- Буренин готовит против вас обвинение, Александр Алексеевич. Будто у вас подготовлен Грамматический путч. Так он в своих бумагах выражается. Якобы вы хотите сдать нашу грамматику украинцам и белорусам: не "касса" будет, а "каса", не "массы", а "масы". Утверждает, что уже подготовлена "Хартия свободы орфографии", которую вы хотите преподнести в качестве подарка во время визита в Киев. Что тревожно: он пока об этом молчит. Чем меньше у лиловых доказательств, тем громче они всегда кричат. А если молчат, значит готовятся стрелять сразу наверняка.
Лидер лиловых Буренин, надо отдать ему должное, иногда удручает своей осведомленностью. Ведь обсуждал когда-то Стрельцов свой "Проект свободы орфографии имени Бернарда Шоу" всего с несколькими верными сотрудниками, причем только устно - черный спиральный блокнот вообще никому не показывал. И вот пожалуйста - просочилось! Правда, потерялся по дороге Бернард Шоу - и то хорошо. И поворот интересный: Грамматический путч, видите ли! А не равноправный договор о слиянии орфографий России и Белоруссии.
- Никсону пришлось уйти по гораздо меньшему поводу, - как бы размышляя вслух заметил Огуренков. - Ну подумаешь, подслушали кого-то в Уотергейте. Всего нескольких человек ущемили. А орфография касается всех. Феоктист Огуренков перебирал свои бумаги. - Смотрите, Александр Алексеевич, как ловко Буренин собирается написать...
- Собирается?
- Да, мы обязаны получать материалы еще до того, как он их напишет... Так вот: "Основное право человека - правописание". Серьезно сказано! И дальше расшифровка: "Сегодня гордо звучащий Человек имеет корову, а завтра какой-то "чилаек" потеряет последнюю "карову". "Чилаек" не может звучать гордо, в его лице оскорблен сам Народ, который хотят превратить в жалкий "нарот". Покушение на наше правописание - это покушение на само историческое бытие нашего народа! Президент Стрельцов, готовя Грамматический путч, встал на путь откровенной государственной измены!"
Стрельцову показалось, что Феоктист Огуренков читает предстоящее заявление лидера лиловых со скрытым удовольствием. И что значит "Буренин собирается написать?" Уж не сам ли УЙ готовит материалы лиловым?!
Феоктист обожает повторять, что "контролирует ситуацию". А президенту приходится думать о контроле над контролерами.
- Все это полный буренинский бред! - сказал Стрельцов медленно и веско. - Никаких проектов "Хартии развала орфографии" не существует в природе. По крайней мере, в природе президентского окружения.
- "Хартии свободы орфографии", - как-то слишком скользко поправил Огуренков.
- Тем более. Сам он этот трюк придумал и сам же разоблачает! Проверенная провокация. Но выступать ему не с чем. Если состряпает фальшивку, появится наконец повод судить его за подрыв конституционных основ. Так что продолжайте получать материалы еще до того, как они написаны, а я лечу в Киев совершенно спокойно.
Ничего себе, спокойно. А вдруг Буренин уже добрался до вентиляционной отдушины в ванной его старой квартиры на Конюшенной улице?! А вдруг сам же Огуренков и добрался?! Но тогда бы цитировали более точно, поминали бы иностранное вмешательство в лице Бернарда Шоу. Нет, это всего лишь отзвук давнишних разговоров. Но проболтался ведь кто-то из своих!
А черный спиральный блокнот так и лежит в ванной отдушине! Дожидается не то дотошного обыска - не то случайного ремонта. Кто-нибудь купит старую коммуналку, расселит - и начнет перестраивать по своим потребностям!
И никого не пошлешь в Петербург на Конюшенную. Никому не доверишь свою тайну, не вручишь свою судьбу, даже верному Парфену.
До чего же легче жилось Александру Македонскому! Захотел бы - и перевел греков хоть на египетские иероглифы. А народ бы прославлял владыку. НароТ...
