Михеич был истопником и столяром школы и драк не жаловал. А особенно он не жаловал 9 "Б", потому что раньше в нем учился Сашка Стамескин и тогда угля не хватало, а Михеича ругали.
Этот разговор происходил на последней перемене, а после шестого урока у дверей 10 "А" Артем встретил Юрку.
- Надо поговорить.
- О чем, малявка?
Десятиклассники были школьной элитой и насмешливо относились даже к девятым классам. Насмешка была дружеской, но Артем не улыбнулся.
- Идем. Можешь взять Серегу.
- Сергей! - крикнул Юра в класс. - Нас на разговор девятиклассники зовут!
В коридоре ждал Ландыс, и к котельной они подошли вчетвером. Жорка забежал вперед, заглянул:
- Пашка дело знает!
Они вошли в полутемную, пропахшую пылью котельную. Жорка закрыл дверь на задвижку. Десятиклассники настороженно переглядывались.
- Я тебя сейчас, это, бить буду, - сообщил Артем, снимая куртку.
- Малявка! - нервно засмеялся Юрий. - Да я из тебя котлету!..
- А в чем дело? - спросил Сергей. - Просто так, что ли?
- Он знает, - сказал Артем. - Видишь, ни о чем не спрашивает. А тебе скажу: дружок у тебя, это, дрянь дружок. Трепло дешевое.
Юрка был плотнее и выше Артема, да, вероятно, и сильнее, но драться ему приходилось нечасто. А Артему - часто, потому что он рос среди драчунов братьев, умел постоять за себя и ничего не боялся. Ни боли, ни крови, ни встречного удара. Он был ловок, увертлив, а жилистый его кулак действовал быстрее и точнее. Кроме того, кулак этот бил сейчас соперника, о чем, правда, сам Артем еще не успел подумать.
- Да что это он, всерьез? - забеспокоился Сергей.
- Тихо, Серега, тихо, - Ландыс, улыбаясь, держал его за пиджак. - Наше дело, чтоб все по правилам, без кирпичей и палок. А полезешь, я тебе буду зубы считать.
- Да ведь до первой крови полагается!
- А это не оговаривали. Может, сегодня и до последней дойдет.
Пока в котельной шла дуэль, Лена и Пашка водили Михеича по младшим классам и убеждали, что в окна дует и дети могут простудиться. Михеич ощупывал рамы негнущимися пальцами, подставлял небритую щеку и божился, что никакого ветра нет и в помине. Лена говорила, что есть, а он - что нет. А Пашка поглядывал на часы - во всем классе только у него да у Вики были часы - и размышлял, чем бы еще занять Михеича, когда дело со сквозняками иссякнет. За этим занятием их застал Николай Григорьевич: видно, они орали, а он шел мимо.
- Что вы тут делаете?
- Да вот они говорят, что дует, мол, а я говорю…
- Правильно, - сказал директор и закрыл дверь.
- Надо все проверить, - заявил Пашка. - Все окна на всех этажах. Слышали, что Николай Григорьевич сказал!
И они пошли по этажам, хотя Михеич призывал в свидетели господа бога, что ничего подобного директор не говорил. Медкомиссия - а они представились именно так - была придирчива и неумолима.
- Дует.
- Не дует.
- Нет, дует!
- Нет, не дует!
- Пора, - шепнул Пашка. - За это время можно полшколы переколотить. Я пойду на разведку, а ты отрывайся. Встретимся у мостика.
Лена так и сделала, внезапно оставив сильно озадаченного Михеича в пустом классе. Пашка ждал ее внизу, сказал, что в котельной пусто, и к мостику они побежали вместе. Там все уже были в сборе. Искра прикладывала мокрый платок к подбитому глазу Артема, а Жорка советовал:
- Лучше всего коньяки оттягивают. Зина стояла рядом, смотрела в сторону, но платку завидовала и скрыть этого не могла.
- Ну, как было дело? - поинтересовался Пашка.
- Классная стычка! - радостно сказал Ландыс. - Отделал он его под полный спектр, как Джо Луис. Раз так саданул, - я думал, ну, все. Ну, думаю, открывай счет, Жора.
