_____
Пэт стоял на автобусной остановке на Тоттнем-Корт-роуд.
Там были и другие ребята, но никто из них не носил форму школы Рамсей Мак. По утрам ему приходилось проделывать огромный путь.
- Привет, - поздоровался я и потянулся, чтобы открыть пассажирскую дверцу.
Пэт скользнул внутрь, сунув рюкзак между длинных жеребячьих ног, унаследованных от матери. Он слегка улыбнулся и кивнул. Я тронулся с места и засмеялся.
- Просто проезжал мимо, - объяснил я.
- Просто проезжал? - спросил он.
Он выглядел так, словно забыл причесаться. Мне захотелось обнять его, но вместо этого я повернул машину на север и включил радио.
- Ага, у меня была встреча за завтраком. Все прошло отлично. У нас с Марти возникло много идей. Эти люди - ну, с которыми мы завтракали, - похоже, очень заинтересовались.
Он тронул запястье, на котором обычно носят часы.
- Это должен быть очень ранний завтрак, - проговорил он, глядя сквозь меня.
Я бросил на него взгляд.
- Что это? - спросил я. - Клуб латерального мышления в действии? Это был скорее кофе, чем завтрак, всезнайка. Разве ты не рад, что старик отец везет тебя в школу?
- Разумеется, - согласился он и улыбнулся, со вздохом откинувшись назад.
Очень тяжело каждый день ездить на автобусе, который останавливается довольно далеко от школы.
Движение было оживленным. В этот ранний час навстречу уже ехали люди, добирающиеся на работу из пригородов. Мы проехали мимо студии "Эбби-роуд" в Сент-Джонс-Вуд и не увидели ни одного туриста, который переходил бы по знаменитой "зебре", представляя себя Джоном, Полом, Джорджем и Ринго. Вот как было рано.
- Как ты вообще? - задал я один из ничего не значащих родительских вопросов, на которые обычно следует довольно неопределенный ответ.
Но на красивом лице Пэта появилась медленная смущенная улыбка. Он все еще был красивым. Даже сейчас, с одиноким прыщиком на лбу и несколькими белыми волосками над верхней губой. Он до сих пор был моим красивым мальчиком.
- Меня приняли в команду, - сказал он. - В футбольную команду Рамсей Мак.
От радости я заколотил по рулю. Закричал. Хлопнул его по бедру. Он выкрикнул что-то протестующее, но тоже засмеялся.
- Я так и знал, - радовался я. - Я знал, что ты сможешь.
И тогда его прорвало, и он стал рассказывать мне, что голкипер основного состава порвал связку, катаясь на лыжах, и это дало Пэту шанс, которого он так долго ждал. Я с энтузиазмом кивал, задавал ему вопросы - когда следующий матч, подходят ли ему бутсы и перчатки, - спрашивал всякую ерунду, лишь бы он продолжал говорить. И это тянулось всю дорогу, до самых ворот Рамсей Мак.
- Спасибо за то, что подвез, - сказал он, и я вышел вместе с ним из машины.
Мы стояли лицом друг к другу, а вокруг мелькали синие пиджаки. Я знал, что мне нельзя обнять его. Я был не настолько глуп. Но я так его любил.
- Я горжусь тобой, малыш, - сказал я. - Ты это сделал.
Он пожал плечами, волосы упали на глаза. Он с усмешкой отбросил их назад.
- Всего одна игра, - ответил он. - Тренер просматривает и других.
Мимо проскочили несколько взрослых парней. Один из них толкнул Пэта плечом и пнул его в бок. Мой мальчик был высоким, но сильный ветер мог его унести.
- Эй, - окликнул взрослый парень, и я увидел, что это Уильям Флай.
В половине девятого утра на его лице уже пробивалась легкая щетина.
- Смотри, куда прешься, Болячка, - сказал он.
Болячка? Они его так называют? Потому что он болел? Ему дали такое прозвище? Я пристально смотрел на Уильяма Флая, понимая, что не должен ничего говорить. Другой парень - это был Прыщавый - захихикал, словно Флай был гениальным комиком. Теперь я видел, что взрослым из них был только один. Только Уильям Флай. Прыщавый был из тех подонков-недоростков, которых считают взрослыми за компанию.
