Таёжный медленно погружался в сон. Здесь рано ложились спать и вставали вместе с солнцем - старый сибирский порядок. На улице пахло после дождя прелыми листьями.
Нечего и думать, решил Веня, что мне удастся подхватить попутную машину. Нужно вернуться к те; тёте Соне или топать в гостиницу.
Веня не хотел напрасно терять время. Но делать было нечего, и он пошёл в гостиницу.
До гостиницы Веня не дошёл. Хозяин мотоцикла с коляской, которого Веня не разглядел в темноте, а запомнил только огромные лётные перчатки, посадил его в коляску.
- Тебе куда?
- Можно на Кудыкину гору, но лучше на станцию, - сказал Веня.
- Подброшу до развилки. Там пешком почапаешь.
Одноглазый мотоцикл оказался на редкость резвой машиной, которая весело потрещала минут десять и оказалась у развилки.
Парень в огромных кожаных рукавицах почти до самых локтей повернулся к Вене:
- Мне направо. Жди здесь попутной.
- А они такими вечерами ходят?
- Случается.
- Ты не забудь меня тут проведать ночью, - сказал Веня.
- У меня других дел по горло. Вообще топай прямо через тайгу, друг. Засветло будешь на узловой. На вот фонарик, а то шею сломаешь.
- Шею, конечно, жалко, - сказал Веня и взял фонарик.
Парень в лётных перчатках показал рукой на тайгу:
- Здесь есть дорога. Размыло её малёхи после дождя. Так ты по ней и дуй до самого конца.
- Очаровательная будет прогулка. Домой вернусь, путевые записки напишу, - невесело сказал Веня.
- Я обязательно прочту, - пообещал парень. - А ты можешь мои почитать, вроде обмена опытом. "Новый мир", шестой номер, фамилия моя Ларин. Бывай, дружище.
- Салют. Береги шины, - сказал Веня.
Мотоцикл сверкнул одним глазом, ослепив Веню, и рванулся с места. Но потом он развернулся и подъехал снова к Вене:
- На тебе губную гармошку. Скучно не будет.
- Я играть не умею. Мне что труба, что гармошка. Гитару признаю, - ответил Веня.
- Ничего. Пока дойдёшь до узловой, научишься.
И мотоцикл уехал.
Только дурак будет здесь ждать попутную - авось пройдёт, думал Веня. А если не авось, тогда как? Лучше потопаю на своих двоих. Так, во всяком случае, надёжней. А этот, в перчатках, славный малый.
Веня пошёл через тайгу. Но он скоро сбился с дороги. Да какай это дорога, если на ней одни лужи? А потом кругом стало столько луж, что уже было невозможно отличить, какие лужи были на дороге, а какие сами по себе.
Вене не хотелось бродить по лужам, у него давно промок один сапог, и он обходил все лужи, которые ему попадались на пути. Обходил, обходил и заблудился. Дороги не было видно.
И, как нарочно, пошёл дождь.
Чтобы вконец не испортить себе настроения, Веня надел плащ с капюшоном, который достал из рюкзака, потом переложил в него фисташки из карманов плаща и принялся учиться играть на губной гармошке.
Сначала у него ничего не получалось, но часа через три он уже освоил нехитрую технику. Играть на губной гармошке - плёвое дело. Вдыхай и выдыхай в отверстия гармошки воздух, больше ничего не нужно. И будет музыка, какая кому нравится.
Веня шёл совсем в другую сторону от узловой станции, не зная об этом. Он шёл вперёд, чтобы не идти назад. Очёнь уж Веня не любил идти назад.
Он играл на губной гармошке все песни, которые знал. Оказалось, что песен он знал очень много.
Вот так походить с губной гармошкой месяц по тайге, думал Веня, и можно записываться в музыкальные критики. Нет, всё это очень несерьёзно. Я верхолаз-высотник. Я тяну провода на химкомбинаты. Я сейчас самый модный парень на свете.
ТАЁЖНЫЙ МЁД
Шёл и шёл ленивый осенний дождь.
Крупные капли дождя неохотно пузырили воду в лужах. Мутным потоком вода сбегала в ручьи. Сквозь кроны сосен проникал слабый лунный свет.
