* * *
Вдруг в дверь постучали.
- Да? - отозвалась она и сейчас же осеклась - никого она не хотела сейчас видеть.
Вошла та самая красивая казашка и ласково улыбнулась ей.
- Не спите? - спросила она, присаживаясь напротив.
- Какой же это ужас! - воскликнула Нина, глядя на нее. - Что они там с ней делали?
Красавица слегка пожала плечами.
- Да ничего особенного. Просто они были пьяны как свиньи, и она тоже. Вот и все. Милиция составила протокол, - казашка протянула тонкую смуглую руку с золотой змейкой и застегнула Нине верхнюю пуговицу на блузке.
- Но она же вся в крови, - возмутилась Нина, не понимая равнодушного тона. - Они же ее там…
- Да нет, - улыбнулась посетительница. - Просто когда ей пришлось туго, она хотела выпрыгнуть в окно, разбила стекло и порезалась.
- А что от нее хотел Семенов?
Казашка посмотрела на нее и вдруг расхохоталась;
- Господи! Да вы вот что вообразили! Знаете, как было? Мы стояли с ним и болтали. Вдруг слышим крик. Я спрашиваю: "Что такое?", а он говорит: "Одну минуточку" - и прямо в окно, во двор, и оттуда кричит: "А вы идите к двери".
Пока казашка говорила, Нина смотрела ей в лицо, и вдруг такая бурная радость хлынула в сердце, что она бросилась ей на шею.
- Еще совсем, совсем девочка, - сказала казашка, словно сожалея, и погладила ее по голове. - Ведь такое придумать надо. - Она легонько вздохнула. - Ну, идемте, он меня прислал за вами. Мы сидим и пьем чай.
- Так я сейчас оденусь, - обрадовалась Нина.
- Ой, да и так хорошо. Ну, приоденьтесь, приоденьтесь, - ласково разрешила казашка, - да особенно не наряжайтесь. Он тоже во всем дорожном.
- Почему?
- А через час едет зачем-то в горы.
Нина подошла к зеркальному шкафу, отворила дверь и загородилась ею, как ширмой.
- Вы давно с ним знакомы? - застенчиво спросила она оттуда.
- О, мы старинные друзья, - равнодушно ответила балерина. - Курить у вас можно? При нем я не курю. Ну, а вы, кажется, совсем недавние знакомые, да?
- Мы только с сегодня и знакомы, - сказала Нина. - Но он приятель моей подруги, Елены Александровны.
- А-а! - загадочно потянула гостья. - Леночки! Знаю, знаю Леночку! Ну, и какое же он на вас произвел впечатление?
- По-моему, очень интересный человек, - ответила Нина, подумав.
Черная красавица сначала ничего ей не ответила, а потом сказала:
- Да вы особенно не наряжайтесь, там только моя мама и он. Ну, пошли вам Аллах всего хорошего, - и она встала.
* * *
Комната балерины казалась пестрой от ковров и сюзане. На полочках сверкали желтые металлические сосуды в игольчатых орнаментах. Николай и какая-то старая казашка сидели за столом и гадали. Перед ними лежало девять кучек бобов - все в определенном порядке, и старушка - миленькая, сухая, бронзовая, как сушеная маринка - есть такая рыба в Сырдарье, - что-то говорила Николаю и тыкала в бобы.
- Ну, мама, - недовольно сказала балерина, - что это вы опять, - и дальше все по-казахски, и старушка вдруг смутилась и быстро смешала все бобы.
- Так прямая дорога, матушка, - сказал ей Николай и встал из-за стола. - Жди теперь гостя! Нина Николаевна, - голос его стал мягким и покаянным, - я вас напугал, дурак! Ну простите великодушно, я ведь в такие минуты псих, но зато теперь - все! Никаких криков!
- А вы знаете, что она подумала? - лукаво прищурилась красавица. - Сказать?..
- Ой, ради бога… - испугалась Нина.
Он взглянул на нее и засмеялся:
- Я думаю! А я только что взглянул - нет Нины Николаевны.
- Но они же вас могли тут же застрелить, - упрекнула она его, - два пьяных хулигана с браунингом. Вы один, без оружия.
