Сухумовъ пріѣхалъ къ концу обѣдни. Отецъ Рафаилъ, завидя его изъ алтаря, тотчасъ-же выслалъ ему большую просфору со сторожемъ. Принявъ просфору, Сухумовъ далъ ему нѣсколько мелочи на чай и спросилъ:
- А матушки Настасьи Сергѣвны здѣсь въ церкви нѣтъ?
- Въ своемъ излюбленномъ уголкѣ стоять изволятъ, около свѣчной выручки, - почтительно отвѣчалъ сторожъ.
- А Раиса Петровна?
- Племянницы нѣтъ-съ. Племянница не пожаловала.
- Больна она?
- Не слыхать было, чтобы больны. Нѣтъ-съ… Вчера вечеромъ онѣ къ учителю ходили. Я видѣлъ.
"Прозѣвалъ, ворона! Вотъ когда надо было мнѣ къ учителю-то съѣздитъ, а я дома сидѣлъ и мучился", - выбранилъ Сухумовъ себя мысленно, постоялъ еще минуты три въ церкви и тотчасъ-же уѣхалъ домой.
"Господи, хотя-бы докторъ явился, хоть-бы дуракъ учитель Ивановъ пришелъ! Все-таки мнѣ не было-бы такъ тяжело", - думалъ онъ, садясь за столъ завтракать.
Послѣ завтрака, чтобы хоть сколько-нибудь разсѣяться, онъ рѣшилъ съѣздить къ предсѣдателю уѣздной земской управы Родимцеву съ визитомъ и познакомиться, для чего велѣлъ приготовить лошадей. Лошади были совсѣмъ уже готовы и позвякивали бубенчиками около крыльца, какъ въ спальню къ Сухумову вошелъ старикъ-камердинеръ и доложилъ, улыбаясь:
- Вы со двора, а къ вамъ гостья… Вотъ и помѣшаютъ вашему катанью.
Сухумова сразу ударило въ краску и онъ вздрогнулъ.
- Кто такая? - быстро спросилъ онъ.
- Да поповская племянница. Прикажете принять?
- Да конечно-же! Развѣ можно объ этомъ спрашивать! Зови, зови скорѣй! - закричалъ Сухумовъ и самъ бросился навстрѣчу Раисѣ, съ которою столкнулся въ прихожей. - Милая моя, добрая, хорошая! Какъ я радъ васъ видѣть! Пойдемте, пойдемте скорѣй въ кабинетъ! - восклицалъ онъ радостно, забывъ, что тутъ стоитъ Поліевктъ, схватилъ Раису за обѣ руки и повелъ ее изъ прихожей въ комнаты.
"Одна? Зачѣмъ-же одна? Отчего не съ Ивановой"?
Онъ былъ въ восторгѣ и не зналъ, что говорить. А въ головѣ его мелькало: "забыла… не сердится на поцѣлуй… Иначе-бы не пришла"…
- Вы одна? - задалъ онъ вопросъ Раисѣ.
- Одна, - отвѣчала она спокойно, снимая съ головы пуховый платокъ и шапочку и кладя ихъ на столъ.
- Голубка моя! И не побоялась придти ко мнѣ, дерзкому! - восторгался Сухумовъ.
- Чего-же мнѣ бояться-то?.. Если за прошлый разъ, то вѣдь вы ужъ дали обѣщаніе, что загладите свою вольность и будете скромнымъ. Что-же, я вѣрю вамъ…
"Вотъ какъ она поняла мое выраженіе "заглажу!" - пронеслось у него въ головѣ. - Да это ангелъ по своей наивности и простотѣ! А я-то, я-то мучился и дѣлалъ догадки!.."
- Садитесь… Садитесь пожалуйста… Раисочка… Вотъ здѣсь въ креслѣ будетъ удобнѣе… - предлагалъ ей Сухумовъ, усаживая въ спокойное кресло и спросилъ:- Вы не разсердились, что я васъ такъ фамильярно назвалъ Раисочкой?!
- Какъ ни зовите, лишь хлѣбомъ кормите, - дала она отвѣтъ тривіальной поговоркой.
- Ахъ, прелесть моя! Но, вѣдь, вы хотѣли съ Ивановой придти?
- Иванова не пошла. Къ нимъ пріѣхалъ гость къ обѣду - учитель изъ Смертина.
