Перс одной рукой притянул к себе Рауля, а другой, державшей пистолет, непрестанно нажимал на зеркало.
– Сейчас вы увидите, если будете достаточно внимательны, как зеркало приподнимется на несколько миллиметров и одновременно чуть сдвинется слева направо. Таким образом оно встанет на шарнирную ось и повернется. Люди до сих пор не осознали, чего можно добиться при помощи противовеса! Один ребенок своим маленьким пальчиком может повернуть дом. Когда часть тяжеленной стены переносится противовесом на свою ось и устанавливается в равновесии, она весит не больше, чем кисточка на феске.
– Что же она не поворачивается? – нетерпеливо проговорил Рауль.
– Не спешите! У вас еще будет время спешить, сударь. Очевидно, механизм заржавел, или пружина не срабатывает. – На лбу Перса прорезались складки. – А потом возможно и другое…
– Что другое, сударь?
– Может быть, он просто перерезал канат противовеса и вывел из строя всю систему.
– Но зачем? Он же не догадывается, что мы будем спускаться здесь.
– Возможно, догадывается, потому что знает, что я знаком с этой системой.
– Он сам показал ее вам?
– Нет. Я следил за ним, за его таинственными исчезновениями и появлениями и наконец нашел секрет. Вообще-то такая система секретных дверей – самая простая. Это механика, старая, как священные дворцы Фив, с сотнями потайных дверей, как тронный зал Экбатаны, как зал с треножником в Дельфах…
– Оно не поворачивается! А Кристина ждет…
– Мы сделаем все, что в человеческих силах, – холодно произнес Перс. – Но он может остановить нас в любой момент.
– Выходит, он хозяин этих стен?
– Он – хозяин стен, дверей, люков. У нас его называли "мастером ловушек".
– Кристина рассказывала мне об этом, и рассказывала таким же таинственным тоном, и тоже наделяла его сверхъестественными возможностями… Но почему эти стены повинуются только ему? Не он же их строил!
– Именно он, сударь.
Рауль, озадаченный, ждал продолжения, но Перс сделал ему знак замолчать и указал на зеркало. Поверхность его задрожала. Казалось, что по отражению прошла волна, потом оно снова стало неподвижным.
– Видите, сударь, ничего не выходит! Давайте поищем другой путь.
– Сегодня другого пути нет, – неожиданно мрачным голосом заявил Перс. – А теперь внимание! И приготовьте пистолет.
Он тоже достал оружие и направил его на зеркало. Рауль последовал его примеру. Неожиданно зеркало повернулось, как поворачиваются вращающиеся двери, ведущие в общественные залы… и они увидели ослепительную вспышку, как будто в этом месте скрестилось множество ярких лучей. Зеркало повернулось, увлекая Рауля и Перса в непреодолимое движение и швыряя их из света в глубокую тьму.
Глава XXI
В подземельях Оперы
– Берегитесь и не забудьте про пистолет! – успел шепнуть спутник Рауля.
Стена, сделав полный оборот вокруг собственной оси, закрылась позади них. Некоторое время они стояли без движения и восстанавливали дыхание.
Здесь царила тишина, которую абсолютно ничего не нарушало.
Наконец Перс шевельнулся; Рауль услышал, как он опустился на колени и принялся шарить в темноте руками.
Вдруг перед юношей вспыхнул слабый свет небольшой лампы, и Рауль инстинктивно отпрянул назад. Но тут же понял, что лампу зажег Перс. Маленький красноватый кружок медленно обшарил стены сверху вниз. Справа была сплошная стена, слева – дощатая перегородка. Рауль подумал, что этим мрачным коридором проходила Кристина, следуя за ангелом музыки. Наверное, это был обычный путь, которым Эрик проникал через стены подземелий, чтобы добраться до несчастной своей жертвы. Позже стало известно, что Эрик давно обнаружил этот тайный коридор, и долгое время только он один знал о его существовании. Этот ход был прорыт во времена Парижской коммуны, для того чтобы тюремщики могли приводить своих пленников прямо в казематы, которые были оборудованы в подвалах, потому что федералисты захватили здание вскоре после 18 марта и устроили наверху опорный пункт для запуска воздушных шаров, разносивших по окрестностям их подстрекательские прокламации, а в самом низу сделали государственную тюрьму.
Перс опустился на корточки и поставил лампу около себя. Он что-то сделал с полом и в тот же миг быстро потушил свет. Рауль услышал легкий щелчок и увидел на полу тусклое пятно очень слабого света. Как будто приоткрылось окошко где-то далеко в освещенных подвалах театра. Теперь Рауль больше не видел Перса, а только слышал его дыхание рядом с собой.
– Идите за мной и делайте то же, что и я.
