синими парусами, около которой бегало человек двадцать, по очереди таская на фрегат ящики. Скрестив руки, на все это смотрел разозленный мужик в красной бандане, широкой грязно-белого цвета рубахе, штанах цвета хаки и сапогах, схожих с кирзачами. Он не особо вызывал доверие, просто орал громче всех, перекрикивая шум всего этого базара: "Шевелитесь, собаки! Нам отходить через два часа!", тем и привлек мое внимание. Было очевидно, что они сильно торопились, а людей им, чтобы погрузить все ящики на фрегат, не хватало.
Осторожно я ступила на деревянные помосты, стараясь ни с кем не столкнуться, и повела за собой кобылу, фыркавшую на всех и вся вокруг. Похоже, ей здесь совсем не нравилось, впрочем, как и мне.
Какой-то пацан, пробегая мимо, чуть не сбил меня с ног, за что Махаон с разгона боднула его головой в спину. Тот, застонав, распластался на животе, покряхтел немного, встал и, не оборачиваясь, заспешил по своим делам, будто ничего и не случилось. Я же удивленно покосилась на свою взбешенную заступницу. Кобыла фыркнула в ответ и легонько подтолкнула вперед, словно настаивая таки подойти к нервному мужику в бандане.
А он, кстати говоря, заметил нас еще во время странной выходки моей лошади, судя по тому, что посматривал с интересом, и ничуть не удивился, когда мы подошли именно к нему.
- Простите…
Попытка начать конструктивный диалог с треском провалилась: мужик оглядел меня с ног до головы таким взглядом, будто отметил, что с такого много не возьмешь, затем зыркнул в глаза суженными зрачками и почесал щетинистую щеку.
- Чего надо? - грубо осведомился он и мельком посмотрел на Махаон, стоявшую рядом. Его карие прищуренные глазки снова пробежали по мне, а затем, убрав руки в карманы брюк, мужик вернул свое внимание к носильщикам: - По палубе размажу, грязные псы! - после чего вновь обратился ко мне, но уже не так бешено: - Так чего надо?
Лучше б я не подходила, что-то уж больно грозным этот мужик оказался, однако кобыла моя настойчиво терлась о мою спину, подгоняя действовать. Уж чего бы она понимала!
Словно в ответ на мои мысли поймала на себе ее слегка обиженный взгляд, а затем лошадь понуро опустила голову, заставляя меня офигевать еще больше. Да и глаза ее были какими-то странными – мутными, желтоватыми, ненастоящими…
Что с ней такое? Куда делась моя Махаон?!
Кобыла, поторапливая меня, снова нетерпеливо фыркнула, и я, тяжело вздохнув и сдаваясь под таким натиском, мотнула головой в сторону еще одной груды ящиков справа, с которыми из рабочих, похоже, никто не желал связываться. Или их надо было позже остальных заносить на палубу.
- Тоже на "Ангину"? - Мой интерес заставил мужика на миг удивиться, а затем коротко кивнуть, с подозрением смотря на меня. - Что там?
- А твое какое дело?! - нахмурился он, делая шаг мне навстречу. - Их оэнгеры уже шерстили.
- Я не о том, - пришлось поднять руки вверх, и мужик остановился.
Я криво улыбнулась, понимая, что и так раздраженному человеку много не надо, чтоб послать любопытного собеседника ко всем чертям, да еще и пинками выгнать, и снова осмотрела груз: черные, металлические, будто чугунные, ящики выглядели на порядок больше, чем те, что заносили на "Ангину".
- Полагаю, из-за них вы не успеете к отплытию.
- А твое какое дело?! - повторил мужик и круто развернулся к фрегату, чтобы наорать на команду.
- Как хочешь, - буркнула я, радуясь его мгновенному отказу, и направилась прочь.
Однако кобыла моя перегородила дорогу, а мне на плечо с хлопком опустилась тяжелая ладонь мужика, который после этого грубо крутанул меня обратно. Из-за этого каблуки моих сапог с треском оторвали короткую щепу от деревянной доски подо мной.
Мы в паре уставились на мои ноги, после чего мужик дернул головой и снова шлепнул меня ладонью по плечу.
- Есть предложение? - с наглой ухмылкой спросил он.
- Есть, - ответила я, скидывая его ладонь и отмечая, что дяденька очень крепкий и вроде молодой, небритость прибавляла ему как минимум лет шесть, да и лицо осунувшееся, мешки под глазами. Жизнь у него была явно не сахар. - Перетащу за вознаграждение.
Кто знает, на что я способна в этом теле, заодно и проверю себя на выносливость и грузоподъемность.
Мужик снова тщательно осмотрел меня с ног до головы, понимая, что с такими габаритами я, мягко сказать, не справлюсь с поставленной задачей, и усмехнулся.
- Не стоит, крепыш, - качнул он головой. - Развалишься.