Капюла. Жозиана! Это роман!
Мать. Он ее обожает! Дорогая! Ты видела, какие он бросал на нее взгляды?
Капюла. Это волшебный принц. Он сказочно богат!
Мать. И прекрасен, как демон! Ты должна мне помочь, дорогая, иначе моя бедная девочка умрет от любви!
Капюла. Для твоей дочери, Жозиана, я сделаю все, все, что могу. Ах, помнишь ли ты наши проказы в Мобеже? Помнишь кондитерскую Мариуса Лабонна?
Мать. А мороженое у Пенто!
Капюла. А помнишь, как мы в первый раз играли в четыре руки на вечере в пользу вдов? Это был "Вальс маленьких кротов". (Поет.) До, си, ля, соль, фа, ми, ре, до.
Мать. А какой мы имели успех, дорогая, какой успех!
Капюла. И нас слушал сам супрефект!
Мать(тоже поет). Си, ре, си, соль, си, соль, ре, ми, фа, соль.
Капюла(подхватывает). Ре, до, си, ре, ми, ля, до диез!
Мать и Капюла(заканчивают, прижавшись щекой к щеке). Ля, си, до, ре, до, ля, соль, ля, соль, фа, ми, ре, до!
Подхватив последние ноты, оркестр играет другой вальс. Несколько мгновений они так и стоят, щека к щеке, убаюканные звуками, потом Капюла отрывается от подруги и убегает, воровато оглядываясь и посылая шарфом воздушные поцелуи. Она исчезает, как сильфида. Мать, полузакрыв глаза, обхватив склоненную голову ладонями, начинает одна вальсировать. Появляется Жозюэ и приближается к ней с предосторожностями охотника за бабочками. Она уходит, вальсируя и не замечая его. Он следует за ней.
Занавес
Действие третье
Из-за опущенного занавеса доносится веселая бальная музыка. При поднятии занавеса на сцене кружатся пары. По окончании танца они исчезают.
Капюла подталкивает кресло, в котором сидит г-жа Демерморт.
Капюла(после паузы). Веселье в разгаре.
Г-жа Демерморт(с раздражением). Ну и пусть его разгорается! А я подыхаю от скуки, подпирая стенку. Я и прежде-то не была охотницей до танцев, а с тех пор, как прикована к креслу, и вовсе не вижу в них смысла! А вы, голубушка, любили когда-нибудь танцевать?
Капюла(жеманясь). Мне тоже было когда-то двадцать лет.
Г-жа Демерморт. В самом деле? Когда же это? С тех пор как я вас помню, вам всегда было столько, сколько теперь.
Капюла. Ах, мадам, прежде чем поступить к вам, я служила у господина барона.
Г-жа Демерморт. Какая разница, у меня или у барона. Вы добрая душа, Капюла, но страшны как смертный грех, вы и сами это знаете. А уродинам двадцать лет не бывает.
Капюла. И однако сердце у них есть!
Г-жа Демерморт. Ах, голубушка. От этого сокровища толку чуть, если при нем нет других. Ну вот, и я начинаю болтать всякую ерунду, с вами тут поглупеешь… Как бы там ни было, Капюла, вам все-таки повезло, вы девица достойная и добродетельная. Для такой особы, как вы, лучшей участи и желать нельзя.
Капюла. Бывают вечера вроде сегодняшнего бала, когда в воздухе носится что-то такое, чего не выразишь словами…
Г-жа Демерморт. Знаю-знаю, голубушка. И не надо выражать. Вам это не к лицу и во всех отношениях слишком поздно. К тому же вы не так уж плохо устроились. У вас есть ваш Господь Бог. Жизнь, проведенная в скуке, – это верный капитал.
Капюла. О мадам!
Г-жа Демерморт. Вы усядетесь в удобных креслах по правую руку от Всевышнего, а мне предстоит две, а то и три тысячи лет жариться на медленном огне. Но не беда! Годы промелькнут быстро!..
