- Тогда очень просим, - сказал Векет, - С этими "Спидолами" вначале один смех был. Рассказывают, тундровики, как только кончалось питание батареек, выбрасывали приемники, думая, что кончилось их действие. Заказывали новые. Может, конечно, вранье, но, наверное, где-то раз так было. Вот и пошел анекдот по всей тундре.
- Аккумуляторы у тебя в норме? - спросил Ждан Вано, продолжая думать о муфте.
- А как же! - горделиво и слегка обиженно отозвался тракторист. - Лучше зубам выпасть, чем иметь плохое питание, - никакая муфта не поможет, это уж я вам точно говорю.
- Пойдем ставить муфту с подсветкой.
- Ты спятил, механик! Ночь, спать надо.
- Успеем. Пойдем, дорогой! Иначе завтра без меня будешь ставить. Вдруг рано вертолет придет.
- Вертолет? Хм! А обзываться непонятными словами будешь?
- Да, теперь я вижу, что ошибался. Только настоящий механизатор может поступить так, как ты.
- Как?
- Пойти ночью ставить муфту, чтобы утром выйти в рейс, - отчеканил Ждан.
Вано важно оглядел лица сидящих и строго проговорил:
- Я вернусь, братья, утром - выпасть всем моим зубьям! Такая, извините, работа. Чтоб чай был, между прочим, наготове…
Когда они вынырнули из чоттагина, Омрувье сказал:
- Этот парень будет большим человеком. - Потом добавил: - Если, конечно, поработает с нами.
- Может, историями и анекдотами его заговорить - предложил Векет, - Я могу рассказывать без перерыва три дня и три ночи.
- Без перерыва не надо, - поправил поспешно бригадир, - иначе пасти оленей некому будет - все стойбище уши развесит.
- Эттыне, Пананто-Тке, - обратился Векет к старикам, - вы много сказок знаете?
- За-бы-ли-и. Некому рассказывать…
- Я могу петь, - сказала Эттыне.
- Хорошо, ты будешь петь. Эттыне улыбнулась.
IV
Ждан и Вано вернулись на рассвете и сразу завалились спать. А утром полил настоящий ливень.
Вано заважничал пуще прежнего:
- То-то у меня шрам на черепе ныл. Думаю, нет, надо поторопиться с трактором. А ну-ка еще кружечку!
- Ну вот, деды, - повеселел Ждан, - трактор сделан, первым вертолетом - салам алейкум, гуд бай, ариведерчи, как говорится, чао…
Никто ничего не сказал.
Через час или полтора, когда прекратился ливень чуткое ухо Любы Нутакалянны уловило далекий рокот вертолета.
- Пора? - спросил Векет бригадира.
- Надо, - кивнул тот.
- Чего надо? - спросил Ждан, торопливо укладывая свои пожитки в рюкзак.
- Сейчас узнаешь, только спокойно, - сказал Векет и, навалившись на механика, ловко прижал его к земле Омрувье завернул ему руки за спину, связал, потом занялся ногами.
- Спокойно! - повторил Векет и поправил тюбетейку на ждановской макушке. - Сказки перед сном будешь слушать, оленину есть…
Ждан мудро решил не сопротивляться:
- А не убьете? - поинтересовался он.
- На руках будем носить.
- Э-эх! - вздохнул пленник. - Ну, погодите! Объявлю голодовку, буду орать, сбегу, повешусь и застрелюсь.
- Орать не будешь! - Векет осторожно прикрыл рот Ждану кожаной повязкой.
- Не давит? - заботливо спросил он.
Ждан в ответ замычал, хотел даже всплакнуть, но раздумал. Вдвоем с Омрувье они бережно закатили механика в глубь полога, укутали шкурами.
Пананто-Тке выбил о колено трубку и вышел встречать вертолет.
Летчики заглянули в ярангу.
- Когда же явится их светлость? - Ждан узнал знакомый голос командира вертолета.
Вовка загадочно улыбался и прыгал на одной ноге.
- Марш отсюда! - прикрикнул отец. - Ждан говорите, когда придет? Коо… В стаде он, помогает пастухам. Поправилось ему здесь, решил поработать.
