- Да, я всё готова сделать для наших детей. Я готова на части разорваться, раствориться в наших детях. Я для них в лепешку расшибусь. Я за них умру. А ты - ты готов за них умереть?
И, хотя он ещё не знал этого наверняка, но твердо ответил:
- Да, готов.
Иначе было нельзя.
- Спасибо, милый. Теперь я спокойна.
Они вернулись в ресторан, расплатились по счёту и пошли домой. Обоим хотелось поскорее в постель.
Держа его под руку и звонко цокая каблучками по асфальту, она говорила:
- Знаешь, я так боялась не дожить до этого счастливого дня, умереть не своей смертью… Ну, например, попасть в автокатастрофу. Или выскочит из подворотни бандит с ножом, раз - и всё…
- Чего ты вдруг придумала? - спросил он, беспокойно вглядываясь в темнеющие дворы. Была уже почти ночь, такие разговоры - не ко времени.
- Сама не знаю.
Невольно он ускорил шаг и почти тащил её за собой.
Только возле своего подъезда он успокоился и сказал:
- Между прочим, ведь любое существо на свете, даже насекомое, придавленное каблуком, умирает всегда своей смертью. Не своей смерти не бывает, потому что она у каждого одна… И как бы кто ни старался, своей смерти ему не избежать…
- Да, ты прав, милый… Я хочу, чтобы мы с тобой всегда были вместе - всё оставшееся нам время - и умерли в один день.
- Это было бы прекрасно.
Странно, что они заговорили об этом именно сегодня, когда их счастье было так полно.
Дома она отправилась в ванную первой. Он разобрал постель. Через несколько минут Рита царственно вошла в комнату. Из одежды на ней было только полотенце, накрученное на голову, капельки воды и несколько белых, незагорелых полосок на теле. Она поставила правую ногу на диван и уперла левую руку в бок, развернувшись лицом к Брониславу.
Этого он не смог выдержать, упал перед нею на колени. Только и успел спросить:
- А детям не повредит?..
- Это - нет! - засмеялась Рита и медленно, скользя ладонью с напряженно вытянутыми вниз пальцами по своему словно бы полированному животу, опустила руку к промежности.
Она уснула, а Бронислав ещё долго не спал и думал о чём-то постороннем, подложив руку под голову. Ему было хорошо и вместе с тем нехорошо, что-то тревожило и смущало его ум. Может быть, тот странный разговор, что они затеяли по дороге домой. А может, сильный запах изо рта Риты (зубы не могла почистить?) Точно так же, кстати, пахло сегодня и между её ног.
Этот запах был точь-в-точь как тот, на улице возле ресторана. Запах жуков из детства.
Не больна ли она чем-нибудь? Или у беременных так и должно быть? Кто его знает… Неприятно, но что поделать, терпеть можно, подумал Бронислав, зевнул, повернулся к стене и заснул.
Снилась ему всякая гадость - будто бы он спит с огромной жучиной самкой, и та еле умещается в кровати со своим округлым, как лепешка, хитиновым панцирем, обросшим по краю какой-то пыльной жёсткой шёрсткой. Жучиха приставала, неловко поворачиваясь к Брониславу задом и совершая мерзкие призывные движения. Её панцирь был расписан черно-белыми полосками, закрылки слегка шевелились от возбуждения. Острый край панциря больно царапал Брониславу ногу. Комната наполнялась отвратительным тяжёлым духом муравейника. Жучиха повернула к нему голову. У неё было лицо Риты.
- Дорогой, - проскрежетала она.
И тогда он закричал и проснулся.
Одновременно он почувствовал сразу несколько болезненных укусов в спину и левую ногу. Повернулся к Рите и снова закричал от ужаса, потому что вместо своей любимой женщины увидел действительно лежащую на спине огромную жучиху.
Она в это время как раз давала потомство - откуда-то между её лап вытекал чёрный шевелящийся ручей молоди, зубастой и быстрой молоди, которая, судя по всему, пожирала мамашу изнутри. Маленькие жучата заполнили уже всю постель и теперь во множестве бегали по ногам и спине Бронислава, кусая его и вгрызаясь под кожу.
Он завопил в третий раз, вскочил и сорвал со стены шашку. Клинок с визгом вылетел из ножен и взвился над головой Бронислава. Со всего маху он опустил шашку на тело жучихи, почти разрубив её пополам. Внутри она была уже пуста.