Была полночь.
Веня в плаще с капюшоном шёл через тайгу и играл на губной гармошке. Потом ему играть надоело, и он шёл молча, изредка поправляя то трубу на одном плече, то рюкзак на другом.
Веня вышел на большую поляну и посмотрел на небо. Дождь кончался. Ноябрьская луна была в своей первой четверти - ночи наступили длинные. Лунный свет освещал почерневшую от времени и непогоды охотничью заимку.
Таких старых, но крепких заимок много разбросано по тайге. Кто их строил, никто не знает, и каждой избушке полсотни лет, если не больше. В таких заимках можно укрыться от летней жары и осенней непогоды, скоротать ночь, а иной раз - это, конечно, на любителя - и провести весь отпуск. А такие любители встречаются - сбежать из города, месячишко побродить с ружьём по тайге. Красота!
Веня улыбнулся и поднялся на крыльцо избушки. Дверь с тихим и коротким скрипом закрылась за ним.
В первой комнате на полу лежала карта с бесконечным множеством всяких отметок, на ней два карандаша. В углу на тонком проводе коробились два подсыхающих плаща.
Веня прошёл дальше.
В другой комнате у окна стояли двое. Обнявшись, они смотрели в окно. Могли ли они услышать, как вошёл Веня?
На столе горели две короткие толстые свечки и стояли пустые консервные банки, а на полу у стола валялась походная палатка и разложенные вещевые мешки.
Скорее всего, эта пара, глядевшая на луну, проводила здесь свой медовый месяц, решил Веня. Чудачества разные бывают. А такое чудачество на всю жизнь запомнится. Это не Сочи и не Гурзуф, не дом отдыха на Селигере и не поездка в Финляндию. Кто проведёт свой медовый месяц в тайге, разводиться не станет. Это доказано практикой.
- Добрый вечер, работяги! - весело сказал Веня и снял трубу. - Примите на постой духовного сына Лаперуза.
Двое вздрогнули и оглянулись.
Маленькая стройная девушка нерешительно кивнула головой, а высокий чернобородый парень почесал в задумчивости бороду: мол, откуда ты, дьявол, свалился среди ночи на нашу шею, и вдруг заорал:
- Венька! Чёрт!
Калашников тоже узнал бородатого Женьку и засмеялся. Они не обнялись, возможно, постеснялись девушки, а может, и не считали друг друга друзьями, просто хлопнули и потрясли ручищами. Каждый из них счёл нужным ткнуть другого в бок.
- Ну отмахал!
- Вот подумал бы!
- Похудел ты, что ли? - спросил Веня. Он осмотрел Женьку с ног до головы и кивнул головой: - Похудел.
Потом они сидели вдвоём над картой и ужинали.
Веня проголодался и, держа в руках банку тушёнки, ел из неё перочинным ножом.
Бородатый больше изучал карту, чем ел. Он не был голоден.
- Через пару дней мне надо быть в городе как из пушки. Вот так! - И Веня провёл перочинным ножом по горлу.
- Ну?
- Точно. В партию принимают.
- Что? - весело спросил Женя, оторвавшись от карты, и захохотал, как молодой жеребёнок. Борода его затряслась. - Ну и отмочил ты, чёрт. Ненормальный ты, ей-богу. И ты топаешь по тайге?
- Хватит гудеть, как паровоз. Свечи потушишь, - сказал сердито Веня. Он поставил банку с тушёнкой. Есть ему расхотелось.
- Но как ты попал сюда?
Калашников хмуро отозвался:
- Я заблудился по пути на узловую. И понесло меня в другую сторону. На губной гармошке, правда, играть научился. - Веня вздохнул и добавил: - В среду мне нужно быть в городе.
- В среду? - удивился бородатый.
- В среду, - повторил Веня.
- Что ты, Венька! - испуганно сказал Женя, часто мигая длинными ресницами и разводя руками. - Дня три надо. Это точно. Ты знаешь, Лена! - вдруг несдержанно закричал он. - Мы ведь с Венькой вместе поступали в институт. Я у него сочинение о Пушкине списывал.
Веня взял в руки карту, на которой было проставлено много отметок разными карандашами, и поправил:
- О Некрасове.
