- Не болтай ногами!
Виктор Степанович просунул руку под ее теплое плечо и потянул к себе. Вера Васильевна даже не шевельнулась.
- Да ладно! - сказал он и попробовал повернуть ее. Но Вера Васильевна не отозвалась, словно и правда спала.
- Не надо, слышишь? - сказала она, когда Виктор Степанович, приткнув ее к самой стенке, навалился и потащил вверх ночную рубашку. - Не надо, уйди!
А он сдвинул ее под себя и больно вдавился коленом между ног.
- Я тебя ненавижу! - заплакала Вера Васильевна. - Ненавижу тебя, проклятый!
На другое утро Вера Васильевна пошла в "Восход". От вчерашних метаний - ах, бедный Виктор, как его бросить? - не осталось и следа. Теперь уже все точно определилось, раз он такой негодяй, и нечего его жалеть. Значит, нужно купить подарки слугам. Двести рублей на это хватит - часы для Матильды рублей сорок и браслет Бируте около ста. Виданное ли дело, рассыльным, курьеру, если по-русски, такие подарки делать! Но это уже были не возражения, а их маленькие обломки. Все Вера Васильевна решила и даже сантиметр взяла, чтобы мерять браслет, потому что у нее самой рука оказалась толще. Все она сделает так, как хочет Антон Бельяминович. Куда ей теперь деваться, если с Виктором она жить больше не будет?
Часы она купила в универмаге - кулон на желтенькой, под золото, цепочке (сорок девять рублей пятьдесят копеек - как раз" то, что надо), а за браслетом пришлось идти в "Алмаз". Но и тут повезло - есть браслеты по сто одиннадцать рублей, и размер подходит. Это всегда так бывает: после двух неудачных дней (а вчерашний счастливым разве назовешь?) наступают дни, когда все удается и получается. Так что и от неудачных дней тоже польза есть, потому что если бы их не было, не было бы, наверное, и других дней.
И безобразный поступок Виктора, как ни противно о нем вспоминать, тоже ведь небесполезный. Потому что воздержись Виктор от него, Вера Васильевна, может, и сегодня ломала бы голову, как ей поступить, ехать или не ехать, бросать или нет. А так все ясно: получай свое, негодяй, ты это заслужил, так тебе и надо.
Сверкающие витрины в ювелирном магазине напомнили Вере Васильевне, какой подарок ей приготовили в США-Канаде, какой замечательный комплект ей купил Антон Бельяминович - в одной комнате не повернешься. Так сам и написал. Рядом с тем комплектом все магаданские украшения, наверное, сущая дешевка и ерунда, хотя некоторые и стоят по пять с лишним тысяч. И вот что интересно: если одно платиновое или золотое колечко с довольно мелким бриллиантом стоит больше пяти тысяч, то сколько же тот комплект стоит? Ведь Антон Бельяминович написал, что бриллианты крупные, а крепятся они, надо думать, не на железе, а тоже, наверное, на драгоценном металле. Сколько же это может стоить? Может, весь магаданский магазин столько не стоит, сколько этот один комплект. А она еще деньги на какой-то браслетик жалеет!
Видите, какой опять гонор пошел! Только что мы с вами жалели Веру Васильевну, а теперь ее мысли уже не вызывают у нас никакого сочувствия. Можно ли так заноситься? Можно ли так противопоставлять себя всему населению города, даже если у тебя знакомый с таким загадочным адресом? Конечно, нельзя, некрасиво это. И купеческие восторги Веры Васильевны можно очень легко развеять, если назвать, скажем, сумму товарооборота магазина "Алмаз" или того же "Восхода". Очень солидные суммы будут. Можно сосчитать, сколько колец, часов, телевизоров (в том числе цветных), стиральных машин, детских колясок и прочего купили в 1973 году скромные жители этого северного города, и цифры получаются громадные.
Однако я хочу вам предложить другое. Что нам считать товары, произведенные бог весть где (в том числе и за границей)? Конечно они хорошие, красивые, некоторые даже элегантные. Но ведь и магаданская промышленность что-то производит, и эту продукцию покупают. И, раз мы говорим о Магадане, правильнее, наверное, будет именно о ней и рассказать.