Векет поддакнул:
- В Энмыгране, говорит, до смерти все надоело. Я верю.
- Может, к стаду подлететь?
- Ни в коем случае! Олени вмиг разбредутся.
Полог изнутри тряхнуло, скрипнули ременные оттяжки, послышалось сдавленное мычание.
- Кто это там у вас, - спросил один из летчиков.
- Да пастухи с ночи спят - устали…
В ярангу вошел молодой незнакомый парень.
- Вот вам пополнение, - сказал командир, - После школы решил пастухом стать.
- Олег Кергият, - представился юноша.
Летчики дружно посмотрели на часы:
- Время! Вернется механик, скажите, что будем через пару дней.
- Конечно, конечно! - с живостью пообещал Векет. - Прилетайте, всегда рады.
Полог опять тряхнуло. Командир вертолета покосился и вышел. Когда стих гул, Омрувье и Векет выкатили связанного пленника сняли повязку. Лицо Ждана было мокро от пота, глаза недобро вращались.
- Ждан, здоров! - кинулся к нему новый пастух. - Значит, вместе? Вот здорово! А я у рыбаков отработал, теперь сюда.
Механик вытер с губ прилипшие оленьи волосы, глянул на Векета:
- Чтоб на сон не менее двух сказок, понял? Рация в порядке?
- В порядке, в порядке, - услужливо и боязливо пролепетал Вано. - Только… это самое… отсюдова не достает.
- У меня достанет, - сурово пообещал пленник. - Так, Вано немедленно к трактору, там дел - невпроворот. - Ни на кого не глядя, Ждан нервно развязал рюкзак, взял под мышку пакет с инструментом и вышел из яранги. Но, прежде чем направиться к трактору, зачем-то долго смотрел на горизонт, прислушивался.
- Бывает, что возвращаются, - туманно пояснил он Вано, а сам подумал: "Кто возвращается? Куда? Зачем?"
К вечеру трактор, умытый керосинчиком, протертый и подлатанный, сиял, словно праздничный самовар. Даже удалось выпрямить примятые бока фар. Вставили новехонькие лампочки, извлеченные из недр ждановского рюкзака. Убрали начисто заднюю подвеску, чтобы не цепляла левую гусеницу, обтянули сиденье нерпичьей шкурой, прикрутили дверцы, отладили замки, убрали фанеру…
- Внешний вид машины - лицо водителя, - сказал довольно Ждан и посмотрел на совершенно чумазую физиономию Вано.
Перед сном пленник потребовал обещанных сказок. Векет поудобнее устроился в изголовье гостя, подул в кружку с чаем.
- Страшную историю рассказать или смешную?
- Давай со страшной. - Ждан развалился на шкурах и блаженно пошевеливал большими пальцами натруженных ног.
V
С рассветом все стойбище Оемпак готовилось к последней перекочевке перед забоем. Трое пастухов погнали стадо вперед, остальные загружали сани необходимым: продуктами и снаряжением. Взревел пускач. Ждан сел с Вано в кабину.
Люба Нутакалянна, держа Вовку за руку, слегка всплакнула, заботливо поправила на голове мужа шапку. Она стояла на вершине холма до тех пор, пока трактор и сани с фургончиком не растворились в ярко-рыжем покрове тундры.
Не сиделось Олегу Кергияту. Он часто спрыгивал с саней и куда-то убегал, а то помогал искать брод через речку, удобный объезд вокруг топкого болота, таскал трос, заколачивал "пальцы" гусениц. Еще попутно глотал ягоду, а в конце дня небрежно кинул под ноги сидящим ржавый винчестер.
- Резвится, парняга, - сказал Векет. - Интересно, насколько хватит его прыти?
На берегу Каменной Скользкой речки - так она называлась в переводе на русский язык - решили заночевать. Омрувье достал плоский, очень тяжелый железный чемоданчик - копию выходящих из моды портфелей "дипломат". В нем были уложены "пальцы" тракторных гусениц.
- Ценная вещь в тундре, - сказал бригадир, - лучших кольев для палатки не придумаешь.
После ужина, когда совсем стемнело, Векет, Омрувье и Олег Кергият собрались в ночное дежурство.