Капюла. Милосердие Божие безгранично, мадам.
Г-жа Демерморт. И все же он должен держать свое слово, а не то будет обидно праведникам вроде вас. Разбой на большой дороге, да и только – ведь они все поставили на эту карту. Я часто рисую себе день Страшного суда. Среди присноблаженных пронесся слух: "Говорят, он прощает и всех грешников!" И они приходят в ярость, в бешенство, исступленно сыплют проклятиями и за это в ту же минуту обрекают себя на адские муки. Признайтесь, это было бы забавно!
Капюла. Ах, мадам, я не верю, что вы можете так думать!..
Г-жа Демерморт. Ба, голубушка! Думать я могу все, что угодно. Да и что мне еще остается, когда я другого ничего не могу. А ну-ка, подтолкните меня поближе к дверям, чтобы я могла полюбоваться, как эти безумцы дрыгают ногами. Кто танцует с моим племянником – племянница Роменвиля?
Капюла. Да, мадам.
Г-жа Демерморт. Как она естественна, как не похожа на этих будущих светских дамочек. Только про нее одну не скажешь, что она из себя что-то строит. Почему Роменвиль мне ее не показывал?
Капюла. Ах, мадам. По-моему, она так очаровательна, благовоспитанна, грациозна – не знаю прямо, как это выразить.
Г-жа Демерморт(глядя в зал на танцующих). Как хотите, голубушка, я вас все равно не слушаю. Знаете, о чем я думаю? Надо и нам с вами поразвлечься нынче вечером. Что бы нам такое придумать, чтобы оживить этот бал?
Капюла. Может быть, котильон?
Г-жа Демерморт. Котильон! Вот уж поистине выдумка в вашем духе. Ничего глупее не придумаешь! Ах, до чего дурацкий бал! Поглядите только, как они танцуют. Воображают, что веселятся, а на самом деле каждый занят собственным жалким тщеславием и жалкими интрижками. Нет, в мире воцарилась скука, пора его покинуть! То ли дело балы моей молодости! Помню, в тысяча девятьсот втором году в Биаррице герцог Медино-Солар без памяти влюбился в леди Форготтен. Как вы думаете, что он сделал, голубушка? Был объявлен бал в желтом, герцог явился в зеленом: это был цвет глаз его возлюбленной. Понятное дело, все растерялись. Статут бала был строг, герцога не хотели впускать. Но это был испанец, душенька, отчаянная голова. Не снисходя до объяснений, он убивает привратника. Бал, само собой, продолжается как ни в чем не бывало. Их высочества инфанты обещали почтить его своим присутствием. Устроители решили даже, опять-таки из уважения к высоким особам, сохранить инкогнито гостей. Но на всех полицейских были желтые домино. Приглашают вас танцевать, а из-под маски блестят страшные глаза и торчат страшные усы. Но полицейские приглашали только дам и поэтому так и не нашли герцога. А наутро он перешел границу и потом во время корриды погиб от рогов быка. Вот это называется жить!..
Капюла. Ах, кто знает, мадам, вдруг сейчас в этом замке совершается нечто столь же романтичное!
Г-жа Демерморт. На этом балу? Вы бредите, душа моя!
Капюла. Ах, мадам! А вдруг молодой человек, красивый, богатый, безумно влюбленный, для того чтобы ввести в замок ту, кого он любит, придумал… Но тсс! Я слишком многое сказала, а тайну обещала я хранить…
Г-жа Демерморт. Что вы плетете, Капюла? Какой еще молодой человек?
Капюла. Ах, дело не только в нем одном. Любимая подруга, вновь обретенная частица юности! Ах, мадам, на склоне безрадостной жизни сердце, полное романтических грез, может расцвести, когда его овеет своим дыханием волшебная сказка!
Г-жа Демерморт. Какое еще сердце? Какая волшебная сказка? Капюла, я ничего не могу понять.