В 1973 году на развитие городских предприятий пищевой, мясо-молочной, местной и топливной промышленности было направлено около четырех миллионов рублей - на 15 процентов больше, чем было освоено в 1972 году. Опережающими темпами развивалось производство товаров народного потребления.
Хлебозавод в 1973 году предложил магаданцам 897 тонн кондитерских изделий (в 1971 году 796 тонн). Пивоваренный завод произвел 800 тысяч декалитров пива (рост по сравнению с 1972 годом на 2,1 процента), более чем в полтора раза увеличилось производство безалкогольных напитков - оно составило 477 тысяч декалитров. Минеральной воды было произведено 910 тысяч бутылок (рост 15,9 процента).
На 8,7 процента увеличился выпуск продукций мясомолочной промышленности. Производство сосисок и сарделек составило 675 тонн. Производство мороженого достигло 200 тонн в год.
Заслуживает быть отмеченным и увеличение производства косторезных изделий и сувениров (в 1972 году фабрика сувениров получила новое прекрасное здание) - оно составило 45,9 процента, всего произведено изделий на сумму 645 тысяч рублей (из материалов сессии Магаданского городского Совета депутатов трудящихся 24 декабря 1972 года. Эти данные частично приведены в книге: Магаданская орденоносная. Магадан, 1974. С. 292–293).
Вот, вероятно, какими достижениями следовало бы гордиться настоящей патриотке Магадана, а не какими-то сказочными бриллиантами, купленными неизвестно на какие средства.
Дома Вера Васильевна красиво завернула все свои подарки (еще бутылку спирта положила - "Питьевой", цена девять рублей двенадцать копеек), зашила в вафельное полотенце и понесла Тоне.
- Ты б еще сургучом опечатала! - сказала Тоня. - Не доверяешь, что ли? А булькает что?
- Спирт. Для компрессов берегла, но теперь уже не болит.
- И как это Виктор не выпил, прямо удивительно. Ладно, профессор будет мензурки мыть.
- А отправить как? По почте - бутылка разобьется.
- Я же тебе главное не сказала! - встрепенулась Тоня. - Вчера летчик заходил, от Антона твоего. Какое-то оборудование ему там понадобилось.
- Что ж ты меня не позвала?
- Так Виктор был дома. Пристанет с расспросами, а летчик спешил.
- А письмо он привез?
- Ты меня уже совсем в почтальоншу превратила. А что я за это буду иметь?
- Что хочешь?
- Ты конкретно говори.
- Отрез креп-жоржета. Очень хорошенький.
- Ладно, - сказала Тоня, - только не обмани. Когда принесешь?
- Да принесу, не бойся. Где письмо?
Тоня вытащила пухлый конверт из-под скатерти, повертела его.
- Да! - сказала она. - Мне Ленка говорила, что ты у нее двадцать рублей на что-то выманила.
- Она сама сунула. Резинку ей какую-то нужно.
- Обойдется. У нее зарплата маленькая. Ты мне эти двадцать рублей верни. Нечего маленьких обманывать.
- Скажешь тоже! - вспыхнула Вера Васильевна и достала из сумочки деньги. - Давай письмо!
- Подожди. А посылку-то как отправлять?
- Ты же сама сказала, что с летчиком.
- Ну да, он меня в пять часов около аэроагентства будет ждать. Ты пойдешь?
- Дай письмо.
- Так я сама отнесу. Зачем тебе беспокоиться? А потом за креп-жоржетом зайду и все тебе расскажу.
- Да что же это такое! - взмолилась Вера Васильевна. - Дашь ты мне письмо или нет?
Письмо она читала дома, благо никого не было, никто не мешал. Только Белочка крутилась.
Привет из далекого края!
Здравствуйте, дорогая Вера Васильевна!
Все еще нет от вас известий, но почему-то я думаю, что слышу ваши мысли, и по мыслям вы уже здесь, на нашей прекрасной вилле, и смотрите на мир вместе со мной с 128 этажа. Верю, что придут письма от вас, и тогда я окончательно узнаю свою судьбу из ваших прекрасных рук. Верьте мне, что отношение к вам не какой-нибудь минутный порыв старого ухажера, а теплые воспоминания и верность с моей стороны, которые никогда не кончаются.