Но это лишь помогло оставшейся молоди выбраться наружу. Целый шевелящийся ком вывалился изнутри и растёкся по ногам Бронислава, покрывая их бесчисленными укусами.
Может быть, ему показалось, но в этот момент жучиха устало улыбнулась ему и испустила дух.
Только сейчас он понял, что у неё - и правда лицо Риты…
Так это была она! Она была жуком! Всегда была жуком! Водила его за нос! Гипнотизировала! Притворялась человеком, а на самом деле!.. О господи! Но теперь всё, теперь действие её проклятого гипноза кончилось!..
Его охватила ярость, и он, обезумев, принялся без жалости рубить тело Риты острой тяжёлой шашкой. Куски её хитинового панциря летели во все стороны по комнате, кровь брызгала на светлые обои. Он расчленил её и разворотил остатки внутренностей, которые тут же, без промедления, начала поедать жучиная молодь.
Сам он к этому моменту был искусан весь и чувствовал, как внутри ползают и грызут его плоть паразиты. Он начал быстро терять силы - яд был в его крови…
Бронислав бросил шашку. Бежать в больницу, вызывать полицию… Иначе его съедят. Было очень больно.
Он опустил свои дрожащие от усталости мохнатые лапы вдоль панциря и задумчиво подвигал жвалами.
А пожалуй, и не надо никуда бежать.
Смешно, не правда ли, смешно.
Да, как оказалось, он любил самку жука. Но ведь любил же! А многие, если честно, и на такое в жизни не способны.
Он хотел вытереть со лба пот - и с удивлением посмотрел на чёрную шевелящуюся лапу, которая оказалась у него вместо руки. Затем прошел к зеркалу и долго разглядывал в нём себя - такого, каким всегда был на самом деле. А после вернулся к постели и встал во весь рост над своей любимой женой.
Лицо Риты уже исчезало, опускалось внутрь тела. Дети у них были просто молодцы - проворные, с хорошим аппетитом. Бронислав успел припасть своими губами к остаткам её губ, и они почти сразу пропали навсегда под шевелящейся массой насекомых. То же самое, он знал, ждет и его через некоторое время. Но не было ни страха, ни сожаления, да и боль как будто притупилась. Осталось лишь чувство хорошо сделанного дела. Выполненного до конца долга.
Он вышел на балкон, устало присел на табуретку, с удовольствием ощущая, как дети гложут его изнутри, и, откинувшись на шкафчик, закурил последнюю в своей жизни сигарету.
Ничего, одна им не повредит.
Жизнь не так коротка
1
Не очень-то радовались они тому, что их сегодня опять поставили работать вместе.
Лена, Максим и Коля были отправлены на остановку общественного транспорта - колоть лёд и посыпать дорожки песком.
Люди на социальных работах меняются часто, но эти трое знали друг друга. Именно потому и не ждали ничего хорошего от предстоящих восьми часов. А куда денешься. Снаряжая троицу утром, бригадир Иван Иваныч решил, что за старшего сегодня будет Лена - всё-таки высшее образование у человека, тридцать лет, с двумя взрослыми мужиками авось да управится. В прошлый раз старшим поставили Максима, не знали ничего о нём толком, и потом еле отвязались от неприятностей.
Лене эта ответственность и даром не нужна была. Ей гораздо удобнее было бы подчиняться, чем командовать, но Иван Иваныч решил, как всегда, правильно. Мужик что? он может хоть до старости витать в облаках, жить в каком-то своем выдуманном мире. И ничего ему не надо, есть работа или нет - наплевать, в крайнем случае, обойдётся тарелкой супа, куском хлеба да стаканом чаю, не помрёт. А женщина совсем другой человек. Она детей рожает, ответственность у неё в крови. И уж тем более, если ребёнок родился больным. Мужик такое редко когда вытерпит, обязательно сбежит. Вот как от неё сбежал.
Тем более, чувствовала она себя неважно, какая-то дурнота поднималась сегодня изнутри, изжога не изжога, тошнота. неприятное ощущение. Которую уж неделю по утрам бывало с ней такое, хоть не вставай. Лучше бы сегодня вообще никуда не ходить. Да деньги нужны.