- Чѣмъ васъ угощать? Кофею, чаю, шоколаду? - предлагалъ Сухумовъ.
- Да ужъ угощать, такъ угощайте шоколадомъ, если есть у васъ. Я его очень люблю…
И сказано это было такъ просто, такъ естественно, что поражало Сухумова.
- Все есть, все! Отличное печенье есть! - воскликнулъ Сухумовъ и нажилъ кнопку электрическаго звонка, чтобы вызвать камердинера, не замѣтя, что тотъ еще продолжалъ стоять въ дверяхъ.
- Здѣсь я, здѣсь, если вы меня, - откликнулся Поліевктъ. - Что прикажете?
- Скажите Ульянѣ, чтобы она отпустила-бы шоколаду, а поваръ пусть сваритъ его. Да подать сюда съ печеньемъ, съ бисквитами. Ликеру подать. Раиса Петровна озябла, - отдавалъ приказы Сухумовъ.
- А лошадей-то откладывать или не откладывать? - спросилъ Поліевктъ.
- Какія ужъ тутъ лошади, если гостья пришла! Всегда съѣздить успѣю.
Поліевктъ покачалъ головой, пробормоталъ про себя: "дуритъ баринъ" и вышелъ изъ кабинета.
Сухумовъ подсѣлъ къ Раисѣ и, заглядывая ей въ глаза, сказалъ:
- Вы не можете себѣ представить, ангелъ мой, какъ я радъ вашему визиту!
- Соскучились? - спросила она. - Но я не вѣрю. Если-бы соскучились, то къ намъ пришли-бы…
- Я думалъ вы сердитесь за прошедшее? Помните, когда я не утерпѣлъ?..
- И сердилась!.. Да что-же съ вами подѣлаешь! Но ужъ прошу васъ сегодня не вольничать. Вы дали слово загладить свой поступокъ и быть скромнымъ.
- О, восторгъ мой! - восклицалъ Сухумовъ. - Послушайте, Раиса Петровна, вы святая дѣвушка!
Онъ совсѣмъ не ожидалъ такой встрѣчи при свиданіи.
- Ну, до святой-то мнѣ еще очень далеко. Не говорите такъ… Всѣ мы грѣшницы… - отвѣчала она, перебирая дешевенькія разноцвѣтныя бусы у себя на шеѣ, свѣсившіяся на грудь и тутъ-же задала вопросъ: - Ну чтожъ, какіе-нибудь журналы получили?
- Три журнала получилъ. Вчера получилъ, сегодня получилъ, третьяго дня получилъ и все ждалъ вашего посѣщенія. Одинъ, одинъ, одинъ! И можете вы вообразить, какая тоска была! Вотъ журналы.
Онъ поднесъ къ ней три книжки въ разныхъ обложкахъ и положилъ ей на колѣни. Она тотчасъ-же начала перелистывать ихъ. Онъ стоялъ противъ нея и пожиралъ ее глазами.
"Развѣ кончить все сейчасъ? Развѣ сдѣлать ей предложеніе? - мелькало у него въ головѣ. - Такая прелесть! Такая наивность! Такая незлобивость! Я увѣренъ, тысячу разъ увѣренъ, что буду съ ней счастливъ, Она не годится для свѣта, будетъ угловата въ Петербургѣ, но здѣсь въ деревнѣ - она дастъ рай"…
И онъ сталъ уже слагать фразы, съ которыми обратится къ ней сейчасъ съ предложеніемъ, но фразы какъ-то не клеились, не составлялись.
"Ну, тогда я это сдѣлаю при прощаніи, когда она будетъ уходить. Такъ лучше будетъ, лучше" рѣшилъ онъ.
А она, вынувъ изъ косы большую шпильку, разрѣзала ею листы книжки журнала. Онъ сидѣлъ около нея и любовался ея роскошной косой, длинными опущенными рѣсницами.
"Какая дивная дѣвушка!" - беззвучно шептали его губы.
Показался Поліевктъ и сталъ накрывать столикъ бѣлой скатертью, приготовляясь сервировать на немъ шоколадъ.
- А вы дадите мнѣ сегодня одну какую-нибудь книжку, чтобы взять домой? - спросила Раиса Сухумова.
