Яхта бросила якорь на крохотном рейде. Моряки натянули на палубе тент от палящего солнца, и вся компания села за стол. Но от волнения никто так и не притронулся к еде. На столе вместо бутылок стояли три бинокля, которые мнимые сотрапезники поминутно наводили на остров. Однако обнаружить хоть малейшие следы Мильявакки им не удавалось.
Вдруг доктор Гриффони вскочил и схватил синьору Амабиле за локоть.
- Вон он! - воскликнул он. - Там, у подножия прибрежной скалы. Он наблюдает за нами. Мы ничего этого будто бы не замечаем, давайте есть.
- Это он! Он! - прошептал Таска, разглядывавший остров в телескоп.
Мильявакка, едва увидел, что к островку подходит странная шхуна, спрятался в тени скалы, чтобы следить за действиями незваных гостей. "Может, они бросили якорь у островка, только чтобы пообедать", - подумал он.
Маленькая бухта была весьма ненадежной защитой от мощных северных ветров, чтобы долго в ней оставаться, и Мильявакка знал, что ни один из капитанов не рискнет провести здесь ночь. Но вот обед кончился, и экипаж "Тезея" спустил лодку, в которую сели трое.
"Решили, верно, набрать воды", - подумал Мильявакка, увидев, что один из них держит два бидона.
Между тем эти трое - ливорнские моряки и Поцци, - вытащив на берег лодку, стали обходить остров, приближаясь к хижине.
Мильявакка решил выйти из своего укрытия. И хорошо сделал - незваные гости уже вторглись в его жилище.
- Как вы посмели войти в чужой дом? - грозно спросил он.
За спиной он на всякий случай держал узловатую палку.
Трое пришельцев принесли свои извинения. Они сошли на берег в поисках воды и вот наткнулись на эту хижину.
- Вы уже были на этом острове? - сурово спросил Мильявакка.
- Нет, - ответил Поцци. - Мы прибыли из Канн и направляемся в Грецию. Наберем воды и сразу же двинемся дальше.
Мильявакка показал им источник, а затем проводил до берега - убедиться, в самом ли деле они уплывают. И тут Поцци увидел в подлеске пирогу и спросил, сможет ли Мильявакка в случае нужды добраться в ней до континента.
- Какое там, - отмахнулся Мильявакка. - Только время зря потерял. Хуже байдарки. Стоит мне чуть сдвинуться с центра, как она опрокидывается.
Хитрый Поцци только этого и ждал. В порыве мнимого великодушия он предложил Мильявакке их лодку.
- У нас есть другая, побольше и с мотором, - сказал он. - Мы отвезем воду, а потом я вернусь, уже один. Вы меня проводите до судна, а затем возвратитесь на лодке - она, считайте, уже ваша.
- Влезайте, - сказал он Мильявакке, вернувшись на остров. - Берите весла. Я сяду на корме.
Мильявакка долго колебался.
"Чего это ему вздумалось дарить мне лодку? Нет ли тут какого-нибудь подвоха? - недоумевал он. - Ведь никто ничего не делает даром".
- Кому принадлежит "Тезей"? - внезапно спросил он.
- Мсье Бертье, - мгновенно отозвался Поцци, - французскому банкиру. Но самого хозяина на борту нет. Там его друзья, все люди небогатые.
Мильявакка медленно направился к лодке, вошел в воду по колено и вдруг прыгнул, упав на дно животом, тут же сел, схватил весла и мощно погреб к "Тезею".
Когда они подплыли к борту, Поцци ловко вытащил лодочный трап.
- Почему бы вам не подняться на корабль? - спросил он. - Могу дать вам немного консервов. Ну и пару бутылок виски.
- Лезьте, лезьте, - сухо ответил ему Мильявакка, увидев, что через борт свесились и глядят несколько человек.
В то же мгновение Поцци схватил его за подбородок и приемом дзюдо уложил на дно лодки. И сразу сверху спустили на блоке большущую сеть, сплетенную из канатов. Мильявакка, словно лев, угодивший в ловушку, был поднят на борт и опущен на палубу.