- Да это всё равно теперь, - отмахнулся Женя и прошёлся по комнате. Он остановился между тенями, которые падали от стола, и сказал: - Дело не в этом. Я вот поступил, а он нет. - Бородатый обращался к Лёне, которая была в соседней комнате. - Чудовищная несправедливость, скажи?
Женя не соврал.
Три года назад они вместе сдавали экзамены в Московский геологический институт, который около Манежа. Тогда дядя Саша убедил его сдавать экзамены.
И Веня сдавал. Сдавал неплохо.
По списку они с Женей были рядом, поэтому часто сталкивались и один вечер провели вместе в кафе.
Но потом случилось несчастье с дядей Сашей, и всё пошло кувырком - было совсем не до экзаменов.
А у Женьки всё было хорошо. У него всегда всё было хорошо. Он был заметен среди абитуриентов своей уверенностью. Его звали по имени, тогда как всех остальных по фамилиям.
Женя работал в институте лаборантом. Все студенты и преподаватели знали его, и он знал всех. Когда они сидели с бородатым в кафе, Женя признался Вене, что это самый верный и беспроигрышный способ поступления в институт. Что ни говори, а свой он для них человек. Своего скорее примут. Может, он был и прав. Каждый рассуждает по-своему.
Девчонки, по-видимому, считали его красивым. В таких вот ребят они влюбляются с первого взгляда и грезят о них по ночам.
Говорят, что пьяному море по колено. Веня никогда не видел Женю пьяным, но то, что море-то было ему по колено, не вызывало у него сомнений, и в душе Веня считал бородатого фамильным отпрыском Василия Тёркина.
В дверях комнаты появилась маленькая Лена! Она была стройная и такая лёгкая, что казалось, дунь на неё посильнее - и она улетит. В руках у неё был плащ.
- Может, это и к лучшему, - сказала она, роясь в вещевом мешке. - Где записная книжка?
- Не помню, - ответил Женя, и, когда Лена вышла, он подошёл к Вене и кивнул на дверь: - Как она тебе?
Калашников ничего не ответил.
- Ты можешь за ней приударить, если хочешь. Я не возражаю. Только у тебя ничего не получится. Мы с ней здесь на преддипломной практике и ещё не освоились. Нам надо обязательно пройти всю будущую трассу, облазить каждый кустик, чтобы отметить на карте, где лучше строить дорогу, куда возить опоры и ставить лежнёвку.
- Кто будет тянуть трассу? - спросил Веня.
- Тридцатая колонна, - сказал Женя.
Тридцатая колонна была их соперником. Но у них там было много друзей. А Гуревич когда-то работал главным инженером в тридцатой колонне.
Веня молчал и смотрел на карту. Он ушёл далеко от узловой. Он находился теперь между городом и станцией. В какую сторону ему идти - налево или направо, в город или на узловую?
- Да, давненько мы не виделись. Три года. Я почему-то помню тебя каким-то другим, - неторопливо сказал Женя, начиная ходить по комнате. - Ты изменился.
- Я тоже так думаю, - согласился Веня.
За окном забарабанил дождь.
- Ты не находишь, что у меня борода, как у Бунина?
- Он брил бороду, - ответил Веня, не отрываясь от карты. Лучше, если он пойдёт в город. Зачем ему идти на узловую? Он заедет туда на обратном пути.
- Разве? А мне говорили, что я похож на него.
- Похож, - согласился Веня, но только потому, чтобы бородатый замолчал. Потом он поднял глаза на Женю и зачем-то тихо спросил: - А ты не боишься?
- Чего? - не понял Женька. Вид у него был совсем не робкого мальчика.
У Вени больше не было сомнений в том, что нужно проучить бородатого. Он и три года назад был немного хамовато-наглым типом. И Веня сказал:
- Я говорю о Лене.
У Женьки в глазах блеснул огонёк. Он усмехнулся и ответил:
- Попробуй. - Потом он замолчал, прошёлся по комнате туда и обратно и добавил: - Может, поспорим?
- Зачем? - удивился Веня.
