7. Бетонный столбик
Мелкая речушка тихонько катила камушки.
- Ласковая! - кивнул я на нее.
- Угу! - буркнул Константин Сергеич. - Мать этого головореза тоже ласковая…
Из-за кустов орешника показался бетонный столбик. Тот самый, про который мне когда-то не стала рассказывать разговорчивая водительша. Подхожу ближе. На нем потемневшая стальная пластинка:
"Старшина первой статьи Георгий Степанович Васьков. 1939–1963. Трагически погиб на этом месте, спасая утопающих".
Верещат цикады. Мелкая речушка камушки моет. На верится… Думаю: "Как же ты не сберегся, старшина первой статьи Васьков? Как тебя одолела эта по-кошачьи ласковая, тихая речушка?" И вслух бормочу:
- Ласковая…
Рядом бурый старик в белой войлочной шляпе под удочками согнулся. Смотрит на меня, головой качает.
- Зачем говоришь: ласковая? Не верь, дорогой. Притворяется! Нет дождя - журчит, есть дождь - шумит.
- А когда будет дождь? - поинтересовался Пека.
- Когда на рога молодого месяца ведро можно вешать.
- Петушок, ты бы коняшку себе срезал, - посоветовал я.
- Есть дождь - шумит! - повторил старик. - Шел этот старшина с поезда к своей невесте. Отслужил. А дождь привязался, не отстает. Догоняют морячка две веселые дивчины на подводе. В бидонах - молоко. "Садитесь! Подвезем". Прыгнул на ходу. Подъезжают к этой самой речушке. А она кипит. "Девчата! Может, повернем?"- "Ха-ха-ха! Что вы за моряк?" Разогнались - и в самую круговерть. И пошло крутить! - Рыбак сердито глянул на сонные поплавки. - Подводу, дорогой, в море вынесло. Лошадей не нашли. А девчат моряк на берег выбросил. Успел. "За кусты цепляйтесь!" - кричит. А самого тащит… Вот памятник есть, а тела нет.
- Как так - нет? - спрашиваю.
- Не нашли. Видно, в море унесло. Только бескозырку тут с-под камней вынули. Отдали невесте…
Что-то назойливое мешало мне слушать старого рыбака. Оглядываюсь: а, это княжеский транзистор! Будто в нем туча комаров:
"Д-з-з!.. Д-з-з!.."
- Уймите! - прошу.
Смущенный Белоневестинский резко повернул рычажок.
Глядишь на эту потемневшую стальную пластинку и чуешь: вроде бы ты и вроде не ты. И что-то в душе поднимается такое, такое…
Подскакивает ко мне Пека-Петушок на прутике.
- Дядь Ван Ваныч! Что это за столбик?
- Это, Пека, не столбик, - говорю, - а маяк. Понял? Не только для моряков - для всех людей светит.
- "Ва-ськов… По-гиб…" - прочел Пека по складам.
- Погиб, - говорю.
- Дядь, а зачем люди умирают? - спросил присмиревший Петушок.
8. На Тещином языке
Назад ехали молча. Море вдалеке в лазоревом мареве. Над Белой Невестой - гора. За нее светлая тучка зацепилась. А поворотов!
Седьмой поворот тут прозвали Тещиным языком. Крутой, на сто восемьдесят градусов. Только я повернул, гляжу: впереди тугой узел белокурых кос. Она! Белая невеста за баранкой. Этого еще не хватало!
Кон Белон покосился на меня:
- Ив! Неужели так и будешь плестись в хвосте у этой местной амазонки?
Я пожал плечами:
- Извиняюсь, Амазонку ищите в Америке. А вот казачка-морячка тут есть!
А про себя думаю: "Шуруй, Шурыгин!"
Хотел я назло князю обойти эту белую невесту, а она в зеркальце заметила. Я за нею, она от меня, я за нею, она от меня.
- Чтобы новый "Запорожец" не обогнал допотопную бабью "Волгу"? - удивился Кон Белон. - А впрочем, осел не конь, "Запорожец" не автомобиль!
Пека-Петушок переметнулся на сторону гений:
- Мыльница на колесах!
Я молча терпел княжеские подковырки. Наконец не выдержал. Сколько лет на Белогорщине не превышал положенной скорости, соблюдал рядность, не пил за рулем! И только раз перевернул машину. Ехал с мелзавода в гололедицу и - трах! А тут… Эх, неприкаянная твоя душа!..
