- Попали в самую точку. Речь идет не об отдельных изъянах в его управлении, а о самой системе руководства цехом. Она не соответствует современным требованиям. И никакого ошеломляющего открытия здесь не нахожу. Посудите сами: современному рабочему за его трудовую жизнь приходится раз семь, а то и больше повышать квалификацию, учиться и переучиваться. Появились новые приемы труда - учись! Установили автоматическую линию - осваивай. Ведь, положим, наладчик станка и наладчик автоматической линии - качественно разные специальности: вторая требует от рабочего уже инженерных знаний. Вообще, если хотите, наше время предъявляет к квалифицированному рабочему такие же высокие требования, как и к инженеру. И было бы странно, если бы при этом не повышались требования и к управленческой деятельности. Квинтэссенция хозяйственной реформы - повысить научный уровень руководства. Научный!.. А вы думаете, Лядов и Ступаков не знают о том, что происходит в кузнечном цехе? Поверьте, они давно поняли: Самарин отстал, учиться не хочет и, наверное, не может - пенсионный возраст сказывается да и болезнь. В подобных случаях люди рассуждают одинаково: как-нибудь дотяну и без учебы. А без учебы совершенствовать методы управления невозможно. Ускоряется процесс - усложняется и система управления, возникает потребность в новых знаниях. Вы вот пишете об уродливых связях между вашим цехом и вспомогательными, с тем же инструментальным. И вы правы: вспомогательные службы тянут вас вниз, ставят вам разного рода ультиматумы, а вы ничего поделать не можете. Почему с этим мирился Самарин? Юрию Михайловичу невозможно преодолеть психологический барьер: он устанавливал отношения с другими начальниками цехов в течение четверти века. И тут его никакими приказами не свернешь с проторенного пути: все они связаны между собой крепчайшими нитями. Духовный капрон! Самарин лучше уйдет на пенсию, но не будет портить отношения с Силантьевым. Для подобных реформ нужен очень молодой человек, не опутанный связями и условностями. Среда, которую мы создаем вокруг себя годами, в конце концов становится очень вязкой, она может засасывать. Среду тоже нужно обновлять.
Он сидел, подперев тонким указательным пальцем лоб, и казался Сергею вечным, как памятник. Словно бы только вчера они прервали свой бесконечный диалог, а теперь снова продолжают его. Карзанов пел свою любимую песню - гимн научно-техническому прогрессу. И хотя в песне этой уже не было открытий для Сергея, слушал он ее с удовольствием.
- Беспристрастным анализом положения в цехе вы хотите помочь Юрию Михайловичу, и всякий поймет вас правильно, - уверял Карзанов. - И Самарин должен понять. Научно-технический прогресс немыслим без выявления всех резервов производства. И вы это делаете, а рекомендации Самарину дадим мы. Никто ведь не собирается снимать его с должности. Возможно, вас и назначили-то к нему заместителем, потому что предвидели, как вы себя поведете, верили в вашу добропорядочность. Вам легче, чем кому бы то ни было, воздействовать на Юрия Михайловича. У вас вообще бережная рука, хоть некоторым она и кажется жесткой... Так что отбросьте все сомнения и продолжайте действовать. Надо ввести подготовительную смену - вводите. Мы вас поддержим. Подготовительная смена действительно нужна. И оперативное планирование по картотеке пропорциональности пора ввести. Дерзайте! Труднее будет повысить уровень специализации цеха, но работать в этом направлении тоже необходимо. Перестройка производства на научных основах - процесс сложный и длительный. Одно упирается в другое. Вон автоматических линий настроили, а квалифицированных наладчиков не хватает, приходится вместо рабочих использовать инженеров. Разве это порядок? Но хорошо уже то, что есть стремление к порядку...
Карзанов опять углубился в изучение материалов, принесенных Алтуниным, и вдруг весь просиял.
- Вот это перл!.. - Он схватил руку Алтунина, сжал ее. - Сергей Павлович! У вас ярко выраженная склонность к тому, чем занимается наш отдел. Хотите, я поговорю со Ступаковым?
- О чем?
- О переводе вас из кузнечного цеха в отдел НОТ. Моим заместителем.
- Ну что ж. Говорите. Мне у вас тут нравится: прохладно и вид на сосновый бор.
- Я серьезно. Наш отдел сейчас занят рационализацией схем управления. Вы можете внести свой вклад. Или вас смущает зарплата?
- Нет, не смущает. Для энтузиаста элементы творчества в труде значат больше, чем повышение или понижение зарплаты. Кроме того, у меня жена работает - прокормит. Правда, у нее не меццо-сопрано, а контральто. Но скажите, пожалуйста, какой же перл вы отыскали в нашем "доносье" на Самарина?