- Как без оружия, а вот, - Николай потряс кулаком. - И вовсе не два: один - сразу же в окно, а у другого я браунинг отнял, так он мне: "Товарищ директор гостиницы, ведь шлюха же! Ведь первая же, прости господи, по всему городу". Я его бац, бац по морде, и той говорю: "Брысь отсюда - буду дверь отворять".
- Ну хоть не рассказывали бы, - поморщилась балерина. - "Шлюха", "прости господи", "бац по морде" - литератор!
Тут вдруг засмеялась старуха:
- Николай молодец. Николай кулак - у-у! Он раз - и хана! Пропал вор-бандит! Шара, расскажи.
- Да вот, мама все не может забыть, - начала казашка и обернулась к Нине. - Мы только что познакомились с Николаем Семеновичем, и провожал он меня из театра. А время было хулиганское, фонарей мало - что ж, тридцать пятый год.
- Шара, вы же нас на чай позвали, - недовольно перебил Николай, - ведь мне через час ехать.
- Да, да, да - покаянно воскликнула казашка и бросилась из комнаты.
Наступило молчание.
Старая казашка вдруг подошла к Нине и близко заглянула ей в лицо острыми кошачьими глазами. Нина невольно отшатнулась, а та еще поглядела на нее, пожевала губами и отошла к Николаю.
- Молодец! - сказала она ему и сжала кулак. - Вот тебе она будет! Молодец!
* * *
- Уже начинается день, - сказал ей Николай, когда они вышли из номера Шары. - Мы с вами пробыли полных восемь часов.
- Да! - кивнула она головой, и они молчали до конца коридора.
- Вы сегодня заняты? - спросил он вдруг.
- Сегодня я выходная, - ответила она.
- Значит, свободны?
- А вот свободна - нет. Дел у меня сколько угодно. Единственный же день.
Он подумал.
- Вот что! - сказал он решительно. - Сейчас за нами приедет машина из заповедника. Нина Николаевна, едем в горы. На перевале возьмем лошадей, а в доме отдыха есть и женское седло. Вы верхом ездить умеете?
Она только гордо усмехнулась.
- Ну и отлично! - обрадовался он. - Едем!
Она подумала: уж слишком скоро и удобно он хочет водить ее за собой.
- Нет! - решила она. - Надо походить по городу, кое-что купить, присмотреть.
- Фу, Нина Николаевна, это в такой-то день, - упрекнул он. - Вы посмотрите, что делаете!
Он подвел ее к боковому окну. Горы распахнулись над городом, как серебряные крылья. Края их были нежно-розовые, как у пеликана или фламинго, но чуть ниже они становились и синими, и сизыми, и черными, отчетливо было видно каждое темное перышко в их царственном оперении - это росли леса. Над горами лилось розовое, зеленое, голубое небо, с боков его оторачивала темная зелень.
- Вы знаете, какие там сады?! - сказал ей Николай. - Сейчас уже снимают яблоки… Ах да, я все забываю, что вы даже не видели здешних яблонь, - он решительно взял ее под руку. - Ну, идемте-ка, я вам покажу. - И она - что с ней только сталось! - послушно пошла за ним в его номер.
* * *
Он занимал довольно большую светлую комнату с окнами в чахлый госпитальный сад. Когда они вошли, она увидела, что на диване спит в самой неудобной, почти собачьей позе (как-то перевернулся, собрался в клубок) какой-то мужчина, не то в военной, не то в инженерной форме - виднелся только острый мысок его подбородка да рыжий ус.
- Ой, - испуганно шепнула Нина, - у вас тут…
- Ничего, ничего, - громко ответил Николай, - его все равно сейчас будить. Это Максимов. Охотовед из заповедника. Наш сегодняшний спутник в горы.
"Наш спутник"! - быстро же он решает за нее все вопросы! Она хотела что-то сказать, но ее отвлекла комната… Она напоминала живой уголок их школы-десятилетки. Во-первых, всюду торчали рога, черепа, шкурки, целые готовые чучела; во-вторых, со всех стен блестели покрытые целлофаном листы ватмана то с карандашными, то с акварельными рисунками зверей. И кого тут только не было! Сонюшка в листьях; рысь притаилась на ветке сосны, а внизу по снегу, осторожно ступая, идет нежная и гордая козочка; мишка-медведь, сам черный, ошейник белый, сидит возле ручья, ловит лапой рыбу; громадная желтая ящерица-варан с занесенным, как бич, хвостом и зубастой пастью не то крокодила, не то птеродактиля ощерился на перепуганного пса; волк воет; лисица играет; кошка спит - и еще много, пожалуй, с полусотни, рисунков. У художника была твердая беглая рука, и он удивительно схватывал душу зверя. Так Сонюшка напоминала Нине пухлую девушку, а у рыси были беспощадно ясные, с небольшой японской раскосинкой глаза и жесткая, гордая и спокойная сосредоточенность.