Максим был помладше Лены. Отсидевший полтора года за какую-то мелкую кражу (по-глупому влетел), он всё пытался строить из себя блатного авторитета. Ни семьи, ни друзей, ни перспектив. За плечами у него было только ПТУ, и он вспоминал время своей учёбы там, как лучшее в жизни - не хуже, чем у любого институтского студента. Постоянно рассказывал, как ездил на практику в город Приозёрск. Каждый второй разговор начинал он так: "А вот когда я был на практике в Приозёрске…" Из его рассказов получалось, что город этот едва ли не главный на свете. В Приозёрске самые красивые девушки, самые крутые мужики, и Максим был принят там как свой. Там и до острова Валаама рукой подать, причал имеется. Сколько всякого было там, ого-го!..
В общем, достал он всех. Работал плохо, неохотно. Считал: дураки пускай вкалывают.
А Коля был тихий здоровый мужчина лет под пятьдесят. Лишних разговоров он терпеть не мог, любил простую человеческую работу и с ломом и лопатой чувствовал себя прекрасно. Его сократили с механического завода, новое место по специальности он себе что-то не нашёл, староват уже для нынешних времён. И вот пришел на социальные работы. Он ни капли не расстраивался из-за этого, наоборот, здесь ему даже нравилось больше - на воздухе, с людьми. Не пыль заводскую глотать да в машинном масле пачкаться. Единственное, что его всерьез раздражало - это постоянная глупая болтовня Максима да пьянство его постоянное. А Лена в качестве начальника его вполне устраивала, спокойная очкастая бабёнка. Он даже иногда улавливал слабые сигналы интереса с её стороны к себе как к мужчине. Ну что ж, почему бы и нет, люди взрослые, там посмотрим, что получится.
Коля овдовел несколько лет назад, и не то чтобы горевал об этом. Он воспринял уход жены как своё освобождение из странного, искусственного рабства, куда его никто и не тянул, но он зачем-то сам влез и всегда тащил эту лямку безропотно и мощно. Теперь силы высвободились, и он, даже находясь почти в самом низу социальной пирамиды, смотрел на всех немного свысока, хотя и затаённо. Он не чувствовал по этому поводу никаких комплексов. Наоборот, жизнь делалась с каждым днём всё интереснее и интереснее. Сегодня, хоть день был и очень морозный, он с удовольствием держал тяжёлый лом с длинным и острым, как у вороны, клювом, и, решительно вонзая его, откалывал лёд кусок за куском. Подо льдом была тротуарная плитка, лёд отскакивал легко, с каким-то глухим сочным звуком. Коля прислушивался к этому звуку и внутренне улыбался.
Мимо бежали прохожие, кто-то лез в автобусы и троллейбусы, кто-то переходил дорогу, и никому не было дела до этой троицы в оранжевых жилетах. А между тем, здесь назревал скандал.
Максим нынче был совсем не настроен делать хоть что-то. Ещё утром он договорился с кавказской женщиной, которая сидела в остановочном ларьке, что они счистят наледь возле дверей и окошка, куда подходят клиенты. За это им полагалось три бутылки пива. Но Максим всего несколько раз лениво ударил своим ломом, отколов два крошечных кусочка льда, и опустил руки.
- Не-ет, не могу. Надоело. Дураки пускай работают.
Он сходил в ларёк, взял там вперёд обещанную бутылку крепкого пива и стал неспешно пить, наблюдая за тем, как Коля бьёт ломом, а Лена старательно машет метлой.
- Давай заканчивай, - сказала ему Лена. - Надо дело делать, а не пиво пить.
- Тебе надо, ты и делай. Ты ж за старшего. А я сегодня не могу. Тяжко мне. Вчера с друзьями посидели, головушка бо-бо…
- Ну, денег тогда не получишь. Мы что, за тебя вкалывать будем? Я скажу Иван Иванычу, что ты и пальцем о палец не ударил.
- Только попробуй.
- А что мне пробовать. Скажу. Деньги получать ему не тяжко, а работать тяжко. Выискался умник.
Максим глотнул из бутылки и, секунды две подумав, длинно и громко рыгнул.
- Спорим, не буду сегодня работать, а деньги получу?
- Да ещё чего.
- Не, ну спорим?
- Бери лом. Мы вместо тебя не обязаны…
Максим захохотал и плюнул ей под ноги.