Рауль направился к смутно белеющему квадрату слухового окна. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что Перс опять опустился на колени, подтянулся на руках, вцепившись в оконную раму, и проскользнул вниз. При этом пистолет он держал в зубах.
Странное дело, но виконт полностью доверял Персу. Хотя он ничего о нем не знал и поведение Перса во многом лишь увеличивало загадочность этого приключения, Рауль без всяких сомнений и колебаний поверил, что тот действует с ним заодно против Эрика. В конце концов, если бы тот строил против Рауля какие-то зловещие замыслы, то не дал бы ему в руки оружие. И потом, если уж на то пошло, разве не должен был он, Рауль, любой ценой добраться до Кристины? Словом, выбора у него не было. Если бы он заколебался, хоть на миг усомнившись в намерениях своего спутника, он счел бы себя последним трусом.
Рауль тоже опустился на колени и, уцепившись обеими руками, повис в люке. "Отпускайте руки", – услышал он и тут же упал в объятия Перса, который заставил его лечь, закрыл люк так, что Рауль даже не успел заметить механизма, и сам лег рядом с виконтом. Тот собрался было спросить его о чем-то, но рука Перса прикрыла ему рот, и он услышал голос, который сразу узнал: это был голос комиссара полиции, который только что его допрашивал.
Рауль и Перс находились позади перегородки, надежно скрывавшей их. Рядом была узкая лестница, ведущая в маленькую комнату, где комиссар задавал вопросы. Им были слышны не только звук его голоса, но и шум шагов.
Свет в комнате был слабый, но, выйдя из плотной темноты, которая царила в коридоре наверху, Рауль без труда различал окружающие предметы.
И он не смог сдержать сдавленного восклицания, потому что увидел три трупа.
Первый лежал на тесной площадке лестницы, ведущей к двери, за которой слышался комиссарский голос, два других валялись у подножия лестницы со скрещенными на груди руками. Протянув руку через скрывавшую их перегородку, Рауль легко мог бы дотронуться до одного из несчастных.
– Тихо! – снова прошептал Перс. Он тоже увидел трупы и коротко объяснил: – Это "его" работа.
Голос комиссара стал громче. Он интересовался осветительной системой, и режиссер давал ему объяснения. Должно быть, комиссар находился в зале для "органа" или в прилегающих к нему помещениях. Читатель может подумать, что, раз речь идет об оперном театре, "орган" означает музыкальный инструмент, однако в данном случае это совсем не так.
В те времена электричество использовали только для некоторых, очень немногих, сценических эффектов и для звонков; громадное здание и сама сцена освещались газом, тем же газом освещали декорации, это делалось при помощи специального агрегата, имевшего множество трубок, и по этой причине его назвали "органом".
Рядом с суфлерской будкой находилась ниша, предназначенная для главного осветителя, который оттуда давал команды своим подчиненным и следил за их выполнением. Во время всех представлений в этой нише сидел Моклер.
Однако теперь Моклера в нише не было, его помощники также отсутствовали.
– Моклер! Моклер!
Крик режиссера раскатывался в подвалах подобно звуку барабана, но Моклер не отвечал.
Мы уже говорили, что одна дверь выходила на маленькую лестницу, которая поднималась со второго подвального этажа. Комиссар толкнул ее, но она не поддалась.
– Глядите-ка! Я не могу ее открыть, господин режиссер. Она всегда открывается так туго?
Режиссер, сильно надавив плечом, открыл дверь и тут же испуганно вскрикнул, увидев, что ее держало:
– Моклер!
Вслед за комиссаром подбежали остальные, участвовавшие в обходе театра.
– Несчастный! Он мертв! – простонал режиссер.
Комиссар Мифруа, который никогда и ничему не удивлялся, уже спокойно наклонился над массивным неподвижным телом.
– Нет, – буркнул он. – Он мертвецки пьян! А это совершенно разные вещи.
– Такое с ним в первый раз, – заявил озадаченный режиссер.
– Тогда ему дали наркотик.
Мифруа поднялся, сошел вниз по ступеням и крикнул:
– Смотрите!
При свете красного осветительного фонаря они увидели под лестницей еще два тела. Режиссер узнал помощников Моклера. Мифруа ощупал их.
– Спят, – констатировал он. – Странно, очень странно. Нет никаких сомнений, что в осветительной кто-то побывал, и этот "кто-то" был сообщником похитителя. Однако что за глупая идея похищать артистку прямо со сцены. Или я ничего в этом не смыслю, или в этом нет никакой логики… Пусть пошлют за театральным доктором!.. Странное, очень странное дело, – еще раз повторил Мифруа.
Потом повернулся в сторону комнаты и обратился к собеседникам, которых ни Раулю, ни Персу не было видно.