Я составил мнение об Уильяме Флае. За исключением нелепых размеров и синеватой щетины, в нем не было ничего выдающегося. В каждой школе страны имеется подобный тип. Такие ошиваются возле магазинов, на детских площадках, в парках. Везде есть свой Уильям Флай.
Мы смотрели, как они уходят. Прошло, наверное, секунд десять. Но мне казалось, что мир перевернулся. Пэт, не глядя на меня, отряхнул пиджак. Моя ярость не имела границ. Я злился даже на него.
- Не давай себя в обиду, - сказал я. - Разве ты не можешь?
Он покачал головой.
- Не давать себя в обиду? - переспросил он и засмеялся, но его смех теперь звучал совсем по-другому.
- Да, - сказал я. - Когда они называют тебя кличкой. Когда пинают. Давай им отпор.
Пэт поднял рюкзак и закинул его на плечо.
- И что ты советуешь делать? - спросил он. - Драться с ними?
Я сделал шаг к нему навстречу. Я не хотел скандала. Ребята поглядывали в нашу сторону. Но мне было наплевать. Оказалось, что мне на это наплевать больше всего на свете.
- Просто не давай себя в обиду, - ответил я.
- Но я не крутой парень, - сказал мой сын, и тут прозвенел звонок. - Это дедушка. Это Клинт Иствуд. Наверное, даже ты. Но это не я, и я никогда им не стану.
Он направился прочь. Я смотрел, как он идет. Я все еще стоял, когда заметил, что мой мальчик изо всех сил борется со слезами. Злясь на меня, злясь на весь этот треклятый мир. Но в первую очередь злясь на слезы.
- И не надо меня подвозить по утрам, - сказал он. - Я могу ездить на автобусе, большое спасибо.
Большое спасибо.
"Большое спасибо", убившее меня наповал.
_____
Я узнал его сразу же, как только он вошел в дверь.
Он был высокий, спортивного телосложения, но очки смягчали этот эффект. Под зимним пальто - деловой костюм, но без галстука. Все равно он выглядел так, словно только что сунул галстук в карман.
Питер.
Несколько секунд я ничего не делал, только смотрел на него и боролся с желанием уйти, не поговорив с ним. Но тут он взглянул на меня, сидящего за задним столиком, и поднял свои бумаги в знак того, что узнал меня. Он подошел, я встал, и мы обменялись рукопожатием.
- Спасибо, что пришли, - проговорил он.
Мы помолчали, поджидая официантку. Он заказал какой-то замысловатый кофе и жестом предложил мне заказать что-нибудь, словно приветливый хозяин. Я покачал головой, прихлебывая свой чай. Официантка ушла, и Питер положил ладони на стол. Он был готов открыть собрание. Я глупо ухмыльнулся, раздумывая о том, что произойдет, если я выплесну свой чай "Английский завтрак" ему в лицо.
- Джине было нелегко, - заговорил он. - Когда переехал ее сын… переехал Пэт. Попытка установить отношения. - Он многозначительно посмотрел на меня. - Нелегко.
Я засмеялся.
- Проблемы Джины меня не касаются, - сказал я. - Уже давно. Я беспокоюсь только о моем мальчике.
Питер выглядел так, словно увидел меня в первый раз.
- Но вам ведь не все равно, что происходит с Джиной? Вероятно. Вы хотите, чтобы она была счастлива…
Я думал об этом. Хотим ли мы, чтобы наши бывшие возлюбленные были счастливы? Хотим ли этого на самом деле?
- Наверное, - сказал я и улыбнулся. - Но конечно, не слишком счастлива.
Он не улыбнулся. Все шло не так, как он планировал.
- Она рассказывала мне о вас, - сообщил он.
Я кивнул:
- Я уверен, что рассказывала.
- Она годами старалась найти свое счастье после того, как ваш брак распался, - сказал он. - Конечно, я слышал только ее версию событий. Но, насколько я понял, именно вы предали ваши отношения. Она всегда была верной, любящей женой.