Вокруг столпились причудливо загримированные друзья и родные. Одни хотели немедленно его освободить, другие предлагали сначала выйти в открытое море. Мильявакка отчаянно вопил и дергался как одержимый, удерживая тем самым всех на изрядном расстоянии.
Верх взяли те, кто предлагали сразу сняться с якоря, и вскоре "Тезей" вышел в открытое море. Дон Феличони и Дирче судорожно пытались распутать сеть. От неловкого движения у дона Феличони слетела с головы соломенная шляпа и упали фальшивые усы и борода. Мильявакка, который с громкими проклятиями выбирался из сети, внезапно умолк.
- Дон Карло! - тихо воскликнул он.
Тут и Дирче отклеила усы, превратившие ее в молодого парня. Узрев лицо дочери, Мильявакка издал пронзительный вопль. Теперь он стоял на палубе, полуголый, в едва прикрывавшей бедра козьей шкуре. Доктор Каллигарис, синьора Амабиле и все остальные принялись торопливо срывать камуфляж, чтобы Мильявакка поскорее узнал и их. Капитан и рулевой тоже подошли полюбоваться этим спектаклем. А Мильявакка стоял в центре живого полукруга, словно генерал перед кучей дезертиров, хмурил брови и грозно тряс головой, исполненный праведного гнева.
- Трусы! Подлецы! Подонки! - взорвался он наконец. - Предатели!
Он оглянулся вокруг, и взгляд его упал на руль шпиля. Он сдернул его и внезапно огрел рулем по голове доктора Гриффони. Все остальные окружили Мильявакку и обезоружили его. Один из ливорнских моряков со всей силы ударил его коленом под зад и, пытаясь повалить, порвал поясок козьей шкуры.
- Прекратите! - крикнула моряку синьора Амабиле. - Как вы смеете!
А Мильявакка, теперь совершенно голый, прижал руку к вспухшему крестцу и заплакал, обводя всех затравленным взглядом.
Сколько раз после очередной выходки сыновей он с притворным отчаянием восклицал: "Ну и натворили сыночки дел, не знаешь, смеяться или плакать!"
Сейчас горе его было искренним. Он причитал, судорожно всхлипывая:
- Подлецы! Что вы со мной сделали! Приехали, схватили и хотите, словно дикого зверя, возить в клетке. Чтобы объявить меня умалишенным! Чтобы уничтожить меня!
Он отскочил в сторону и ринулся к борту, но один из моряков ухватил его за лодыжку, и Мильявакка, словно рыба, выброшенная на берег, плюхнулся животом о палубу. Он сжался в комок и уткнулся головой в колени.
Сначала Амабиле, потом дочь, Лилли и Лолли, Роза Каластретти, а затем и остальные кинулись ему в ноги, умоляя простить их.
После долгого молчания Мильявакка поднял голову и огляделся вокруг. С помощью студента он встал и вдруг выкрикнул:
- Судно несет на скалы! - и бросился к рулю.
"Тезей" свернул в сторону, когда был всего в нескольких метрах от подводной скалы, еле заметной из-за прилива.
- Без меня вы бы сели на мель, - сказал он, оставив рулевое управление и прикрыв стыд капитанской фуражкой, которую нашел возле компаса.
Надев штаны и рубашку, он снова встал у руля и на полной скорости повел судно в открытое море. Подул сильный встречный ветер, и Мильявакка со своего капитанского мостика приказал:
- Поднять паруса.
Старший сын, Энрико, прозванный просто Ико, подошел и начал рассказывать о положении дел в "Фульгоре". Сказал, глядя на темнеющее на востоке небо, что американцы в самый последний момент, когда стало известно о его исчезновении, отказались купить пятьдесят процентов акций. Ико и дальше повествовал об одних лишь печальных событиях, последним из которых был поджог склада в Казерте.
- Ты бы хоть что-нибудь приятное рассказал.
- Нет хороших новостей, представляешь, даже наша футбольная команда выбыла из второй группы в третью.
Мильявакка передал руль одному из моряков и подошел к группе, отстоявшей от него на некотором расстоянии.
- Все вы жалкие скоты, болваны! - воскликнул он. - Стоило мне исчезнуть, как начался разор. Я возвращаюсь домой поправить дела "Фульгора", а потом опять уеду. Но не на Сардинию, а в Австралию. И уж больше вы меня не найдете!
