Увиденное меня потрясло. Мы ходили по скверикам, заглядывали во дворы, спускались в подвалы. А там – наши: пьяные, обмороженные. В тот же вечер в сквере неподалеку от ресторана "Гамбринус" мы подобрали двоих и в моей машине отвезли их в госпиталь. "Ты кто, брат?" – спросил я одного из них по дороге. "Меня зовут Валера. Я – бывший моряк". "А я был слесарем в Ужгороде, и вот теперь стал нью-йоркским бомжем…" – сказал другой и, увидев иконку на панели моей машины, вдруг перекрестился.
"Сделали доброе дело, пристроили", – сказал я, когда наши пассажиры скрылись за дверьми детоксификационного отделения госпиталя. "Но куда им деваться после того, как через неделю их оттуда выпишут? В американский приют они, скорее всего, не пойдут. Значит, снова окажутся на улице и станут пить", – умерила мою радость девушка. Тогда-то мне пришла в голову мысль создать приют для наших. Хочешь посмотреть?
Мы выходим из храма и, минуя небольшой коридор, попадаем в просторную комнату. Там в два ряда лежат матрасы, застеленные простынями и одеялами, настольные лампы на тумбочках. В углах – грудой чемоданы, словно постояльцы только что приехали сюда с вокзала или вот-вот собираются съехать. Конечно же, это не пятизвездочный отель, но и не загаженный подвал, и не скамейка в ночном парке. Здесь чисто, сухо; в кухне – холодильник с едой, плита с посудой, микроволновка. К тому же пока еще тепло. А что делать, когда наступят зимы-холода?
– Сначала мы сняли обычную квартиру и заселили туда пятерых бездомных, – вспоминает отец Вадим. – Через несколько дней там начались пьяные застолья, тот самый Валера умер от передозировки. Поначалу я, тогда еще совсем неопытный, не мог понять, что же происходит. Мне казалось, это я что-то не так делаю. Иначе, почему же они клянутся не пить, некоторое время держатся, а потом снова уходят "под стакан"? Но постепенно пришло понимание, что дело вовсе не во мне. К этим людям нужен специальный подход, ведь они тяжело больны, и хворь их особая... Отказавшись от идеи съема квартиры, мы устроили приют при храме, вернее, не приют, а Дом трудолюбия. Проживание здесь бесплатное. Основное правило – не пить спиртное и делать реальные шаги к возвращению в нормальную жизнь. Постоялец, прежде чем мы разрешим у нас поселиться, обязан пройти полный курс детоксификации в госпитале. И поскольку это Дом трудолюбия, где нет места иждивенчеству, каждый обязан работать: либо помогать по хозяйству в церкви и приюте, либо самостоятельно искать работу.
– А если кто из жильцов приходит сюда нетрезвым?
– Тому три минуты на сборы и – до свидания. Если же он по-хорошему уходить не хочет, тогда вызываем полицию.
– Как ты думаешь, сколько в Нью-Йорке русских бродяг?
– Думаю, несколько тысяч. За последний год перед моими глазами прошло, наверное, человек триста. Это – по Нью-Йорку, а сколько их по всей Америке! Наверное, не все знают, что в Нью-Йорке есть и так называемые общежития, – дома, где можно снять комнату за очень низкую цену. Попросту говоря, притоны. Недавно я побывал в одном из таких, где обитает десяток грузинов-героинщиков и несколько русских ребят. Мне запомнился парень по имени Вано, с совершенно пустыми от героина глазами. Он рассказал, что в Тбилиси когда-то прислуживал в алтаре, а сейчас до того дошел, что не знает, жив еще или уже мертв.
– Недавно я стал свидетелем молебна в беседке на Брайтоне. Честно признаться, подобной службы в жизни не видел.
– На набережную Брайтона мы выходим вечерами со своим "походным иконостасом", молимся о спасении душ этих людей. Обычно там, в беседке, собирается человек десять-пятнадцать. А недавно собралось столько, что стоящий рядом со мной помощник шепнул дрогнувшим голосом: "Батюшка, пора уходить, пока не поздно". На что я ему ответил: "Поздно, мы опоздали лет на десять. Посмотри, во что они превратились".