- Всѣ дамъ… Всѣ берите… Всѣ для васъ выписалъ. Я уже просмотрѣлъ ихъ, - бормоталъ онъ, любуясь Раисой, и когда Поліевктъ удалился, его такъ и стало подмывать схватить Раису въ объятія, крѣпко прижать къ груди и цѣловать, цѣловать долго.
Но онъ удержалъ себя и сѣлъ поодаль отъ нея. Онъ чувствовалъ, что дрожалъ, какъ въ лихорадкѣ.
XXXVIII
Подали шоколадъ. Раиса пила и щебетала, разсказывая о своей поѣздкѣ съ Ивановыми въ Смертино къ смертинскому учителю, какъ они по дорогѣ вывалились изъ саней въ сугробъ снѣга, какъ снѣгъ попалъ ей за воротникъ, растаялъ и потекъ по спинѣ, какъ къ смертинскому учителю приходили съ села ряженые и плясали подъ гармонію молодая урядничиха, сынъ мелочного лавочника и телеграфистъ изъ почтовой конторы.
- И я съ ними танцовала… Все-таки справила святки… Скучныя у насъ нынче святки… Въ прошломъ году веселѣе было, - прибавила она. - Въ прошломъ году отецъ Михаилъ, священникъ изъ Клюквина, дѣлалъ вечеринку на святкахъ на мученицу Анисью передъ Новымъ годомъ, въ именины жены, а нынче Анисья Васильевна умерла. Въ прошломъ году у лавочника Неумытова собирали гостей на святкахъ и мы ѣздили, а нынче Неумытовъ поскупился. Какой балъ-то тогда былъ у Неумытова! Трое музыкантовъ…Много танцовали… были ряженые… и я рядилась цыганкой…
"Какая нетребовательность! Какое довольство малымъ!" - дивился при ея разсказѣ Сухумовъ, а самъ такъ и пожиралъ ее глазами.
- Впрочемъ, ужъ завтра и на деревнѣ-то всему веселью конецъ, - продолжала Раиса. - Завтра сочельникъ… Окропимъ послѣ вечерни все святой водой, наставимъ мѣломъ крестовъ на дверяхъ и на окнахъ - и всему конецъ вплоть до масляницы. Впрочемъ, нынѣшній мясоѣдъ короткій… Масляница скоро…
- Что-жъ, свадьбы предстоятъ у васъ въ приходѣ? - задалъ вопросъ Сухумовъ, чтобъ попасть Раисѣ въ тонъ.
- Нѣтъ, свадьбы не предвидятся. Дядюшка ужъ узнавалъ и очень горюетъ. Онъ говоритъ, что доходъ все меньше и меньше, а рты ростутъ. Это его любимый разговоръ. А я сиди и слушай, потому вѣдь я тоже ротъ. Пріятно, вы думаете, это слушать? Вотъ оттого сплю и вижу мѣсто учительницы церковно-приходской школы.
- Не надо, не надо вамъ мѣсто учительницы. Вы лучше устроитесь, - проговорилъ Сухумовъ. - Я сонъ вѣщій видѣлъ про васъ подъ Новый годъ. Мой Поліевктъ говорилъ, что подъ Новый годъ все вѣщіе сны снятся.
- Да, говорятъ. А какой сонъ? Какой? - спросила Раиса, блеснувъ глазами.
- Я видѣлъ, что вы замужъ вышли, - уклончиво сказалъ Сухумовъ.
- За кого?
- Потомъ скажу. А теперь позвольте помолчать.
- Ну, значитъ пустяки, глупости. За кого мнѣ здѣсь выдти? Не за кого. Нашъ весь округъ такой, что клиномъ сошелся насчетъ этого. Нѣтъ жениховъ, - произнесла она. - А и дяденька насчетъ крестьянскихъ свадебъ напрасно жалуется. Это просто по привычкѣ, чтобъ плакаться… Мужики никогда не женятся въ этотъ мясоѣдъ, передъ масляной, потому что зимой ни у кого денегъ нѣтъ. Если кто въ деревняхъ женится, то осенью, послѣ Покрова, въ длинный мѣсоѣдъ. У нихъ и поговорка такая есть: придетъ Покровъ и вѣнцомъ жениховъ съ невѣстами покроетъ. Осенью и у мужиковъ, и у бабъ, и у дѣвушекъ деньги водятся… Овецъ продаютъ, ленъ продаютъ, грибы, ягоды лѣсныя… А зимой что?.. Ну, такъ не на что и свадьбы играть.