- Хватит подробностей! - резко перебила Искра. - Все в сборе? Тогда пошли!
- Куда? - удивился Пашка.
- Как куда? К Вике.
Все замялись, переглядываясь. Лена осторожно спросила:
- Может, не стоит?
- Значит, для вас дружба - это пополам радость? А если пополам горе - наша хата с краю?
- Это Ленка сдуру, - нахмурился Артем. Шли молча, точно на похороны. Только раз Пашка сказал Артему:
- Ну и рожа у тебя.
- Завтра хуже будет, - туманно ответил Артем. Подошли к дому и остановились, старательно - слишком старательно - вытирая ноги. Искра позвонила - никто не отозвался.
- Может, дома нет? - шепотом предположила Лена. Искра толкнула дверь: она была не заперта. Оглянулась на ребят, первой вошла в притихшую квартиру. Набились в передней в темноте; Искра нашарила выключатель, зажгла свет. В дверях своей комнаты стояла Вика.
- Зачем вы пришли? - глухо спросила она. - Я не просила вас приходить.
- Ты, это, не просила, а мы пришли, - объяснил Артем. - Мы верно сделали. Ты сама, это… потом скажешь.
- Ну, проходите, - бесцветно сказала Вика, помолчав.
Она посторонилась, ребята вошли и остановились у порога; в комнате было неприбрано, шкаф раскрыт; белье и книги валялись на полу, точно сброшенные в нетерпении и досаде.
- Ты уезжаешь?
- Обыск, - кратко пояснила Вика. - Садитесь; раз пришли. Но они не садились. Стояли у двери, и каждый почему–то смутно ощущал вину.
- Во всех комнатах так? - тихо спросила Искра.
- Они что–то искали. Помолчали.
- А где Поля? - опять спросила Искра.
- Уехала в деревню. Насовсем. С первым поездом.
- Так. - Искра яростно тряхнула головой, только косы подпрыгнули. - За дело, ребята. Все убрать и расставить. Девочки - белье, мальчики - книги. Дружно, быстро и аккуратно!
- Не надо, - вздохнула Вика. - Ничего не надо.
- Нет, надо! Все должно быть, как было. И - как будет! И все очень обрадовались, потому что это было реальное занятие и реальная помощь. Мальчики ушли убирать столовую, а девочки - комнату Вики и спальню отца. И вскоре все оживились и даже заулыбались, и стало слышно, как в столовой азартно спорят Жорка и Пашка и как Артем урезонивает их. И даже Вика присела рядом с Искрой и стала укладывать белье.
- Ты написала тете?
- Написала, но тетя не поможет. Будет только плакать и пить капли.
- Как же ты одна?
- Ничего, - Вика помолчала. - Андрей Иванович приходил, Зинин папа. Хотел, чтобы я к ним перешла жить. Пока.
- Это же замечательно, это же…
- Замечательно? - Вика грустно улыбнулась. - Уйти отсюда - значит поверить, что папа и в самом деле преступник, А он ни в чем не виновен, он вернется, обязательно вернется, и я должна его ждать.
- Извини, - сказала Искра. - Ты абсолютно права. Вика промолчала. Потом спросила, не глядя:
- Почему вы пришли? Ну, почему?
- Мы пришли потому, что мы знаем Леонида Сергеевича и… и тоже уверены, что это ошибка. Это кошмарная ошибка, Вика, вот посмотришь.
Вика поймала руку Искры в груде белья, крепко сжала ее и долго не отпускала. Потом улыбнулась: губы ее дрожали, по щеке ползла слезинка.
- Конечно, ошибка, я знаю. Он сам сказал мне на прощанье. И знаешь что? Я поставлю чай, а? Есть еще немного папиных любимых пирожных.
- А ты обедала?
- Я чаю попью.
- Нет, это не годится, Зина, марш на кухню! Посмотри, что есть. Вика сегодня не ела ни крошечки.
- Я вкусненько приготовлю! - радостно закричала Зиночка.
Потом пили чай, а Вика ела особую яичницу из самой большой сковороды. За дубовыми дверцами по–прежнему искрился хрусталь, все было на своих местах, и ребята устало любовались работой. А когда Вика спросила, почему у Артема такое красное лицо, и он сказал, что упал с лестницы, все принялись ужасно хохотать, и Вика рассмеялась тоже.