Для этих молений у нас есть незыблемое правило: никогда не отправляться туда в одиночку, только с охраной. Главное – чтобы не были осквернены иконы и не покалечили никого из нас. Народ там пьяный и злой, могут и в драку полезть, и бутылкой по голове дать. Мы никогда не вмешиваемся в происходящее. Мы только молимся, показываем этим людям путь из тьмы к свету. Они же сами решают, что им делать: молиться с нами о своем спасении и возвращаться к нормальной жизни, или продолжать пить водку, драться, резаться, умирать.
ПРИВИДЕНИЕ
Постояльцы приюта – народ действительно тяжелый. Нужно быть готовым к тому, что эти люди отплатят за добро черной неблагодарностью. Отец Вадим не хочет рассказывать, как однажды в приют кто-то принес водку, и люди, только что вернувшиеся с церковной службы, напились и устроили пьяный дебош. Как один из постояльцев, вечером целовавший батюшке руку, ночью украл церковный ящик с деньгами и сбежал. Как постояльцы порой воруют друг у друга деньги, мобильники. Как, выгнанные из приюта, снова приходят пьяные, устраивают сцены, угрожают. Потом, правда, протрезвев, извиняются. На одного из них отец Вадим не раз вызывал полицию за драки и даже добился, чтобы того посадили в тюрьму. И правильно сделал, ведь если бы не тюрьма, парень бы погиб от водки или, невменяемый, кого-то убил.
Не все истории, однако, такие мрачные. Вот, скажем, рассказ про Андрея (кличка Привидение): 49 лет, львовянин, когда-то окончил политехнический институт, работал инженером. В Америку приехал с семьей по грин-карте. С женой вскоре отношения разладились, и Андрей ушел из семьи. Запил, потерял работу. Оказался на улице.
Сначала жил под мостом. "Матрас, одеяло, бутылка водки на ночь, – вспоминает он. – Полиция иногда забирала и отвозила в американские приюты. Но там не всегда были свободные места, нередко мне приходилось сидеть на стуле всю ночь. Даже ботинки не разрешали снять. Если кто умирал, того засовывали в черный мешок для мусора и увозили хоронить в общей могиле".
Затем он перебрался на пляж, под беседку. "Мы там, под беседкой, втроем жили. Однажды утром просыпаюсь – один дружок умер. Сколько раз я и сам думал: все, конец, белая горячка! Как-то зимой, помню, толкал ночью тележку с пустыми бутылками, неподалеку от здания ООН. Чувствую, сейчас упаду и замерзну...".
На нью-йоркской улице Андрей прожил восемь лет. Иногда ему удавалось получить временную работу разносчика газет, но жить продолжал на улице. Последние два года прожил в палатке в лесу возле аэропорта Кеннеди.
Осенью он пришел в этот приют: бегающие глазки, шея втянута, хоть и не холодно, на голове шапка-ушанка. Поставили перед ним тарелку горячего борща. Дрожащими руками поднес ложку ко рту и... зарыдал.
Живя в приюте, по ночам Андрей тихонько выскальзывал – шел по привычке собирать пустые бутылки. Но со временем обжился, отогрелся. Через полгода стал прислужником при алтаре. Сегодня живет на собственные заработанные деньги, снимает квартиру, четыре года не пьет.
ОТ РЮМКИ – К "НЕУПИВАЕМОЙ ЧАШЕ"
Рассказ о храме Божией Матери "Неупиваемая Чаша" и приюте будет неполным, если не поведать об одной иконе, ставшей покровительницей этого прихода.
Икона "Неупивемая чаша" в России всегда почиталась особо. Эта чудотворная икона прославилась в конце ХVIII века. Неупиваемая – значит неистощимая, неиссякаемая. Она приносила исцеление от различных недугов, но в первую очередь – от пьянства. На иконе изображена Богородица, перед Ней золотая чаша, в чаше младенец Христос с благословляющими руками.