- И я с вами, - попросился Ждан. - Хоть живых оленей увижу.
- Как будто никогда не видел, - усомнился Векет.
- Близко ни разу.
- Странно, однако, ты жил…
Они шли гуськом, осторожно нащупывая зыбкие кочки - осенние пони темны, Омрувье стал тихонько насвистывать.
- Сигнал олешкам, - пояснил Векет. - Мол, свои идут, не волнуйтесь.
Остальные тоже принялись посвистывать. Крайние животные лишь поворачивали в их сторону головы, потом снова бережно опускали их, ища рогами удобные неровности тундры.
- Спичками не чиркайте, - предупредил Омрувье, - Минут тридцать еще будут лежать. Поспим немного и мы. - Сам он замер в позе отдыхающего тундровика: на четвереньках, руки поджаты к груди - чтоб не застудиться, колени подтянуты к животу.
Ночь пронизывает холодом, стыло мерцают крупные чистые звезды. Похрапывает стадо, дожевывая во сне вкусный ягель. Но вот Ждан заметил; от дальнего края отделилась легкая тень, за ней вторая, поменьше.
- Важенка поднялась, следом теленок, - прошептал Векет. - Теперь потянутся соседние. Эти хитрюганы разве дадут поспать?
Зашевелились рога других животных. Из ночи, словно из старого погреба, потянуло грибным ветром. Этот запах сводит с ума оленя - так он любит грибы, по-чукотски "пон-пон". Еще черта несколько минут все двухтысячное стадо было на ногах. Ждан подумал о том, как мудро распорядилась природа, создав примерно на каждую полсотню коричневых и пепельных оленей одну совершенно белую особь. В кромешной тьме по этим светлым пятнам пастухи угадывают направление, в котором двигаются животные. Да и сами олени, чтобы не растеряться, очевидно, тоже ориентируются по своим собратьям-альбиносам.
Дикая беготня началась внезапно. Где-то справа зашлепал по лужам Векет и угрожающе заорал: "Э-эк! Э-эк!", добавив, впрочем, по-русски: "Куда вас, окаянные, несет!" Ждан ринулся влево, пытаясь завернуть расползающийся, будто чернильная лужица, темный клин. Издалека раздавался звонкий, еще не окрепший на тундровых ветрах и стужах голос Олега Кергията. Появился обеспокоенный бригадир.
- Так можно все стадо распустить.
Незаметно просочился рассвет: потускнели звезды, проявились, точно на фотографическом отпечатке, очертания далеких сопок. Бледно-зеленым светом зажегся ободок на востоке.
Когда стало совсем светло, обнаружился откол - кусок голов в сто сумел-таки ускользнуть. Он ушел к самому обрыву, где несла свои воды Каменная Скользкая река. За ней поднимались сумрачные фиолетовые горы.
Омрувье вытер потное лицо, сжал губы и задумался. Бригадир пригладил усы и посмотрел на пастухов вопросительно, с легкой улыбкой. Так смотрит учитель на своих питомцев, словно спрашивая: ну, а какое решение примете вы?
Основное стадо рассыпалось по всей громадной сочно-зеленой долине, будто небрежно брошенная пригоршня серых речных камушков. Древняя земная картина, способная вдохновить живописца, но не начинающих пастухов.
- Задача у нас с вами такая, - сказал Омрувье. - Собрать стадо и направить его по широкому руслу вон той пересохшей реки. Сделаем трехкилометровый полукруг и выйдем к палатке. К этому времени олени устанут и расположатся отдыхать на галечнике, а мы в кукулях. Валюм? Понятно?
Ждан с Векетом направились к обрыву. Омрувье затрусил в обход основного стада, к покатым рыжим сопкам, которые, словно магнит, притягивали оленей. Олег остался с северной стороны долины.
За Векетом увязались две оленегонные лаечки. Одна вся белая, вторая - черная. Первую поэтому назвали Рекокальгин - песец, вторую странным именем - Пикки. У Пикки, кстати, была одна особенность. Он страшно любил, когда его пощелкивали ногтем по носу. Пес блаженно жмурил глаза и не отходил. "Балдеет", - в таких случаях говорил Векет.