- Ты, что ли, меня заставишь? Да я и на зоне не работал! Только время тут теряю с вами, чуханами. Вот получу деньги, куплю завтра билет и уеду в Приозёрск. Там у меня ребята знакомые, давно зовут. Настоящим делом займусь. А ты давай, давай мети, бригадирша.
- Гад какой, - сказала Лена. - Смотри, Коля, какой это гад. Ну и не работай, гадина. Без тебя обойдёмся. Сами всё сделаем, а денег ты не получишь, я всё скажу Ивану Иванычу.
К этому времени пиво уже оказало свое действие на маломерный мозг Максима. А во хмелю он обычно становился агрессивен, даже от небольшой дозы выпитого. Почему с ним никто работать и не хотел. Дурак, что с него возьмешь.
- Что?! Что ты сказала, сука?! Ты с кем говоришь-то, а? Да ты хоть понимаешь, с кем ты говоришь, а?! Да мне стоит только слово ребятам сказать, и тебя на свете не будет, шалава! Да я тебя сейчас…
Максим пошел к Лене, вытягивая руки вперёд, словно какой-то медлительный красноглазый зомби из третьесортного фильма ужасов. Лена, защищаясь метлой, отступала за остановку и видела, что Коля продолжает спокойно бить ломом, не обращая на них внимания. Глухонемой, ни дать ни взять. Похоже, зря она на него рассчитывала, не мужик это вовсе, а пустое место, придётся самой отбиваться, как всегда…
Максим приготовился к решительному броску. Это было ясно по его сузившимся глазам и забывчиво полуоткрытому рту с отвисшей, словно ярко-резиновой нижней губой. Метлы он не боялся. Метла не могла его удержать, хоть Лена и размахивала ею перед его лицом изо всех сил. Он легко поймал метлу за древко, вырвал её из рук Лены и отбросил в сторону. А потом шагнул к ней и уже почти готов был схватить.
Но тут он сильно вздрогнул, дёрнулся всем телом, и выражение его лица с хищного поменялось на недоумённое. Лена увидела, как из середины груди, прямо через фуфайку у него выехало что-то длинное и острое, напоминающее окровавленный вороний клюв. Максим засипел, глядя сверху вниз на этот предмет. Он сделал попытку обернуться, но ничего не получилось. Сзади стоял Коля. Лом он держал обеими руками, очень крепко, и слегка приподнимал его кверху, чтобы Максим не мог съехать. Тот пробовал завести руки назад и достать ими Колю, да вообще хотя бы понять происходящее, но дёргаться было, конечно, бесполезно, всё уже свершилось. Вот у него смутились глаза, из полуоткрытого рта хлынула чёрная кровь. Ноги подкосились, и он вымученно упал на колени перед Леной, недвижим и бездыханен.
Она смотрела на всё происшедшее с ужасом и восторгом. Какая сволочь этот Максим, и какой молодец оказался Коля! Странно, у неё в жизни была похожая ситуация, но вроде бы с противоположным знаком. Один парень вступился за неё перед хулиганами, и ему сунули заточку в живот. Очень странно. Кажется, его тоже звали Максим… интересно, жив ли он?..
Но что же делать теперь? Надо что-то решать…
Лена оглянулась по сторонам. Место людное, но никто вроде пока не видит. Только бы эта торговка из ларька не выскочила.
- Давай его сюда, - сказала она, указывая на большой сугроб. Коля, шевельнув плечом, бросил Максима в ту сторону и вытащил лом из его спины. И они проворно и умело закидали Максима снегом, так что никто ничего и не заметил. Пролежит тут как минимум до весны. Кровь возле дверей они тоже припорошили. Мало ли кто кому тут по ночам морды бьет.
Три месяца, пока не придёт тепло, у них теперь есть. А дальше… Ну, ещё неизвестно, как всё обернётся дальше.
Вечером они получили деньги за троих. А Максим?.. Он куда-то ушёл, ничего не делал. Вроде бы сказал, что собирается в Приозёрск, он уже давно собирался… Ну, вот и хорошо, сказал рассудительный бригадир Иван Иваныч. Без таких работников обойдёмся.
- Зайдёшь ко мне? - спросила Лена потом. Они медленно двигались вдоль по улице. Коля кивнул:
- Только сначала в магазин, за продуктами.
- Конечно. Ты такой большой, сильный. Тебе надо есть. А потом отдохнём, мы оба очень устали.
- Да, мы отдохнём, - сказал Коля.