Эту икону писала монахиня Феодора, из сестричества Св. Елизаветы.
– Писать эту икону мне было очень трудно, – делится монахиня Феодора. – Я и так пишу долго, а тут... Очень долго не получался лик Богородицы. Однажды, устав от этой борьбы, я буквально взмолилась: "Матерь Божия! Перед Твоим образом будут молиться тяжело больные люди, они будут просить у Тебя исцеления. Прошу, ради них, явись такой, какой Ты Сама хочешь!" И вдруг мне что-то приоткрылось… Лик Богородицы получился величественным, но и любящим, внушающим надежду.
Когда я писала эту икону, топредставляла себе улицы Нью-Йорка, шумные, визгливые, в огнях и рекламах. Все бегут, все заняты. И там – наши, растоптанные, униженные, больные… А еще я думала о том, что люди, страдающие алкоголизмом, в чем-то напоминают детей. Всех их – избитых, беззубых, часто уже седых – когда-то, пусть хоть недолго, но обязательно любила мать. В эту любовь они еще способны верить. Моя мама рассказывала, как однажды к ней в метро в Петербурге подошел странного вида человек и сказал: "Поговори со мной, мать. Я только что из тюрьмы вышел". Мама долго с ним говорила. Никогда больше она этого человека не видела. Но в тот момент ему только того и надо было – сочувствие пожилой незнакомой женщины…
– В эту икону вы вложили столько сил и любви. Наверное, расставаться с нею было непросто?
– Да, нелегко. Знаете, как иногда было во время писания: смотришь на Нее, а потом вдруг – Она на тебя. Таинственный момент...
2010г.
"ЖЕЛТЫЙ КОРОЛЬ" ВЛАДИМИР ЛОБАС
– Вы хотите стать писателем? Забудьте! Если можете, выбросьте это из головы! Мой вам совет – станьте программистом, адвокатом, дантистом, кем угодно, только займитесь тем, что может принести вам деньги. Забудьте это слово "писать"! Вы еще молоды, поверьте мне, вы искалечите свою жизнь! Вы столкнетесь с таким непониманием в издательском мире, с таким хамством... – меня приглашал войти в свою квартиру мужчина, внешность которого не вязалась с воображаемой еще минуту назад.
…После прочтения романа "Желтые короли. Записки нью-йоркского таксиста" автор книги, Владимир Лобас, наверняка представляется читателю этаким крутым шоферюгой. "На фото в его удостоверении таксиста, помещенном в книжке, он выглядел, как будто недавно пришел из далекого ГУЛАГа", – так писала о нем газета "Ньюсдей".
Однако рядом со мной сейчас шел интеллигентного вида немолодой мужчина, с умными, чуточку насмешливыми глазами.
В его квартире вдоль стен, от пола до потолка – полки с книгами, что встречается не так часто в домах русскоязычных иммигрантов в США. Он приглашает к журнальному столику с приготовленными экземплярами "Желтых королей" на русском, двумя изданиями на английском языке, письмами читателей, снимками и целым ворохом газет, полосы которых пестрят фотографиями шофера, сидящего в такси с собственной книжкой в руках.
ххх
Владимир Лобас – родом из Винницы. Созданная на Киевской киностудии научно-популярных фильмов его картина "Портрет хирурга", принесла ее автору звание члена Союза кинематографистов СССР. В 1972 году он уехал в США. До 1980-го работал журналистом на радиостанции "Свобода", печатался в эмигрантской прессе, а заодно крутил баранку нью-йоркского такси. Тогда же начал заносить в свой блокнот наблюдения из жизни русского иммигранта, рядового кэбби – водителя "желтого такси", который в силу обстоятельств сделался таксистом и пополнил многочисленную армию "желтых королей" Нью-Йорка.