Оленегонные лаечки еще молодые, с придурью. Их только нынешней весной привезли из Марковского питомника. Псы часто входят в азарт и вместо того, чтобы толково и целенаправленно заворачивать крайних оленей, врезаются иной раз с диким лаем в самую гущу. Животные срываются с места и несутся с грациозной стремительностью по маршруту "куда глаза глядят". Пастухи кричат на все лады, созывая своих непутевых помощников, и только тогда восстанавливается прежний порядок.
Векету и Ждану не без труда удалось направить оленей куда следует, их все сносило куда-то в бок.
Мощно и яростно вставало белое солнце. Густой пар длинными космами стелился по еще прохладной земле. Небо без единого облачка сулило по-летнему жаркий день. Ждан оперся на кривой посох, зажмурился, медленно втягивая в себя, точно пробуя, чистейший тундровый воздух.
- Нравится? - Векет подставил лицо теплым лучам. - А еще не хотел оставаться.
- Скажи, что труднее - ночное дежурство или дневное?
- Одинаково. Существует поговорка; в летнюю жару пастухам надо гнать стадо с такой скоростью, чтобы выпадающие личинки подкожного овода не могли его нагнать, превратившись в летучих кровососов. Еще испытаешь эту радость, не волнуйся.
- Нынче вряд ли. Завтра будет верталь.
Откуда-то взялся отливающий черным лаком большой ворон. Покружился над пастухами и так же внезапно исчез.
- Раньше старики по полету ворона могли угадывать разные события. Так и говорили: "Ворон на крыльях новость несет". Помню, когда я был маленький, мой дедушка однажды сказал: "С плохой новостью ворон летит". И точно, вскоре узнали, что в соседнем стойбище умер человек.
- Сказки, - заключал Ждан.
- Быль. Сказка другая. Вот послушай. В старину чукчи запрещали малым ребятишкам выходить из яранги, когда становилось темно. Моя мама говорила: "Не ходи, а то ворон спросит". А что спросит, она и сама, наверное, не знала. Однажды, снедаемый любопытством - что же спросит ворон? - я затаился неподалеку от яранги и долго ждал его прилета. Не дождался, вернулся. Говорю: "Мама, а меня ворон спросил", - "Что-о? - удивилась та, - Что же он тебя спросил?" - "Чей ты, сыночек, мальчик?" - "Какомэй! - еще больше удивилась моей выдумке мама. - И что же ты ответил?" - "Я коснулся ворона, и он улетел спать". С тех пор меня перестали вороном пугать.
Часам к восьми стадо наконец успокоилось, расположилось тесным кругом на теплом галечнике. Пастухи мгновенно уснули в своих кукулях. Ждан еще некоторое время во сне продолжал насвистывать, все "пас оленей". Векет захрапел с такой яростью, что даже Омрувье не выдержал, сел, протер глаза и удивленно пробормотал: "Надо же, будто кто волочит по камням пересохшую моржовую шкуру".
Проснувшись, Ждан взял "Спидолу" и залез в фургончик, где умещались нары и узкий столик. Через полчаса округу оглушил слаженный и мощный хор имени Пятницкого.
- Полчаса дела! Я же вам говорил! - силился перекричать транзистор механик. - Кому еще чего починить? Налетай, пока я добрый!
Омрувье поспешно извлек из фанерного чемоданчика, где хранились винтовочные патроны и ракетницы, карманные часы невиданных размеров.
- Сумеешь?
Ждан потряс хронометр, приложил к уху, затем щелкнул крышкой и долго изучал допотопный механизм.
- Эх, отверточку бы сюда потоньше. Ну, да не беда, гвоздь расплющим. - Посмотрел на Омрувье. - Все будет антик-марэ, как говорят французы.
Занятый часами, он не услыхал шум вертолета и очень удивился, когда в фургончик втиснулись Омрувье и Векет.
- Будут, сегодня будут. Не мешайте…
- Да мы по другому вопросу, - извиняюще сказал Векет и поднял указательный палец. - Слышишь? Верталь приближается.
Ждан нехотя отложил винтик.
- Ясно. Опять будете связывать?