На горизонте уже возник остров Корсика, и яхта направилась в Порто-Веккьо, где Мильявакка решил провести ночь. На другие сутки они доплывут до Эльбы, а еще через день пути достигнут Ливорно.
В порт "Тезей" вошел и встал на якорь уже затемно. Женщины долго возились на камбузе, готовя ужин, достойный сказочного аппетита Мильявакки. Но все их старания оказались напрасными, он лишь выпил молока, съел немного сыра "валькувия", который нашел в холодильнике, и отправился спать.
У кабины, боясь, как бы он не сбежал, несли караульную службу сначала доктор Гриффони с одним моряком, а затем Поцци с доном Карлетто.
На рассвете следующего дня "Тезей" возобновил плавание. Когда всей компанией сели за стол, прямо перед ними возник остров Пьяноза.
- Там, - ножкой цыпленка Мильявакка показал на остров, - надо бы вас всех высадить и оставить навсегда. Глаза бы мои на вас не глядели, мучители проклятые!
Никто не осмеливался произнести ни слова. Даже дон Феличони, понимавший, что отныне и он впал в немилость.
К вечеру, обогнув мыс Сант-Андреа на острове Эльба, они бросили якорь в Марчоне, у древней башни, возвышающейся над портом.
- Пообедаем у Марчелло, - сказал Мильявакка.
За столом к нему вернулся прежний аппетит, а с ним и прежняя страсть к вину: он осушил две бутылки "проканико".
- Завтра вечером будем в Ливорно, - сказал он, допивая стакан, - а послезавтра - дома. Но помните: я останусь на один-два месяца, не больше!
Лилли и Лолли сели рядом с ним, и синьора Амабиле не посмела этому воспротивиться. А Мильявакка уминал еду и, казалось, не замечал непристойно огромных декольте сестер, которые прижимались грудью к его рукам и то и дело целовали его в волосатые щеки.
На ночь караул у кабины Мильявакки выставлен не был - стало ясно, что он снова возглавит "Фульгор". "На два месяца", - сказал он. Но все были уверены, что дела и женщины снова скуют его крепкой цепью.
Ранним утром на "Коринне II", как опять стала именоваться яхта, все спали. Капитан, выполняя вечернее приказание Мильявакки, снялся с якоря и направился к Ливорно, подгоняемый попутным ветром. Неопытный и неосторожный мореплаватель, он, увы, отплыл, даже не взглянув на барометр. Впереди на севере море было спокойным, а небо совершенно безоблачным. Он никак не предполагал, что сзади, скрытый от глаз горной грядой, надвигался с юга сильнейший ураган. За ужином, во время пирушки, никто даже не подумал послушать метеосводку, не говоря уж о предупреждении мореплавателям.
Лишь когда до берега оставались какие-нибудь несколько десятков миль и слева был отлично виден остров Капрайя, а вдали - мыс Корсо, капитан, повернувшись, увидел, как черный плащ урагана, захватившего полнеба, несется по морю и уже скрыл от глаз Эльбу.
Возвратиться означало прыгнуть дракону в пасть. Укрыться на Капрайе было неразумно - на островке ни одной надежно защищенной от штормов бухты. Держать курс на континент опасно - придется подставить левый борт мощным волнам, да к тому же до самого Ливорно побережье с труднодоступными портами открыто всем ветрам. Оставалось только плыть вперед, убрав почти все паруса, и подставить одну лишь корму ураганному ветру.
Отдав такой приказ своим двум морякам, капитан, чтобы снять с себя ответственность, пошел позвать Мильявакку.
Он нашел его спящим на койке вместе с Лилли и Лолли, свернувшихся клубочком, так что их трудно было различить. Он осторожно дотронулся рукой сначала до лба, а затем до носа Мильявакки, чтобы разбудить его, не разбудив при этом полунагих сестер.
Мильявакка открыл один глаз и уставился на капитана. Понял наконец, что дело срочное, и прохрипел:
- Иди, я сейчас поднимусь.
- Сильная непогода, настоящий ураган, - объяснил капитан Мильявакке, когда тот вышел на палубу. - Надо бы изменить курс, но без вашего приказа…
Черная туча уже повисла над яхтой, закрыв солнце.