Я обеспечу вам счастливую и радостную жизнь, и через год, когда у нас родится сын (позвольте мне помечтать о моем максимальном счастье), вам будет странно вспоминать, что когда-то вы сомневались над моим предложением, а еще раньше и вовсе не знали никакого Антона Бельяминовича.
А он есть, Вера Васильевна. И ждет вас здесь день и ночь. И завалил уже всю квартиру вашими подарками.
Вчера мне написали на руле машины: "Моей любимой подруге жизни Верочке". В посольстве часто спрашивают: "Скоро ли приедет ваша супруга?" Знают, что я уже начал хлопотать о ваших документах на выезд и въезд. Я говорю: "Куда спешить? Приедет". Мне очень скучно жить без вас, госпожа Крафт!
У нас такая красивая вилла, что сотрудники посольства отдыхают здесь каждый выходной. Есть специальный пруд для свежей рыбы и помещение для охлаждения вина - большей частью шампанского грузинского разлива, какое вы любите. От посольства вам приготовили и уже доставили очень красивые подарки, в том числе двух павлинов - красивее, чем в зоопарке.
Я, со своей стороны, купил вам на днях шубку из светлой пумы и хрустальный абажур для гостиной. Собираюсь с цветоводом Джузеппе соорудить для вас бассейн с вышкой, чтобы смотреть, как вы будете прыгать. Вот такой я делаюсь веселый и молодой, когда думаю о вас.
Как вы решили с паспортом? Помните, что для получения въездных документов он должен быть чистым, т. е. без штампа регистрации брака. Прошу вас ответить на этот вопрос в первую очередь. Видите, как я строго с вами разговариваю? Не сердитесь, потому что именно в этот вопрос упирается все наше будущее, А мы должны быть его лауреатами! И я верю, что все у нас будет, хорошо.
А теперь я должен сообщить вам очень печальное известие. Оно глубоко потрясло меня, и мне захотелось бросить все и вернуться в Ленинград. Там, в аэропорту, на руках у встречающих, а это была специально высланная охрана, скончался Аркадий, дорогой мой друг и товарищ по совместной научной и практической работе. Оказывается, он попал в автомобильную аварию на 72-м километре и порвал себе вену на ноге. В больницу лечь отказался и в самолете только улыбался, так свидетели говорят. У него вытекла вся кровь, но он до самой последней минуты сохранял присутствие духа и успел шепнуть встречавшим, что одолжил у моей жены, у вас то есть, 160 рублей на ремонт машины. И умер. Вот такой он был человек!
Конечно, акула-домработница захотела остаться с его детьми, чтобы получать большую пенсию, но я распорядился, чтобы ее мигом от них удалили, а детей пока послали в "Артек". Вы представляете, какая это стяжательница! Построила себе дачу на деньги Аркадия за 47 тысяч - и все ей мало. Жаль, что эту дачу у нее уже отнять невозможно. По моему указанию на могиле Аркадия сооружается сейчас памятник - бюст на постаменте. Еще я распорядился, чтобы там круглый год были живые цветы. Вот так погиб мой верный друг и дорогой товарищ Аркадий Грандук. Погиб из-за своей исполнительности, скромности и неумения беречь себя. Теперь мне придется работать вдвое больше, чтобы нашей выставке золотых изделий не было ущерба от этой утраты.
Я молю вас, Вера Васильевна, берегите себя! Другую такую потерю я не переживу. Вы самое дорогое, что у меня есть. И я не представляю, как бы я жил, если бы не встретил вас. Вы скажете, что я преувеличиваю, что у меня есть дочь, внучка. Все это правильно. Но у них своя семья, свои интересы. А ближе вас у меня нет никого, хотя мы и находимся сейчас так далеко друг от друга, через много народов и материков.
Кстати, на днях я получил от Галочки письмо, там есть и некоторые просьбы к вам. Выполните их, если это не будет вам трудно. Я, со своей стороны, повторяю предложение выслать вам доверенность на мои вклады в Ленинграде или Владивостоке, как вам удобнее. Сообщите, куда выслать.