Капюла. Ах, мадам! Представьте себе захватывающую дух интригу, любовь, которая сильнее социальных перегородок и боязни скандала, страсть чистую, как сама смерть, переодеванье… Трепещущую мать, которая таится в тени и видит успех своего дитяти, а сама никогда – о святая, трогательная женщина! – никогда не откроет своего имени. Ах, мадам, простите, я не могу удержаться от слез!
Г-жа Демерморт. Капюла, перестаньте разводить сырость и объяснитесь, черт возьми! Какая трепещущая мать, какая любовь?
Капюла. Тсс! О нет! Я слишком многое сказала, а тайну обещала я хранить…
Г-жа Демерморт. Какую тайну?
Капюла. Как драгоценный алмаз, мадам, эта тайна переливается в глубинах моего сердца! Она его любит, он ее обожает, он богат, она бедна! Он заставляет ее переодеться и вводит в замок. О, как это прекрасно!
Г-жа Демерморт. Кто он?
Капюла. Гости все как один очарованы ею! Все шепчут ее имя, спрашивают, кто она. А она проходит, как королева. Она торжествует! Ах, милое дитя! Дитя мобежской любви! Ах, простите! Простите! Это выше моих сил! Что-то разрывается во мне!
Г-жа Демерморт(строго). Капюла! Вот уже двадцать лет вы живете у меня в компаньонках. За все эти годы я ни разу не услышала от вас ничего забавного, но по крайней мере я всегда вас понимала. Наконец в кои-то веки ваши слова меня заинтриговали, так объяснитесь же наконец, или я вас прогоню!
Капюла. Нет! Тсс! Я слишком многое сказала, а тайну обещала я хранить! Лучше впасть в нищету! Лучше умереть! Да, умереть! Лучше убейте меня на месте, мадам. Ах, я страдаю!
Г-жа Демерморт. Зачем мне вас убивать, Капюла! Я ваша хозяйка и привыкла, чтобы меня слушались, не вынуждая к этой крайней мере. К тому же я всегда дарила вам свои старые платья. Вы мне обязаны всем.
Капюла(разражаясь рыданиями). Знаю, знаю, мадам! Два долга борются во мне! Ах, мадам, нас было две подруги, обе пианистки! Беззаботные, как птички! Ах, счастливые дни! Подруги? Нет, сестры! Я думала, что она умерла, я оплакивала ее. И вот я ее встречаю. Она говорит мне, что играет в здешнем оркестре! Я удивлена: там одни негры. Тогда она признается мне, доверяет удивительную тайну. Безумную любовь молодого человека к ее дочери и святую ложь преданного друга!
Г-жа Демерморт. Какого друга?
Капюла. Господина Ги-Шарля де Роменвиля, этой высокой души.
Г-жа Демерморт. Что ж он сделал?
Капюла. Его племянница вовсе ему не племянница! Так повелела любовь! Молодой человек, из вашей родни!.. Но тсс! Я слишком многое сказала! А тайну обещала я хранить!
Г-жа Демерморт. Обещала? Кому это?
Капюла. Моей дорогой подруге. Поклялась ее жизнью, поклялась былой дружбой! Лучше умереть! Но эти скрипки! Ах, мадам! Эти скрипки, я схожу с ума…
Г-жа Демерморт. Вот и мне сдается, голубушка. А ну-ка, отвезите меня в мою спальню. Там скрипки не слышны, и вы мне расскажете все по порядку.
Капюла(бросаясь перед ней на колени). Ах, мадам! Вы так добры! Ах, мадам! Все в ваших руках. Одно ваше слово – и преграды падут. Любовь восторжествует, и бедная, униженная мать сможет наконец воскликнуть: "Это мое дитя!"