Ему очень хотелось поспорить. Страшно хотелось! Женька - неплохой парень, но наглости у него хватает на троих. Такие люди не стоят в очереди за билетами и всегда проходят в порядке исключения, поэтому время от времени их надо ставить на своё место, если вы не хотите, чтобы они вам совсем сели на шею. Но первый раз за три года Веня отказался поспорить.
В комнату вошла Лена, и бородатый поспешно заговорил:
- С первыми морозами здесь начнутся работы, и мы очень спешим.
- Но я один не найду дороги, - задумчиво сказал Веня и внимательно посмотрел в глаза девушке. - У меня нет особого желания заблудиться во второй раз.
Глаза их встретились. В синих девичьих глазах Веня нашёл поддержку. Иногда так бывает - посмотрели, поговорили о погоде, а на самом деле совсем о другом. Но Лена сразу отвела глаза в сторону и пожала плечами.
- Женя у нас за старшего, - сказала она и с нежностью посмотрела на товарища.
- При чём здесь я? - не без гордости возразил бородатый. - Всем надо думать, Лена. И всем вместе решать.
- А чего тут решать? - неожиданно спросила Лена. - Чего думать? Мы не в совнархозе. Надо собрать вещи и трогаться. Срежем углы трассы и пройдём чащовкой. Тогда он успеет.
Значит, глаза его не обманули. Глаза никогда не обманывают. Их только понимать надо.
- Куда трогаться? - искренне удивился Женя и недовольно посмотрел на Лену. - Котелок у тебя варит? Трогаться… Ночь, хоть глаза выколи.
Он достал из кармана маленькую жёлтую расчёску и кивнул на окно.
- Не видите, что ли? Глядите, дождь шпарит. Наводнение, как в Японии.
Веня прислушался к шуму за окном и ответил:
- Разве это дождь? Это жена Нептуна хочет с нами познакомиться.
- Какой тут к чёрту Нептун? - возмутился Женька, расчёсывая бороду. - Когда башка трещит, как сломанный керогаз. Спать надо. Спать.
Веня молчал: понимал, что надо напирать на бородатого, иначе он опоздает в город. Но напирать тоже с умом надо. Он встал и улыбнулся:
- В Америке, в штате Огайо, построили памятник неизвестному автору - изобретателю кровати. В отпуск тебе надо отправиться туда с визитом и возложить венок на тот памятник.
- Да? - живо удивился Женька и с интересом посмотрел на Веню.
Лена встала и сказала:
- Пора, Женя. Пойдём.
Бородатый тяжело вздохнул и потушил одну свечку.
В дорогу собрались быстро, по-солдатски.
Ещё шёл дождь, когда они вышли на гнилой порог заимки. Таёжная тёмная ночь нарушалась лишь шумом дождя и скрипом стволов. Луны не было видно за тучами.
- Ну что ж, дети, - грустно сказал Женя, - пошли.
Он первым шагнул под дождь, набросив на голову капюшон, и с сожалением обернулся на покосившуюся дверь заимки. В его руках вспыхнул острый луч фонарика. Чуть помедлив, вслед за ним тронулись маленькая Лена и Калашников. Девушка тоже надела капюшон, а Веня шёл с непокрытой головой. Он любил дождь.
А разве можно не любить дождь? После дождя бывает радуга над землёй, которая висит, как подкова счастья; дождь умывает, причёсывает, прихорашивает и если кого и обижает, то совсем случайно; в дождь и думается, и работается лучше, и любится горячей.
Пройдя несколько шагов, чернобородый обернулся и недовольно сказал сердитым голосом:
- Капюшон натяни, дурак. Живо простудишься. Это тебе не Москва и форс давить не перед кем.
Веня удивился. Вряд ли Женька заботится о его здоровье. Хотя кто знает?
- Ладно, ладно, - сказал он и улыбнулся. - Ты по-прежнему любишь командовать, артист. Тогда тебе нужно срочно жениться. Жена тебя быстро отучит от этой моды.
- Ну, ну, - мрачно отозвался Женя.
Лена с удивлением оглянулась на Веню и крикнула в спину Евгению:
- Не сердись, Женя. Он наденет капюшон. - И девушка строго добавила: - Наденьте.
Делать было нечего, нужно было подчиняться большинству, и Веня сказал:
- Я сделаю вам обоим приятное.