При этих словах улыбка сошла с моего лица. С меня достаточно, подумал я и впервые с момента нашей встречи разозлился по-настоящему. Кто он вообще такой, этот парень?
- Я не хочу быть грубым, - сказал я.
- Правда? - откликнулся он.
- Но что вы хотите? - спросил я.
- Просто поговорить, - ответил он, поднимая руки. - Просто кое о чем переговорить, приятель.
Я расхохотался:
- Я тебе не приятель.
Он покачал головой:
- Почему вы так враждебно настроены? Потому что у меня отношения с вашей бывшей женой? Потому что она познакомила меня с вашим сыном?
Я представил себе, как он утром слоняется по кухне с затуманенными глазами, только что из постели Джины, а мой сын собирает рюкзак перед школой.
- Я думаю, что ты прямо олицетворение благородства, - сказал я. - Хренов принц, ясно тебе?
Он наклонился вперед. Я отпил глоток чаю. Он почти остыл. Я все равно его пил. Но мне хотелось, чтобы он был горячим и обжигал горло.
- Я просто хочу попросить вас попытаться проявить чуть больше понимания, - сказал Питер. - У Джины и так слишком много проблем.
- Проблем? А вы кто? Ее психотерапевт?
- Вы что-то имеете против терапии? - резко спросил он. - Я думаю, для Джины это будет очень полезно.
Официантка принесла его навороченный кофе. Он не поблагодарил ее. Даже не взглянул на нее. Ненавижу, когда люди так относятся к официанткам.
- И для Пэта, - добавил он.
- С моим сыном все в порядке, - сообщил я.
Он хихикнул, и мне захотелось свернуть ему шею.
- И у Джины, и у Пэта серьезные проблемы из-за того, что они были разлучены, - сказал он.
- Тогда ей не надо было разлучаться с ним. Не надо было тратить понапрасну столько лет в поисках самореализации, или как это дерьмо называется.
Он ждал. Я продолжал. Теперь чуть более медленно и взвешенно. Гарри Сильвер - голос разума.
- После того как брак распался - да, конечно, я, как всегда, козел отпущения, - в ее жизни было много вещей более важных, чем наш малыш. Япония. Карьера. Ее последний парень. Тип вроде тебя.
Должно быть, под конец я заговорил слишком громко, потому что люди начали поглядывать на нас.
- Давайте постараемся быть вежливыми, - попросил Питер.
- Думаете, это возможно? - осведомился я. - Вы звоните мне домой и просите о встрече, а теперь сидите здесь и невозмутимо рассуждаете о Джине и Пэте так, словно знаете их лучше, чем я. Можем ли мы быть вежливыми, Питер? Я так не думаю.
- Я только хочу, чтобы вы поняли, через что прошла Джина, - не унимался он. - Я был бы признателен, если бы вы проявили чуть больше понимания. Я знаю, как ее расстраивают ваши ссоры.
- Бедняжка.
- Да, - прошипел он, и я увидел, что достал его. Где-то глубоко внутри, под очками и деловым костюмом, скрывался вспыльчивый характер. - Вы правы. Бедняжка. В детстве ее бросил отец. А потом обманул муж, потому что у него, видите ли, чертов преждевременный кризис среднего возраста.
Я ухмыльнулся:
- Продолжайте. У вас неплохо получается.
Он отодвинул в сторону свою чашку из-под кофе:
- Видите ли, на самом деле меня заботите не вы. И не ваш сын.
Я кивнул. Поставил чашку.
- О’кей, - сказал я.
- Но я люблю Джину и хочу, чтобы она была счастлива. Ваш сын, несомненно, очень проблемный мальчик…
Не сдержавшись, я потянулся через стол и сгреб его за воротник рубашки. С галстуком было бы проще. Но я все равно крепко ухватил его за рубашку "Пол Смит" в бело-голубую полоску. Раздался шум, словно что-то свалилось на пол. Молочник. Мы оба вскочили на ноги, стулья с грохотом отъехали в сторону, и все повернулись в нашу сторону. Я его не отпускал.
- Хорошо, - сказал он. - Довольно.