- Перл величиной с гирю: я имею в виду ваше предложение насчет вспомогательных цехов. Гениальная простота. Мы как раз ищем вот это: как ликвидировать многоступенчатость и дублирование в аппарате управления?
- Гиря есть гиря. От гири сложности не требуется. Силантьев довел меня всякими своими фокусами до белого каления, вот и пришлось поломать голову, как поставить его на место.
В самом деле, после объяснения с Алтуниным начальник инструментального цеха продолжал вести себя так, будто и не было их разговора: по-прежнему в кузнечный цех поставлял штампы, нуждающиеся в доводке. Сергей протестовал, а Силантьев только ухмылялся, балагурил:
- Ретивый надсадится, горяченький надорвется. С твоим возвышением, Алтунин, все пошло кувырком. Жить стало невозможно. Ты позволяешь кузнецам работать на штампах, которые давно пора сдать в утиль. А у нас из-за этого план трещит. Если сюда добавить еще, как ты требуешь, доводку и испытание готовых штампов в инструментальном цехе, от нас рабочие разбегутся из-за низких заработков. Мы на тебя Ступакову жалобу напишем. Рабочие напишут.
Взвесив все, Сергей понял: с такими людьми, как Силантьев, бороться в одиночку бесполезно. Их можно призвать к порядку лишь строго рациональной организацией управления. Сейчас инструментальный цех подчиняется многим функциональным отделам и начальникам, а по сути - не подчиняется никому. Что, если подчинить его только производственно-диспетчерскому отделу? Вот тогда Силантьеву придется соблюдать все технические правила, проявлять оперативность, вертеться, упрашивать того же Алтунина не браковать штамп. Производственно-диспетчерский отдел шуток не любит.
То был первый импульс. Алтунин пошел дальше. Много ночных часов отдал он раздумьям над схемой рационального управления. И пришел к выводу: все вспомогательные цехи следует подчинить производственно-диспетчерскому отделу, вернее, его подотделу по вспомогательному производству, который придется создать. Мысль, наверное, в самом деле стоящая, если Карзанов ухватился за нее.
А Карзанов между тем продолжал:
- Вы правы, Сергей Павлович, нужна какая-то новая схема управления всем заводом, и тут мы с вами можем поработать.
- Работайте без меня, - сказал Алтунин, - У вас целый отдел.
- Ладно. Мы еще поговорим обо всем. У вас голова хорошо варит, а это важнее всего. И думаете многопланово, сразу в нескольких направлениях.
- Нужда заставит калачи печь. Меня, Андрей Дмитриевич, гложет еще одна забота. В кузнечном цехе, как вам известно, недогрузка оборудования - болезнь хроническая. Я возьми да и предложи Лядову: надо, мол, объединить наш кузнечный цех с таким же цехом соседнего завода. Главный инженер ни в какую: зачем, говорит, нам вешать себе на шею их металлолом? А так ли это? У меня сложилось твердое мнение, что объединение цехов выгодно для обоих заводов.
Карзанов слушал сосредоточенно. Опять ерошил волосы, уводил глаза глубоко под брови.
- Дайте ваши выкладки, - попросил он.
Сергей вынул из кармана заветный блокнот, передал его инженеру.
- Здесь данные только по нашему цеху. По соседнему не успел достать.
- Поможем, достанем, - обещал Карзанов, листая алтунинский блокнот и что-то прикидывая в уме. - Все это требует дополнительного изучения, но уже сейчас могу заверить: вы на правильном пути. Лядов, к сожалению, увидел в большой проблеме только одну сторону: желание соседнего завода избавиться от старого оборудования. И тут его коренная ошибка. Нам ведь тоже нужно избавиться от устаревшего оборудования.
- Значит, за идею стоит драть глотку?
- Несомненно. Правда, я не совсем уверен, что все это обрадует вашего приятеля Скатерщикова. Он, очевидно, будет против: не захочет лишиться своей нынешней должности.
- Поговорю с ним, - улыбнулся в ответ Сергей. - А заодно посмотрю там и оборудование.
- Ну что ж, желаю удачи, - напутствовал его Карзанов. - И насчет перебазирования в мой отдел подумайте. Ваше место здесь.
5
И вот Алтунин ступил на территорию чужого завода. Распаренное солнце недвижно висело над незнакомыми корпусами. Воздух горячий, плотный - хоть топором руби. Собаки и те забились в тень и лежали расслабленно, безучастные к грохоту и скрипу лебедок какой-то новостройки. Парень в каске решил запустить в них камнем, другой схватил его за руку:
- Не трожь: собаки украшают жизнь.
Алтунин прошел в кабинет начальника кузнечного цеха. Скатерщиков изумился, увидев его, засуетился. В синих глазах - растерянность.