Еще об одном прошу вас - жгите письма. Я понимаю, что, может быть, вам жаль это делать. Но не скупитесь. Пройдет совсем немного времени, и мы будем принадлежать только друг другу - всеми мыслями, словами и делами. А письма эти нам могут сейчас повредить. Шантажистка, о которой я вам писал, требует от меня кругленькую сумму за ту часть корреспонденции, которая попала к ней. Я возбудил против нее дело, но секретное, открытый уголовный процесс нам бы сейчас помешал. Не добившись ничего от меня, она может пойти к вашему мужу. И что будет, если и эти письма еще всплывут? Поэтому убедительно прошу вас, чтобы жгли.
Надеюсь на днях получить от вас весточку. Письмо Галины прикладываю. Привет вашей миленькой собачке и заботливой подруге. Сделали ли вы ей подарок?
Всегда Ваш Антон.
В конверт был вложен еще один листок. Почерк был очень похожий, почти такой же, как у Антона Бельяминовича. Но что в этом странного, если она его дочь? Дети ведь должны на родителей походить, а у нее даже почерк похож. Говорят, если девочка на отца похожа, то будет счастливой. Вот она тоже по заграницам и ездит. На листке карандашом было написано:
Здравствуй, дорогой папуля!
Привет из великой Индии! Приветы от Вадика и маленькой Риточки. Когда же наконец я напишу вам обоим - тебе и мамочке? Фото ее получили, она действительно нашлась, наша милая и прекрасная мамочка. Почему-то именно такой я ее и представляла. Скорее вызывай ее. Я знаю, что вы будете очень счастливы. Это ведь наша любимая мамочка. Мы ее ищем более десяти лет и вот наконец нашли. Только это письмо ты ей, пожалуйста, не показывай, а то она, может быть, не захочет, чтобы я ее так называла.
Мы еще больше увеличили ее фото, и теперь пусть нам кажется, что она с нами. Папуля, когда же она приедет к тебе? Я знаю, что ты ее очень и очень ждешь, а она, наверное, не догадывается, что она нам действительно заменила мамочку, а тебе - друга жизни, Мы с Вадиком желаем Вам ярко продлить вашу жизнь.
Напиши нам ее размеры, мы сделаем ей хорошие индийские подарки. Я знаю твою заботу и думаю, что у тебя уже все приготовлено. Но наш подарок тоже будет о чем-то говорить.
Вадика забрали на антитифозные мероприятия, он поехал с охотой, так как это поможет ему написать диссертацию. Он очень меня просит, чтобы ты послал мамочке денег на магнитофон. Ведь ты писал, что кое-кто из твоих сотрудников будет здесь в середине апреля для обследования каменных пещер. Ты у себя не покупай магнитофон, потому что заграничные не подходят, а наши подходят просто прекрасно. Вадик заканчивает свою научную работу, теперь я буду готовиться к аспирантуре. Магнитофон мамуля пусть купит с запасными лентами. Только ты пошли ей, пожалуйста, денег. И пришли своей внучке хотя бы одну шоколадку.
Вот и все. Я купила мамочке прекрасную антикварную вещь, отправим с твоим сотрудником. Почему ты нам теперь так редко пишешь? Раньше ты писал чаще. Мои ноги уже так распухли, что могу одеть и тридцать шестой и тридцать шесть с половиной, а индийская обувь вся маленькая.
Загорели мы так, что и не узнаешь. Папуля, просьб много, но я знаю, что тебе самому некогда ходить по магазинам. Скорее вызывай мамочку и пришлите нам свое совместное фото. Береги себя и мамочку.
Целуем много раз. Галя.
"Опять деньги, - подумала Вера Васильевна, отложив письмо, - а у меня всего двадцать рублен осталось. Но Анна Ивановна должна еще двести принести. Впрочем, что я? Аркадий умер. Как же так?"
Эта весть поразила ее сильнее, чем сообщение о павлинах, руле автомашины, на котором написано ее имя, вышке для прыжков в воду. Все это отступило. Так же, как и забота о деньгах, на которые нужно купить магнитофон с пленками (а туфли она подберет из своих запасов, там есть несколько пар подходящих).