Г-жа Демерморт. Ладно, увидим. Везите меня, голубушка, и объяснитесь толком. Так вы говорите, что племянница Роменвиля…
Капюла. Не племянница ему, мадам. Ваш племянник любит ее до безумия. Милый мальчик – я позволю себе вольность называть его мальчиком… Он захотел, чтобы она была царицей бала. Он выписал из Парижа платье и упросил святую женщину, ее мать, мою подругу…
Г-жа Демерморт. Племянник? Какой? Фредерик?
Капюла. Нет, сударыня. Мсье Орас. Но тсс! Я слишком многое сказала, а тайну обещала я хранить.
Уходят. Появляются Леди Индиа и Патрис Бомбель, танцующие мексиканское танго.
Патрис Бомбель. Окнами в парк, дорогая, мне отвели комнату окнами в парк. На северную сторону. Среди бела дня, без всяких церемоний, ни словом меня не предупредив, взяли и перенесли мои чемоданы. Меня якобы не нашли. Но пусть мне сказки не рассказывают. Я не выходил из бильярдной. Меня не нашли, потому что не хотели найти. Тут злой умысел, дорогая.
Леди Индиа. А кого поместили в вашу комнату?
Патрис Бомбель. Племянницу Роменвиля. Знаете, эту малютку с красивыми глазами. Но это только предлог. Истинная причина в том, что он вчера застал нас с вами и хочет убрать меня подальше от вашей комнаты.
Леди Индиа. Чепуха, дорогой мой, чепуха. Ему пришлось бы посвятить в свои замыслы мою тетку. А это немыслимо.
Патрис Бомбель. Для него мыслимо все. Он на моих глазах пытался дать взятку архиепископу Кентерберийскому.
Леди Индиа. И тот принял?
Патрис Бомбель. Нет.
Леди Индиа. Кстати, откуда вы знаете, что у нее красивые глаза?
Патрис Бомбель. У кого, дорогая?
Леди Индиа. У этой племянницы.
Патрис Бомбель(готов идти на попятный). Да я вовсе не утверждал, что у нее красивые глаза, Доротея.
Леди Индиа. Берегитесь, Патрис! Я люблю вас всепоглощающей и страшной любовью. Если я узнаю, что вы осмелились хотя бы только бросить взгляд на другую женщину, я вас убью, как собаку.
Патрис Бомбель. Доротея!
Леди Индиа. Я признаю только необузданную и всесокрушающую любовь. Нечего удивляться, если Ромуальд, увидев, как мы целовались вчера вечером, и в самом деле добился, чтобы вас переселили в другую комнату. Если он хочет вас извести, я вполне его понимаю. Скажу вам откровенно, Патрис, я была бы разочарована, если бы он этого не хотел. А вы?
Патрис Бомбель. То есть в известном смысле, дорогая…
Леди Индиа. Конечно, я обманываю Ромуальда, это так, но мне необходимо испытывать к нему безоговорочное уважение. Человек, которого я люблю, должен быть смел и благороден, но и тот, кого я обманываю, – тоже. Понимаете, есть люди, сделанные из особого теста, они могут жить только в мире прекрасного. Я принадлежу к их числу. Я люблю, чтобы меня окружали породистые собаки, изысканные вещи, люди высшего сорта. Да и вы сами, Патрис, вы – такой гордый и щепетильный, – признайтесь, вы страдали бы, если бы страсть не исторгла из груди Ромуальда дикого вопля.
Патрис Бомбель. То есть, Доротея…
Леди Индиа. Молчите, молчите. Такой человек, как вы, может желать только ту женщину, которую исступленно любит другой. Ах, Патрис, прочь тепловатые чувства! Им нет места в нашей груди! Будем пылать ярким пламенем! Может, другие и призваны в этот мир, чтобы жить, но мы – чтобы пылать.
Патрис Бомбель. Да, Доротея.
Леди Индиа. И вообще для Ромуальда слишком большая честь, что мы считаемся с ним. Пусть разорит вас. Я мечтаю быть бедной. Не просто бедной, а нищей. Обожаю крайности! А потом, Патрис, в нищете, наверное, есть громадная поэзия, – правда ведь?