На небольшом подъемчике, где "Волга" притормозила, я рванул на всю железку. Белые придорожные столбики слились в белую стену. Восхищенный князь хотел высунуть голову. Но бешеный ветер сорвал с него роскошную шляпу-хлебницу.
- Дядь Костик Сергеич! Голова улетела… Гляди: над морем!..
- Настоящий мужчина всегда рискует! - кричал, не помня себя, Кон Белон. На радостях он включил свой комариный транзистор. - Олл райт!..
Шляпа свободного художника наконец приводнилась. Ее подхватили бойкие волны и понесли, понесли в чужую зеленоватую даль.
Тут, как назло, в моторе лихого "Запорожца" что-то забарахлило. Я резко переключил скорость. "Запорожец" протяжно взвыл, аж взвизгнул. Нас так толкануло вперед, что я чуть не вышиб лбом ветровое стекло.
Стоп, машина!
"Волга", боднувшая наш "Запорожец", стояла почти впритирку с ним. Бедняга ослепла на оба глаза: осколки фар валялись на расплавленном асфальте.
А из синющих глаз казачки, как с чистого неба, сверкнула молния.
- Извиняюсь… - пробормотал я.
- Теть, мы нечаянно! - всхлипнул Петушок. - Мы гнались за дядиной шляпой. А она уплыла за границу…
- Что ты мелешь! - возмутился князь, не выключая транзистора. - И вообще… кто, собственно, наскочил?
Белая невеста не замечала яростно дергающегося князя.
Ласково поглаживая Петушка по золотистому гребешку, она смотрела на меня, будто не узнавая:
- Вы что - новичок? Или наше солнышко повлияло? На поворотах, товарищ "Запорожец"…
- Умоляю: не читайте нам прописных истин! - Белоневестинский поморщился. - И вообще… кто вы такая?
- Общественный инспектор.
- Вы? - удивился я.
Она - гордая, красивая - никакого внимания.
- Вижу, ты, Пека, совестливее маминых квартирантов!
Ага! Вон куда клонит! Что я, что князь… А, может, Иван, ты и вправду не туда заехал? Нет, не знает она души Шурыгина!
- Безобразие! - вскипел князь, поправляя голубые шорты. - Выходит, инспекторской "Волге" можно таранить беззащитных "Запорожцев"?
- Я бы вам объяснила, кто виноват… - Белокурая усмехнулась. Ах, как ей шла эта усмешка! - Но вы, по-моему, еще не выросли из детских штанишек.
- А я, извиняюсь, вырос, - говорю. - Разрешите уплатить?..
- Как-нибудь обойдусь! - Колючей веткой она ловко смела с асфальта битое стекло. А на переносице лучистые морщинки сбежались. - Отложите на обратный билет.
- Не беспокойтесь, Нина! - вырвалось у меня.
Глаза князя округлились.
- Ив, так вы знакомы? Друзья мои! Не забывайте: наши тела могли висеть вон там, на зубьях скал. Нина! Мы чудом уцелели… Чего ж нам спорить? А? Где же мой термос с бодрящим эликсиром? - И, изогнувшись, полез в семейный танк. - Жизнь слишком сурова, чтоб ее не украшать.
- Не украшайте, товарищ Белоневестинский! - Нина тихонечко дернула его за сорочку. - Иначе отберу права.
- Откуда вы меня знаете? - удивился художник. - Что за чертовщина!..
Нина, поднеся палец к губам, перешла на таинственный шепот:
- Тсс! Куда старомодным чертям до ваших художеств! Обмывали заграничный костюм в "Золотом якоре"? А потом еще на подстриженную лавровишню, как на пружинный матрац, завалились…
- Курорт нуждается в легендах… - буркнул князь.
- А вам, товарищ "Запорожец"… - она насмешливо прищурилась. - Все же не советую почивать на лавровишне!..
Над нашими головами весело просвистела ее колючая ветка.
- Амазонка! - пробормотал потрясенный Кон Белон уже в машине. - Ив, друг! Я становлюсь легендой!..
- Вы, - говорю, - все можете!..
9. Сказка Золотого пляжа
Белоневестинское ярое солнце решило доконать мое сердце. Ну и жарища! Мы завернули на Золотой пляж, где кишел палаточный лагерь дикарей. У меня глаза разбежались.