54
Богдан Березовский принес пакет документов. Мировые цены на пресную воду, сохранение широкой колеи.
- Есть интересная идея, Сэнсей: признание взаимной присяги.
- Это как? Вроде взаимного признания дипломов?
- Ты всегда схватываешь самую суть! - не смог Богдан не воздать - и совершенно объективно! - своему президенту. - Именно как университетский диплом: я закончил в Ленинграде в свое время, и во Львове мой диплом признают, не заставляют пересдавать экзамены. Точно так же солдат, а чаще офицер, может переходить из русской армии в украинскую, не переприсягая. И наоборот, естественно. Сразу отпадет масса глупостей. А главное, станет невозможным любой военный казус, о которых любят рассуждать взаимные идиоты. Все равно как тульская дивизия не может воевать с рязанской. Пока это не гражданская война.
- А как же наши взаимные суверенитеты?
- Точно так же, как в случае с дипломами. Как быть с суверенитетом, я не говорю Сирии, но самих Соединенных Штатов, с тех пор как они признали право хирургов с нашими дипломами вмешиваться во внутренние дела американских желудков? Уж собственный желудок каждому ближе, чем соседняя база за углом.
- Ты это сам придумал, или в сослужении с остальными министрами?
- В сослужении. Я всего лишь оформляю их чаяния в рамках протокола.
- И чаяния Стеллы в виде взаимной присяги?
- Ну, Сэнсей, ты хочешь слишком многого. Она слишком долго варится в этой системе и не может не впитать в себя предрассудки окрестных генералов. Иногда нужно ставить перед фактом. Мы в Киеве договоримся - и ей придется оформить наши договоренности своим приказом.
- А если не договоримся?
- Мы выигрываем в обоих вариантах. Договоримся - хорошо, нет - станет ясно, кто против доверия в дверях.
- Как?
- Доверие всегда выражается в дверях: распахнута дверь, полуприкрыта, заперта, заколочена наглухо, заложена кирпичами.
55
Перед отъездом Стрельцов решил прибегнуть к совету Селивохина. Негласно, само собой. Советы Селивохина всегда даются негласно.
Кремлевские предания гласят, что советами Селивохина пользовался еще Александр II. И Витте. О Столыпине достоверно неизвестно, но остается в подозрении.
После революции Селивохин покинул Россию - по собственному своему своевременному совету. Но и на Аляске его разыскал Леонтьев.
А при Ельцине маститый советчик вернулся.
Селивохин сумел удачно законсервироваться: он активно живет только четыре часа в сутки, чего вполне достаточно, чтобы держаться в курсе событий. Остальное же время глубоко спит. Если считать, что обыкновенные люди бодрствуют часов по шестнадцать (да и спят поверхностно, но качеством сна можно пренебречь для грубых расчетов), то ясно, что отпущенный ему срок Селивохин собирается растянуть по крайней мере лет на четыреста. Пока что ему всего сто шестьдесят - то есть биологически в пределах сорока.
Примерно ровесник Стрельцова.
56
Возраст вообще вещь вероятностная.
Когда перед выборами Стрельцова корили молодостью, он отвечал:
- Почти через десять лет мне исполнится пятьдесят. А что такое десять лет - пролетят, как поезд мимо полустанка. Значит, считайте, пятьдесят. Возраст более чем зрелый. Александр Невский в двадцать лет устроил Ледовое побоище.
На Александра Македонского он тогда еще не ссылался, а то бы пришлось сказать, что Македонский к пятидесяти уже умер. Да даже и к сорока.
57
Даже и перед маститым советчиком, тайным советником двух царственных Александров, Стрельцов оставался самим собой.
- Юлиан Ионович, в сущности, дело у меня почти семейное, но хочется слышать ваше мнение. Мой сын все-таки на виду: уместно ли ему жениться на украинской принцессе? Я говорю, на дочке пани-президентки? Вы ведь удачно посоветовали в свое время Александру Освободителю относительно наследника и принцессы датской.