- Чем обязан столь высокому гостю?
- Просто решил поглядеть, как ты тут обосновался. Не рад?
- Рад, рад. Боржому или нарзану?
- То и другое...
Они сидели и пили минеральную воду, вынимая бутылки прямо из холодильника, который стоял здесь же, в кабинете Скатерщикова. Петр выглядел свежим, сытым, ухоженным; на нем был легкий элегантный костюм кремового цвета. Так и должен выглядеть процветающий человек.
- Ты извини за вторжение, - произнес Алтунин смиренно. - Захотелось повидаться, посоветоваться. Доволен назначением?
Скатерщиков просиял, голос его смягчился.
- Доволен. Что тебя конкретно интересует? Секретов не держим. Особенно от братского цеха.
- Да все. На людей не мешало б взглянуть - как трудятся? Пройтись по цеху.
. - И только-то?
- А чего еще? У вас ведь недогрузок не бывает. Это у нас хронические недогрузки. Хоть вой! Ума не приложу, как выкарабкаться из них. Завод назад тянем. Может, подскажешь что? Должен же быть выход?
- Изволь! - И Петр широким жестом пригласил Алтунина следовать за собой...
Они шли по цеху, тонущему в голубоватом сумраке, переговаривались. Но Сергей подмечал здесь все. Иногда останавливался у парового молота или гидропресса, следил за действиями бригады.
Скатерщиков не мог взять в толк, что же все-таки интересует его бывшего наставника, а потому испытывал смутное беспокойство. Сергей это знал и делал еще более таинственный вид. Хмыкал, причмокивал губами, почесывал в затылке.
Когда вернулись в кабинет, Скатерщиков спросил:
- Ну и как? - На лице было выражение тревоги.
- Лихо. На таких гробах перевыполнять план! Хвала героям!.. Все-таки устаревших машин у вас больше, чем я предполагал. В утиль просятся.
- Что правда, то правда, - согласился Скатерщиков. - Со временем произведем замену, обновим парк. Но не с этого же начинать!
- А почему бы и нет?
- Чудак человек, новое оборудование - большие капиталовложения. Ну, представь себе: размахнусь я на миллионные затраты, а мне кукиш покажут. Средств у нас маловато... Я за реконструкцию с минимальными капитальными затратами. Мы ведь средний завод, не то что вы, богатыри.
- А поломки бывают?
- Не без того. Но к ним привыкли: все знают - оборудование старое. Выкручиваемся, и, как видишь, неплохо. С перевыполнением.
- Все ведь до поры до времени. А вдруг крупная авария? Отвечать придется. По закону... Свернут башку против часовой стрелки.
- Будем надеяться на теорию вероятностей: бог не выдаст - свинья не съест.
- Ну что ж, надейся, - согласился Сергей. - Надежды юношей питают... Только зачем надеяться на ненадежное? И до каких пор?
По-видимому, беспокойство еще больше завладело Скатерщиковым, он стал ерзать на стуле, судорожно пил минеральную воду стакан за стаканом. Откашлялся, вытер губы красным платочком.
- Вы с Кирой хотя бы к нам в гости зашли, на мальца поглядели. Очень забавный. Вырастет - директором будет. Кто бы мог предполагать: Скатерщиков - папаша!.. В субботу ждем дорогих гостей.
- Спасибо. В субботу никак нельзя.
- Что так?
- Иду в гости к теще на блины. Нужно проведать старуху. Тесть-то на кардиологическом обследовании...
По всему было заметно, что Скатерщиков не очень огорчен отказом Сергея: их пути расходились.
Да, было время, когда они считались закадычными друзьями. Вместе служили в армии. Потом Алтунин привел Скатерщикова на свой завод, в свой цех, сделал из него первоклассного кузнеца. Всякое случалось тогда в их жизни: удачи, успехи, бывали и ссоры, даже крупные. Но дружба не обрывалась. Только за последнее время ниточка этой дружбы сделалась очень уж тонкой, не толще волоса.
Скатерщиков давно уже не желал чувствовать себя подопечным Алтунина. А после того, как стал начальником цеха, и вовсе стремился как-то отгородиться от бывшего своего наставника.
Зачем же пришел Алтунин? С подвохом или без подвоха?
Повороты алтунинской мысли всегда были неожиданны, и они пугали Скатерщикова. Алтунин неизменно вовлекал его в какие-то свои дела, а в тех редких случаях, когда удавалось уклониться от этого, Скатерщиков только проигрывал. Однако быть постоянно неким производным от Алтунина он не соглашался. Тем более что с некоторых пор окончательно разучился понимать его.