- Я вамъ найду жениха, - продолжалъ Сухумовъ. - Не знаю только, пойдете-ли за него.
- Ну, ужъ вы, сватъ! - махнула Раиса рукой. - Вы прежде сами-то женитесь. А то въ такомъ большомъ домѣ и одни живете, - отшучивалась она. - Только и для васъ тутъ у насъ невѣстъ нѣтъ.
Она выпила шоколаду, взяла двѣ книги и стала прощаться.
- Двѣ книжки беру, двѣ вамъ оставляю… Куда-же мнѣ всѣ-то?.. Сразу всѣ читать нельзя.
- Постойте… Погодите… - останавливалъ ее Сухумовъ, взявъ за руку.
- Нѣтъ, пора, - выдернула она руку. - Мнѣ и такъ отъ тетеньки нагоняй можетъ быть, зачѣмъ я одна у васъ была. Вѣдь я ушла-то какъ? Зайду, говорю, за Глафирой Гавриловной, а съ ней вмѣстѣ къ Леониду Платонычу пойду. Ужъ если дяденька съ тетенькой спросятъ, то вы говорите что я съ ней была.
- Хорошо, хорошо. А только все-таки погодите. Мнѣ очень нужно съ вами поговорить. Присядьте… - продолжалъ останавливать Сухумовъ Раису и усадилъ ее на кушетку.
- Право, надо идти… Пустите…
- Я сейчасъ, я сію минуту…
Сухумовъ и самъ усѣлся рядомъ съ ней на кушетку и взялъ ее за руку. Она встрепенулась и сдѣлала просительное лицо.
- Послушайте. Вы, можетъ быть, опять по третьяго дня, какъ въ сѣняхъ? - сказала она. - Такъ я этого не желаю. И ужъ теперь разсержусь, совсѣмъ разсержусь.
- Нѣтъ, нѣтъ. Я только спросить хочу. Только спросить васъ. А я себѣ не позволю, ничего не позволю. Будьте покойны. Прошлый разъ такъ вырвалось. А я честный человѣкъ. Я ужъ и такъ каялся.
- Ну, спрашивайте, спрашивайте. Только скорѣй. Право, мнѣ нехорошо долго оставаться. Я и рада-бы, но нехорошо. Ну, говорите-же.
Она опять вырвала изъ его руки свою руку.
Онъ весь вспыхнулъ и затѣмъ спросилъ ее:
- Раиса Петровна, пошли-бы вы замужъ за такого человѣка, какъ я?
- То-есть какъ это? У васъ женихъ есть? Вы мнѣ хотите посватать? Богъ мой, а я думала что-нибудь серьезное. Вы такъ торжественно… Сватайте… сватайте… надо сначала посмотрѣть, какой онъ, - разсмѣялась она и, поднявшись съ кушетки, произнесла: - ну, прощайте; ей-ей, мнѣ пора.
- Постойте, еще одну минуту постойте. Я не такъ сказалъ, я буду яснѣе.
Сухумовъ схватилъ Раису за руку, потянулъ ее и опять посадилъ съ собой рядомъ.
- Скажите мнѣ, Раиса, пошли-бы вы за меня замужъ, если-бы я вамъ сдѣлалъ предложеніе?
Раиса отвѣтила не вдругъ. Голосъ ея дрогнулъ когда она заговорила.
- Послушайте, зачѣмъ такъ? Вѣдь это-же насмѣшка. Ну, не насмѣшка, такъ шутка съ вашей стороны, - вырвалось у нея.
- Нѣтъ, нѣтъ! Боже меня избави отъ насмѣшки! Что вы! - воскликнулъ онъ. - Да и не шутка это. Такими вопросами не шутятъ. А мнѣ хотѣлось-бы знать, хотѣлось-бы…
Онъ не договорилъ. Голосъ его оборвался, но онъ вопросительно смотрѣлъ на Раису. Та отвѣчала:
- Зачѣмъ-же про это спрашивать? Съ какой-же стати? Я-же вѣдь очень хорошо понимаю, что я вамъ не пара.
- Какія глупости! Что такое значитъ - не пара! Мужчина и женщина, оба подходящихъ другъ къ другу лѣтъ - вотъ вамъ и пара, - шепталъ онъ громкимъ шепотомъ.