– Что вы на это скажете, господа? – спросил он. – Ведь только вы можете как-то объяснить это. Должна же у вас быть хоть какая-то догадка.
И тут Рауль и Перс увидели появившиеся над лестничной площадкой перепуганные лица обоих директоров и услышали взволнованный голос Моншармена:
– Здесь, господин комиссар, происходят странные вещи, которые мы объяснить не в силах.
– Спасибо за справку, господа, – насмешливо сказал Мифруа.
А режиссер, поглаживая ладонью подбородок, что свидетельствовало о глубоком размышлении, добавил:
– Уже не в первый раз Моклер засыпает в театре. Однажды вечером я застал его храпящим рядом со своей табакеркой.
– Как давно это было? – поинтересовался Мифруа, тщательно протирая стекла очков, ибо комиссар был близорук, что нередко случается с очень проницательными людьми.
– Совсем недавно… Постойте-ка! Это было в тот вечер… Честное слово, это было в тот вечер, когда Карлотта – ну вы знаете, господин комиссар, – издала свое знаменитое кваканье!
– Действительно в тот самый вечер? – Мифруа водрузил на нос очки, внимательно посмотрел на режиссера, словно пытаясь проникнуть в его мысли. Потом небрежным голосом спросил: – Моклер нюхает табак?
– Да вот, кстати, его табакерка! Он заядлый нюхальщик.
– Я тоже, – кивнул комиссар и сунул табакерку себе в карман.
Машинисты унесли спящих глубоким сном осветителей. Комиссар со своей свитой поднялся следом за ними. Через некоторое время их шаги гулко застучали по сцене, и все стихло.
Когда они остались одни, Перс дал знак Раулю подниматься. Тот подчинился, но забыл приподнять согнутую в локте руку до уровня лица, на изготовку к стрельбе, и Перс шепотом сделал Раулю замечание, добавив, что опускать руку не следует ни в коем случае.
– Но ведь от этого устает рука, – возразил Рауль. – Как же я смогу выстрелить метко?
– Тогда возьмите пистолет в левую руку, – посоветовал Перс.
– Я не умею стрелять левой!
На что Перс ответил странными словами, которые внесли еще большее смятение в лихорадочно работавший мозг юноши:
– Речь идет не о том, чтобы стрелять левой или правой рукой, а о том, чтобы одна из ваших рук находилась в таком положении, будто вы готовы нажать на курок. Она должна быть немного согнута, что же касается самого пистолета, в конце концов, вы можете положить его в карман. – Потом добавил, уже строже: – Это обязательное условие, иначе я ни за что не отвечаю. Это вопрос жизни и смерти. А теперь молчите и следуйте за мной!
Они были уже на втором подвальном этаже; при скупом свете редких светильников, мерцавших за своими грязными стеклянными колбами, Раулю была видна только ничтожная часть этого необычного, пугающего, как пропасть, царства, величественного и по-детски забавного, каковой и были подземелья Оперы.
Эти подземелья – их всего пять – чудовищны по размерам. Они воспроизводят все плоскости сценического пространства, все его спуски и подъемы, напоминающие западни, спрятанные в поперечных каркасных конструкциях. Многочисленные опоры, торчащие из чугунных или каменных цоколей, похожих на цветочницы или перевернутые шляпы, образуют причудливое сплетение форм, сквозь которые свободно пройдет колесница. Все эти хитроумные сооружения соединены друг с другом железными крюками, лебедками, барабанами, противовесами. Они приводят в действие огромные декорации, создают зрительные эффекты и обеспечивают мгновенное исчезновение или, наоборот, появление сказочных персонажей. Именно благодаря подвалам происходит превращение дряхлых стариков в прекрасных рыцарей, отвратительных ведьм в искрящихся радостью и молодостью фей. Из подвалов выходит Сатана, и туда же он погружается. Отсюда вырываются адские огни, здесь завывают демоны…
И здесь, как у себя дома, прогуливаются призраки.
Рауль пробирался вслед за Персом, буквально выполняя все его команды и даже не пытаясь понять их значение, говоря себе, что теперь он может надеяться только на своего странного спутника.
В сущности, без него он был бы беспомощен в этом невероятном лабиринте, в этой гигантской паутине. Даже если бы он прошел через густую сеть тросов, веревок и противовесов, которые без конца вырастали перед ним, он в любую секунду мог провалиться в один из люков, которые то и дело разверзались у него под ногами – мрачные, бездонные…
Они продолжали спускаться.
Они добрались до третьего подвального этажа. Их путь все время освещала невидимая лампа, горящая где-то далеко.
Чем ниже они опускались, тем осторожнее, казалось, становился Перс. Он все чаще оглядывался на Рауля, показывая ему пустую руку, сжатую так, будто она была готова к стрельбе.