- Ну, и замечательно, ну, и замечательно! - кричала Зина. - Все будет хорошо, вот посмотрите. Я предчувствую, что все будет хорошо!
Но предчувствовала она, что все будет плохо, а сейчас изо всех сил врала. И Искра знала это, и Лена, и сама Вика, и только ребята со свойственной всем мужчинам боязнью мрачных предопределении верили, что их маленькие и мудрые подружки–женщины говорят сейчас правду.
- Ты завтра пойдешь в школу, - сказала Искра, когда прощались.
- Хорошо, - послушно кивнула Вика.
- Хочешь, я зайду за тобой? - предложила Лена. - Мне по пути.
- Спасибо.
- Дверь никому не открывай. - Искре захотелось поцеловать Вику, но она отмела эту слабость и крепко, по–мужски пожала руку.
Возвращались непривычно тихими и задумчивыми: даже Зиночка помалкивала. А прощаясь, Артем сказал:
- Страшно все–таки.
- Что? - не поняла Искра.
- Ну, это… Обыск этот. Книжки по полу, а на книжках - следы от сапог. А хрусталь не били. Аккуратно складывали, ни одной рюмки битой.
- Он, наверно, дорогой, - неуверенно вздохнула Зина.
- Дороже книжек? - усмехнулся Артем. - Если стекляшки эти дороже книжек становятся, тогда… - он замолчал, погонял припухшие желваки на скулах. - Ну, это… Пойдем, Жорка. Привет.
- Привет, - тихо сказала Зина. Остальные промолчали.
Возле дома Искру ждал Сашка Стамескин. Он был в легкой куртке, продрог и сердился.
- Где ты была?
- У Вики Люберецкой.
- Ну, знаешь… - Сашка покачал головой. - Знал, что ты ненормальная, но чтоб до самой маковки…
- Что ты бормочешь?
- А то, что Люберецкий этот - враг народа. Он за миллион чертежи нашего самолета фашистам продал. За миллион!
- Сашка, ты врешь, да? Ну, скажи, ну…
- Я точно знаю, поняла? А он меня на работу устраивал, на секретный завод. Личным звонком. Личным! И жду я, чтоб специально предупредить.
- О чем? - строго спросила Искра, подняв посерьезневшие, почти скорбные глаза. - О чем ты хотел предупредить меня?
- Вот об этом. - Сашка растерялся - он никогда не видел у Искры таких взрослых глаз.
- Об этом? Спасибо. А Вика что продала? Какой самолет?
- Вика? При чем тут Вика?
- Вот именно, ни при чем. А Вика моя подруга. Ты хочешь, чтобы я предала ее? Даже если то, что ты сказал, правда, даже если это - ужасная правда. Вика ни в чем не виновата. Понимаешь, ни в чем! А ты…
- А что я?
- Ничего. Может быть, мне показалось. Иди домой, Саша.
- Искра…
- Я сказала, иди домой. Я хочу побыть одна. До свидания. Разумом Искра понимала, что все правильно, но только разумом. А на душе было смутно, тягостно и беспокойно, и, когда разум отключался, откуда–то с самого дна всплывал беспомощный вопрос: как же так? Она вспоминала уютный дом, чай, который разливал хозяин, его самого, его разговоры, непривычные суждения, седину на висках и ордена. Ордена, которых в ту пору было так мало, что награжденных знали в лицо. И, все понимая дисциплинированным умом, Искра ничего не понимала.
Утром Вика пришла в школу с Леной, и класс встретил ее, как всегда. Может быть, с чуть большим вниманием, чуть большим оживлением, но это казалось естественным, и она была благодарна классу. А должна была быть благодарной Искре, потому что Искра прибежала первой, успела собрать класс до ее прихода и сказать:
- Как обычно. Всем все ясно? Вовик, ты уразумел? Сейчас придет Вика, чтобы было все как всегда. Как всегда!
Но "как всегда" получилось три дня. А на четвертый, к концу уроков, Вику вызвали к директору. Отсутствовала она полчаса, вошла спокойная, но очень бледная.