А еще в комнате были клетки, садки и вольеры. В одном углу хлопал глазами филин с перьями цвета трухлявой древесины, в другом лежало, свернувшись клубком, какое-то животное - не то лиса, не то собака.
- Кто это? - робко спросила Нина.
- Енотовая собака, - ответил Николай; подошел и почесал зверя за ухом. Зверь вскочил и запрыгал на решетку.
- Сегодня с тобой Шара погуляет, - сказал Николай еноту. - Смотри, чтоб без историй! Все, собака, понимает.
Он подошел к небольшому стенному шкафчику, распахнул его настежь и сказал:
- Ну, вот, смотрите!
Нина ахнула - таких яблок, огромных, блестящих, чисто отлакированных, разрисованных самым горячим чистым пламенем и дымом, все равно как малявинские бабы, она еще не видела и даже и не думала, что такие могут быть. Взвихренное пламя было нарисовано в нескольких пучках - один пучок шел с одной стороны яблока, другой - с противоположной. Один был чистейшего багрянца, другой - алый, с дымом и медной прозеленью, - они налетали друг на друга, скрещивались, расходились и сходились.
- Хорош? - горделиво спросил Николай.
Нина молча кивнула головой. Тогда он разломил яблоко, и оно сочно брызнуло в них розоватым пенистым, как кумыс, соком. Николай протянул Нине половину, и она увидела, что мякоть светлая, нежно-розовая и состоит из целых кристалликов: неровная поверхность ее даже, как кусок кварца, вспыхивает на солнце.
- Пожалуйста, - предложил Николай.
Нина откусила кусок. Вкус у яблока был острый, искристый, с иголочками. И Николай тоже откусил бочок от своего. Так каждый и съел свою половину.
Потом Николай встал, решительно подошел к Максимову и тряхнул его за плечо.
- Михаил Николаевич, пора, - крикнул он, - дама уже ждет.
И посмотрел на нее так, как будто эта круговая чаша - яблоко - решила за нее все и она теперь не вправе отказаться от их компании.
И она действительно не отказалась.
Глава 4
Когда они доехали до речки Горянки, Максимов остановил лошадь и сказал:
- Ну, товарищи, я на час к объездчику, а ты, Коля, как? Сейчас со мной или…
- А мы пока побродим тут, - сказал Николай. - Как вы, Нина Николаевна? Согласны?
- Да, конечно, - сказала она и соскочила с коня.
И Николай спрыгнул тоже, но упал.
- Э, брат, - покачал головой Максимов. - С лошадью-то ты…
Это был тонкий сухой мужчина с усами, с мордочкой не то енотовой собаки, не то ежа и серыми пустоватыми глазами. Он ехал, а за ним бежал черный лохматый Нерон.
Николай вздохнул.
- Да, конечно, по сравнению с Ниной Николаевной похвастаться мне нечем - вот она сидит на коне, как молодая богиня.
Нина перед поездкой переоделась, на ней была черная жакетка, легкое платье жемчужного цвета, а на ногах не туфли, а сафьяновые полусапожки.
- Я в институте взяла приз, - похвасталась она. - Я ведь казачка…
Ее пьянили горы, воздух, езда, бессонная ночь, выпитое вино, молодые яблоки.
Николай взял ее лошадь под уздцы.
- Едем! Нерон, ко мне! Посмотрим речку.
Речонка в этом месте била зелеными и белыми фонтанами между двух камней. Один камень, плоский, розовый, весь в раковинах и заусенцах, лежал, и вокруг него все время вскипали и взвихривались волны; другой, похожий на черного монаха, понуро и мрачно стоял над ним. Крутились и кипели воронки. Мельчайшая водяная пыль летела и гудела над этим монахом фонтанами и водоворотами. Гром был такой, что - рядом росли кусты барбариса, старая шелковица, лопухи и болотная трава - все это гудело и дрожало.