- Да какъ-же парой-то быть? Вы родовитый дворянинъ, а я дьяконская. сирота, вы богатый человѣкъ, баринъ, а я бѣдная дѣвушка, живущая у своего дяди изъ милости.
- Глупости! Устарѣлые цредразсудки! А въ сословную рознь я ужъ вовсе не вѣрю! - опять вскричалъ онъ. - Ну-съ, я жду отвѣта: согласны вы были-бы сдѣлаться моей женой?
Она заплакала.
- Богъ съ вами. Какой-же тутъ можетъ быть отвѣтъ, если вы такія шутки себѣ позволяете! Прощайте, не ожидала я этого отъ васъ, И за что? и за что?
Сухумовъ остолбенѣлъ.
- Увѣряю васъ, Раиса, что тутъ нѣтъ никакихъ шутокъ. Клянусь вамъ, что это давно обдуманный мной вопросъ, - бормоталъ онъ.
Раиса, поднявшись съ кушетки, и не захвативъ съ собой книгъ, стала надѣвать шапочку и платокъ, а затѣмъ тихо направилась изъ кабинета въ гостиную и прошла въ прихожую. Сухумовъ молча слѣдовалъ за ней и только на порогѣ заговорилъ:
- Странно… невѣроятно… изумительно, что вы не хотите довѣрить, что я искренно! Это ужъ такая скромность, такая, что я и понять не могу, даже и не скромность, а униженіе какое-то! Раиса Петровна, еще пару словъ.
Но тутъ въ прихожей появился Поліевктъ и сталъ ей подавать пальто. Когда она наклонилась, чтобы надѣть галоши, Сухумовъ замѣтилъ, что изъ глазъ ея капали слезы. Онъ молчалъ. Говорить ей что-нибудь при Поліевктѣ было уже неудобно.
У крыльца стояли еще запряженныя въ сани лошади и звякали бубенчиками.
- Не отпрягали еще? - пробормоталъ Сухумовъ. - Ну, вотъ и хорошо. Самъ я никуда не поѣду, но барышню пусть отвезутъ домой. Поліевктъ, усади.
- Нѣтъ, нѣтъ… я не поѣду… Я пѣшкомъ… Мнѣ надо еще зайти по дорогѣ, - отказалась Раиса и уже не обернувшись къ Сухумову, вышла изъ прихожей на подъѣздъ.
XXXIX
По уходѣ Раисы Сухумовъ впалъ чуть не въ отчаяніе.
- Господи, какой я неумѣлый человѣкъ! восклицалъ онъ, хватаясь за голову у себя въ кабинетѣ и ероша волосы. - Даже предложенія себя въ мужья не могъ сдѣлать такъ, чтобъ это не было принято за шутку или даже за насмѣшку! И вѣдь всему этому виной моя неврастенія. Все это изъ-за того произошло, что не настоящій я человѣкъ, порченный человѣкъ… Увлекаюсь въ дѣвушкѣ простотой, искренностью, наивностью, а самъ какія-то окольныя рѣчи повелъ, сталъ затуманивать простые вопросы и запуталъ, запуталъ дѣло такъ, что она не повѣрила даже въ правдивость моихъ рѣчей.
Онъ недоумѣвалъ, что ему теперь дѣлать послѣ такого недоразумѣнія съ Раисой и сгоряча рванулся было сейчасъ-же ѣхать къ священнику, чтобы при немъ, въ кругу его семьи, повторить свое предложеніе Раисѣ, позвонилъ камердинера, велѣлъ подождать откладывать лошадей, но лошади были уже отложены. Это остановило его порывъ.
"Завтра утромъ, завтра… - рѣшилъ онъ мысленно. - Завтра пойду. Надо обдумать хорошенько, какъ все это сдѣлать, какъ приступить, а то опять наглуплю"…
Весь вечеръ онъ безпокоился, бранилъ себя, терзался, не зналъ, чѣмъ заняться, отказался отъ ужина и радъ былъ, что пришло, наконецъ, время ложиться спать. Онъ легъ, обдумывая даже такой глупый вопросъ, не лучше-ли ему завтра, отправляясь въ домъ священника, надѣть фрачную пару, чтобы этой торжественностью показать Раисѣ всю серьезность его предложенія, но тотчасъ-же отклонилъ это намѣреніе, говоря себѣ: "Нѣтъ, не слѣдуетъ этого дѣлать… Проще, проще… Чѣмъ проще, тѣмъ лучше… Она сама простая, безхитростная, долженъ и я быть простъ"…
Ночь Сухумовъ спалъ совсѣмъ плохо и видѣлъ тревожные сны, часто просыпаясь. Утромъ поднялся онъ съ постели раньше обыкновеннаго, не дожидаясь, пока камердинеръ придетъ будить его и сидя за утреннимъ кофе, то и дѣло смотрѣлъ на стрѣлки часовъ, негодуя, что время идетъ такъ медленно, что рано еще переодѣваться изъ домашняго костюма, чтобы отправиться на свиданіе съ Раисой.