- Семен Исакович, Николай Григорьевич срочно просит Искру Полякову и Артема Шефера.
- Пожалуйста, пожалуйста! - торопливо согласился математик.
Вика села на место, а Артем и Искра молча вышли из класса. В коридоре их встретил Серега из 10 "А", ему они очень удивились, так как шли уроки и вообще этот этаж был их, а не десятиклассников.
- Вас жду, - пояснил он. - Валендра задала сочинение, а сама у директора. Теперь вас начнут тягать, так хочу объяснить.
- Мы знаем, - сказала Искра.
- Что вы знаете? Ничего вы не знаете. В тот день после стычки нас Валендра встретила, когда я Юрку домой вел. А у него рожа - картина ужасов, твой приятель постарался. Ну, она вцепилась, кто да за что? Я и сказал: обычная драка. Подчеркиваю, я сказал. Юрке было не до разговоров, ты ему челюсть своротил.
- Ну, спасибо, - усмехнулся Артем. - У вас все трепачи в десятом или хоть через одного?
- А что я мог? Она как пиявка, сам знаешь. Гнала Юрку в поликлинику, чтобы он справку об избиении взял, но Юрка не пошел. Так что вали на обычную драку. Мол, из принципа.
- Сами разберемся, - перебила Искра. - Катись к своему Юрику.
В кабинете сидела Валентина Андроновна. Сидела сбоку стола, но устроилась удобно и уходить не собиралась.
- Вызывали? - спросила Искра.
- Обожди в коридоре, Полякова, - сказала Валентина Андроновна.
Искра молча смотрела на директора. Николай Григорьевич кивнул, она тотчас же вышла, а Валентина Андроновна улыбнулась. Улыбка была злой, и Артем это отметил.
- За что ты избил Юрия Дегтярева из десятого "А"?
- За дело, - буркнул Артем.
- Какое дело?
- Наше дело.
Спрашивала только она: директор молчал, глядя в стол. Поэтому Артем злился и грубил.
- Ну так я тебе скажу, почему ты его избил. Ты избил его потому, что отец Юры служит в органах.
Новость была неожиданной: в школе никто особо не интересовался, где работают чужие отцы. И Артем с искренним недоумением воззрился на учительницу.
- Да, да, нечего на меня таращиться! И дело это не ваше, Шефер, а политическое. По–ли–ти–чес–ко–е, ясно?
Николай Григорьевич неодобрительно покачал головой.
- Ну, это уж слишком, Валентина Андроновна.
- Я разбиралась в этом вопросе досконально, Николай Григорьевич. Досконально!
- Убейте меня, - вдруг громко сказал Артем. - Ну, это… Убейте!
И без разрешения вышел из кабинета.
- Шефер! - Валентина Андроновна вскочила. - Шефер, вернись!
- Не надо, - тихо попросил директор. - Валентина Андроновна, вы неправильно вели себя. Нельзя швыряться такими обвинениями.
- Я знаю, что делаю! - отрезала учительница. - Вам, кажется, разъяснили, до чего может довести ваш гнилой либерализм, так не заставляйте меня еще раз сигнализировать! А этот Шефер - главный заводила, думаете, я забыла ту вечеринку с днем рождения? Я ничего не забываю. И если Шефер не желает учиться в нашей советской школе, то пойдет работать. И я это ему устрою!
Директор скривился, как от зубной боли, но промолчал.
- Полякова! - крикнула учительница. Никто не входил и не отзывался. Валентина Андроновна еще раз позвала, потом вышла–Искры возле кабинета не было.
- Полякова! Ты где, Полякова!
Искра появилась с лестничной площадки. Молча пошла на нее, в упор глядя странными глазами.
- Что вы сказали Артему, Валентина Андроновна? Что вы сказали ему?
- Это тебя не касается. Марш в кабинет.
- Он же чернее земли, - с упреком проговорила Искра. - Я спросила, а он выругался. Он так страшно выругался…
- Он еще и ругается! - с торжеством объявила учительница, входя в кабинет. - Вот плоды вашей надклассовой демократии!
Она имела в виду директорские беседы, спевки в спортзале, зеркала в девичьих уборных и вообще весь этот слюнтяйский либерализм, который следовало выжигать каленым железом. Директор так и понял ее и опять промолчал, понурив голову.