- Как по гробам грохочет, - крикнула Нина.
- Так ведь камни катит! - крикнул он ей. - Это же растопившийся ледник. Посмотрите, как река вздуется к вечеру. - Они постояли, посмотрели, потом Николай тронул ее за руку и сказал: - Идем!
Они отошли метров на пятьдесят. Шум стал тише. Рос уж вполне мирный шиповник и еще какие-то колючки. Николай пошел в глубь небольшой урючной рощицы и прикрутил лошадей, потом сбросил с себя плащ, аккуратно сложил его вдвое и постелил на траву.
- Ну вот, устраивайтесь, а я минут на двадцать кое-куда схожу.
Она села и только сейчас почувствовала, что ее клонит, клонит к земле - так она устала и так слипаются глаза.
Николай внимательно посмотрел на нее и покачал головой.
- Что вы? - спросила она.
- Ложитесь-ка, - сказал он. - И поспите часок. Я вас сейчас укрою! - и сбросил с себя пиджак.
- Да нет, - запротестовала она, - что вы? Я не устала.
- А глаза закрываются? - сказал он и пошел к лошадям.
Когда он вернулся с походным зеленым одеялом, она сидела в пиджаке и, улыбаясь, смотрела на него.
- Ну и молодец, - похвалил он ее, осматривая. - Только вы на жакет надели? Рукава все-таки длинны. А ну вытягивайтесь, - он тряхнул одеяло и развернул его.
Она быстро вскочила.
- Нет, Николай Семенович, спать я не хочу. А вы далеко?
- Вас не возьму, - коротко ответил он. - Ложитесь, ложитесь! - Она продолжала стоять. - Вот что, - досадливо прищелкнул он языком, - Нина Николаевна, если вы хотите, чтоб я с вами чувствовал себя просто и спокойно, вот как с этим чудиком, не стесняйте меня, пожалуйста, дамскими фокусами. Ну их к дьяволу, а? Будем товарищами! Вот вы ведь с ног валитесь, ночью не спали - правда? Это связывает меня. Так ложитесь и спите, а я пойду и сейчас же приду. Нерон вас покараулит. Нерон! А ну сюда! - Он положил на спину собаки ладонь, и собака сразу же легла. - Стеречь! И ни на шаг! Понял?
Нерон нежно и истерично взвизгнул.
- Ну и хорошо, - серьезно согласился Николай и достал из кармана несколько кусков сахара. - Раз, два, четыре - все! Это аванс! Никого не пускать! Как что, хватать за ноги - понял?
- Понял! - ответила за собаку Нина.
- А он все понимает, не думайте, - серьезно взглянул на нее Николай. - Умный пес, терпеть не может кредита. У меня с ним все только за наличный расчет! Все - иду! Ложитесь, ложитесь, Нина Николаевна, и благословите меня на подвиг!
- Это на какой же? - спросила она и легла.
- А ну, - приказал он, - как следует, как следует, вытягивайте ноги! - Осторожно снял с нее сапожки, поставил их возле Нерона и очень серьезно сказал: - Грызть или слюнявить - боже тебя избави! - Он ловко набросил на Нину одеяло, опустился на корточки и подоткнул его со всех сторон, а ноги укутал еще особо.
Потом встал.
- Ну, спокойного сна, Нина Николаевна!
- Так на какой же подвиг вы уходите? - спросила она с земли.
- А вот приду - увидите. Пока просто благословите, и все!
- Но как кто, как кого?
- Как прекрасная дама своего паладина.
- Так встаньте же, как паладин, на одно колено. - Он встал, и она дотронулась до его плеча и лба. - Благословляю и жду с победой моего паладина. Ни пуха ему, ни пера. Слушайте, а если я в самом деле засну?
- Спите! - Он пошел было и вдруг остановился и быстро, как бы украдкой от кого-то, погладил ее по волосам, и она, даже не улыбаясь, серьезно протянула руку и крепко пожала его ладонь. Он остановился, но она закрыла глаза.
- Ведь подумать, чтобы с кем-нибудь я держала себя так! Такая дикая кошка, - сказала она сонно. - В вас есть что-то такое… - и дрема ей окончательно связала язык.