Селивохин приподнял веки и сказал коротко:
- Женись.
- Нет, Юлиан Ионович, вы, наверное, не расслышали: я интересуюсь про сына.
Веки Селивохина уже совсем смежались, но он повторил, впадая в суточную спячку:
- Женись.
Оставалось встать - и благодарить уже спящего Селивохина.
Провожали президента постельничие, которые, по обычаю, не слышали речение оракула - и теперь пытались прочесть удовлетворение или разочарование в глазах владетельного клиента.
Стрельцов выписал щедрый гонорар, но распрощался рассеянно.
58
Против обыкновения, Стрельцов приказал Парфену ехать медленно. Малый кабинет был далеко - Селивохин хранил свой сон в тихой Пахре - и уйти в себя пришлось прямо в уютном броневике, катя по Калужскому шоссе.
"Женись" был совет Селивохина.
Но не в том же состоял совет, чтобы попросту прекратить разведенное существование, ввести в Кремль первую леди. Совет Селивохина был дан в связи с украинской принцессой.
Так что же, стать соперником собственному сыну, на смех всему свету жениться на едва совершеннолетней Олесе, получив в тещи президентку Украины?!
Плохо по всем пунктам: и соперничество с сыном, и умиления медового месяца с юной принцессой - на радость Мымре Сковродиной и всем подписчикам "МыМыМы". Получился бы прямо оперный сюжет, "Дон Карлос", а ведь нет ничего нелепее оперных сюжетов. И просто невозможно политически, чтобы президент России терпел тещей президентку Украины! Сама независимость великой державы подвергнется осмеянию.
Тещей Украину невозможно. А женой?
"Женись" был совет Селивохина.
Оракул не унизил подробностями. Как и полагается оракулу.
"Женись на самой пани-президентке, на Оксане Личко! На ровеснице, на молодой еще красавице!" Вот что посоветовал Селивохин!! А вернее, лишь развязал, высвободил из подсознания мысль самого Стрельцова.
Конечно же, Стрельцов сам пришел к великому решению! С момента избрания Оксаны Личко, его подсознание начало нарабатывать соответствующий пакет доку... тьфу! Его подсознание начало растить и лелеять мечту о прекрасной возлюбленной - во всем ему ровне, во всем подстать...
Стрельцов вышел из себя в наилучшем настроении.
- Чего тащимся?! Гони!
Вострубили ликующие сирены, и президентский бронепоезд в сиянии фар, мигалок, бликуя зеркальным лаком, помчался по осевой.
До старта специального самолета "Россия" оставалось восемнадцать часов.
59
Проводы президента - всегда как бы подтверждение присяги на верность. Каждый провожающий мнится оком государевым, бдительно следящим как за возможными брожениями в городе и стране, так и за товарищами на вершинах власти.
Мания преследования - профессиональная болезнь президентов (психологи изящно пишут: "синдром королевской подозрительности") и шахматистов. Всегда переспрашивают: "А почему шахматистов?" - про президентов переспрашивать не приходится. И провожающие, присматривая друг за другом, взаимно нейтрализуют себя в глазах своего патрона.
Провожал Феоктист Огуренков со своими намеками на дела похуже Уотергейта; провожала Стелла Стрепетова, обиженная, что ее не взяли, заранее не взлюбившая Оксану Личко.
И всегда ведь Стрельцов оставлял столицу с некоторой тревогой, а сегодня оснований тревожиться оказалось даже больше обычного. Но все заметили, что президент был светел.
Сновали телевизионщики, отвлекаясь от отца, ловили в кадр сына - сын провожал папу в Киев, и следовательно, предстояло продолжение волнующего сериала.
60
Командир корабля, по обычаю, пригласил президента в кабину. Стрельцов любил панораму, открывающуюся из пилотской кабины. Совсем не то, что смотреть из маленького бортового окошечка.
Неохватные взглядом дали терялись в дымке. С десятикилометровой высоты еще не видно, что Земля круглая - но уже начинаешь догадываться.