Несколько лет спустя, купив право на владение собственным такси, Лобас решает уйти со "Свободы". Он больше не выступает на радио, нигде не печатается. Он полностью уходит в бизнес: крутит баранку сам да еще и нанимает водителей. Его машины носятся по городу двадцать четыре часа в сутки. Налаженный бизнес приносит доход, Лобас – в одном лице и кэбби, и босс. Похоже, таксист-бизнесмен переехал на своей машине художника…
– Не пошел ли я работать на такси для того чтобы написать об этом книгу? Как вам сказать... В годы первой эмиграции один белогвардейский офицер Гайто Газданов, став таксистом в Париже, написал книгу "Ночная дорога" – о жизни парижского таксиста. Книга слабая, мне кажется, автор провел за рулем неделю-другую, а потом сразу давай писать. Я это говорю, потому что "таксистский" мир, работа таксиста везде похожа: что в Москве, что в Париже, что в Нью-Йорке. Но для жителя Нью-Йорка такси – хуже зубной боли. Ведь здесь большинство таксистов – иммигранты, садятся за баранку, почти не владея английским, не зная города и, представьте себе, – со слабыми навыками вождения машины! Каково пассажиру, если таксист не знает, как и куда ехать, да и вообще толком не понимает, чего от него хотят. Короче, сложился нелицеприятный стереотип нью-йоркского кэбби. И вдруг – на тебе! Написана книга, в которой человек за рулем оказывается не такой уж дубиной, даже наоборот, гораздо тоньше, умней и поэтичней пассажира на заднем сиденье!..
Книга, если это действительно Книга, как правило, начинает жить собственной жизнью и имеет свою судьбу. Роман Лобаса имеет поистине "королевскую" биографию. Пять лет автор "вынашивал" его под гул мотора автомобиля, затем столько же времени его писал.
– В романе нет такой страницы, которую бы я ни переписывал десять-двенадцать, а то и более раз. Когда закончил и сложил все варианты рукописи, высота получилась в мой рост.
Потом переводчица Тамара Гленни и консультант перевода Г. А. Барабтарло дали "Желтым королям" англоязычное рождение. Отосланные в литературное агентство первые сто переведенных страниц сразу же заинтересовали. Позвонил литературный агент: "Отличная книга! Таксист-иммигрант пишет о Нью-Йорке. Это свежо и, бесспорно, пойдет".
– Я рассчитывал получить за книгу тысяч сто пятьдесят-двести. Даже решил на эти деньги квартиру купить. Помню, ходили с женой по престижным районам Манхэттена, приценивались. Смешно вспоминать... Когда же перевод книги был полностью закончен и состоялся аукцион, все восемнадцать представителей весьма уважаемых издательств... от книги дружно отказались.
Дело в том, что в романе существует вторая сюжетная линия – судьба киевского кинодокументалиста Гелия Снегирева. Еще в мрачные советские времена этот режиссер открыто выступил против режима, попал в тюрьму КГБ и там погиб. Без этой сюжетной линии книга была бы неполной.
Однако американские издатели почувствовали себя обманутыми: дескать, обещали исповедь таксиста-иммигранта, а предлагают публицистику с диссидентским душком, которой в Америке хоть пруд пруди. Издатели не предложили за "Королей" ни цента.
Причина отказа была еще и в следующем: роман Лобаса в политическом отношении в Америке опоздал. Рухнул железный занавес, и в США писать о России стали в восторженных тонах, приветствуя демократические перемены. Издавать книгу, где речь идет о замученном советском диссиденте, было не в духе времени.
Начались долгие поиски издателя. Со своим первым литературным агентом Лобас разорвал отношения. Появился второй агент – снова разрыв. Третий, четвертый. Регулярно от издательств в различных формах, от краткого ("К сожалению, мы не заинтересованы...") до расплывчатого ("Большое спасибо за то, что Вы поделились с нами Вашим опытом таксиста, однако..."), приходили отказы. Всего он получил восемьдесят (!) отказов от издателей. Без особых надежд Лобас посылает русский вариант рукописи в Москву, в редакцию журнала "Новый мир", и продолжает искать издателя в Америке.