- А-a, - засмеялся он где-то в облаках. - Это моя основная особенность - спите спокойно, моя дорогая!
* * *
Проснулась она оттого, что кто-то возле нее осторожно ломал сухой хворост. Она быстро вскочила. Заходило солнце. Неподвижно в позе сфинкса лежала возле нее черная собака. Максимов стоял на коленях к ней спиной и раздувал костер.
Она подошла к нему.
- А Николай Семенович где? - спросила она.
Максимов полуобернулся.
- Вы уже встали? - сказал он без всякого восторга. - Да вот нет его! Не пришел ни сюда, ни к объездчику. Вот зажигаю костер, а то через час будет темно, а он пойдет низом, так может пройти мимо.
- Куда же он пошел? - спросила она испуганно.
Собака встала, принесла ей сапожки, сначала один, потом другой, и положила возле. Нина так разволновалась, что даже как следует не поблагодарила ее, просто похлопала по шее и все.
- Да вот в том-то и дело, - сказал зоолог досадливо, - ведь он знает, что вы тут, и устраивает такие… что, слуг у него, что ли, много, на пикник он приехал? Так у меня научное учреждение, а не Сокольники! И всегда с ним так - пойдет на пять минут, а придет черт знает когда. Вот и жди его, а мне некогда.
Он был очень раздражен, и Нина понимала его - еще ему не хватало артистки в заповеднике!
- Но все-таки где он? - спросила она.
- А вон, видите, - зоолог показал на голубые, белые и черные горы, - вон та долина называется Калмакская щель - туда он и пошел. Это примерно с час ходьбы, так что уже давно бы должен был вернуться.
- Но зачем, зачем он пошел? - нетерпеливо спросила Нина.
Зоолог помолчал, пожевал губами:
- Все свою синюю птицу ловит, - насмешливо и зло ответил он вдруг. - Мое чучело ему, видишь ли, не нравится. Это, видишь, гибрид. Плохой экземпляр, видишь. Ну ладно, найди тогда свой, хороший.
- Подождите! - перебила его Нина. - Какая синяя птица!? Это же сказка! - Ей показалось, что либо зоолог со зла сострил, либо она недослышала. Но Максимов обиженно объяснил:
- Я вам не Маршак, чтоб сказки рассказывать, а синюю птицу я еще в прошлом году одну подстрелил. Они залетают сюда из Индии, со стороны Гималаев! Так нет, ему ничего чужое не нравится - такой самолюб, нашел где-то целое гнездо и силок поставил. Два раза ловил и отпускал, птенцы, мол, маленькие - птица, если у нее, мол, птенцы, жить в клетке не станет, заморит себя голодом, а сейчас пошел - "поймаю!"
В это время сучья захрустели, и на полянку вышел сухой белый старичок в желтой байковой куртке и сапогах. За плечами у него висел винчестер (Нина хорошо стреляла и знала толк в ружьях).
- Все не пришел? - спросил дед и чинно поклонился Нине. - Здравствуйте, пожалуйста, барышня.
Нерон подлетел к деду и стал бурно прыгать и ловить его руки. Дед сначала слегка погладил его, а потом оттолкнул и сказал:
- Иди, иди, слюнявый!
Максимов ничего не ответил деду и снова стал дуть под хворост. Бурно зашумело пламя.
- Видишь, что нет! Что ему - слуги тут подобрались? - сказал он, поднимаясь. - Слушай, Никифор Фомич, тогда я, делать нечего, пойду схожу, а то будет темно - как тогда?
- Так ты и Нерона возьми, - посоветовал старик, - он, если что, там хоть гавкнет!
- Пожалуй! Нерон сюда! - приказал зоолог.
Нина быстро обулась и сказала:
- Михаил Николаевич, и я с вами.
- Нет, нет, прошу вас! - испугался зоолог. - Я там карабкаться по колючкам буду. Нет, нет, вы уж подождите тут.
- Тогда, если он не в силах идти, ты стреляй, - сказал старик, - а то как ты его дотащишь?
- Только бы не разбился, - проговорил зоолог и ушел с Нероном.
Они остались вдвоем.
Старик, улыбаясь, смотрел ей в лицо.