Со сходным чувством Стрельцов всегда смотрел на знаменитую карту в кремлевском кабинете: бескрайняя ширь, в которой неизбежно растворяются подробности. Жизнь под крылом - которую не постичь.
- Уже Украина, - доложил командир.
Вот она какая - в мареве теплых испарений...
- Что, Парфен, придется с мужем знакомиться? - вернулся к прозе президент.
- Только не сразу, Сэнсей, не у трапа самолета. Раз вы сам друг с сыном, Личко симметрично с дочерью. Разменять один к одному договорились.
61
Небесный левиафан с саженными буквами "РОССИЯ" вдоль крутого бока, приземлился минута в минуту, как и полагается по протоколу. Истребители эскорта прошли на высоте ста метров, оставив за собой шлейфы цветных дымов: три полосы русского флага и две - украинского. Голубые полосы из обоих флагов четко читались даже на фоне безоблачного неба.
- Платон Выговский сейчас злится, - пошутил Богдан, глядя сквозь пилотский фонарь. - Говорит: "И тут москалям преимущество: в нашем собственном небе три своих полосы развесили против двух наших!"
Стрельцов, естественно, показался первым. И пока он спускался по трапу, никто из свиты не смел и высунуться из чрева левиафана. Он был один и одинок - и это уже "синдром королевского одиночества".
Они шли навстречу друг другу по красной дорожке. В руках у Оксаны Личко в последний момент возник букет гладиолусов.
Ситуация создалась странная: как хозяйка она встречала гостя цветами, но как женщина дарила цветы мужчине - и это парадокс. Дарят, правда, цветы поклонницы обожаемым артистам, но это совсем другой стиль.
И по внезапному побуждению, никак не сообразуясь с протоколом, Стрельцов, приняв гладиолусы, обнял свободной рукой статную хозяйку и сочно расцеловал в обе щеки, после чего ей же и вручил только что полученный букет. Она явно не ожидала такого поворота - но не отпихивать же высокого гостя на глазах всего мира! Она только посмотрела ошеломленно и прошептала: "Вы что?!", но он уже властно увлекал ее, приобняв за талию, навстречу дивчинам из какого-то плясового ансамбля, подносившим протокольные хлеб-соль, навстречу репортерам, расстреливавшим президентов в упор из сотен объективов. И она не могла не покориться его порыву.
Ну, а затем все вернулось в колею: прошагал караул, прозвучали гимны и речи, - но все это действо казалось ненастоящим после простой естественной человеческой встречи.
Потом в павильоне она представляла своих министров.
- Платон Выговский, наш голова иностранных дел. И вице-канцлер.
С ее вечным "ль" прозвучало "Плятон".
- Вице-премьер, - поправил он официально.
И эта поправка сразу показала Стрельцову, что Платон при ней вовсе не Мазарини.
Впервые они сошлись лицом к лицу. Оба из племени победителей, оба почти одного роста. Если Стрельцов чуть выше, то Платон чуть шире в плечах.
И Оксана стояла между ними, встряхивая гривой темно-рыжих волос.
"Волосы не красит, цвет их естественный", вспомнил Стрельцов последнюю ориентировку.
После министров подошли Гришка с Олесей - уже вместе.
- А це моя донюшка, - сказала Оксана Николаевна, гордясь и смущаясь. - И какой же ваш Грицько красчий парубок!
И она расцеловала Гришку в обе щеки.
Вот так все просто и по-семейному. Точно такие же семейства грузятся в свой "Запорожец" и едут, тарахтя мотором, на дачу с участком в шесть соток. И довольны.
Подали, между тем, здешний бронепоезд. Президенты уселись в первую машину, а Платон в смешавшейся толпе двух свит попал куда-то в середину кортежа. Наверное, пригласил с собой коллегу Березовского. Пусть общается на своем уровне. Знает свое место.
62
Вечером Личко пригласила Стрельцовых на неофициальный ужин. Советники пусть корпят над документами перед завтрашними переговорами, а президенты пока приятно проведут время.