Я чувствовал, как меня душит ненависть. Это чувство было как черный горький ком, мешающий говорить. Я хотел так много сказать ему, но не мог произнести ни слова. Поэтому я отпустил его. Потом схватил сахарницу и изо всех сил запустил ее в стену у него над головой. Она разбилась, и на него посыпался град сахарных кубиков.
- Следи за языком, - сказал я, не узнавая собственного голоса. Вытащил из кармана пару банкнот и швырнул их на стол. - Говори все, что хочешь, о моей бывшей жене. Обо мне. Но когда говоришь о моем сыне, следи за своим вонючим языком.
Когда я вернулся домой, улица, на которой я живу, показалась мне незнакомой. Годы, проведенные в тяжких трудах на телевидении и радио, означали, что я видел ее в любое время суток. Но я привык смотреть на нее с точки зрения работающего человека. Улица в середине утра среды, без работы в этот день и на следующий день, она казалась другой планетой.
А может, мне так казалось потому, что перед домом снова припарковался Джим Мейсон. Он сидел на мотоцикле, и мотор постукивал между его ног. Он когда-нибудь заглушает эту штуку?
Он был наполовину человек, наполовину "харлей".
С ним была Сид. Руки скрещены на груди. Длинноногая, без пальто, шнурки кроссовок развязаны. Я любил ее фигуру. Любил такой, какой она была, какой ее сотворило небо. От ее тела у меня перехватывало дух. До сих пор.
Они меня не видели. Мотоцикл Джима был направлен в противоположную сторону, и оба стояли ко мне спиной. Поэтому я остановился, боясь их потревожить. Вот как это бывает, подумал я. Когда любовь проходит, но у вас есть общие дети, это бывает именно так. Не как у меня и Джины, которая радостно танцевала на тонкой грани между любовью и ненавистью. Вот как вы это делаете, подумал я и чуть не умер, потому что Сид потянулась и тронула его лицо.
Он ничего не делал, просто позволил ее руке несколько мгновений гладить его сексапильную щетину, прежде чем Сид отстранилась. Потом он завел мотоцикл и исчез, а она, мгновение посмотрев ему вслед, повернулась и вошла в дом.
Когда я семь минут спустя вошел в дверь, Сид читала газету. Она подняла на меня взгляд и улыбнулась.
- Что делаешь? - спросил я.
Она покачала головой:
- Ничего.
Я кивнул и отвернулся.
"Ты гладила его лицо" - это все, о чем я мог думать.
Пэт пришел к нам на ужин.
Мы отмечали день его рождения с опозданием, потому что в последние дни рождественских каникул Джина внезапно увезла его на какой-то горнолыжный курорт.
Я не хотел, чтобы это было каким-то особенным событием. Я имею в виду, я хотел, чтобы мы все устроили для парня чудесный ужин в честь дня его рождения, но при этом не хотел, чтобы все сидели, затаив дыхание, и боялись слово вымолвить. Лучше всего, если Пэт просто зайдет к нам поужинать и все будет как обычно. Мне очень не хватало чего-то обычного. Приход Пэта к ужину - не сказать, что это такое уж важное событие. Но это действительно было важное событие.
Сестры ждали в прихожей с подарками, когда он выбрался из такси.
- Пэт! - закричала Джони.
- Привет, красавчик, - сказала Пегги.
- Привет, чудовище, - ответил Пэт, потом притянул к себе Джони и поцеловал ее в щеку. - Привет.
Она выскользнула из его рук, отвернув лицо. Целоваться все еще считалось неприличным.
Сид вышла из кухни, и все трое повисли на нем. Джони обхватила его бедра. Пегги обвила руками его шею и слегка всплакнула. А Сид улыбалась, обнимая всю компанию разом.
Я медлил, чувствуя, что нервничаю и немного злюсь.
Мой сын пришел к нам поужинать.
Только и всего.
Пока Пэт разворачивал подарки, мы постепенно переместились в гостиную, при этом Джони держала Пэта за ногу, Пегги не снимала руки у него с плеча, а мы с Сид шли в арьергарде. Сид вложила свою руку в мою и улыбнулась мне.