И вдруг через полгода – звонок из "Нового мира": "Печатаем!". И вот, в 91-м году журнал "Новый мир" открывает российскому читателю нового автора – Владимира Лобаса. Вскоре книга попадает в руки и к американскому читателю: небольшое издательство "Сохо-Пресс" издает этот роман под удачным заголовком – "Taxi From Hell" ("Адское такси"). Роман Лобаса из номера в номер печатает крупнейшая русская газета эмиграции "Новое русское слово". А тем временем в России "Желтых королей" издают полумиллионным тиражом...
– В американской прессе на "Адское такси" было около пятидесяти отзывов. О книге писали во многих странах Европы, даже в Японии. "Адское такси" хвалили в бюллетенях, меня приглашали выступать на телевидении, я читал главы по Национальному радио США. За исключением нью-йоркской таксистской многотиражки ("Иммигрант, кусающий руку дающего") и еще нескольких газет, американская пресса к "Королям" отнеслась благосклонно. Словом, рекламный успех книги состоялся.
– Исправедливость восторжествовала. Вы стали знамениты и, разумеется, богаты, не так ли?
– Хотите – верьте, хотите – нет, но из восемнадцати тысяч долларов, вложенных в "Королей", после всех изданий мне вернулось только шестнадцать тысяч. Почему? Вероятно, даже такого количества рецензий и хвалебных отзывов для коммерческого успеха первой книги нового автора оказалось недостаточным. И еще одна причина: по моим наблюдениям, в Америке очень хорошо относятся к иностранным писателям, но почему-то совсем иначе к писателям-иммигрантам.
Последнее, что предопределило коммерческий провал книги на американском рынке, – недальновидная финансовая политика издателей. Они выкупили у Лобаса переведенную книгу вместе с авторскими правами. И поставили продажную цену аж двадцать два доллара! За такие деньги американские читатели предпочитали покупать книги более известных писателей.
ххх
А как складывалась судьба "Королей" в России? О-о, этой книгой зачитывались студенты, политики, работяги, врачи, конечно же, таксисты, отпетые патриоты и те, кто уже сидел на чемоданах с открытыми визами. Лобас получал письма читателей из России. Газеты взахлеб писали: "Владимир Лобас, имя ранее неизвестное, теперь на устах всей читающей публики. "Желтые короли" – одно из главных событий этого года. Наиболее глубокие вещи, осмысливающие судьбу эмиграции, к нам начинают приходить только сейчас. Крупные вещи пишутся долго и трудно". Словом, в те, уже далекие 90-е годы, "Желтые короли" стали одной из самых популярных книжек в России. Причин тому несколько.
В отличие от Америки, где эта книга политически опоздала, в России она появилась как нельзя вовремя: пресса тогда уже почти полностью вышла из-под идеологического контроля; были изданы в прошлом запрещенные произведения Солженицына, Шаламова, Платонова. Политизированное население жаждало новых разоблачений советского режима. К тому же, не имея правдивой информации, многие советские люди еще наивно представляли, что у русскоязычных иммигрантов в США не жизнь, а малина. Словом, в России эта книга вышла в нужное время.
Однако было бы ошибкой зачислять "Королей" в разряд однодневок, зависящих от политической ситуации. Роман глубокий, с нервом, имеет множество литературных достоинств и находок.
И еще: "Желтые короли" – редкий, если не единственный роман современного русского эмигранта о жизни американцев. Ведь писатели русского зарубежья в силу многих причин пишут либо о своей доэмигрантской жизни, либо о таких же, как они, иммигрантах. Лобас же сделал честную попытку вжиться в Америку и написать роман не только об иммиграции, но и о самой Америке, какой ее увидел и понял.
ххх
А что же "Король" сегодня? Не пообещал ли он на последней странице: "Меня ждали мои – еще не наезженные – двести пятьдесят тысяч миль. Но чтобы рассказать о них, мне придется, передохнув малость после первой части "Желтых королей" (эта книга "Водители"), взяться за вторую часть – "Хозяева". Как-то не по себе становится при мысли, что если я поленюсь, махну рукой и заброшу свою писанину, то ведь больше никто на Земле обо всем этом и не вспомнит!.."