Патрис Бомбель. Конечно.
Леди Индиа. Ах, дорогой, как забавно это будет! Мне придется мыть посуду, варить для тебя обед. У фирмы "Сестры Резеда" я закажу очаровательные передники. Такие вещи можно заказывать только у них. Казалось бы, клочок ткани, малюсенькая складочка, но сколько в этом шика! У нас будут крохотные кастрюльки, малюсенькие щетки. Ты будешь работать на заводе. Ты ведь сам понимаешь, с моими связями в "Комитет де Форж" я тебя живо устрою на завод. Вечером, изнемогая от усталости, ты приходишь домой, от тебя плохо пахнет. Ах, какая прелесть! И я обтираю тебя дорогой маленькой губкой. Боже, как чудесно, как чудесно быть бедной! Пусть же он явится!.. Чего он медлит?! Его деньги жгут меня! Я верну ему все и немедля – все, кроме жемчугов.
Мессершман входит и останавливается, не решаясь к ним подойти.
Патрис Бомбель(в ужасе). Осторожнее, он здесь! Руки прочь!
Леди Индиа. Патрис, у вас от страха мутится разум!
Патрис Бомбель. Вы мне не нравитесь. Никогда не нравились. Не можете нравиться.
Леди Индиа. То есть как?
Патрис Бомбель. Я провожу с вами время только из вежливости. Видите, я умираю от скуки. Вот я зеваю! (Зевает.)
Леди Индиа. Патрис, я запрещаю вам! Сию же минуту возьмите меня под руку. Наоборот, будем держаться вызывающе. Давайте танцевать танго и ничего не скрывать.
Патрис Бомбель. Вы сошли с ума!
Леди Индиа. Если бык уснул, его будят бандерильями. (Танцуя с Патрисом танго, движется к выходу, громко.) Мой дорогой, вы когда-нибудь видели бой быков?
Патрис Бомбель(громко). Да, дорогая, но мне это зрелище не по душе!
Леди Индиа(тихо). Держитесь прямо. Делайте вид, что мы его не заметили. Пусть он пока не знает, знаем ли мы, что он знает.
Патрис Бомбель(приближается к выходу, весь дрожа и путая фигуры). Да, а вдруг он и вправду еще не знает, Доротея! Разумно ли слишком подчеркивать, что мы знаем, что он знает, а вдруг он тогда и в самом деле узнает…
Уходят.
Мессершман(собираясь идти следом, окликает проходящего Жозюэ). Друг мой!
Жозюэ. Слушаю, мсье!
Мессершман. Пара, которая танцевала сейчас на террасе, направилась к оранжерее?
Жозюэ. Да, мсье. Прошу прощения, не угодно ли мсье распорядиться насчет сегодняшнего ужина?
Мессершман. Лапшу.
Жозюэ. Без масла?
Мессершман. И без соли.
Жозюэ. Слушаю, мсье.
Мессершман(делает шаг к выходу. Передумав). Скажите, друг мой…
Жозюэ. Слушаю, мсье.
Мессершман. Спустившись по этой лестнице, я через сад попаду в оранжерею?
Жозюэ. Совершенно верно, мсье. Но если мсье хочет встретиться с дамой и господином, которые были здесь, я позволю себе заметить, что, выслушивая распоряжение мсье насчет ужина, я наблюдал за ними. Они вернулись в главное здание через маленькую дверь в глубине террасы, так что скорее всего они поднялись наверх по внутренней лесенке.
Мессершман. А, отлично!
Жозюэ(продолжает бесстрастно). Вне всякого сомнения, мсье, чтобы привести в порядок свой туалет.
Мессершман(со вздохом). Вне всякого сомнения. Благодарю вас. (Идет к противоположному выходу.)
Жозюэ(кланяется ему, повторяя). Без масла.
Мессершман(вздыхая, угрюмо идет к выходу). И без соли. (Уходит.)