- А мне как-то всё равно, - нахмурился Женя и махнул равнодушно рукой. - Спирт уже кончился, от гриппа лечиться будет нечем.
И он размашистым шагом двинулся по лужам.
За всю ночь больше не было сказано ни слова.
Светало. Кончился дождь. Был шестой час утра - в ноябре светает поздно, и они всё шли по дремучей тайге.
Женька ушёл далеко вперёд, его фигура иногда сливалась с деревьями.
Лена не выдержала и крикнула ему вслед:
- Женя! Обожди!
Этот крик почему-то развеселил Веню. Он посмотрел на девушку, улыбнулся и спросил:
- Разве тебе страшно со мной?
- Нет… почему? - смутилась Лена. Она хотела что-то сказать, но промолчала и быстрее пошла по следам, оставленным бородатым.
Когда они подошли к Женьке, он сидел на корявом комле поваленного дерева и с подозрением смотрел на них.
- Быстрее шевелиться надо, - хмуро сказал он.
А Лена тихо сказала:
- Куда нам торопиться? Мы успеем.
Бородатый не ответил. Он молча поднялся, поправил на плечах широкие лямки засаленного рюкзака и посмотрел Лене в глаза.
- Мы вчера целовались с тобой полдня, - он почему-то сделал акцент на слово "целовались", - вместо того, чтобы вот эдак вышагивать. Я, кажется, не торопил тебя. И вообще никто не спешит, кроме него. С чего ты взяла?
Веня сделал вид, что он ничего не понял. Он поднял голову к небу и поправил на плече трубу, которая становилась всё тяжелее.
Исколошматила всю спину, подумал Веня. Ничего не скажешь, удружил Костя Луньков. Нет уж, теперь я от него не отстану, пока не будет эстрадного джаза. Теперь я сам вытряхну из него всю душу.
Ранний рассвет спешил разогнать темноту.
- Смотрите, уже светает. Давай-ка, Женя, посмотрим, куда вы меня завели? - сказал Веня.
Бородатый достал карту и снова уселся на комель поваленного старого кедра. Разложил на коленях планшет и склонился с Леной над картой.
А Веня смотрел по сторонам на поваленные лесорубами деревья. Они прошли здесь первые, сделав широкую просеку для будущей трассы. Веня беззлобно сказал:
- Вот люди… Сколько леса угробили без толку. Будь здоров, поработали летом, чтобы, не дай бог, не застала их эта грязь и распутица. Им бы баррикады строить, а не лес валить, - и Веня пошевелил резиновыми сапогами в грязи.
Вокруг торчали как попало деревья, образующие непроходимый бурелом, словно здесь неосторожно прогулялся великан - намял, напортил и смотал удочки.
- Тебе-то что? Ты знай топай в город, - сказал ему Женя. Он достал из кармана карандаш и повернулся к Лене: - Вот этот угол срежем и этот.
- Скандал поднимать надо, - твёрдо сказал Веня. - Какой это участок?
- А я откуда знаю? - пожал плечами бородатый. Он спрятал в планшет карту и поднялся с комля. - У меня, между прочим, других забот по горло.
Потом Женя сунул планшет в рюкзак и пошёл вперёд.
А Лена молча подняла глаза на Веню и долго смотрела на него из-под мокрого капюшона.
- Это восьмой квадрат, - сказала она.
Веня покачал головой, улыбнулся толстыми губами и ответил:
- Капюшон бы твой помыть, Лена… Он испачкан.
- Странно, - вздохнула Лена, - могут ли люди читать по лицам, которые им не знакомы, то, что им хочется?
- Если хочется, то могут.
- Ну скоро вы там… черти! - долетел до них недовольный голос бородатого.
- Пошли, - позвал Лену Калашников. - Когда мы остаёмся вдвоём, он начинает нервничать.
- Ну и пусть! - с вызовом сказала девушка. Но в этом вызове была только обида и ничего больше.
Веня давно всё понял и поэтому сказал:
- Не годится подрывать авторитет командира.
Девушка поняла эти слова по-своему. Она наклонила голову, сбросила с неё капюшон и пошла по лужам. Веня поправил рюкзак и пошёл следом за ней.