"Как же он так? - повторяла про себя Вера Васильевна. - Неужели у него дела были такие, что не мог в больнице полежать? Сейчас ведь чудеса делают, и его бы поставили на ноги. Или хотя бы в Новосибирске - ленинградский рейс там посадку делает - попросил сделать перевязку. Может, у него документы и груз секретные были и он не хотел выходить из самолета? Только ведь все равно, наверное, выгнали. Они и с маленькими детьми выгоняют - сама в Красноярске видела. И он, наверное, от самолета через все поле хромал и потом еще целый час дожидался, когда объявят посадку. Они в сорок пять ми пут никогда не укладываются, только пишут: "Экономьте ваше время!", а сами всегда задерживают. Вот бы и зашел в медпункт, чтобы сделали перевязку. Все-таки правильно про него писал Антон Бельяминович, что он легкомысленный. Теперь, конечно, что ругать? Сам себе навредил. Теперь только жалеть можно. И детей сиротами оставил.
И надо же, какие люди бессовестные бывают! Эта акула-домработница. Да ее на куски разорвать мало, если она хотела у сирот пенсию отнять. Правильно Антон Бельяминович о ней распорядился. Конечно, гнать ее нужно.
А ведь быстро все как произошло! Еще в пятницу Аркадий здесь был, Тонька ему деньги на Палатку возила. В субботу полетел и умер, а уже сегодня, в понедельник, письмо от Антона Бельяминовича - он уже все знает, все меры необходимые принял. Когда они ему успели сообщить?
Про деньги Аркадий вспомнил, умирая. Вот ведь ка "кой человек бескорыстный был. Что деньги! Их нажить можно. А вот человека не вернешь. Ах, Аркадий, Аркадий!"
Обедать Виктор Степанович не пришел. Со вчерашнего дня они не разговаривали. Да и какие там разговоры, если Вера Васильевна его просто видеть не могла, ей противно становилось при одной мысли о нем. Очень хорошо, что не пришел. А то полез бы сейчас со своими извинениями. А разве такое прощают? И вообще Вера Васильевна даже думать о нем сейчас не может, если Аркадий погиб. Какая все-таки несправедливость, что такие Викторы, ничего для людей не сделавшие кроме пакостей, живут и водку жрут, а лучшие люди, которые могли бы Двинуть далеко вперед науку и все человечество, погибают! Ах, Аркадий, разве можно было так относиться к своему здоровью?
Ведь и помянуть его, бедного, некому. Дети еще маленькие, Антон Бельяминович очень занят, да и нету у них Там, наверное, кладбища, всех сжигают. Про акулу и говорить нечего, ей бы только деньги получать. А жена.;. Где она? Она, наверное, про брошенного Аркадия и думать забыла. А ведь надо помянуть человека!
Вера Васильевна сварила рис, выложила его на тарелку горкой. Мармелада не нашлось (а кажется, его кладут в кутью), но были шоколадные конфеты. Она развернула их и, когда рис остыл, разложила сверху. Шоколадные, наверное, тоже можно. Какая разница?
Очень старые, муромские еще воспоминания смутно светились у нее в сознании. Она вспомнила о куличе и крашеных яйцах, которые готовили к Пасхе. Кулич печь сейчас, конечно, некогда, но яйца сварить можно. Яйца тоже, кажется, крошат на могилках, когда поминают. Или это в Пасху, вернее, в родительский день, когда приходят помянуть? Но, значит, все равно можно.
Еще вспомнились белые платочки, в которые завязывали куличи, пасху и крашеные яйца, когда несли перед праздником святить в церковь. Почему-то обязательно в белых платочках, завязанных крест-накрест, и, из-под узла пробивается красный бумажный цветок. Мода была такая, что ли?
Самой церкви Вера Васильевна не помнила. Она вообще не вспоминала о ней никогда, потому что была неверующей. Да и нет церквей в Магадане, а уж в маленьких поселках и подавно. По Сергею никаких поминок в Атке не устраивала - закопали и разошлись. А потом могилу так снегом замело, что и не найдешь.