- А охрана ближняя у ней - девки! - сообщил Парфен. - Самбистки и каратистки собраны.
Стрельцов не вовремя вспомнил Рогнеду: не окажись она его женой, могло бы ее как каратистку занести в охрану Личко.
Гнедая перед выходом в люди всегда осматривала "моих мужчинов". Теперь в ее роли выступил сам Стрельцов.
- А поворотись-ка, сынку. Экий ты нахальный: в президентский дом жеванку надел.
Жеваные джинсы, конечно, - последняя мольба моды: купите, кто хорошо устроен в жизни! Потому что материала на жеванку идет раза в три больше, чем на нормальную шкуру - так плотно сжевана. А люди в жеванках становятся похожи на крокодилов. Оказывается, крокодилы красивы.
- Ну и что, сейчас все так носят!
- "Все" не ездят во дворец. Это называется "Неглиже с отвагой". Сдери-ка это и надень нормальный костюм. Летний.
Гришка только вздохнул.
63
Перед Мариинским дворцом ждала толпа. (Вот ведь Мариинский - да не Питерский!) Вернее, две толпы, разделенных полицией во избежание слишком бурных дискуссий. Плакаты над одной толпой негодовали: "Москали, геть до хаты!" Плакаты над другой - звали в объятия: "Мы - едина Русь!"
- Оксане Николаевне труднее, - сказал Стрельцов сыну. - У нас бы ей обрадовались все: левые и правые, лиловые и оранжевые.
- Потому что и в самом левом, и в самом правом, и в лиловом, и в оранжевом сидит сторонник единой и неделимой, - фыркнул Гришка. - Если немножко краску поскрести.
64
Стрельцов ожидал стеснительного знакомства - ну не с "главой семьи", а скорее, с "принцем-консортом". Но Оксана Николаевна тактично соблюла симметрию - и ужинали вчетвером.
- Ну как работается на новом месте, Оксана Миколавна? - спросил Стрельцов по праву старшего в президентском стаже.
- Це мисто не наикрасче, а наитяжче, Олександре Олексеевиче. Як почнуть цвилити цеи обранцы - зенедужишь!
Стрельцов не понял - хоть и родственный язык. Что за "обранцы" и как они начнут "цвилити?" Ясно, что нехорошие дела творятся, коли от них занедужишь.
- Ничего, на то вы и пани-президентка, чтобы смирять всяких обранцев, - смело ответил он.
И кажется, попал в точку. Оксана Николаевна засмеялась и махнула рукой:
- Нехай.
Казачок в малиновых шароварах разливал напитки: шампанское и нечто бесцветное из графинчика - водку, очевидно.
Олеся указала на шампанское, остальным без спросу налили белого.
- Водка? - по-отцовски поинтересовался Стрельцов.
- Горилка. "Водка" у вас от слова "вода", потому и разбавлять легко, - нечувствительно перешла на русский хозяйка. - А горилка наша всегда горит, потому ее не разбавишь: не загорится!
- Ну давайте, - поднялся Стрельцов. - За прекрасных хозяек этого дома.
- Ой, чо вы говорите. Ласково благодаримо!
Она иногда смущалась, словно и не глава государства.
- Кушайте, просимо! Раньше бы вас маринованной скумбрией попотчевала. Лучше всякой селедки люблю. А теперь всю скумбрию за лес продали. Пускай в Сибири спирт занюхивают. А я велела: чего в городе мало, того и во дворец не нести.
- Свобода даром не дается, - рассеянно заметил Стрельцов.
- Голодная воля, - согласилась со вздохом Оксана Николаевна. - Как когда тезка ваш крестьян освободил.
- "Голодная воля", - улыбнулся Стрельцов. - Это вы хорошо сказали.
- Не я сказала. Панас Мирный сказал. Вы ведь не то что не читали, вы имени такого не слыхали! Вот вы говорите про нас: такие-сякие националисты...
- Я не говорю! - быстро вставил Стрельцов.