- Ты почему утром снялся с якоря? - спросил Мильявакка. - И даже на барометр не взглянул? А по радио не мог узнать о погоде?
Капитан признал свой недосмотр, но теперь нужно было принять какое-то решение.
- Вперед! - приказал Мильявакка. - Пусть буря гонит нас. К Портофино, к Камолье или к дьяволу в пасть. - И вернулся в кабину переодеться - он вышел в одних пижамных штанах.
В этот момент порыв ветра сорвал гафельный парус. Остался лишь запасной, размером с простыню. Но даже он нес яхту быстрее, чем мотор, который лишь помогал удерживать в равновесии судно.
Яхта неслась словно ошалевший конь, и вскоре все пассажиры проснулись. Но едва кто-нибудь из них появлялся на палубе, он по лицу Мильявакки понимал, что лучше вернуться назад.
"Коринна II" плыла все дальше, подгоняемая шквалом, и капитан, стоявший у руля, пытался принимать удары волн кормой. Но часто волны, захлестывая корму, врывались на палубу, устремлялись по проходам и медленно стекали по желобам, успев, однако проникнуть в коридор и в каюты.
К полудню положение стало еще трагичнее - это можно было понять по плачу женщин, собравшихся в салоне. Сбившись в кучу, они раскачивались взад и вперед - в такт страшной килевой качке.
Когда после долгих часов борьбы с морем спустился вечер, капитан сверился с картами и объявил, что Ливорно давно уже остался где-то позади. Теперь по правому борту у них находились Виареджо или Камайоре. Если ветер не изменит направления, им, возможно, удастся попасть на рейд Специи и там укрыться от шторма. Но ночью подул боковой ветер. Их пронесло мимо Пальмарии, а маяк Тино они проскочили всего в двух милях.
- Теперь, - заявил Мильявакка, - либо берем курс на запад, навстречу ветру слева, либо нас понесет на скалы Чинкуе-Терре.
Был срезан и выброшен за борт запасной парус; яхта попыталась пробиться к мысу Меле, наперерез ветру, снова подувшему с севера.
Смелое решение Мильявакки яхта тут же "вознаградила" тем, что резко накренилась, коснувшись правым бортом воды, и чуть не опрокинулась. С минуту, показавшуюся всем гибельной, яхта полулежала на правом борту, потом с трудом выпрямилась, но мотор вышел из строя, и она остановилась.
Решено было просить о помощи по радио - телефон не работал.
Яхта потеряла управление и начала дрейфовать целиком во власти моря. Оставалась лишь надежда на то, что буря утихнет или же им удастся выброситься на песчаный берег, скорее всего днем: ведь уже полночь, а летом здесь светает в четыре утра.
Из салона донесся жалобный хор голосов. Это дон Карлетто велел всем молить господа о спасении.
Мильявакка смог создать свою промышленную империю лишь благодаря редкой способности все ясно предвидеть, не поддаваясь чувствам и страстям. В момент принятия важных решений он оставался абсолютно хладнокровным. Но далекие звуки песни или какой-нибудь чудесный пейзаж могли вдруг его растрогать и разжалобить.
Молитвенный стон и отчаянные возгласы дона Феличони нарушили то ледяное спокойствие, с которым он встретил бурю. Оставив бесполезный теперь руль - к нему он прислонялся лишь от усталости, - Мильявакка пошел в салон. Открыл двери и окинул молящихся быстрым взглядом, пересчитал всех до одного.
- Нас семнадцать! - завопил он. - Какой болван не заметил, что нас семнадцать вместе со мной?! Что ж, - продолжал он. - Теперь рыдать бесполезно. Остается только молиться. Ну, давайте все споем. - И мощным басом затянул мелодию хора из оперы "Ломбардцы в первом крестовом походе", одну из своих любимых вещей.
Он во весь голос спел "О господь, что из родного крова", в тайной надежде утихомирить бурю. Но грохот волн и вой ветра, казалось, лишь усилились. Капитан, Мильявакка, два моряка, к которым присоединился студент-ливорнец, неотрывно смотрели во тьму, пытаясь разглядеть маяк или огни селения. На палубу вышел и доктор Гриффони. Он уверял, что справа видел в иллюминаторе светящиеся точки. Он пошел на нос, решив, что оттуда лучше видно, обо что-то споткнулся, падая, хотел было схватиться за ванты и с нечеловеческим воплем рухнул в море.