Палатки из брезента, простыней и разноцветных одеял. Зачехленные и распахнутые семейные танки. Газетные треуголки, белые плечи, загорелые руки. Сам черт ногу сломит!
- Водопад приелся!.. - бормотал Кон Белон. - А вот море… Море пока освежает!..
Лазурный пенистый напиток
Вливает в душу сил избыток! -
бойко отчеканил Петушок.
- Пека, помолчи! - Князь тоскливо оглянулся.
На пляже голубели, розовели, кровенели завлекательные щиты с иными афоризмами Кона Белона.
- Если бы ты знал, Ив, как мне осточертело это массовое искусство! Хочется забыться!..
- А мне осточертело отдыхать! - говорю.
Зажмурю глаза: рядом студеный ключ в белогорском вишняке. Открываю глаза: рядом потный князь в чалме из мохнатого полотенца.
- Люблю в шторм ловить ставриду! - мечтательно протянул он и вдруг вздохнул: - Иногда хочется стать простым смертным. Жаль, не захватил эти… как их?.. - И, покосившись на Пеку, что гонялся за зелеными морскими блохами, понизил голос: - Щелкнул бы колодой: "Синьорины, разрешите?" Видишь тех двух цвета какао и цвета кофе с молоком? Чудесные, собственно, натурщицы! Глянь: у какао на груди золотой крест. Даже в море не снимает. Очень модно. Хоть пиши "Мадонну"! А попробуй надеть этот крест на Лилию! Прыснет, не поймет…
- Она же белогорская, - поясняю. - А у нас, князь, какао не растет. Да еще с крестами…
- Нет, я напишу "Мадонну" с Раисы Павловны!
Через тела загорающих смело шагал солидный фотограф в тюбетейке, пестром галстуке и плавках. Он работал без отрыва от моря.
- Увековечим? - И нацелил на нас свой беспощадный объектив. - "Привет из Белой Невесты!" Сядьте по-турецки в море…
Художник поморщился:
- Коллега, не та эпоха. Не мешайте искусству атомного века!
А мне не хотелось ни гоняться за морскими блохами, ни искать князю натурщиц, ни увековечиваться. Грешен: я, здоровенный детина, лежа играл в камушки. Очень даже занимательная игра. Особо когда солнышко твою спину щекочет. А может, и вправду Раиса Павловна в меня влюбилась? Ой, берегись, Иван!..
Рядом с нами посапывал усатый казачина. Да это ж мой сосед по "Золотому якорю"! На его глазах Кудряш проглотил жирную пятирублевку. Теперь казачина купался в собственном соку. Видать, ему хотелось окунуться в море, да было лень подняться с горячей гальки. Он хитро подмигнул Пеке:
- Кто у тебя батька? А?
- Свободный художник! - Петушок каждый раз придумывал себе отца.
- Свободный? - Казачина крякнул. - Это плохо. А картин много?
- Целая веранда.
- Это хорошо. Может, хоть одна путная. А курит?
- Мама не велит.
- Пло-охо! - протянул толстяк. - Курил бы - больше соображал! А кто твоя мать?
- Самая главная в "Золотом якоре".
- Так это она в той плавучей посудине все внутренности переворотила?
- Не мучайте ребенка! - процедил Кон Белон.
А на дощатый помост вошла вереница карапузов в белых панамах и красных тапочках. Мальчики держали за ручки девочек.
Впереди заботливой гусыней шагала упитанная воспитательница в белом халате. Вот она степенно сняла красные танкетки, подсучила халат, вошла по щиколотку в лазоревое море.
- А теперь, детки, послушайте сказочку про добрую Рыбу-Кит и злую Акулу-Барабулу.
Минут десять она зловещим шепотом рассказывала про козни злой Барабулы.
- У! Коварная рыбина!..
Детишкам даже купаться расхотелось. Добрая воспитательница побрызгала их морской водичкой.
- А вон Пека! Пека! - вдруг захлопала в ладоши одна из глазастых девчурок.
Пека-Петушок юркнул за мою спину.
- Где ты видишь Пеку? - возмутилась воспитательница. - У Пеки ужасная температура. Его мама звонила. Пора, детки, пора!
Гусыня увела своих покорных гусят в красных тапочках. Они дружно тянули:
Говорят, не повезет,
Если черный кот
Дорогу перейдет…
На пляже перепутались явь и сказка.