"Почему мы принуждены всю нашу жизнь вращаться в строго определенном кругу одних и тех же лиц? - возмущался Скатерщиков. - Почему приходится вступать с ними в те или иные отношения, хотя и пытаешься избегать этого? Какой-нибудь Иван Иванович сидит, скажем, в главке или в министерстве, тебя он, может быть, даже не видал никогда, но все равно имеет влияние на твою судьбу, на твое продвижение. От его небрежно брошенного слова может зависеть твое будущее".
Воображаемый Иван Иванович больше всего злил Скатерщикова.
"Я работаю и работаю добросовестно, - продолжал он свои рассуждения. - За мой труд мне положено то-то и то-то. То, что положено, хочу получить, не кланяясь никому в ножки, не расточая благодарности".
Скатерщикову хотелось, чтоб завод был строго технической организацией и чтоб люди выступали здесь как некий элемент технологического процесса - не больше! Он не признавал полезности многообразия в отношениях между людьми на производстве. Каждый должен выполнять свои обязанности, и этого достаточно. Ему импонировал образ не любимого студентами профессора, который читал свои лекции в пустом зале, раз навсегда решив: вы не хотите меня слушать - ваше дело, этим вы только наказываете себя, лишаясь знаний, а я пунктуально буду выполнять свои обязанности - за них мне платят деньги.
Когда еще в институте между Скатерщиковым и Алтуниным заходил разговор о социологических аспектах управления, дело непременно кончалось ссорой. И оба не стеснялись в выражениях. У них вообще установился такой стиль спора: разговаривать грубо, обнаженно, злить друг друга, отстаивая свою точку зрения.
- В общем, ты за крайнюю формализацию отношений и против всякого незапрограммированного взаимодействия людей на производстве? Откуда ты набрался такого паршивого тэйлоризма?! - возмущался Алтунин. - Даже американец Элтон Мейо прогрессивнее тебя: он признавал роль человеческих отношений на производстве. А ты готов считать всех людей кибернетическими нуликами. Не хотел бы я оказаться в подчинении у такого фрукта, как ты.
- А я - у такого, как ты, - парировал Скатерщиков, - Можешь упрощать мои мысли сколько угодно, они оттого не станут хуже. Я против всякой расхлябанности и распущенности, против так называемой свободы поведения "от и до". Производительная сила обязана выступать только как таковая, поведение работника должно быть максимально предопределено технологическими факторами.
- А тебе, Петенька, грамота явно во вред пошла, - заключил Алтунин.
Оскомина от былых перепалок осталась до сих пор. И она раздражала Скатерщикова, хоть сейчас он чувствовал себя огражденным от Алтунина железобетонной стеной своей высокой должности. Вспомнил все, и словно бы вернулись давние обиды. Он задохнулся от гнева:
- А теперь признавайся, зачем пришел? Может, соскучился по мне?
- Нет, разумеется. Меня больше беспокоит низкий уровень концентрации кузнечного производства. Потому и пришел: посмотреть, нельзя ли вас к делу приспособить.
- Не пойму, куда клонишь?
Скатерщиков явно трусил.
- Хочешь знать, куда я клоню? Решил опять забрать тебя под свою эгиду. Вместе с твоим цехом. Только без металлолома.
- Каким же это образом?
- Именем закона научно-технической революции!
- А ты шутник, Сергей Павлович, - кисло улыбнулся Скатерщиков. - Да не обидчив я. И запугиваешь меня зря. Грозилась синица море зажечь... Не от хорошей жизни все это у тебя.
- Не от хорошей, - спокойно согласился Алтунин. - Хорошую жизнь общими усилиями делать будем. Да ты не робь, не робь, внакладе не останешься. Выслушай спокойно, без истерики, как и положено человеку, который учился на одни пятерки.
- Что-то больно уж длинная преамбула, - оборвал его Скатерщиков. - Ты, как тот самый меч, всегда висишь у меня над головой, я тебя бояться стал.
- Все равно. Пришел я с миром, а не с войной. Власть делить будем потом. Даже больше того: если у нас выгорит, готов пойти к тебе начальником участка, а то и мастером.
Скатерщиков снова осушил стакан с минеральной водой.
- Ты меня до инфаркта доведешь. Говори!
Порывшись в портфеле, Алтунин вынул исписанные листки, положил их на стол.
- Недавно в разговоре со мной, - начал он, - Карзанов высказался в том духе, что назрела пора производство поковок выделить в самостоятельную отрасль.
- Карзанов всегда мыслит широко. Но это пока неосуществимо. Во всяком случае, в обозримом будущем.
- Почему неосуществимо?
- Как будто не знаешь? А куда ты свой цех денешь с его уникальным гидропрессом? Это же миллионные убытки!
- А твой цех?
- Что мой?
- Сколько он стоит?
- Я его продавать не собираюсь.