- Теперь нас шестнадцать, - со вздохом облегчения сказал Мильявакка.
Немного спустя из-за аварии и полной разрядки батарей на борту судна погасли все огни, и "Коринна II" погрузилась в темноту. Одному из моряков удалось зажечь две запасные лампы: одну - в салоне и одну - в рулевом управлении.
Своим чутким слухом, обострившимся за время жизни дикарем на острове, Мильявакка первым расслышал далекий гул. Когда его услышали и капитан с матросами, все согласно пришли к выводу, что это валы с грохотом набегают на скалы.
- Мы меньше чем в миле от берега, - сказал капитан.
Никто и не подумал спасать Гриффони, да и как это сделать в адской тьме. Неуправляемое судно, густая темень, грозная опасность - все это заставило тут же забыть об исчезновении бедняги врача, навсегда ушедшего в бездонные морские глубины.
Полчаса спустя шум прибоя уже доносился совершенно отчетливо.
Ночь раздирал страшный грохот - верно, отражавшийся эхом от отвесной прибрежной скалы, каких немало между Бокка-ди-Магра и Леричи и особенно между Порто-Венере и Леванто.
- Нас сносит дрейфом к северу, - решил капитан. - Если нас выбросит на берег за Леванто, мы спасены. Но боюсь, прежде мы врежемся в скалы.
- Не каркай, ворон! - оборвал его Мильявакка. - Кто только тебя поставил капитаном яхты? У тебя по роже видно, что ты ни черта не умеешь.
Грохот могучего прибоя слился вскоре с шумом воды, похожим на шум водопада, - верный признак того, что в нескольких десятках метров был скалистый берег, на который набегали и сразу же откатывались назад волны.
Капитан распахнул двери салона и крикнул:
- Наденьте спасательные пояса! Прыгайте в воду! Мы у самого берега.
В тот же миг гигантская волна взметнула яхту ввысь и бросила на скалу. Яхта ударилась о нее днищем и разломилась. Моряки хватали женщин за волосы и, не глядя, надеты ли на них спасательные пояса, бросали в воду, а тем временем яхта пошла ко дну.
Вопли, крики, плач внезапно стихли. В мгновенья отлива тут и там слышались лишь слабые крики о помощи и стоны, сразу же вновь заглушаемые шумом воды и грохотом волн, набегавших на высокий скалистый берег.
На рассвете море хоть и не совсем успокоилось, но умерило свою ярость. Свет, падавший с высоты, выхватил из тьмы каменистый берег, изрезанный скалами и глубокими извилинами, а рядом возвышался шпиль, похожий на огромный зуб.
- Зловещая! - воскликнул капитан, вскочив с утеса.
Ливорнский студент закрыл глаза руками.
Да, это была известная всем мореплавателям и рыбакам ската, прозванная зловещей. Угрюмый сталагмит, грозная морская скала, всего в десяти метрах от берега, аванпост множества таких же остроконечных скал.
Капитан боялся, что спаслись только он да студент. Но вот, сначала слабо, а потом все громче, справа и слева донеслись крики. Видно, в расщелинах скал и в прибрежных пещерах сумел укрыться еще кто-то. Капитан пустился на поиски и, с трудом перепрыгивая через камни и остроконечные обломки, добрался до ближней расщелины, в глубине которой он заметил группку насквозь промокших, окоченевших людей. Тут были синьора Амабиле, дон Карлетто, доктор Каллигарис, один из двух моряков, Поцци.
- Париде! Где мой Париде! - завопила синьора Амабиле, вырвавшись из объятий священника.
- Быть может, в другой расщелине? - предположил капитан.
Студент вплавь стал обследовать недоступные иным путем углубления, но нашел лишь вторую группу спасшихся: Лилли и Лолли, Дирче, Ико, Пуччи, журналиста и Розу Каластретти. Эдмонда Таска и одного из моряков следовало, как и доктора Гриффони, считать пропавшими без вести.