Къ священнику онъ рѣшилъ ѣхать за часъ до его обѣда, послѣ своего завтрака, но только что приказалъ закладывать лошадей, какъ къ нему пріѣхалъ докторъ Кладбищенскій.
- Не завтракали еще? - весело спросилъ докторъ, здороваясь. - Нарочно торопился къ вамъ къ завтраку.
- Нѣтъ еще. Милости прошу… сейчасъ буду садиться за столъ. Очень радъ… - отвѣчалъ Сухумовъ и въ самомъ дѣлѣ обрадовался пріѣзду доктора.
Онъ радъ былъ сообщить доктору о происшедшемъ у него недоумѣніи съ Раисой и рѣшилъ просить у него совѣта по этому дѣлу, сейчасъ-же приказавъ черезъ камердинера подождать закладывать лошадей.
- Стало-быть, я вамъ помѣшалъ? Прискорбно. Но я васъ не задержу. Вы только покормите меня и я сейчасъ-же уѣду. Куда это въ такой день собрались съ визитомъ?
- Сейчасъ все по порядку разскажу, не скрывая отъ васъ ни іоты, - отвѣчалъ Сухумовъ, нѣсколько покраснѣвъ.
- Должно быть, очень что-нибудь важное, коли ѣдете въ Крещенскій сочельникъ, - сказалъ докторъ, закуривая папироску.
- А что-жъ такое, что въ Крещенскій сочельникъ? Я ѣду къ отцу Рафаилу.
- Вотъ его-то вы сейчасъ послѣ вашего завтрака дома и не застанете. Черезъ часъ онъ звонить начнетъ и самъ будетъ въ церкви. Вѣдь сегодня большая служба въ церкви, Крещенская вечерня съ водоосвященіемъ. Часа въ три раньше не кончится.
- Что вы! А я этого и не сообразилъ.
- То-есть, я думаю, лучше такъ сказать, что не знали. Гдѣ-жъ вамъ церковныя-то службы знать, проживая за границею… Да и вообще въ вашемъ кругу…
- Да, да. Дѣйствительно, не зналъ, - сознался Сухумовъ, улыбнувшись. - Но я все-таки хотѣлъ ѣхать къ нему пораньше, передъ его обѣдомъ.
- Какой-же сегодня обѣдъ у священника? До воды не вкушаютъ, то-есть ѣдятъ только послѣ водоосвященія, да и то что-нибудь сухое, сидятъ на сухоѣденіи, а послѣ воды - это ужъ ужинъ. Вотъ и я по случаю Крещенскаго сочельника къ вамъ пріѣхалъ. Дѣлать вамъ медицинскій визитъ не предвидѣлось, - говорилъ докторъ. - Вы, слава Богу, теперь относительно здоровы. Пріѣхалъ завтракать.
- Но почему-же именно по случаю Крещенскаго сочельника? - недоумѣвалъ Сухумовъ.
- Да, вы батенька, совсѣмъ не русскій человѣкъ! Неужели не догадываетесь? Жена моя баба простая, живетъ по древнему благочестію и у меня сегодня дома никакой стряпни не будетъ до воды. Часу въ четвертомъ она сваритъ какую-нибудь похлебку въ видѣ жиденькой кашицы съ грибами, но ужъ ни рыбы, ни елея - ни-ни. Вотъ я и заѣхалъ къ вамъ попитаться за завтракомъ культурной пищей. Поняли теперь?
- Понялъ, понялъ. И душевно радъ, что мы позавтракаемъ съ вами, - отвѣчалъ Сухумовъ. - Мнѣ, докторъ, обо многомъ надо съ вами переговорить. Я тутъ такъ опростоволосился, что просто бѣда.
Онъ горько улыбнулся и махнулъ рукой.