- Где вы были вчера?
- У Вики Люберецкой.
- Ты подговорила ребят пойти туда? Или Шефер?
- Предложила я, но ребята пошли сами.
- Зачем? Зачем ты это предложила?
- Чтобы не оставлять человека в беде.
- Она называет это бедой! - всплеснула руками Валентина Андроновна. - Вы слышите, Николай Григорьевич?
Потом Искра определила взгляд Николая Григорьевича, но потом, дома. Тогда она только почувствовала, но не нашла определения. А взгляд был устало–покорным, и сам директор походил на смятую бумагу.
- Значит, организовала субботник? Как благородно! А может быть, ты считаешь, что Люберецкий не преступник, а невинная жертва? Почему ты молчишь?
- Я все знаю, - тихо сказала Искра.
А сама думала, что совсем недавно Валентина Андроновна называла Люберецкого гордостью их города. Думала, уже не задавая себе вопроса: как же так? Думала, просто отмечая жизненные несообразности. Просто набирая факты.
- Мы не будем делать выводов, учитывая твое безупречное поведение в прошлом. Но учти, Полякова. Завтра же проведешь экстренное комсомольское собрание.
- А повестка? - уже холодея, спросила Искра. Она все время ловила взгляд Николая Григорьевича. Но он прятал глаза.
- Необходимо решить комсомольскую судьбу Люберецкой. И вообще я считаю, что дочери врага народа не место в Ленинском комсомоле.
- Но за что? - еле слышно выговорила Искра. Ей вдруг стало плохо, как никогда еще не было, но она удержалась на ногах. - За что же? Вика же не виновата, что ее отец…
- Да, конечно, - зашевелился директор. - Конечно.
- Я не буду проводить этого собрания, - мертвея от ужаса, произнесла Искра.
Тупая, тянущая боль возникла где–то в самом низу живота. От этой боли леденели руки, хотелось скорчиться, прижать коленки к груди и не шевелиться. Лоб покрылся холодным потом. Искра закусила губу, чтобы не выбежать или не упасть.
- Что ты сказала?
- Я не буду проводить собрания…
- Что–о?..
Кажется, Валентина Андроновна начала подниматься, расти. Кажется, потому что у Искры все поплыло перед глазами, она уже ничего не видела - была только эта боль. Боль, рвущая тело изнутри.
- Да ей же плохо! - крикнул Николай Григорьевич, вскакивая.
Он успел подхватить Искру, а то бы она грохнулась. Она цеплялась за него, улыбаясь из последних сил.
- Ничего. Извините. Ничего.
- Сестру! - рявкнул директор. - Что вы сидите как клуша?
Очнулась Искра в медпункте на жесткой кушетке. Повела глазами, испуганно глянула вниз: платье взбито, воротник расстегнут.
- Да одна я тут, одна, не бойся, - добродушно сказала толстая пожилая сестра. - Ну, очнулась, красавица? И хорошо. Выпей–ка.
- Что со мной было? - Искра послушно выпила капли.
- Ничего страшного, у девочек это бывает. Ну, чего краснеешь? Дело естественное, растешь, а тут еще, видать, понервничала. Ты берегись, большая уже, понимать должна.
- Да, да, спасибо. А как я… Я сама к вам пришла?
- Директор принес, Николай Григорьевич. Прямо как доченьку, только что не целовал.
- Ужасно, - прошептала Искра.
- Ну, ты в порядке? Тогда Николая Григорьевича кликну, он в коридорчике дожидается.
Она выглянула за дверь, и тотчас же вошел директор. Искра хотела встать, но он сам сел рядом на скользкую клеенчатую кушетку.
- Как дела, хороший человек?
- А откуда вы знаете, что хороший? - спросила Искра, улыбаясь.
- Ох, и трудно же догадаться было! До дома дойдешь, или, может, машину где выпросить?
- Дойдет! - махнула рукой сестра.
- Дойду, - подтвердила Искра.
- Да и провожатых у тебя достаточно. А собрание будет через неделю, так что не волнуйся пока. Я сам в райком звонил.
- А Вика?