Вдруг громкий окрик пригвоздил их к месту.
– Всех закрывальщиков дверей на сцену! – кричал где-то наверху раскатистый голос. – Их требует комиссар!
Послышались торопливые шаги, замелькали неясные тени. Перс втащил Рауля в углубление за стойкой для софитов. Совсем рядом, прямо над их головами, прошло несколько старцев, согнувшихся под грузом лет и старых декораций. Некоторые с трудом переставляли ноги, другие, по привычке, шли, подавшись вперед и выставив перед собой руки, словно искали дверь, которую надо закрыть.
Это были "закрывальщики дверей" – бывшие машинисты сцены, которые, состарившись, благодаря милосердной администрации оставались работать в театре. Они бродили вокруг сцены и под сценой, закрывая двери, в те времена они назывались еще "охотники за сквозняками". Ведь любой, даже самый безобидный, сквозняк очень вреден для голоса. Педро Гайар рассказывал мне, что в свою бытность директором Оперы он не раз учреждал новые должности "закрывальщиков" для старых машинистов, потому что у него не хватало духу уволить их.
Этот крик пришелся как нельзя кстати, так как избавил наших героев от возможных свидетелей: некоторые "закрывальщики", не зная других занятий и не имея своего дома, оставались в театре и на ночь. С ними можно было столкнуться в любую минуту, и комиссар невольно помог Персу и Раулю.
Однако недолго пришлось им оставаться в одиночестве, потому что сверху, куда только что поднялись дряхлые "закрывальщики дверей", стали спускаться какие-то неясные фигуры. У них в руках были маленькие фонари, которыми они медленно помахивали в разные стороны, то поднимая, то опуская их, как будто кого-то или что-то искали.
– Черт! – выругался Перс. – Не знаю, чего они ищут, но найти они могут нас, так что надо скорее бежать отсюда. Не забывайте руку, сударь, держите ее на изготовку! На уровне глаз, точно так же, как на дуэли. Спускаемся скорее! – И он повел Рауля ниже, на четвертый этаж. – Рука на уровне глаз! Это вопрос жизни и смерти! А теперь сюда, по этой лестнице! – Они спустились еще на один этаж. – Какая дуэль, сударь…
На пятом подвальном этаже Перс перевел дух. Теперь он казался спокойнее, чем несколько минут назад, когда они были на третьем, но руку держал в том же положении.
Здесь Рауль еще раз подивился – впрочем, никак не выразив этого вслух – столь загадочному способу самозащиты, который заключался в том, чтобы держать пистолет в кармане, а пустую руку на уровне глаз, как будто в ожидании команды "Огонь!", как это было принято на дуэли в те времена. И Рауль усмехнулся про себя, вспомнив слова Перса: "Это самые надежные мои пистолеты". Какой смысл иметь надежные пистолеты, если ими нельзя пользоваться?
Но Перс прервал его невнятные размышления. Он дал знак оставаться на месте, а сам поднялся на несколько ступенек по лестнице, по которой они только что спустились. Потом быстро вернулся к Раулю.
– Мы сглупили, – шепнул он, – потому что и так избавились бы скоро от этих теней с фонарями. Это просто пожарники, которые делают обход.
Оба, застыв на месте, подождали несколько долгих минут, затем Перс снова подтолкнул Рауля к лестнице и вдруг тут же опять остановил его.
Вокруг дышала таинственная ночь.
– Ложитесь! – скомандовал Перс.
Они одновременно упали на землю и как раз вовремя: мимо проплыла темная человеческая фигура, без фонаря – просто черная тень в сумрачном пространстве. Она прошла совсем рядом, едва не коснувшись их. Они почувствовали на своих лицах теплое дуновение от взмахов ее широкого плаща. В подвале было достаточно света, чтобы они могли разглядеть плащ, с головы до пят обволакивающий человеческую фигуру, и мягкую фетровую шляпу.
Тень медленно удалилась, касаясь стен плащом и задевая их углы ногами.
– Уф! – вздохнул Перс. – Хорошо, что он нас не заметил. Эта тень меня знает: он уже два раза приводил меня в директорский кабинет.
– Значит, это кто-то из внутренней полиции театра? – спросил Рауль.
– Нет, еще хуже, – коротко, без дальнейших объяснений, ответил Перс.
– Надеюсь, что не "он"? – подчеркнул слово Рауль.
– Нет. Если только "он" не нападет на нас сзади, мы обязательно увидим его горящие золотом глаза… В этом ваше преимущество ночью. Но он может подойти сзади, неслышно, тогда мы погибли, если только не будем держать руки, как я вам показал, на уровне глаз.
Не успел Перс еще раз объяснить, как следует держать руки, как впереди появилась еще одна, совсем уже фантастическая фигура.