- Старик! - Князь потрепал Пекину челку. - Что простудил? Горлышко? А я-то мечтал раздобыть акваланги и - на дно морское, за поющими раковинами. Ж-жик! Я разрисую, ты реализуешь. Дивные сувениры! Громадное, сказочное состояние! В Англии мы бы стали лордами…
- Смотрите! - Петушок вдруг потянулся к элегантной сумочке, голубевшей па горячей гальке. - Это мамина!
- Мама в "Золотом якоре", - небрежно бросил художник.
- Таких ни у кого нет! - заупрямился Пека. - Это из Варшавы. - И щелкнул хитрым замочком. - А вот пудреница из Парижа. А вот помада. Не пачкается! - И деловито провел ею по губам. - А вот мамина печать!..
- Серьезная игрушка!
Я даже пальцем потрогал зажатую в его кулачке аккуратную фигурку на круглой резиновой подкладке.
- Ну вот, - говорю, - "Золотой якорь" у Раисы Павловны в сумочке. А где же она сама? Может, утонула?
Петушок повернулся к играющему морю:
- Смотрите, смотрите! Синяя шапочка под красную шапочку подныривает!
- Это не синяя шапочка, а серый волк! - мрачно решил дальнозоркий художник. - Пека! Ив! Что ж ты стоишь, как гранитный памятник? Спасай мадонну!
Это он крикнул уже на бегу, стащив с себя неуемный транзистор и зачем-то поддергивая шорты. Так и плюхнулся в море.
- Гражданин! Гражданин!.. - кричал Кон Белон, захлебываясь соленой водой. - Не приставайте к даме. У нее на берегу малолетний сын. Я позову милиционера!
Синяя шапочка загадочно ухмыльнулась и исчезла под водой.
- Гражданин!.. - Князь взвизгнул. - Не хватайте меня за пятку! Ах, он спутал! Куда смотрит милиция?!
Синяя шапочка вынырнула у самого Золотого пляжа и, отдуваясь, зашагала к браво торчащим сапогам и милицейскому обмундированию.
У свободного художника отнялся язык. Зато заворковала красная шапочка:
- Константин Сергеич! Что за дикие сцены! Парадокс! Вы, такой современный человек, и вдруг… Это же мой спаситель! Я чуть не утонула… - Раиса Павловна со вздохом теребила кончики своих влажных химических волос. - Человеку негде жить. Человеку надо помочь. Почему вы так очерствели? Вы же художник! У меня прекрасная веранда. Рисуйте! Там столько света…
- Какой свет? - ужаснулся Константин Сергеич. - Там мрак! Все оплел ваш плющ. Я не напишу ничего солнечного…
- Необыкновенного! - подхватил я.
- А Иван Иваныч, вижу, чутче вас! - ласково улыбнулась красная шапочка. - Он с удовольствием пойдет на ваше место! Правда?..
Я будто захлебнулся на берегу.
На меня выразительно посмотрел Белоневестинский.
Синяя шапочка давно стала синей фуражкой. Круглое симпатичное лицо. Под дремучими бровями маленькие веселые глазки-буравчики.
Синяя фуражка взяла под козырек, а сама так допытливо на Раису Павловну поглядывает.
- Товарищ Милованов! Мой "Золотой якорь" к вашим услугам, - слышу в ответ на этот взгляд. - Удешевленные обеды. Полная модернизация…
- Пека! Ив! - свистяще прошептал князь Кон Белон. - И меня и мое искусство тут удешевили. Адью!
- Куда же вы? - Аккуратный стожок белоневестинской мадонны выглянул из женской раздевалки. - Мне срочно нужен "Запорожец"!
У князя, конечно, злость, а у меня обида. В сердце будто кто гвоздем ширнул. И что это, братцы, на человека находит? Ведь хотел же тогда сказать ей: "Спокойной ночи!" А все этот магнитофон на раскрытом окошке, этот тополь, опутанный плющом, этот проклятый климат… "Не целуйте, не надо! Я не та, о ком вы мечтаете!" Ну погодите, невезучая Раиса Павловна! Помогу я вам найти планету Венеру! Помогу!
- Едем! - князь побледнел.
- Едем! - Пека-Петушок сжал кулачки.