- Угу! - мрачно кивнул Векет.
- Только осторожно. Тут теснота такая, по дай бог, винтик потеряем. - Он еще раз оглядел разложенные детальки часового механизма и покорно вытянулся на нарах, - Попадет вам за меня, ей-ей!
- Не попадет. Ты чукча, значит, должен помогать своим братьям по тундре, - веско заключил Омрувье. - Там, в Энмыгране, своих бездельников хватает…
Ждан хотел возразить, внести, так сказать, одну важную поправку в рассуждения бригадира, но Векет уже связывал узелки кляпа.
Командир вертолета сразу к Омрувье.
- Где этот пацан? Приказ директора - немедленно доставить! В стойбище сказали, что он ушел с вами. Так где же он?
- Ждан? - переспросил бригадир, - А-а, Ждан. Так он ушел с пастухами искать отколовшихся олешек. Может, к утру будет. Или, на худой конец, к вечеру…
- В какую сторону ушел? Бригадир развел руками:
- Коо, не знаю.
- Передайте ему, что выговор уже на доске приказов. Я больше гоняться за ним не буду. Все!
VI
Ждан потер затекшие руки.
- Хватит! Хва-тит! Завтра ставлю антенну повыше, сам все объясню директору. Тащите сюда свет. Я, пока лежал, понял секрет этого дореволюционного "велосипеда". Через полчаса будет вам "тик-так".
Омрувье предупредил:
- Утром снимаемся. Поведем стадо вон к той Сторожевой сопке.
- Почему Сторожевой?
- В старину, когда случались войны, на ней сидели наблюдатели, предупреждали о появлении неприятеля.
Уже с наступлением темноты в палатку неожиданно ворвался пляшущий Ждан. На вытянутой руке он держал за кончик цепочки бригадировы часы.
- Павел Буре! Поставщик двора его императорского величества!
Омрувье ни одного из этих слов не понял, с недоверием поднес хронометр к уху. Широкая довольная улыбка расползлась по его лицу.
- Надо же, лет десять молчали. Погоди-ка, - он снял с пояса нож и протянул Ждану, - твой. Носи.
Ждан с восторгом потрогал массивную рукоятку в виде плывущей нерпы.
- Из мамонтовой кости, - сказал Векет. - я этот нож два года выпрашивал. Ты везучий… Ну, нам пора на дежурство. Ты пойдешь или Вано?
Вано недовольно закряхтел в углу, пробормотав что-то насчет застарелого радикулита.
- Пойду я, - сказал Ждан. - А то еще назовете оленеедом.
Векет рассказал дневной сон. Будто привиделся ему повисший над головой маленький самолетик. Колеса его почему-то были повернуты поперек хода. "Как же он садиться будет?" - подумал Векет и попытался выправить колесики, но те снова становились на свое место, словно были на пружинках.
- Что интересно, - добавил Векет, - сквозь иллюминаторы я видел пассажиров, видел, как стюардесса разносит питье, а в одной женщине вдруг узнал свою жену Софью. Наверное, скучает…
- Ветер переменится, это точно, - разгадал сон Омрувье. - Или снег пойдет.
- Не, снег, это когда снится голая женщина, - возразил Векет. - В ту летовку так было, А вот еще моя бабушка всегда говорила…
- Векет, продолжи свои сказки про бабушку в стаде, - перебил его бригадир, - Опять уши все поразвесили. Пора!
Исход дня подарил им редкий по красоте закат. Чтобы рассмотреть его, Ждан и Векет поднялись на вершину невысокой сопки.
Между двумя уже совершенно темными дальними горами, словно в мартеновском ковше, лежал остывающий золотой слиток. Вот он, ослепительно-соломенный, подернулся на глазах багровым оттенком, изнутри загустел и в следующую секунду оплавился у краев темно-зеленой окалиной. Точно такой окалиной подернуты плоские камни на вершине сопки, словно кто раскидал куски старой окислившейся меди. На густо-синем небе с противоположной стороны возник бледноватый, еще такой немощный диск луны.
Стадо внизу угадывалось большим темным пятном. Совсем близко вдруг бесшумно скользнула короткая тень. Собака?