- Что это у нас такое? - спросил Пэт, открывая подарок Джони - жалкий разваливающийся самодельный пакетик.
Его глаза расширились при виде диска группы "Пуссикет доллз".
- Ух ты, "Власть кукол", - прочитал он, впечатленный.
- Я знаю, тебе, наверное, не нравятся "Пуссикет доллз", но они правда классные, - быстро проговорила Джони и показала на девушку на обложке. - Мне нравится эта. Она очень красивая.
- Я буду хранить его здесь, - сказал Пэт и посмотрел на сестру. - Присмотришь за ним, пока меня нет?
Она выхватила у него из рук "Пуссикет доллз" и убежала.
- Я буду хранить его в своей комнате, - прокричала она. - Можешь слушать, когда захочешь.
Пэт начал разворачивать тщательно завернутый подарок Пегги. На ее подарках всегда были лента и бант.
- Я не знала, что ты умеешь кататься на лыжах, - сказала она.
- А я и не умею, - засмеялся он, не глядя на нее.
Заулыбавшись, он вытащил диск с первым фильмом "Звездных войн".
Пегги выглядела смущенной.
- Это усовершенствованная версия "Новой надежды", - сказала она, отводя глаза. - А еще здесь… хм… сценическая версия. Но наверное, у тебя она уже есть.
- Нет, нету, - ответил он, изучая обложку так, как эксперт по винам нюхает редкое "Шато-Марго".
Потом он посмотрел ей в глаза.
- Это здорово, Пег, - негромко сказал он. - Спасибо.
Он был очень воспитанный парнишка. Он вежливо восхищался всеми нашими подарками. Сид и я подарили ему часы - из тех, что показывают время даже на дне океана, и он надел их, восхищаясь ими, хотя я знал, что он никогда в жизни не носил часы и вряд ли станет носить теперь.
Сид похлопала нас по спинам.
- Ужинать, - скомандовала она.
Сид приготовила курицу с карри - любимое блюдо Пэта, и я почувствовал внезапный прилив благодарности, когда запах разнесся по дому. Куркума, перец, имбирь, чеснок, лук и кориандр. Все было так, как будто он - наш общий сын. Она не могла любить его сильнее.
Ужин прошел очень мило. Все было вкусно. Сид приготовила потрясающее карри, и Пэт уплетал за обе щеки. Мы смеялись над его аппетитом, совсем как раньше.
И он тоже был очень мил. Поблагодарил за ужин, предложил помочь - он и раньше всегда охотно убирал со стола и относил на кухню пустую посуду. В прошлом я иногда испытывал неудобство - а если бы Сид была его настоящей матерью, всегда ли он вел бы себя так замечательно? Но сегодня я был признателен моему мальчику за его хорошие манеры.
Пегги выключила свет, и в темноте Сид внесла шоколадный торт с пятнадцатью свечами. Мы хором спели "С днем рождения, дорогой Пэт", и после того, как он задул свечи - все за один раз, под громкие аплодисменты, - мы все получили по куску.
После ужина Пегги ускользнула делать домашнее задание, а Пэт уселся на полу рядом с Джони. Она показывала ему какую-то игру про собак на своем "Нинтендо", и время от времени слышался собачий лай, совсем как настоящий.
- Теперь у тебя два дома, - сказала Джони, не отрываясь от игры.
Пэт засмеялся.
- Теперь у меня нет дома, - сказал он и улыбнулся, когда Джони подняла к нему свое серьезное семилетнее личико.
- Покажи мне, как выводить Баунси на прогулку, - попросил он.
Но завтра надо было идти в школу, и вскоре Сид позвала Джони, чтобы та шла чистить зубы.
- А можно мне остаться еще немножко? - моляще улыбнулась Джони вампирской улыбкой. - Как тогда, когда Пэт жил с нами? Как раньше, когда у него был день рождения?
- Ты уже и так засиделась, - сказала Сид. - Иди почисти зубы и надень пижамку.
Вечер подходил к концу. Джони неохотно отправилась в ванную. Я пошел помочь Сид на кухне, а Пэт направился в сад.