- Слыхали? - я усмехнулся. - Полная модернизация!..
"Запорожец" взревел от гнева и обиды.
Где ты, моя Белогорщина со вдовьими кострами, с солдатской кашей в закоптелых ведрах, с вишнями, зацветающими на братских могилах?..
10. Капризы судьбы
- А куда, между прочим, ехать? - приостыв, поинтересовался я. - Уж не в Чудотворный ли тупик?
- Что? - вскипел князь. - Куда может ехать оскорбленный мужчина? Видишь, белогорский пряник, во-он те голубые ворота?
- На стадион?
- Забыл? В моих жилах течет казацкая кровь! - Князь задрожал от ярости. - На ипподром!
Признаюсь: никогда не бывал на ипподроме. Куда там ваш футбол! Тут можно забыть не только Раису Павловну, но даже собственное имя. Да вы представляете, что такое скачки? Летит наперегонки сразу десяток добрых рысаков. Десять гривастых красавцев! Десять вихрей! Вот такие, видно, несли здесь когда-то пулеметную тачанку нашего козачьеборского дяди Миши. Эх, неприкаянная твоя душа!..
Я, грешным делом, думал, что на рысаках будут скакать казаки в лихих кубанках. Ничего подобного! У белоневестинских казаков, оказывается, в моде такая кругленькая шапочка с козырьком. Вроде Пекиной. Рубахи, правда, па них шелковые, разноцветные, сапожки лакированные.
Гляжу: подходит к нам стройный юноша с рыжеватыми баками, в такой же шапочке с козырьком. Правда, без рысака. А вместо цветной рубахи - черный костюм, белоснежная сорочка.
- Г… г… гуд дей, милорд Белоневестинский! - И щелкнул пальцами: - С… с… сообразим по билетику? Вожжи ременные, скорости современные!
- И ты, старик, стихами заговорил? - удивился хмурый Кон Белон. - Хлеб отбиваешь?
- К… к… куда мне до вас! - заикаясь, подмигнул юноша. - Вы г… г… гений!
- Многие так думают. - Князь горько усмехнулся. - Да молчат. Итак, я ставлю на каурую "пятерку", ты, Ив, на гнедую "тройку", а ты, Пека, на пегую "двойку". Положитесь на мою интуицию. Пахнет презренным металлом!
- Милорд, по б… б… большому гривеннику! - пояснил юноша.
За князя и Петушка, конечно, пришлось платить мне.
- Не будем мелочными! - утешил меня гений. - У нас счастливое число: в сумме две пятерки!
Тут только я заметил над шумными трибунами голубой плакат с огненными словами:
Забудь о молнии и громе
На быстроногом ипподроме!
"Ого! - думаю. - Добрый князь Кон Белон, да вы уже выиграли!"
И как в воду глядел. Его каурая "пятерка" под рев трибун обошла мою "тройку", Пекину "двойку" и чью-то "десятку".
- Так нечестно! - горячился Петушок. - Ты коняшку подговорил?
- Как идет! - Свободный художник потер руки. - Как идет! Что ваши хлипкие звезды балета! Давай, давай, Тайфун! Жми!..
- Вы г… г… гений! - уверял стройный юноша с рыжеватыми баками.
Князь, торжествуя, обернулся:
- Мужчины! Вы только гляньте на эту косматую девицу с пестрым зонтиком! Боюсь, что она проглотит моего Тайфуна! Туда же! Мечтает выиграть! Так… так… - И он запустил пальцы в редеющую шевелюру. - Ж-жик!.. Готово!..
Несется бешено тачанка
Средь обезумевшей толпы.
А рядом пошлая мещанка
Лелеет алчные мечты!..
- Ну и Кон Белон! - ахнул я. - Почище кибермашины!
- Милорд! - Юноша покосился на своего кумира. - Это же К… К… Катрин из к… к… кафе К… К… "Космос". Ужасно любит скакунов. Сочиняет милые вещицы под гитару. Нам бы литстудию. К… К… Константин Сергеич, возглавьте!..
Единственный певец Белой Невесты ласково похлопал юношу по плечу.
- Таланты не делаются в инкубаторе!
Он уже не отрывал глаз от своего искрометного рысака.
- Как идет! Тайфун, Тайфун! Смотрите: на меня косится!..
- Ого! - говорю. - Вас даже кони на ипподроме знают!..